Под одной крышей

Смотря на него, Тан Цзэмин чувствовал, что не может оторвать взгляд. Его хорошо сложенное тело с закинутой ногой на ногу находилось всего в двух шагах от него. И Тан Цзэмин испытал вдруг жгущее всё нутро желание приблизиться и прикоснуться. Блики огней на стенах затанцевали ярче, делая глаза напротив мягче и прекрасней, даря им насыщенный золотой цвет, точно идущий прямо из сердца. Эти губы, глаза, нос, длинные сильные ноги и тонкие пальцы — всё это казалось до боли знакомым и родным, вызывая в душе бурю эмоций и неподконтрольных Тан Цзэмину желаний, которые мощной волной нахлынули на всё его тело, обдавая теплом и согревая даже покрытые льдом кости. Голос Лю Синя нарушил ход его мыслей: — Уже поздно. Мне пора возвращаться. — Раз поздно, так оставайся, — прежде чем успел осознать, выпалил Тан Цзэмин. Он уже собирался добавить, что для него в этом доме готова спальня, когда Лю Синь посмотрел на него и коротко ответил: — Хорошо. Это тихое и неожиданное согласие спутало слова на языке Тан Цзэмина, словно игральные кости в чаше. В груди бешено застучало сердце, разливая по венам теплой патокой кровь. Та наполнила пальцы приятной тяжестью и сладко осела на кончике языка, что захотелось облизать собственные губы. Даже промозглый холод внутри отступил перед клокочущей радостью, которую он ощутил всего от одной фразы. Лю Синь молча застыл на месте с чашкой чая в руках. После одного глотка вода громко прокатилась по горлу. Внешне невозмутимый, он дал себе мысленную пощечину. Где это видано, чтобы простые мастера проводили ночи в домах молодых господ? Что подумают другие, когда увидят уезжающего поутру на лошади мужчину из павильона ученика главы ордена? Тем более, если узнают, что это нелюдимый мастер низкого ранга. — Тогда мы можем еще немного поговорить с ифу, — предложил Тан Цзэмин, облокотившись на ценную карту локтями, словно маленький ребенок у лавки с игрушками. Лю Синь дернулся и встал из-за стола вместе с Шуцзы на руках. — День выдался тяжелым, так что отведи меня в покои. Видя, что птичка вот-вот вылетит из клетки, Тан Цзэмин поспешил закрыть дверцу. Он выпрямился на стуле, как подобает молодому господину, пряча за передними волосами лучезарные глаза. — Как пожелает мастер Лю, — и встал из-за стола, — следуй за мной. Шуцзы послушно сидел в руках, болтая задними лапами в воздухе. Лю Синь немного отставал от Тан Цзэмина, неотрывно следя за шелестом подвески на его поясе. Продлилось занимательное зрелище недолго — уже у следующей двери их путешествие завершилось. Как оказалось, предложенная спальня находилась рядом с комнатой хозяина дома и разделялась стеной. Тан Цзэмин впустил гостя внутрь и дал время осмотреться. Пространство не отличалось по стилю от резиденции: свои краски оставляли на стенах два светильника по обе стороны от резного стола, пол покрывал коричневый шерстяной ковер с рисунком лотоса на углах, вышитый, словно золотыми нитями; висел гобелен с пейзажем высоких гор на перине из облаков; от потолка до пола стелились две плотные вуали, позволяя закрыться спящему на кровати. Огромное панорамное окно, что по совместительству являлось выходом на балкон, открывало вид на горы и охватывало краснеющее закатное небо. Внимание против воли задержалось на последнем проблеске света, за которым последовало полыхающее марево. Звездные вкрапления отдаленно мерцали, стремясь завладеть небесным куполом под командованием лунного генерала. Великолепное зрелище наступления ночи можно было лицезреть прямо в своей комнате, сидя на софе за чашей вина. Даже названный напиток имелся — стоял на столе как украшение. — Тебе нравится? — Тан Цзэмин зашел следом и бесшумно остановился позади. Лю