Пустота для Шелли

Спертый воздух давил на и без того больные легкие. Лучи света, пробивающиеся сквозь задернутые шторы, высвечивали танцующую в воздухе пыль. Наступило утро, однако для нее давно перестали существовать границы дня и ночи. Лежа под одеялом, задыхаясь в духоте, она не желала выходить из своего убежища. Все напоминало ей о нем, о ее малыше. Каждый раз, когда его лицо всплывало перед глазами, грудь сдавливали тиски; они же выжимали из иссушенных глаз слезы. Урчание в желудке напомнило женщине, что нужно поесть. Она осторожно высунула босую ногу из-под одеяла, как будто бы проверяя, безопасно ли снаружи, а потом, зажмурившись, резко поднялась с кровати. Ее качнуло из стороны в сторону; еле удержавшись на ногах, женщина хватала ладонями воздух, отчаянно балансируя. Ей казалось, что она разучилась ходить. Слишком много дней провела в кровати. Она даже не могла вспомнить, как ее зовут: разум был помутнен. Кристен? Нет. Ванесса? Нет. Шелли? Да, вроде бы, Шелли. В углу сидела кошка. От нее веяло холодом, а вокруг клубилась пепельная дымка. Огромные глаза цвета топаза внимательно следили за каждым движением женщины. Увидев ее, Шелли вспомнила еще одну маленькую деталь: у нее никогда не было кошки. — Ты готова? — разделся мягкий, бархатистый голос. Шелли покосилась на животное, зная, что это именно оно. Кошка часто задавала этот вопрос. — Еще нет, — голос женщины был надломлен. Спутанные черные волосы лежали небрежной копной, опухшие глаза серо-зеленого цвета выглядели устало. — Я смогу справиться сама. Раньше она была волевым человеком и никому не давала спуску. Сейчас же Шелли ничего не могла сделать, только плакать и пить водку. Она насмешливо ухмылялась самой себе, так как ненавидела Россию и коммунизм, однако только ощущение жжения в глотке могло успокоить ее, позволить отвлечься. Когда женщина сделала самый первый глоток со дня смерти ее сына, появилась она. Пустота. Вода в чайнике закипает, неистово бурля. В холодильнике нет ничего, кроме скисшего супа. Среди всего хаоса на глаза Шелли попалась детская кружка, на которой были нарисованы Том и Джерри. Шелли осела на пол, прижимаясь спиной к холодному кафелю. Боль вытянула из нее протяжный стон, перемешанный со всхлипываниями. Нельзя было отдаваться истерике, но по-другому не получалось. С каждым днем было только хуже, депрессия разлилась по каждой клетке, чтобы потом замерзнуть и превратить тело Шелли в прозрачный кристалл льда. Хрупкий и ломкий, он был бесполезен, он не мог защитить ее. День прошел так же быстро, как и начался. Пустая бутылка с глухим стуком ударилась об пол. Ей было почти все равно. Взгляд наткнулся на кошку, стоявшую в двух шагах от нее. Шелли могла чувствовать на лице ее ледяное дыхание. — Ты готова? — синие глаза с прищуром впились в ее бледную кожу. Шелли отупело смотрела сквозь голову животного. Был ли смысл в ее попытках пережить эту боль? Можно ли было вообще что-то изменить? Мертвые не возвращаются; даже живые не всегда это делают. Набрав в горящие легкие побольше воздуха, Шелли ответила: — Да, я готова. — Готова продать душу за пустоту? — мурлыкнула кошка, усаживаясь к женщине на грудь. Секундная стрелка часов все не хотела сдвигаться с места. — Да, — получив ответ, кошка растворилась. Женщина почувствовала легкость в груди и голове, будто кто-то вымел оттуда весь мусор, занимающий лишнее пространство. Пришло искупление. Пришла пустота. Шелли умиротворенно улыбнулась.