Горячая пуля в груди

Это очень тяжело объяснить простому человеку. Это... Когда в один момент перестаешь чем-либо интересоваться, когда люди начинают не то что раздражать... Они, скорее, даже не имеют смысла для меня. Мешают. Сил совсем нет. Я с кровати встаю с трудом. Куда уж ухаживать за собой, как раньше, и как готовить что-то. Одним хлебом и молоком пытаюсь. Хлеб просто так ем, запиваю немного разогретым молоком. Волосы спутались в колтуны. Раз в несколько дней приходится бриться: щетина слишком сильно колит. Но даже сейчас мне не хватает сил сбрить усы. Это состояние продолжается уже давно... С середины моей службы началось. Думал, что простое выгорание из-за переработки, что просто устаю слишком сильно. Но даже после того, как меня отправили на пенсию (военным отправляют специальную пенсию, даже если ему всего лишь 30 и у него всё на месте), и у меня появилось свободное время, не полегчало. Ну, хотя бы пару раз смог выспаться. Лучше не стало: если раньше я уставал после дежурства и пару погоней, то сейчас достаточно просто выйти в магазин, чтобы пополнить свои мелкие запасы. Даже видеоигры даются мне с трудом: нужно подойти к ноутбуку. Это другим кажется, что встать - это буквально почти ничего не сделать. Но не мне. Это слишком тяжело. Я за последнее время ослаб. Сильно ослаб. Раньше не плакал почти никогда. Только если меня не лечили в кустарных условиях. Сейчас мне ничего не стоит начать плакать. Рыдаю я редко. Да всё равно сейчас не с кем не вижусь, плевать. Да, плевать. Мне плевать на всё: могу хоть несколько дней не есть. Потому что забываю. Какое время года знаю только по календарю. Шторы не открываю. Да и окна тоже... К пыли уже привык, да и к беспорядку. Я вообще привык ко всему. Привык, кроме одного очень странного ощущения в груди. Оно так колит, как будто горячая пуля осталась. Причём постоянно. И боль никак не утихает. Хоть тресни, болит постоянно! Я устал. Очень устал. Слишком сильно устал. Я умираю. Медленно, мучительно дохну. И в один момент я перестану бороться, просто лягу - и умру. Теперь я понимаю, как так вообще возможно. Но никто кроме меня про это не узнаёт. Я как-то недавно разговаривал с Максом, племянником, и он шутил: "Да я на раз два тебя переживу, дядя Артур". С одной стороны, хорошо, что парень ничего не знает, но с другой... Жалко, ведь я его единственный друг. Но я не могу, правда не могу. Я не хочу ничего, больше ничего. Мне ничего не интересно. Но у меня нет даже цели умереть и избавится от всех проблем. Я просто устал. Слишком сильно устал. Смертельно устал. А я и забыл, как летом на улице жарко. Как рулить я не забуду никогда: с Элькой мы столько всего повидали... Десять лет ездит, не капризничает, не ломается. Родная. Грустно все-таки, что её либо продадут, либо пустят на металлолом. Прости меня, Элька. Мы с тобой последний раз едем вместе. Дальше у тебя будет своя дорога. Столько всего построили в Москве. Все эти дома... Их так много. Красивые. Всё равно их в первый и в последний раз вижу. Зачем я куда-то еду? Зачем? Если умереть - то тихо. Без свидетелей. Еду я как раз в такое место. На дачу. Там есть выход в лес, где я очень любил гулять раньше. Почему-то я хочу сдохнуть именно там... Так давно я не сидел за рулём моей Эльки. Даже соскучился по ней. Она и правда хороша: быстрая, управляется хорошо, да и ей нужно совсем немного бензина. Живучая, ещё хуже меня. Такое ощущение, что сейчас я будто усну. И не проснусь: Эля сама не сможет доехать, разобьётся, маленькая. Вместе со мной. И труп найдут. Лучше сдохнуть в тишине, там, где тело не найдут. В моей голове какой-то монотонный шум. Иногда его нарушает цыкание Эли, если я включаю поворотник. Этот странный, усыпляющий звук меня пугает. Охота заплакать. Только вот, слезы-то не льются. Непривычно вставать на землю после часа, проведённого за рулём. На Эльке я будто летаю: для внедорожника она просто прекрасная. И продали её дёшево, и ест мало, и быстрая, и послушная. Родная. Я буду скучать по тебе, Эля. Дует ветер. Лесная тень уже опустилась на мой и на соседний участок. Чириканье птиц уже раздражает. Воздух необычайно чист. Странно, но здесь всё как-то по другому... Всё цветное. Разное. Чистое. Свежее. Всё такое... Такое... Не могу сказать, слово никак не приходит в голову. Почему-то я начинаю дрожать. Когда подхожу к калитке в лес. Почему? Скоро ведь всё закончится. Я больше не буду мучиться. Отдохну. Так давно я не ходил по траве и по земле. Всё время в квартире жил. Так... Странно. В голове туман. Звуки из головы смешались с чириканьем птиц и гулом ветра. В нос бьют разные запахи, от которых меня сейчас стошнит. Только вот, что это за запах? Не знаю. Вот, полянка. Круг травы, окружённый деревьями. Одно из моих любимых мест. Пожалуй, прилягу. Трава с приятным звуком прогнулась под моим весом. Солнца не было: почему-то резко небо стало пасмурным. Сейчас начнётся дождь. Ложусь на левый бок. Я снова плачу. Скоро, скоро всё это закончится. Очень скоро. Я сжимаю ладони этот амулет в виде волчьей морды. Не помню, откуда он у меня, но это и не важно. Сейчас уже ничего не важно. Резко начало лить. Холодно, очень холодно. И больно. Эта "горячая пуля" в груди ещё сильнее стала колоть, прям до крика. И я кричу. И сердце разрывается. Кричу, громко, на весь лес. Как будто убивают. Да, убивают. Я сам себя убиваю. Не справлюсь, не справлюсь больше! Жизнь слишком тяжела. Устал... Смертельно устал. И больно. Да так, что начинаю бить себя по груди, дабы заглушить эту колкость внутри. А она усиливается... Никак не проходит. -Мне больно. Слишком больно. Не хочу. Я устал. Я не хочу, чтобы мне было больно! Больше не хочу этого! Просто дайте мне умереть! Дайте мне умереть! - сначала я едва слышно шепчу, а потом начинаю кричать на весь лес, не щадя голосовые связки. А дальше я продолжаю рыдать. Бессмысленно, пытаюсь заглушить эту боль. Охота ножом себя ударить: это слишком невыносимо! Сколько я лежу на траве в окружении деревьев? Сколько времени прошло, пока я рвал голос, иногда судорожно пиная воздух и ударяя себя по груди? Сколько времени я прошу прощения? У кого-то? У Макса, которому обещал счастливую молодость? У Сильвера, который из-за меня попал в психушку? У Родиона?! У Родиона, к которому не был равнодушен? Вспоминая его лицо, больше не могу держать себя: рву волосы. Бью ногами траву, ударяю себя, и кричу. Так громко, что, кажется, вся вселенная слышит, как Рыжий наконец-то умирает. Что все знают, и все рады его смерти. Хотя... Никому никогда не было дела до меня. Кроме Макса... Прости меня, Макс. У меня больше нет сил на крики. И на то, чтобы плакать. Глаза горят. Дышать трудно. В голове ещё сильнее стоит какой-то непонятный шум. Темнеет. Это не погода. Это мне так кажется. Что ж... Похоже, это конец. Я умираю. Я проиграл.