Hand in hand

Энакину Скайуокеру нравилось многое в Оби-Ване Кеноби... Например, он любил глаза своего бывшего Учителя. Это были два маленьких драгоценных камня на круглом бледном лице, которое часто напоминало восход солнца: глаза Оби-Вана были двойными солнцами, появляющимися из-за горизонта всякий раз, когда они встречались с его собственными. Они согревали нежную кожу юного джедая, растапливая страхи и тревоги; смягчая лицо старшего так, что это было бы незаметно, если бы Энакин не проводил долгие часы, рисуя губами по сильному и красивому телу Оби-Вана, запоминая каждую веснушку, морщинку, и изгиб. Эти глаза мерцали, голубые и совершенные, над носом и ртом Оби-Вана, их форма была элегантной и утонченной. Энакин любил их так сильно, что, когда они вместе лежат в постели, он часто ловит себя на том, что обводит их контуры пальцами своей настоящей руки. Он проводит их вниз по склону носа старшего джедая, задерживаясь на небольшой шишке, на которую тот часто одевал свои очки для чтения, когда был измотан и у него болела голова. Затем Энакин переместился к тонкому рту, выглядывавшему из-под коротких рыжеватых волос, царапавших его кожу, когда они целовались. Губы Оби-Вана при этом растягивались в ласковой, сжатой улыбке, слегка приоткрываясь, когда младший медленно водит по ним большим пальцем, желая почувствовать каждую их сухую трещинку и несовершенство. Энакин знал их и их форму наизусть, но его всегда поражало, как они изгибаются каждый раз по-разному, когда Оби-Ван думает или улыбается. Так они общались, в основном, отказываясь от слов, когда взгляды, мимика и Сила могли передать то же самое, но гораздо быстрее. Кроме того, они использовали свои руки... Руки Оби-Вана. Это было то, что Энакин Скайуокер больше всего любил в Оби-Ване Кеноби (кроме Оби-Вана, очевидно). Сам мужчина по какой-то причине очень стеснялся их и часто носил черные перчатки, чтобы они казались меньше, что неизменно сводило Энакина с ума. Зачем ему их прятать? Как он часто говорил Оби-Вану, они казались ему красивыми: пальцы Оби-Вана были короче, чем его собственные, и толще, но такие же мозолистые от многочасовых тренировок со световым мечом. Его ладони были широкими - слишком широкими, пожаловался бы старший джедай, но они оказались достаточно большими, лицо Энакина идеально помещалось между ними, когда Оби-Ван держал его. Он всегда так или иначе любил руки Оби-Вана. В конце концов, именно его пальцы годами тщательно заплетали его падаванскую косу, и она ни разу не распустилась. Даже ни пряди, потому что руки его Учителя были приглашением и обещанием приверженности, возобновляющимся каждый раз, когда Оби-Ван заново заплетал его волосы с нуля, когда они отрастали. Кроме того, у него были сильные руки. Это были руки, которые не сломаются, сколько бы ударов ни наносили сепаратисты, пытаясь сломить решимость Оби-Вана и заставить его рухнуть. Вместо этого он всегда снова вставал, стирая кровь с лица, готовый снова сражаться и заработать еще один шрам, который, как он настаивал, должен был зажить сам по себе, как напоминание, перебирая более старые истории, истории которые Энакин знал наизусть. И руки тех же воинов умели созидать, а не разрушать - Оби-Ван мог сделать что угодно, от простых украшений из обрезков проволоки, деревянных космических кораблей для юнлингов в Храме до новых шерстяных перчаток для Асоки, потому что знал, что у нее вечно холодные руки. Все это только для того, чтобы заставить людей улыбаться во времена ужасной тьмы, пока он был занят созданием лучшего будущего для грядущих поколений, битва за битвой. Действительно, как Энакин мог не любить эти руки, когда они терпеливо учили его владеть световым мечом, поправляя его неуклюжий захват вокруг рукояти? Когда они всегда были рядом, чтобы ловить его каждый раз, когда он падал из-за неправильной работы ног? Когда даже сейчас они поддерживали его всякий раз, когда он спотыкался? Они были стабильностью, когда ее не было. Руки Оби-Вана были веревкой, удерживавшей его от реальности, когда он рисковал упасть с обрыва в пропасть, а хрупкая скала безжалостно рассыпалась под его ботинками. Медленно, кропотливо Оби-Ван всегда возвращал его обратно, даже если все, что он мог сделать, чтобы исправить положение, это согревать своего бывшего падавана нежными прикосновениями долгими дождливыми ночами, когда никто не мог отличить слезы от дождя. Энакин любил руки Оби-Вана, потому что они любили его в ответ, целиком и страстно, прижимая его обнаженную кожу, когда им давали минутку передышки. Они были огнём, желавшим запечатлеть свою форму в его теле, чтобы показать, как они принадлежат друг другу, но также и льдом, в то время как Энакин сгорал от лихорадки в отдалённой части галактики, и единственным противоядием были Оби-Ван и его тихие, отчаянные молитвы Силе. Это были руки, которые удерживали его посреди поля битвы, когда жизнь хотела вылиться из него раз и навсегда, и Оби-Ван сражался с ней с кровавой решимостью, снова и снова нарушая свои клятвы только ради него. Потому что в каком-то смысле смерть Энакина будет и смертью Оби-Вана, и ни один из них пока не был готов смириться. Энакин любил руки Оби-Вана, потому что, в конце концов, это были именно те руки, которые он мог держать, если хотел, и всегда вытягивать из-под длинных рукавов, независимо от времени или места, были бы они плотью или металлом...