Разлучи нас, смерть!

      Август 2006       Джейсон вернулся к себе домой пешком, так что времени подумать о том, что произошло, было много. Их с Дэниелом отношения… Он словно находился в ловушке: он был не в силах разорвать их, но продолжать всё, как раньше, не мог тоже.       У себя в квартире он достал бутылку виски (он держал коньяк и виски для Ламберга), налил треть стакана, выпил залпом, разделся и лёг спать несмотря на то, что было уже позднее утро. Ни на что другое он сейчас не был способен.       Ламберг избрал правильную стратегию – оставил его в покое и дал остыть. В течение недели Джейсон не получал от него ни звонков, ни сообщений, ничего. Только в понедельник, едва выйдя из офиса, он услышал, как звонит в кармане телефон.       – Джейсон, тебя ждёт машина. Дэвис отвезёт тебя ко мне. Пожалуйста, приезжай!       – Нет, извини, я не хочу сейчас ехать к тебе.       – Какое-то другое место?       – Нет, не в месте дело…       – Если ты будешь избегать меня, мы никогда не решим эту проблему, – твёрдым тоном произнёс Ламберг.       – Я не хочу ничего решать, – он не понимал, что с произошедшим можно было поделать.       Дома Джейсон занялся ужином. Он выкладывал салат с цыпленком из контейнера на тарелку, когда услышал, как в замке входной двери поворачивается ключ. Он подождал несколько секунд, переводя дыхание, а потом вышел в холл. В дверях стоял Ламберг.       – Раз ты отказываешься ехать ко мне, я подумал, что могу прийти к тебе, – с безмятежной улыбкой заявил он.       – Дэниел, я же сказал, что не хочу пока встречаться с тобой, – ответил Джейсон. – Хотя о чём я? Ты платишь за эту квартиру.       Джейсон развернулся и пошёл обратно на кухню. Ламберг, заложив руки в карманы, прошёл за ним. Судя по всему, он считал инцидент исчерпанным и не видел причин избегать друг друга.       – Будешь салат? – спросил Джейсон. – Ничего другого нет.       – Не откажусь.       – Я собирался ужинать здесь, но могу накрыть в столовой.       Ламберг огляделся и сказал:       – В столовой будет удобнее.       Джейсон, ожидавший, что ответ таким и будет, закатил глаза, но ничего не сказал: взял салатник и приборы и понёс в столовую.       Ламберг с тарелками в руках пошёл вслед за ним. Комната была скромной по сравнению с просторной столовой в квартире Ламберга – с одним эркерным окном и небольшим круглым столом.       Джейсон разложил салат по тарелкам.       – Вода или белое вино?       – Вода, спасибо.       Расставив всё что нужно, Джейсон наконец сел за стол. Первым заговорил Ламберг:       – Джейсон, я хочу, чтобы мы помирились. Не сомневаюсь, ты хочешь того же. Или я ошибаюсь, и ты хочешь порвать со мной?       – Нет, не хочу. Но прямо сейчас я не готов… двигаться дальше.       – Ещё раз: прости меня. Я не имел права так поступать, я пожалел об этом почти сразу же... Пожалуйста, прости меня, – взгляд у Ламберга был расстроенный и немного пристыжённый, но всё же не просящий, а скорее требовательный. – Я не прошу тебя сегодня же лечь со мной в постель. Я прошу вернуться к нашему старому образу жизни, когда ты проводил со мной вечера, когда мы ужинали и завтракали вместе. Если хочешь, мы можем спать в разных комнатах. Но мы должны общаться друг с другом, чтобы преодолеть разногласия.       Джейсон молча покачал головой.       – Так вышло, – продолжил Ламберг, – что решения в нашей паре принимаю я. И если ты не можешь или не готов решить, как нам быть дальше, это сделаю я. Ты слишком дорог для меня, и я не позволю тебе разрушить то, что мы построили.       – Я могу вернуться к тебе, но что это даст? – пожал плечами Джейсон.       – Со временем ты вернёшься ко мне по-настоящему. Я знаю это. И ты тоже это знаешь. Когда твой последний рабочий день? – вдруг без всякого перехода спросил Ламберг.       – Восемнадцатого августа, – ответил Джейсон.       – Мы можем съездить куда-нибудь до начала твоей учёбы. Смена обстановки пойдёт тебе на пользу. Нам обоим. Соглашайся, Джейсон. Тебе не хватает развлечений, разнообразия. В конце концов, тебе двадцать один год. Нельзя сидеть в четырёх стенах.       – Я подумаю. Спасибо за предложение, – равнодушно ответил Джейсон и вернулся к салату.       – Я уже подумал. У тебя есть предпочтения, или мне всё опять решать самому? Есть место, которое ты хотел бы увидеть?       – Мне нравится море.       – Хорошо, буду иметь в виду. Спасибо за ужин, – поблагодарил Дэниел, кладя вилку в пустую тарелку.       – Пожалуйста. Хочешь чай или кофе?       – Нет, спасибо, не стану злоупотреблять твоим гостеприимством. Но завтра после работы ты поедешь ко мне.       Джейсон вздохнул и только открыл рот, собираясь что-то сказать, как Ламберг прервал его:       – Никаких возражений. Если хочешь, можешь кричать, ругаться и бить посуду, но всё это ты будешь делать у меня дома. Честно говоря, я бы даже предпочёл, чтобы в таких ситуациях ты реагировал более эмоционально, а не превращался в заводную куклу.       – Если тебе хочется бурной реакции, найди себе девушку-латино, – холодно посоветовал Джейсон.       Дэниел ничего не ответил. Он посчитал их разговор на сегодня оконченным: всё прошло лучше, чем он ожидал, и не стоило портить хороший задел, обмениваясь под конец колкостями. Ламберг знал, что для Джейсона не существовало разумной середины: он был либо абсолютно открыт, искренен до трогательной и почти болезненной душевной обнажённости, либо безжалостно рассудителен и холоден, причём эта холодность далеко не всегда была маской. Ему казалось, что иногда Джейсон действительно перестаёт чувствовать к нему хоть что-нибудь и ориентируется на ему одному известные логические выкладки. В Джейсоне было что-то неправильное, нездоровое, эмоциональный изъян – и даже это в нём притягивало.       Порой он думал, что для Джейсона было бы лучше иметь рядом другого партнёра: мягкого, уравновешенного, нетребовательного, способного сгладить острые углы изломанной личности. Как и для него самого, впрочем, тоже… Не эмоционально незрелого мальчика, которого от малейшего нажима отбрасывало в нечеловечески бесчувственное замкнутое состояние. Нет, не его, а кого-то уверенного в себе, спокойного, понимающего… Такого, как Камилла.       Они с Джейсоном принесут друг другу много боли, Дэниел видел это. Их непростые характеры, сталкиваясь, будут наносить друг другу рану за раной. Но он думал, что лучше так, чем никогда не узнать этого чувства.       Девятнадцатого августа Ламберг позвонил Джейсону и сообщил, что ему надо будет вылететь из Лондона двадцать третьего числа, билеты передаст Дэвис.       – Тебе нужно купить кое-что в дорогу. Пройдись с Дэвисом по магазинам, он всё оплатит. Направление – Средиземное море.       – А точнее?       – Потерпи четыре дня, – усмехнулся Ламберг.       – Это глупо, Дэниел.       – Я хочу, чтобы ты тоже этого ждал. Хотя бы из любопытства.       В оставшийся выходной Джейсон отправился с Дэвисом за покупками. Список был небольшим (поездка была всего на четыре дня), и к обеду было куплено почти всё, что нужно. Джейсон предложил телохранителю пообедать вместе с ним в ресторане, тот не сразу, но согласился.       – Вообще-то мне не положено, – пояснил он, раскрывая меню и откидываясь на спинку стула.       – Вы просто составляете мне компанию. Скучно обедать одному.       – Знаете, мистер Коллинз, что я обо всём этом думаю? – неожиданно спросил Дэвис.       – О чём именно?       – Обо всём… Я думаю, что несмотря на то, что босс вытащил вас из какой-то дыры в Бромли, вы человек его круга. Вы ему подходите. Мало кому удавалось так непринуждённо тратить его деньги: без стеснения, но и без желания урвать. Больше четырёх тысяч фунтов за чемодан… Неплохо.       