You go back to her And I go back to black Amy Winehouse
Джейсона больше никто не осмеливался отправить ужинать или завтракать на кухню. Видимо, Астон навёл в доме порядок. Первые две недели есть за одним столом с Камиллой было тяжело, и Джейсон пытался всячески избегать этого. Он просил принести завтрак в комнату и ужинал по дороге с работы, если не возвращался из офиса вместе с Дэниелом. Но каждая такая попытка отвертеться вызывала недовольство и язвительные замечания Астона. Камилла вела себя очень спокойно и делала вид, что замечает присутствие Джейсона не больше, чем присутствие официанта или горничной. Он тоже выказывал полное равнодушие к ней. Этот спектакль разыгрывался между ними по нескольку раз на дню теперь уже в течение нескольких месяцев. К счастью, Джейсон проводил основную часть дня в офисе, а по выходным или уходил из дома, или Камилла уезжала куда-нибудь с мужем и дочерью. Джейсон ещё никогда так не ждал экзаменов – это был повод вернуться в Лондон, где ему разрешалось жить в своей квартире. Необходимость сопровождать Астона в деловые поездки тоже уже не виделась такой уж неприятной обязанностью, но в конце концов всё равно приходилось возвращаться в Париж, в отвратительно роскошный и элегантный особняк, безмятежно-прекрасный снаружи и гноящийся ненавистью и ревностью внутри. В особняке в одной из комнат для приёмов стоял рояль, и Джейсон, разумеется, сначала поинтересовавшись мнением Астона на этот счёт, играл на нём, когда хозяев не было дома. Это было практически единственным развлечением, которое ему оставалось. В доме Астонов часто устраивались ужины и приёмы. Дэниел не требовал присутствия Джейсона на каждом из них, но порой ему приходилось облачаться в смокинг и выходить к гостям. Его появление каждый раз вызывало нездоровый интерес публики: неудивительно, учитывая, что все эти месяцы не утихали пересуды, касающиеся скандального поведения Астона, который поселил в своём доме бывшего любовника. Бывшему любовнику нужно было вести себя безупречно: за малейшими изменениями в выражении его лица следили, каждый его жест и каждое слово взвешивались и оценивались, и, сделай он хоть что-нибудь не так, на него немедленно навесили бы ярлык выскочки, вульгарной шлюхи и ещё чего-нибудь похуже. Но в нём сложно было найти какие-либо недостатки, кроме, пожалуй, излишне холодной вежливости. Он был идеально выверенным механизмом, сродни часам, которые когда-то с таким увлечением выбирал и покупал. Все части подходили друг к другу самым совершенным образом, но внутри не было никакой жизни. Она ушла, вытекла, обернулась полной безысходностью, и он каждый раз, снимая с вешалки один из своих сшитых на заказ, безукоризненно подогнанных к фигуре смокингов, думал о том, что надевает сейчас траур по своей жизни, по прошлому, оказавшемуся ложью, и по будущему, которого не будет. Он жил во дворце, но ему было отказано в тех малостях, которыми мог наслаждаться любой живущий в самых убогих трущобах: в свободе и надежде. Когда-то он, юный и наивный, оказался настолько ослеплён любовью к Дэниелу, что был готов отказаться от всего по доброй воле, но теперь, теперь… С Дэниелом теперь всё было кончено, но тот с извращённой жестокостью заставлял его жить в одном доме со своей женой, а во время разъездов – быть свидетелем его любовных похождений. Мисс Вернье и Брент, когда могли, брали на себя поручения Астона зарезервировать столик в ресторане, заказать номер или выбрать подарок для очередной пассии, но Астон почти всегда давал эти задания именно Джейсону. Тот с невозмутимым видом всё выполнял, внутренне содрогаясь от злости и отвращения. У Джейсона только и остались в союзниках секретари Астона и кое-кто из его охраны. Впрочем, их нельзя было назвать союзниками: они просто не пытались отравить его существование ещё больше и даже иногда помогали. Как это ни удивительно, но симпатию к нему проявляла маленькая София, дочь Астона, несмотря на яростное сопротивление этому Камиллы. Сын, видимо, уже перенял её неприязнь к секретарю отца, но, по счастью, мальчишка побыл дома лишь на рождественских каникулах, а потом отправился обратно в «Эглон Колледж» – частную школу-интернат в Швейцарии. Несмотря на одёргивания отца, Крис каждый раз при виде Джейсона корчил презрительно-недовольную физиономию и демонстративно не здоровался с ним. Джейсону, по большому счёту, было плевать на эти и все остальные наглые выходки, но он так и не смог понять, догадывался ли Крис, почему его мать так не любит