Синь еще раз глянул по сторонам. Конечно, предложенные покои во много раз превосходили нынешние на пике в роскоши. Там все заставлено склянками с лекарствами и книжными полками. Взгляд уважаемого заклинателя пройдет мимо такой берлоги, в отличии от этого дворца. А дом Лю Синя сродни сменяющимся пейзажам за окном повозки, что забудется ровно в тот момент, как появится новое на горизонте. Весь культурный шок от красоты вылился в единственную фразу: — Сносно. И ему было правда плевать на убранство. Главное — крыша над головой, а остальное есть единица переменная. В это время Шуцзы надоело сидеть в подвешенном состоянии. Короткие лапки заскребли в немой просьбе отпустить на волю. Пришлось поставить черепаху на пол. Череда медленных шлепков послышалась в направлении чайного столика. А Тан Цзэмин, напротив, не торопился уходить, а наоборот, будто врос сапогами в пол. Лю Синь развернулся на пятках, сложил руки за спиной, подобно ученым мужам, чуть поднял голову вверх и впервые за последние несколько минут посмотрел прямо в глаза собеседнику. — Благодарю. — Если что-то понадобится, спрашивай, — расслабленно произнес Тан Цзэмин, — я всегда рад помочь. С последней фразой его серьезное лицо озарилось милой улыбкой с ямочками и легким прищуром в глазах. И Лю Синь отчего-то замер. В этой картине для него оказалось прекрасно все, начиная с широкого разворота плеч и заканчивая смоляными прядями волос на острых скулах. Под обтекающим светом огней детские черты лица спрятались глубоко в памяти Лю Синя, а на их смену пришли новые и пленительные, по-особому родные сердцу. — Можешь возвращаться к себе, — на выдохе прошептал он, глотая вставший в горле ком. Но что-то помешало расцепить контакт, будто они поспорили на деньги: кто дольше продержится. Поперек здравого смысла вышел самый злостный противник — чувства. Поэтому Лю Синь удивительно быстро поддался «игре», смотрел со свойственной за последние пять лет холодностью. Проигрывать все равно не хотелось. Тан Цзэмин бы мог поддаться, но для него игры ифу были не озвучены вслух. Как в замедленной съемке, тот ловил все блики на родных медовых глазах, обрамленных серебряной маской. Он знал, что должен уйти, а как, если сердце привязали на толстый канат к этому самому месту? Как давно он мечтал встретиться, вот так, на расстоянии вытянутой руки, мечтал захватить все поле зрения этого человека исключительно собой. Тан Цзэмин знал, если бы ифу действительно хотел кого-то прогнать, то сделал бы это куда смелее и жестче. Впервые Лю Синь необычайно остро ощутил потребность в чужих прикосновениях. Мысли претили всем внутренним устоям, да только плен синего омута оказался сильнее. В один момент он сам подался вперед, перенося тяжесть тела на носки ног. Всего раз, один. Из чего состоит эта божественная статуя и так ли она далека для простых смертных? Может, она лишь иллюзия. Нетерпение превышало возможные границы. Тан Цзэмин находился так близко, касался морозным дыханием носа. И все вокруг, словно в каком-то сне, после которого проснешься с придыханием. И Лю Синь почти поверил в свою легенду, пока не ощутил на лодыжке чужое прикосновение. Этот жест заставил остановиться. Шуцзы, встреча с Тан Цзэмином, поездка на Лило, разговор в павильоне, предложение остаться. Желание. Разум постепенно начал проясняться, и это заставило дернуться вниз. Там Шуцзы пытался вскарабкаться по черному сапогу на руки к хозяину. Лавина холодного пота сошла вмиг по спине Лю Синя от осознания недавних действий и мыслей. Казалось, даже лицо под маской превратилось в раскаленную печь. Да что с ним творится! Такие намерения крайне непозволительны к тому, от кого всеми силами стараешься отдалиться. И пусть