Джейсон пожал плечами. Он не чувствовал, что должен оправдываться перед телохранителем, но всё же пояснил:       – Я не могу сопровождать человека его уровня с самсонайтовским чемоданом. И этот ещё из ткани. Полностью кожаный стоил бы дороже.       – Я вас не упрекаю, не подумайте, – продолжил Дэвис после того, как официант принял заказ и удалился. – Я просто размышляю вслух… Всё это очень необычно. Совсем недавно вы с ним рассорились, а теперь вдруг…       – Вы сегодня на удивление разговорчивы и любопытны, Дэвис, – сухо заметил Джейсон, которому не понравился переход на личные дела.       – Провожу разведывательные мероприятия.       Джейсон вопросительно поглядел на телохранителя.       – Я поспорил с Брентом на двести евро, что вы не продержитесь полгода, – пояснил тот.       Джейсон сначала разозлился, но через несколько секунд ему уже было смешно.       – И что вы хотите узнать от меня? Простите, выведать… Или как там у вас принято выражаться? Вытянуть информацию? – он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.       – Да ничего особенного… Вы и сами, наверное, не знаете. Когда босс появился утром с ссадиной на лице, я подумал, что денежки у меня в кармане. Хиршау сказал, что у него ещё и на теле чуть не с десяток синяков.       – А Хиршау откуда знает? – поинтересовался Джейсон.       – Он его спарринг-партнёр. Они занимаются в спортивном клубе раз или два в неделю. Так вот, я уже почти успокоился, но тут он вас собрался везти на каникулы. Я бы меньше удивился, если бы после той вашей выходки он приказал вас в Темзе утопить.       – Моей выходки?! У меня тоже синяки остались!       – Не смешите меня, мистер Коллинз. Босс получил все эти синяки и царапины только потому, что не хотел сделать вам больно. Хватило бы одного хорошего удара по лицу или в живот, и вы бы лежали тихо и не шевелились. Но он этого не сделал. Теперь вы понимаете, почему я так переживаю за мои двести евро?       – Ламберг в курсе, что вы сплетничаете за его спиной и заключаете пари?       – Он кое о чём догадывается, конечно… Брента он даже пару раз ловил с поличным, когда тот болтал с охраной.       – И что?       – Ничего. Брент – ценный помощник, с боссом далеко не каждый может сработаться, а эти мелкие шалости никому не вредят.       – Я ему не нравлюсь. Удивительно, что он принял мою сторону в пари.       – Ему все заранее не нравятся. Особенно мужчины. К женщинам он получше относится. Но лично против вас Брент ничего не имеет. Тем более что вы ему не надоедаете звонками.       – Я ему вообще ни разу не звонил. Он мне ясно дал понять, что не желает иметь со мной дела.       – Он всем так говорит, однако это мало кого останавливает. Босс постоянно занят, часто не может ответить. Или не хочет. И вот тогда начинают звонить Бренту.       Официант принёс салаты, и на какое-то время Джейсон и Дэвис занялись едой.       – Так что вы хотите узнать от меня, Дэвис? – усмехнулся Джейсон. – Прогноз относительно нашего будущего?       – Что-то вроде того… Хотя прогноз тут не поможет, я же не могу поменять ставку.       – Вы можете хеджировать свои интересы. Могли бы чему-нибудь научиться у своего босса…       – Это как?       – Заключите с кем-нибудь другим пари наоборот: то есть на то, что я всё-таки продержусь полгода.       – Босс берёт ради вас отпуск на четыре дня, и это после ссадин на лице. Где я найду идиотов, которые поставили бы против вас?       Двадцать третьего августа Джейсона рано утром привезли в аэропорт, и только там он узнал, что летит в Афины. Он никогда ещё не путешествовал с таким комфортом: он не стоял в очереди, ждал вылета в VIP-зоне, и даже тот самый чемодан от Эрмес катил Хиршау. Он и ещё один телохранитель разместились в самолёте на сиденьях позади него.       