этого Коллинза. Мальчику было десять лет, и он вполне мог – если не от матери, то от прислуги или друзей – узнать о сути отношений отца и его секретаря. Софии было семь лет, но она из-за слабого здоровья не ходила в школу. У неё была гувернантка, учившая её всему необходимому, а также еще несколько приходящих учителей. Джейсон время от времени видел тихую, худенькую девочку в доме, но по-настоящему они встречались только за столом. Первый раз они заговорили, когда Джейсон, дождавшись, когда Астон с женой уедут в гости, сел за рояль. Инструмент стоял в одном из залов для приёмов, далеко от жилых комнат, и Джейсон не думал, что может кому-то сильно помешать, даже если бы хозяева были дома, но играть в присутствии Астона и Камиллы он просто физически не мог. Это было нечто очень личное, часть его тайного мира, крохотный кусочек своего, не захваченного Астоном и не оскверненного им. Он играл около часа, когда услышал сзади какой-то шорох. Он обернулся: в дальнем конце зала на диване сидела София, маленькая и бледная. В этом зале – обычно никем не посещаемом и закрытом – было довольно прохладно, и Джейсон даже испугался, можно ли было девочке с её астмой находиться здесь. Он знал, что астма похожа скорее на аллергию, чем на простудное заболевание, но в его представлении человеку с больными лёгкими всё равно нельзя было находиться в холодном помещении. Они поздоровались, и София спросила, можно ли ей посмотреть поближе, как он играет. Они немного поговорили, и оказалось, что она вовсе не была тем скромным и слабеньким существом, которым ему всегда представлялась. Она, скорее, была просто приучена вести себя тихо и незаметно в присутствии взрослых, но сама по себе была любопытным, сообразительным и смелым ребёнком. В коротком разговоре выяснилось, что София около полугода училась играть на фортепиано, но потом бросила – ей было неинтересно. Девочка попросила его показать ей, как играть ту «песенку», которую он играл последней. Джейсон на секунду растерялся. Последней он играл «Everyday» Карли Командо, разученную им когда-то давно, и эта композиция была и слишком сложна, и слишком мрачна для ребёнка. Он вообще не был уверен, что ему следует чему-то учить Софию. Камилле, без сомнения, не понравилось бы, что он общается с её дочерью. С другой стороны, если бы он отказал ей, и она рассказала бы об этом родителям, его бы обвинили в грубости и враждебности по отношению к ребёнку. Как ни крути, им будут недовольны. – Хорошо, – сказал он. – Только учти, твоей маме это может не понравиться. И давай выберем другую песенку, попроще. – Я не скажу маме. – Твоя гувернантка расскажет. Или кто-нибудь из прислуги. Джейсон вспомнил короткую пьеску Чайковского, которую он сам играл в детстве, когда только начинал учиться, кажется, из «Детского альбома». Они не так уж часто встречались с Софией, прежде всего, потому, что Джейсон старался как можно меньше времени проводить в доме у Астона. Они иногда играли на фортепиано, иногда просто болтали. София в основном рассказывала о книгах, которые прочитала, и об уроках. Друзей у неё почти не было. Несколько раз Джейсон объяснял, как решать задания по математике, которые у неё плохо получались, и однажды поймал себя на том, что в понятных Софии выражениях объясняет ей теорию вероятностей – на тёмной комнате и кошках разных цветов. От всезнающего Брента Джейсону было известно, что Камилла уже разговаривала с Астоном по поводу дочери и просила запретить своему секретарю с ней общаться, так как сама она, по всей видимости, не могла снизойти до разговора с ним. Однако Астон ему ничего не сказал, и Джейсон не стал предпринимать ничего со своей стороны: ему было жаль обижать Софию. Время от времени на выходные приезжали родственники Камиллы – отец и брат. Максимилиан Эттинген относился к Джейсону чуть ли не доброжелательно. Он иногда сам заговаривал с ним, пытался вовлечь в беседу за столом и никогда не проявлял никакого неудовольствия по поводу его присутствия. В этом он сильно отличался от своей жены, которая заявила, что ноги её не будет в доме Астонов, пока там находится «этот наглый тип». С Андреасом Джейсон общался так, словно они никогда не были знакомы раньше. Эттинген-младший, в свою очередь, не мог держать себя в руках столь же хорошо, как Джейсон или Камилла, и время от времени отпускал в адрес Джейсона язвительные замечания или намёки, которые тот пропускал мимо ушей. Иногда он причинял и мелкие неприятности. Однажды, когда Андреас приезжал гостить