мальчик вырос, стал самостоятельным, но он до сих пор ищет внимания от своего бывшего ифу, а Лю Синь принял желаемое за действительное. Да и когда это «действительное» стало «желаемым». Откуда взялась эта странная тяга к чужим губам. Неужели годы одиночества берут свое?! Из-за боли в руке мысли вернулись на место. Шуцзы ухватил пальцы в перчатках, демонстрируя новые стороны своего характера. И винить животное в нападении абсолютно несправедливо — пока Лю Синь пребывал в оцепенении, то на автомате гладил черепаху чрезмерно напористо. Кому понравится такое проявление заботы? Он высвободил руку, но перчатка так и осталась зажата в пасти. — Прости, Шуцзы, сам не знаю, что нашло, — виновато зашептав, он положил свободную руку на макушку черепахи. Искренне не хотелось портить отношения со старым другом после долгих лет разлуки. Тем более, недавно этот самый друг не дал упасть в яму полнейшего позора. Черные бусинки чуть скрылись в недовольстве, словно раздумывали: «прощать или нет». Когда пасть с тканью разжалась, Лю Синь благодарно улыбнулся и прижал к груди ценное существо со всем радушием. Чмок в макушку смел остаток вины обеих сторон. Грохот снаружи помог вспомнить, что он находится в комнате не со всем один. Ноги оказались сродни каменным глыбам, и при подъеме с пола помогли чертить кривую линию в пространстве. Выглядело это жалко. Как оказалось, картину умалишенного Тан Цзэмин узреть не успел, ведь вышел из спальни раньше. Эта мысль успокоила, но лишь на мгновение. Трясущееся тело Лю Синя приземлилось на софу у стола и налило в рядом стоящую чашу вина из сосуда. Он счел это предусмотрительным дополнение к апартаментам. Находясь в смешанных чувствах, Тан Цзэмин резко дернул ручку. Вместе с тем задрожали и стены, и потолок. Спина соприкоснулась с твердой поверхностью двери, в то время как грудная клетка учащенно вздымалась от переизбытка эмоций. Даже пальцы в сжатых кулаках побелели на костяшках. Только что Лю Синь хотел его… поцеловать? Не может быть, такого просто не может быть! Тан Цзэмин пытался свести все действия к логичному умозаключению, и бешеное сердце в этом никак не помогало. Тогда пришлось встряхнуть головой. Но перед глазами вновь всплыли два ярких янтаря, что блестели под маской, розовые пухлые губы, подобно сочной мякоти, и чертовски милый румянец на кончиках ушей. Считать увиденное своей разгоряченной фантазией стало проще с новым выдохом. Для этого пришлось сесть в позу для медитации и кое-как успокоить колотящееся сердце, иначе Лю Синь в соседней комнате мог его услышать. Тан Цзэмин перевел внимание на движение потоков ци в меридианах, сосредоточился на их скорости и силе. Звуки вокруг приобрели насыщенный оттенок и теперь доносились далеко-далеко отсюда: шум водопада, сопение лошади, трепыхание зеленого листа на ветке дерева, взмах крыльев маленькой птицы. Он улавливал каждый звук до мельчайших деталей. Именно поэтому бесцельное хождение за стенкой в соседней комнате предельно резко отозвалось в висках. Видимо, Лю Синю тоже не спалось. Быстрые шаги казались подозрительно нервозными. Не видя лица этого человека, он мог почувствовать волны смятения. Может, не один Тан Цзэмин сейчас ломал голову над запутанной дилеммой чувств? И мысль эта очень прочно осела в сознании. Заручившись запасом мужества, он все-таки решил удостовериться в догадке. Рукой пригладил прядь торчавших волос рядом с косичкой у виска, выровнял и так гладкий ворот, поправил поясную цепь и направился к выходу. Несмотря на неторопливую походку, Тан Цзэмин очень скоро оказался у покоев Лю Синя. Кулак пару раз остановился перед дверью, завис в воздухе, а потом без оглядки постучал. Ни слова не упало в тихом