Джейсон не знал, что и думать по этому поводу. Вряд ли ему могла угрожать серьёзная опасность на паспортном контроле или на борту самолёта. «Не иначе как он боится, что я запрусь в туалете со стюардом или запрыгну на соседа и прилюдно займусь с ним сексом, – подумал Джейсон, оглядываясь на телохранителей. – Он просто сумасшедший».       Подобное отношение возмущало и оскорбляло Джейсона, но оно настолько естественно сочеталось с характером Ламберга, с его силой и его слабостью, что на это даже сложно было по-настоящему злиться. Джейсон часто слышал, что если любишь, то принимаешь человека таким, какой он есть, и у него почти получалось... Почти. В случае с Дэниелом принять надо было слишком много. Может, он просто любил недостаточно сильно? Джейсону казалось, что наоборот.       Сразу после приземления Джейсона отвезли в Пирей, в гавань Микролимано. Возле причала, где они остановились, выстроились несколько роскошных белоснежных яхт. У Джейсона сердце замерло от восторга, когда он понял, что его ждёт. От одной только элегантной и стремительной красоты этих кораблей можно было ослепнуть.       – Наша вон та, – указал Хиршау, – «Ариадна».       Они поднялись на борт. Джейсон несколько раз неуверенно оглядывался на Хиршау, словно решая, не ошибся ли тот и на самом ли деле им можно находиться здесь, но потом отвлёкся на яхту.       Полуденная жара придавливала и обволакивала. Дующий с моря ветер освежал, но всё равно с непривычки стоять на жгучем солнце было тяжело. Джейсону быстро захотелось оказаться где-нибудь в тени, и он, сделав ещё один круг по палубе, спустился в каюту.       Внутри оказалась неожиданно просторная гостиная. В дальнем конце комнаты с раскрытым ноутбуком на коленях сидел Дэниел.       Джейсон хотел подойти к нему, но замер на полпути.       – Привет, – улыбнулся Дэниел, поднимаясь на ноги. – Тебе здесь нравится?       – Привет, – Джейсон несмело улыбнулся в ответ. – Это как в сказке. Этот город и море…       – Мы сейчас отплываем, хочешь выйти на палубу?       – Нет, я только что сбежал оттуда. Очень жарко.       – На ветру жара не почувствуется.       – Куда мы плывём? – задал Джейсон главный вопрос.       – На Ренею, это маленький остров.       – Никогда не слышал. И что там?       – Почти ничего. Он много лет был необитаемым, недавно там построили виллу. Не будет никого, кроме нас с тобой.       – И мы будем сами себе готовить? Не уверен, что получится съедобно.       – Нет, – рассмеялся Ламберг, – там есть несколько домиков для обслуживающего персонала. В отдалении. Телохранители тоже поживут там. Нам никто не будет мешать.       – Отдых для избранных, – задумчиво произнёс Джейсон.       – Придётся тебе с этим смириться.       – С тех пор как я познакомился с тобой, я как будто попал в параллельный мир. Наверное, однажды мне придётся проснуться…       – Нет, Джейсон, – сказал Ламберг, подходя ближе. – Ты можешь остаться здесь навсегда. Если захочешь…       Он приподнял лицо Джейсона за подбородок и поцеловал в губы.       Дэниел боялся, что его могут оттолкнуть, но Джейсон не пытался отстраниться – всё было как раньше, он отдавался ему даже в поцелуе всем телом. Это сладкое, сладкое, сладкое прикосновение ждущих губ. Он скучал по нему все эти дни…       Они ненадолго вышли на палубу, чтобы полюбоваться на город с моря, а потом осмотрели яхту. Кроме гостиной там были отделанная мрамором и тёмным деревом ванная и спальня, которую чуть ли не полностью занимала огромная кровать.       – Это твоя яхта? – спросил Джейсон.       – Одного знакомого. Свою я продал несколько лет назад.       – Почему?       – Не было на неё времени. Попались на глаза счета за содержание, я прикинул и понял, что почти три года ею не пользовался никто, кроме команды – для каких-то там технических выходов. Её можно было сдавать, вот как эту, но я решил, что это того не стоит, и продал. Она к тому же была не очень современная. Мы с братом часто на ней раньше ходили… когда работы было не так много.       – Ты не говорил, что у тебя есть брат, – заметил Джейсон.       – Он погиб. Несчастный случай.       – Извини, – чуть дрогнувшим голосом произнёс Джейсон. – Мне жаль.       – Ничего. Это было давно. Чем ты хочешь заняться сейчас? – сменил Ламберг тему. – Пообедать?       – Если ты не против, я бы лёг спать. Я понимаю, это глупо – спать, когда ты идёшь на яхте по Эгейскому морю, но я не спал почти всю ночь, потом ещё перелёт.       – Почему ты не спал?       – Думал, куда мы поедем, переживал, ждал, как ты и хотел… Доволен результатом?       – Тогда ложись, – потрепал его по щеке Ламберг. – Я займусь документами. Взял с собой кое-что почитать как раз для таких случаев. Хотя тоже глупое занятие для того, кто плывёт на яхте по Эгейскому морю.       – У тебя же отпуск.       – Мы пока не приехали. Будем на месте – всё, никаких цифр. Обещаю.       Когда Ламберг разбудил Джейсона, было уже темно.       – Просыпайся, мы подходим. Хочу, чтобы ты посмотрел на виллу с моря. Очень красиво.       С палубы, и правда, открывался необыкновенный вид. Ярко освещённая и сделанная почти целиком из стекла вилла сияла тёплым пламенем, словно бумажный фонарик. Сад при ней поднимался в гору уступами, и кое-где по серпантину огней даже можно было угадать дорожки. Два озерца голубого света обозначали бассейны.       Когда они прибыли, их ждал ужин, накрытый на террасе. Никого из прислуги не было. Прибывшие вместе с ними охранники отнесли немногочисленный багаж куда-то вглубь дома и тоже испарились.       Из греческой еды на столе были только сыры, вино и оливки.       – Я не знал, как ты к ней отнесёшься, – пояснил Дэниел, – и распорядился на первый ужин приготовить что-нибудь привычное.       За ужином они говорили о разных незначащих мелочах: о море, о пути на остров, о виде с террасы – и как будто вернулись в мирные времена до ссоры. Встав из-за стола, они прошлись по той части сада, что прилегала к дому, но быстро вернулись обратно – осмотреть виллу. Там были гостиная, столовая, небольшой кабинет и комната отдыха, выходившая на открытую террасу с джакузи в полу. В дальней части дома находилось несколько спален. Они вошли в первую, белоснежную, просторную, с окном во всю стену. Ламберг огляделся, увидел распакованные вещи и произнёс:       – Это наша. Я решил, что нам лучше остаться в одной комнате, – он сказал это как бы между прочим, но по голосу чувствовалось, что в случае несогласия Джейсона он готов отстаивать свою позицию.       Джейсон ничего не сказал в ответ. Он стал медленно обходить комнату, рассматривая то картину на стене, то своё отражение в зеркале, то кованые ручки комода, то игру света на синих шёлковых портьерах.       – Джейсон? – позвал его Дэниел.       – Да, нам будет лучше в одной комнате, – ответил Джейсон таким тоном, словно эта информация его совершенно не трогала. – Мои вещи уже разложили. Я схожу в душ.       Из ванной он вышел в одном только полотенце, обёрнутом вокруг бедер. Ламберг ждал его, сидя на краю кровати. Увидев полуобнажённого Джейсона, он в который раз удивился его спокойной и гармоничной красоте. Когда Джейсон был в одежде, то казалось, что внутри скрывается тоненькое, почти девичье тело, хотя это было не так. Он был худощав, но на груди, животе, руках отчётливо проступал рельеф мышц. Его никто не назвал бы мускулистым, но тело было подтянутым и сильным.       – Дэниел, – произнёс он, подходя вплотную, – спасибо, что привёз меня сюда. Здесь красиво. И спокойно…       – Ты простил меня? – Ламберг поднял глаза на возвышавшегося над ним Джейсона.       – Это не имеет значения. Я не могу без тебя. Всё это время я злился, но всё равно скучал. Мне не хватало тебя…       – Я тоже очень скучал, малыш…       – Ты не понимаешь, Дэниел. Ты можешь причинять мне боль, бить меня, но я всё равно приползу к тебе. Ты нужен мне. Как ты сделал это со мной? – голос Джейсона дрогнул. – Зачем?       – Я просто люблю тебя. Ничего больше.       Дэниел обхватил его за пояс и привлёк к себе, начав целовать гладкий живот. Потом он опустил руки ниже и освободил бёдра Джейсона от полотенца.       Ламберг откинулся на кровать, любуясь юным телом, ещё немного подростковым, несовершенным...       – Иди ко мне, – прошептал он.       Они оба оказались на кровати в объятиях друг друга. Джейсон начал торопливо снимать с Дэниела одежду, чуть не отрывая пуговицы. Он застонал от предвкушения, когда увидел загорелое сильное тело, наконец-то обнажённое, наконец-то его.       Джейсон упал на подушки, глухо вскрикнув, когда Дэниел коснулся губами его члена. Дэниел несколько раз провёл языком от основания вверх и поиграл с чувствительной головкой, прежде чем взять её в рот. Нескольких сильных движений хватило, чтобы Джейсон стал захлёбываться стонами, кусая себе пальцы, чтобы не закричать в голос.       Дэниел сделал небольшую паузу, чтобы сказать:       – Не сдерживайся. Я хочу слышать тебя.       Изнывающий от желания Джейсон даже не почувствовал боли, когда сразу два пальца вошли в него. Он открылся им навстречу как мог. Ему нравилось ощущать Дэниела внутри. Но тот был и снаружи – и плотно обхватывал губами его член.       – Дэниел, не надо… Я сейчас…       – Подожди.       Ламберг приподнялся, развёл колени Джейсона так широко, как мог, и одним быстрым движением вошёл в него, тут же начав размеренно двигаться. Он сам застонал, вторгнувшись в эту жаркую, тесную, сладкую плоть.       Они кончили вместе, до боли сжимая друг друга в объятиях, и несколько минут лежали, растворённые в мягком, блаженном послевкусии оргазма. Потом Дэниел начал целовать закрытые глаза Джейсона, его щёки и губы и сбивчивым голосом произнёс:       – Скажи это ещё раз… Теперь по-настоящему.       Джейсон медленно открыл затуманенные глаза, словно с трудом сфокусировавшись на лице Дэниела, и улыбнулся:       – Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю, люблю…       Ламберг жадно, больно поцеловал его, потом оторвался и прошептал:       – Я не могу насытиться тобой. Я хочу тебя. Всегда. Бесконечно.       Он начал целовать и покусывать шею Джейсона, тонкие выступы ключиц, плотные мышцы на груди, сосок. Он обхватил Джейсона руками, и они перевернулись, так что Дэниел оказался внизу. Теперь Джейсон склонялся к нему, чтобы целовать и дразнить, проводя языком по горячей коже.       – Останься сверху, – попросил Ламберг.       Джейсон кивнул, выпрямился и взял в руки снова напряжённый член Дэниела, прижал к своему, начав ласкать и поглаживать оба сразу. Всё его тело при этом едва заметно, неуловимо изгибалось и трепетало, словно пламя свечи на ветру. Он чуть привстал на коленях и медленно опустился на член Дэниела, чувствуя, как всё раздвигается, расступается у него внутри под напором твёрдой плоти.       Джейсон лежал в шезлонге, подставив солнцу спину, покрывшуюся за два дня лёгким золотистым загаром. В трёх шагах от него плескалось море, шурша песком и мелкой галькой. Рядом, стоило лишь протянуть руку, в тени зонтика сидел Дэниел и глядел на очертания соседнего острова вдали.       – Здесь хорошо, – произнёс он. – Только ты и я. Так можно провести всю жизнь…       Джейсон рассмеялся:       – Ну конечно… Через неделю ты начнёшь погибать от скуки.       – Не обязательно здесь. Где угодно. Но вдвоём.       – Я бы тоже этого хотел, – ответил Джейсон, переворачиваясь на спину и щурясь от яркого солнца.       – Но? – спросил Ламберг. – Я по тону чувствую, что есть но.       