в Колоньи, Джейсон спустился вниз, ожидая, что его уже ждёт у входа машина: ему нужно было ехать в аэропорт. Он немного задерживался, а Астон в дурном расположении духа уже сидел в самолёте. Джейсон удивился, увидев, что оба его чемодана стоят в вестибюле, а машины во дворе нет. Он развернулся на каблуках и направился в сторону комнат прислуги. Навстречу ему вышел Гартнер. – Вы не знаете, почему машина до сих пор не подана? – спросил Джейсон. – Она была готова, но мсье Эттингену потребовалось поехать в Женеву. – Разве мсье Эттинген отдаёт распоряжения в этом доме? – жестким тоном поинтересовался Джейсон. – Мадам разрешила, – парировал Гартнер, зная, что у Джейсона на это не найдётся возражений. Тот ничего не ответил. Он мог бы вызвать такси, но всё равно бы сильно опоздал. Джейсон быстрыми шагами прошёл на кухню: охрана обычно находилась там или в специальной комнате отдыха. Гартнер последовал за ним с весьма довольной улыбкой на губах. На кухне обнаружились Марч и ещё двое телохранителей из охраны Камиллы. Как раз с Марчем Джейсон и должен был ехать в аэропорт. – Рад, что вы хорошо проводите здесь время, Марч, – обратился к нему Джейсон. – Мои вещи валяются посреди холла, а машину взял Эттинген. – Чёрт! – выругался Марч, вскакивая на ноги. – Я ждал здесь, пока вы спуститесь. – Возьмите машину охраны, – распорядился Джейсон. – И побыстрее. – Постойте-ка, – заговорил один из охранников Камиллы, видимо, главный, – эти машины зарезервированы за нашей группой. Вы не можете ими распоряжаться. Джейсон смерил телохранителя раздраженным взглядом, говорившим: «Что ж, посмотрим, кто кого», и через плечо бросил Марчу: – Звоните Рюгеру. – К сожалению, – усмехнувшись уголком рта, произнёс охранник Камиллы, – Рюгер ими тоже не распоряжается. Он охраняет Астона. Джейсон рассерженно вскинул голову. – Хорошо, Марч свяжется с Эдером, он распоряжается всей охраной. Я могу позвонить Астону, если вы считаете, что только он достоин заниматься распределением ваших машин, – добавил Джейсон, бросив на охранника уничижительный взгляд. Тот пару секунд подумал. На него смотрели его подчинённый и несколько человек прислуги, и уступать сейчас мальчишке-секретарю было унизительно, но он знал, что Коллинз до сих пор находится на особом положении и действительно обладает привилегией звонить и Эдеру, и Астону в любое время дня и ночи. – Ладно, можете взять «Кайенн», – скривившись, пробормотал он. – Спасибо, – резко изменившимся, теперь уже вежливым тоном ответил Джейсон. – Гартнер, позаботьтесь о чемоданах. Он вышел из кухни, Марч сделал то же самое, только воспользовавшись другой дверью, ведущей не в холл, а в служебные помещения и гараж. На прощанье он оглянулся на телохранителей Камиллы и извиняющеся пожал плечами. В отличие от остальных ему было прекрасно известно, что вежливый, нетребовательный секретарь, если его задеть, не станет молча терпеть или просить. К тому же, Эдер всех их предупреждал не перечить Коллинзу по незначащим мелочам даже сейчас, когда он был, что называется, в немилости. Джейсон тоже знал свою силу. Астон мог сам измываться над ним как угодно, но он не позволил бы делать это никому другому. Несмотря на все мелкие (и не очень) унижения, на постоянные замечания и недовольство по любому поводу, несмотря на любовников и любовниц, которых Астон трахал чуть ли не у него под носом – иногда буквально в соседнем номере отеля, Дэниел всё равно продолжал заботиться о нём. Джейсону, как и раньше, в гостиницах предоставлялись люксы, хотя остальные секретари были вынуждены довольствоваться более скромными номерами. В его распоряжении были все машины Астона, и он, отправляясь куда-нибудь по своим личным делам, свободно мог брать лимузин – правда, никогда этого не делал. Даже в таких мелочах, как еда, он замечал «присутствие» Дэниела: на завтрак время от времени подавались жареный бекон или черничный джем, которые не ел никто, кроме Джейсона. Кроме того, он по-прежнему мог пользоваться деньгами Астона практически без ограничений, но, разумеется, не брал ни пенни. На что ему было тратить? На книги, всякие мелочи и редкие обеды или ужины вне дома более чем хватало того, что он зарабатывал. Новую одежду он давно не покупал. Платных занятий музыкой почти не было. Джейсон до сих пор посещал школу Пирса, но не ради самих занятий: два-три в месяц вряд ли могли улучшить его технику. У него были другие причины наведываться в школу.***