пространстве резиденции. — Мне показалось, что мастеру Лю не спится. Как и мне. Шелест половиц вновь возобновился, приближаясь. — Непривычно на новом месте, — голос звучал совсем близко, — молодого господина Тан мучает бессонница? — Который день подряд, — не задумываясь, соврал Тан Цзэмин, — может, ты согласишься прогуляться и посоветуешь дельное лекарство? В ответ вновь тишина. Когда казалось, что придется уйти к себе без какого-либо результата, Лю Синь за стенкой заговорил. — Если только ненадолго. — Как скажешь. Он еле сдержался, чтобы не подпрыгнуть. Словно бедная дворняга, которой подкинули в миску остатки с кухни, Тан Цзэмин махал невидимым хвостом за спиной. Лю Синь открыл дверь и вышел в коридор. Его прекрасное лицо выражало спокойствие, за исключением бегающих глаз. Рукой тот залез в карман и достал парчовый мешочек, который протянул Тан Цзэмину. Запах трав ударил в нос. — Добавляй в чай перед сном несколько лепестков в течении недели. После передачи снадобья они двинулись к лестнице на первый этаж. Лю Синь рассматривал все вокруг: пол, стены, свои руки в перчатках — только не собеседника. Но идти плечо к плечу для Тан Цзэмина было уже чем-то особенным, поэтому он решил первым прервать неловкое молчание. — Как Шуцзы? Лю Синь неспешно оторвался от рассматривания гобелена и бесстрастно ответил. — Уснул на подушке, так и не найдя ничего на столе. После инцидента с укусом Лю Синь бережно перенес черепаху на выделенное место рядом с кроватью. Барахтанье в грязи и вечерние полеты по крышам вымотали животное. От баоцзы с фасолью Шуцзы погрузился в комфортное расслабленное состояние и быстро уснул на том же самом месте. А вот Лю Синь продолжил бодрствовать. Чаша вина немного приглушила чувства, но не выветрила до конца ощущение стыда и смущения. В плане беспечности он даже немного завидовал черепахе. — Тогда, — Тан Цзэмин, что-то вспомнив, начал копаться в кармане одежд, чем привлек внимание, — отдай их ему. В лодочке из рук он держал ростки фасоли, которыми ранее кормил Шуцзы на крыше. Зеленоватые стебли выглядели очень хрупко на фоне широких ладоней, почти невесомо. Поблагодарив, Лю Синь аккуратно забрал зерна, ведь не видел смысла отказываться. В павильон он приехал, считай, с пустыми карманами, а кое-кто ночью может проснуться и захотеть поесть. Фасоль была бережно спрятана в такой же парчовый мешочек для трав. Но когда Лю Синь вновь поднял голову, то заметил впереди выход во двор — небольшое путешествие незаметно перешло в прогулку на улице. Тан Цзэмин снял со стены светильник и открыл дверь, приглашая пройти первым. Снаружи простиралась незнакомая Лю Синю картина. Задняя часть павильона, что до этого перекрывалась зданием, предстала во всей красе. Шум падающей воды доносился куда громче прежнего, а значит, заводь находилась совсем близко. Он спустился по каменной лестнице на мощеную дорожку. Прохлада коснулась открытой шеи, пощекотала кончик носа под маской, зацепила полы черной мантии, как самый настоящий шаловливый ребенок. На деревья и землю падал лунный свет, а блики от масляной лампы в руке Тан Цзэмина делали атмосферу вокруг таинственней. — Это место удачно выбрано для спокойной жизни, не так ли? — голос сзади отвлек от осмотра владений. — Оно хорошо подойдет для уединения. — Согласен. Хотя, как по мне, территория слишком огромна. За целый день я посещаю от силы пару комнат, а в садах почти не бываю. От этой пустоты, если честно, немного тоскливо, — они двинулись прямо, совершенно не сговариваясь в выбранном направлении. — Когда знаешь, что кто-то ждет, павильон не покажется таким пустым. Сказанное вызвало в Лю Сине двоякое чувство, поэтому он поспешил зарыться носом в воротник. С момента