Джейсон надел солнечные очки, не торопясь отвечать. Два предыдущих дня прошли как в раю. Может быть, это и был рай, где можно было отдаваться друг другу, забыв обо всём и не зная стыда. Он не хотел сейчас разрушать волшебство этого острова.       – Да, есть «но», – всё же заговорил он. – Мы не доверяем друг другу. То есть, мы доверяем друг другу здесь, мы не думаем ни о чём, но стоит нам вернуться к старой жизни, то… – Джейсон вздохнул. – Ты хочешь отношений со мной? Как можно построить их без доверия?       – Джейсон… – начал Ламберг.       – Постой, я скажу до конца. Я готов мириться с этим. Я знаю, что поступаю глупо, неразумно, по-детски, но я могу закрыть на это глаза, могу делать вид, что ничего не происходит.       – Что тебя беспокоит?       – Ты не доверяешь мне, – пояснил Джейсон. – Ты ревнуешь и пытаешься контролировать каждый мой шаг. А я не доверяю тебе, потому что ты скрываешь от меня что-то. Всё, что касается твоей работы, например. И я не могу отделаться от мысли, что ты скрываешь это просто потому, что опять же не доверяешь мне.       – Нет, Джейсон, я доверяю тебе. И моя работа не связана ни с чем, о чём бы я не мог тебе рассказать, я не торгую наркотиками, не вымогаю деньги. Я всё расскажу тебе. Потом, когда мы вернёмся. Мне нужно немного времени.       – Я не думаю, что ты на самом деле гангстер или криминальный барон, – грустно улыбнулся Джейсон. – Но я подозреваю, что всё намного сложнее, чем хеджевый фонд. Он бы не потребовал стольких разъездов. Должно быть что-то ещё. Ты, скорее всего, богаче, чем я думаю. Чем ты позволил мне думать.       – С чего ты взял?       – Много мелких признаков. Для примера, твои поездки. Иногда – я это точно знаю – невозможно улететь из того аэропорта, в который ты уехал, в тот город, куда ты направляешься. По крайней мере, в ближайший десяток часов или без бессмысленных неудобных пересадок. То же самое с твоими прилётами. Не думай, что я отслеживаю все твои перемещения, в конце концов ты даже не каждый раз мне сообщаешь, где ты был и куда едешь, просто иногда мне приходило в голову проверить…       – И что ты думаешь по этому поводу? – усмехнулся Ламберг.       – Вариантов не так много. Первый – ты мне лжёшь. Относительно чего? Относительно направления. Можно придумать десятки вариантов, почему ты хочешь скрыть, куда на самом деле ездишь. Но совершенно непонятно, зачем называть разные места – только лишняя путаница. Можно каждый раз говорить, что улетел в Нью-Йорк, где у тебя офис. Возможно, ты называешь другой аэропорт или время вылета. Я, конечно, могу придумать какую-то хитрую схему, где это будет иметь смысл, но это настолько маловероятно, что не рассматривается. Есть ещё вариант, что ты вообще никуда не летаешь. Например, находишься всё это время в Лондоне или путешествуешь на машине. Но это слишком далёкая от правды ложь. Ты бы придумал что-нибудь более правдоподобное.       – И к какой же ты версии склоняешься?       – Из этих – ни к какой. Зачем тебе столько ухищрений? Обман надо будет согласовывать с охраной, постоянно следить за собой в разговорах, чтобы не проколоться... Есть второй вариант – ты мне не лжёшь. Вывод простой: частный или арендованный самолёт. Я прав? Есть у тебя самолёт?       – Почти прав. Их два.       – Даже так? – чуть повернул голову Джейсон, судя по тону, нисколько не удивлённый ответом.       – Да, один более комфортабельный, подходит для дальних перелётов, но его можно посадить не в каждом аэропорту, только в крупных. Поэтому приходится иметь ещё один, поменьше.       – Зачем скрывать это от меня?       – Во-первых, ты никогда не спрашивал…       – Должно быть, забыл, – процедил Джейсон. – Обычно я у всех новых знакомых первым делом интересуюсь, нет ли у них самолёта или двух.       – Во-вторых, ты сам сказал: я богаче, чем ты думаешь.       – Тебе не кажется, что это несправедливо? Ты знаешь обо мне всё. С кем и куда я хожу, когда возвращаюсь домой, чем болел в пять лет и прочую ерунду.       – Я знаю не всё. Есть один интересующий меня вопрос.       – Неужели? И что за вопрос?       – Кто твоя мать? Твой отец приложил массу усилий, чтобы это скрыть.       – Ума не приложу, зачем. Возможно, он боялся, что я кинусь её искать, когда вырасту.       – А ты не пробовал?       – Зачем? – Джейсон пожал плечами. – Никакой таинственной истории нет.       – Я бы всё равно хотел её услышать.       Джейсон с полминуты помолчал, словно раздумывая, отвечать или нет.       – Очень жарко, – наконец сказал он. – Хочешь искупаться?       Вечером перед ужином они сидели в тени на террасе, расслабленные после медленного послеобеденного секса. Ламберг просматривал какой-то журнал на французском, а Джейсон аккуратно разрезал ножом персик и по одной отправлял дольки в рот, иногда угощая и Дэниела.       – Я никому не рассказывал про неё, – вдруг сказал он, отставляя в сторону вазу с фруктами.       Ламберг закрыл журнал:       – Про свою мать?       – Да. Это не очень приятная история. В детстве отец говорил мне, что она уехала. Разумеется, в определенном возрасте такое объяснение перестало меня удовлетворять, тогда он всё рассказал.       Ламберг внимательно слушал, не перебивая.       – Я думал, что она сбежала от него, поняв, что с этим человеком невозможно жить вместе. Я её даже не винил, я только не понимал, почему она не забрала меня с собой. Но ничего этого не было, они никогда не жили вместе, не было даже случайного секса, благодаря которому я мог так неудачно появиться на свет. Он ей просто заплатил. Он хотел ребёнка для себя одного, чтобы ни с кем его не делить.       – Суррогатная мать? – спросил Дэниел, нахмурившись.       – Да, они заключили контракт. Я ему обошёлся в сто двадцать тысяч долларов. Отец знал эту женщину до того, она была или студенткой, или аспиранткой. Он счёл её идеальной кандидатурой: здоровая, умная, красивая. Он говорил, что ей нужны были деньги. Она меня довольно выгодно продала. Отец хотел именно мальчика. Тогда уже использовали метод Эрикссона для разделения сперматозоидов на X и Y. Говорят, что не всегда получается нужный результат, но в моём случае получилось. Вот и вся история, Дэниел. Как видишь, всё до отвратительного просто, как на рынке.       Дэниел потянулся к нему и обнял, прижав к груди:       – Ты самое чудесное, самое прекрасное существо на свете, Джейсон. И для тебя не должно иметь значения, как именно ты родился.       Тело Джейсона оставалось напряжённым и скованным.       – Это не может не иметь значения, – безжалостным тоном судьи, зачитывающего приговор, произнёс Джейсон. – Моя мать не питала ко мне ни капли любви, она выносила и родила меня на заказ и отдала, как отдают ненужную вещь. Я рос с отцом, который если и выныривал из своих занятий математикой, то только затем, чтобы проверить, как занятия математикой продвигаются у меня. Он видел во мне лишь уменьшенную копию себя. Я – настоящий я – не был нужен даже собственным родителям.       – Ты нужен мне, – Дэниел гладил его по спине.       – Мне нечего тебе дать… – Джейсон выскользнул из его объятий и подошёл к краю террасы. – Ты жалеешь меня? Зря. Моя жизнь была во многом лучше, чем жизни миллионов других детей, я был сыт, одет, здоров, получил хорошее образование, отец меня ни разу и пальцем не тронул, разве что мог голос повысить.       Дэниел не пошёл за ним на этот раз, он наблюдал за тонким силуэтом на фоне темнеющего неба с кресла.       – Я буду ждать тебя, сколько потребуется. В чём-то ты гораздо взрослее своих сверстников, а в чём-то почти ребёнок. Но рано или поздно ты всему научишься. Я буду ждать.