попадания в книгу он всеми силами создавал для мальчика светлое будущее, желал окружить Тан Цзэмина заботой и предотвратить разрушение мира. Но если все пройдет, как и планировалось, то ему больше не останется дел на этом поприще. И вернувшийся князь севера заживет собственной жизнью без надобности в бесполезном мастере. От этих мыслей грустная полуулыбка коснулась губ. Лю Синь поспешил их смести, поэтому переключил внимание на сливовые деревья у берега реки. Именно в ту сторону их пешая прогулка неспешно приближалась. — Мастер Лю, — обратился Тан Цзэмин. — Что? — Ты помнишь мою просьбу? — при виде нахмуренных в задумчивости бровей он добавил, — Совет, который я просил дать. — Ах, ты об этом, — недавний разговор, будто вылетел из головы, поэтому Лю Синю пришлось собрать все воспоминания в кучу. Приложив правую руку в перчатке к подбородку, он начал, — Не лезь в большой мир. Правители прочих земель справятся со своими делами сами. Сосредоточься на своем самосовершенствовании, не нарушай правила ордена и оставь поиски Гу Юшенга на востоке. Они ступили в тень, отбрасываемую сливовыми деревьями. Тонкая дорожка давно осталась позади, превратившись под ногами в шелковистую траву у берега темной реки. Водную гладь мерно качал ветер, создавая последовательные гребни. Лунные блики ложились на беспокойное полотно, словно шлейф из драгоценных камней. Успокаивающее зрелище подкреплял шум водопада вдали. — Твои слова буквально означают сидеть на ровном месте и ждать, пока проблема сама не решится, — Тан Цзэмин оперся на лавочку, которую Лю Синь только что приметил для отдыха. Тот успел расправить мантию перед тем, как сесть, и с закинутой ногой на ногу пояснил. — Ни к чему хорошему поиски не приведут. Орден на твоей стороне, но даже он не справится с разворошенным осиным гнездом на востоке. — И ты не поддержишь меня в этом деле? — А тебе до сих пор нужна моя помощь? — вопросом на вопрос ответил Лю Синь и чуть подвинулся, уступая место Тан Цзэмину. Тот оставил лампу на самом краю лавочки, присел по левую сторону в пол-оборота, и положил правую руку на спинку. — Люди с таким умом, как у тебя, обязательно найдут покровителя. Лю Синь в ответ одарил снисходительным взглядом. — Что ты этим хочешь сказать? Тан Цзэмин уверенно ответил: — Я выбью для тебя лучшие условия в ордене, поручусь, как за своего мастера. Никто не посмеет косо взглянуть или унизить, — глаза Тан Цзэмина пылали решимостью, что Лю Синю не оставалось сомневаться в правдивости слов. С такой бурлящей кровью в венах этот человек дойдет до самого горизонта. Они сидели друг напротив друга: один настойчив и уверен, второй ошарашен и слегка испуган. Ветер в вышине качнул ветви деревьев и открыл лунному свету двух людей на лавочке. Хмурый омут блеснул яркой охрой, чтобы в следующую минуту превратиться в два тонких блюдечка с растопленным маслом. Лю Синь засмеялся предельно искренне и честно, как давно не смеялся за последние пять лет. Звонкий голос разлетелся по двору, прерывая шум природы. Все вокруг замерло на этом моменте, как и сердце Тан Цзэмина. Кажется, он даже не дышал. — Ты мне не веришь? — он выглядел слегка настороженно, когда говорил. Через слезы в глазах Лю Синь попытался объясниться. — Верю, верю. Молодой господин очень убедителен, но в моем случае это не поможет, — он сделал глубокий вдох. Его тут же очень дерзко повернули за локоть. Тан Цзэмин с хмурым взглядом взирал сверху вниз, как настоящий хищный зверь. — Вот увидишь, завтра же я все решу. — Цзэмин, успокойся, — сквозь улыбку произнес Лю Синь и потянулся к забавным прядям на черной макушке. Через перчатку не ощущались те мягкие волосы мальчика из прошлого, но какое-то приятное умиротворение овладело им от простого детского жеста. Кажется, он давно мечтал это сделать. Но в следующий момент произошло то, чего Лю Синь никак не ожидал. Тан Цзэмин спонтанно приблизился и прижался к губам, целуя уверенно и настойчиво. Удивленный вздох померк под этим напором и превратился в сдавленный писк, когда пара влажных губ проникла в рот. Прикосновение вызвало сумятицу мыслей в голове, как от самого крепкого вина, что окружающий мир померк перед вкусом напитка. Тянущий узел внизу живота вновь появился, как и вкус жажды прикосновений. Все давние мечты Тан Цзэмина отразились в неожиданном поцелуе, будто мало стыда понесли неподобающие мысли. Он никогда не считал, что решится на подобное неуважение к ифу, что посмеет желать большего, чем дают. В остальное время он отлично сходил сума, особенно, когда Лю Синь был ТАКИМ милым. За первым прикосновением последовало второе, но уже мягче и аккуратнее. Захватывая в рот податливые губы, он ощущал вкус сладкого вина, которое оставлял для Лю Синя в комнате. Тан Цзэмин скользнул рукой по плечу к шее. Большой палец огладил выпирающий кадык, а после спутался с прохладными волосами. Узловатые пальцы добрались до теплой кожи у затылка, прижимая к себе Лю Синя и углубляя поцелуй, отчего тот сдавленно промычал. Но это не помогло окостеневшему Лю Синю отмереть. Прищуренные глаза под маской не верили в увиденное, будто смотрели через толщу воды. Весь он превратился в комок из чувств и ощущений, не в силах подействовать на происходящее. Смятение в груди нарастало с каждым мгновением, словно от приближения к подвесному над обрывом мосту. Там доски трещат под ногами и трутся старые веревки у крепления, грозя оборваться. В Лю Сине это стук колотящегося сердца и робкое дыхание. Недавно он хотел сделать то же самое, но, к счастью, вовремя пришел в сознание. Однако выкинуть из головы возникшие чувства не получалось. В конце прогулки Лю Синь хотел поставить точку для самого себя и убедиться в ложности ощущений. Но все стало еще запутаннее, ведь нынешние действия никак не сопоставлялись с представлениями о человеке в реальности. Наконец окружающие звуки вновь заиграли привычной мелодией, а одежды в смятых кулаках разгладились. Лю Синь пару раз моргнул, сбив невидимую пелену с глаз. Кожаные перчатки оказались слишком холодными, по сравнению с горячими губами, к которым он неосознанно прикоснулся. — Ты…зачем ты… — слова отказывались складываться в полные предложения. Зато Тан Цзэмин оживился с осознанием содеянного. За первым извинением последовало второе, и третье, и много других, что с каждым разом произносились все тише. Виноватый взгляд все реже останавливался на Лю Сине, что тот сделал один успокаивающий вывод для себя. — Ты просто запутался. — Ифу, ты не так… — Хватит, — отрезал Лю Синь и встал с места, игнорируя ватные ноги. В этот раз потребовалось чуть больше усилий, чтобы придать внешнему виду спокойствия, — я переночую и уеду, как будто этой прогулки не было. От каждого нового слова у Лю Синя в груди что-то обрывалось. На языке песни это бы звучало тоскливо и даже отчаянно, словно на расстроенном инструменте, который шустрый парнишка отыскал где-то на свалке и восстановил за собственные гроши, чтобы научиться паре-тройке уличных песен для заработка необходимой медной монетки на ужин семье. Пока Тан Цзэмин опустошенным взглядом сверлил берег у реки, Лю Синь скрылся в темноте сливовых деревьев и вышел на дорожку ко входу в павильон. С первыми лучами солнца он отправится на Лило в свои владения и забудет о мимолетном поцелуе и ощущении теплых губ, как о неудачной шалости. Но в глубине души Лю Синь слабо понимал — из них двоих больше всего запутался именно он сам.