В конце февраля после долгой поездки в Штаты Джейсон вместе с Астоном вернулся в Париж. Он занял комнату на втором этаже особняка, уже ставшую «его» комнатой. Разобрав кое-какие вещи и оставив основную часть прислуге, он почти на весь день уехал из дома. Сегодня вместо него в офисе работали мисс Мецлер и Элен Вернье. Джейсону особо некуда было идти. Он съездил в Лувр, а потом, устав от плотной толпы, просто бродил по улицам, пока не замёрз на холодном ветру. Охрана следовала за ним. Кроме телохранителей не было никого. Ни одного хоть сколько-нибудь близкого человека. К нему хорошо относилась только София, но она была всего лишь ребёнком. Ещё мадам Пассар, домоправительница в Колоньи, заботилась о нём с почти материнской внимательностью, видимо, до сих пор вспоминая того полубезумного, покрытого синяками и еле живого мальчика, каким впервые увидела его. С друзьями в Лондоне общаться становилось всё сложнее: он теперь бывал там редко и всегда был сильно занят учёбой, да и Астон – вернее, охрана по его поручению – следил за ним настолько тщательно, что пропадало всякое желание выходить из дома. Оставалась музыкальная школа, и Джейсон был настолько безумен, что переспал с одним из преподавателей. Вернее, Рассел был сыном директора школы, очень хорошим пианистом. Несколько лет назад, когда Джейсон ещё регулярно приходил на занятия, они познакомились через общих друзей. Рассел тогда уже учился в Королевском музыкальном колледже и, тем не менее, часто появлялся в школе Пирса – Джейсон не особо интересовался зачем. Теперь Рассел изредка заменял кого-то из отсутствующих преподавателей. Где и кем он работал на самом деле, Джейсон не знал. Они почти не разговаривали. Им было достаточно нескольких взглядов. Рассел в коридоре поймал его за руку, крепко сжал и спросил, где и когда они могут встретиться. У Джейсона было запланировано занятие на послезавтра. Он мог запросто отменить его или сократить, и охрана, привыкшая к школе Пирса за столько лет и спокойно дожидавшаяся его в холле, ничего бы не узнала и не заподозрила. У Рассела имелись ключи от одной из задних дверей, выводящих в маленький дворик. В противоположном конце двора была квартира его родителей. Одна из комнат до сих пор считалась принадлежащей ему. Они договорились, что Рассел послезавтра встретит его в школе и отведёт туда. До последнего момента Джейсон сомневался, стоит ли ему делать это. И не только из-за риска оказаться разоблачённым. Он не был уверен, что ему нужен именно этот парень. Теперь, когда он вспоминал, как познакомился с Расселом, ему казалось, что тот на самом деле уже давно заглядывался на него. Да, возможно так оно и было. Только тогда Джейсон не видел никого вокруг себя. Никого кроме Дэниела. Секс с Расселом был неплохим, но каким-то пустым, почти механическим. По крайней мере, для Джейсона. Рассел пребывал в состоянии непреходящей эйфории: он, не отрываясь, смотрел на партнёра, пожирал его глазами, словно не веря, что они оказались в одной постели. Они встретились ещё раз через несколько недель, когда Джейсон снова приехал в Лондон. На этот раз их встреча была спланирована лучше: всё было не так торопливо, и у них было достаточно времени, чтобы доставить удовольствие друг другу. И всё равно чего-то не хватало… Джейсон шёл по какому-то парижскому бульвару, но мыслями был в маленькой комнате Рассела. Он думал, что сможет получить удовольствие с любым мужчиной, лишь бы не совсем грубым или неопытным, как и с любой женщиной. Это всего лишь накопившееся напряжение, а потом разрядка… Но Рассел не мог дать ему того, чего он хотел… Если бы он сам точно знал, чего хочет! Самозабвения, растворения в другом, того странного чувства, когда ощущаешь одновременно и безграничную свободу, и принадлежность другому человеку. Да, возможно, этого он и хотел – принадлежать. Рассел был не тем человеком, который смог бы его взять, сделать своим. Просто хороший секс вряд ли стоил того риска, на который они оба шли. Он решил, что встретится с Расселом в третий раз, как они договорились, но эта встреча будет последней. Как договорились… Он готов заняться сексом с мужчиной, которого особо и не хочет, просто потому, что они договорились? Не то чтобы совсем не хочет… просто знает, что может быть лучше. Джейсон свернул к мосту, названия которого не помнил: он пока плохо ориентировался в городе. На ступенях девушка и парень раздавали какие-то то ли листовки, то ли рекламные брошюрки. Парень сделал шаг к нему и попытался сунуть ему в руки бумажку. Бедняга… Державшиеся на пару шагов сзади телохранители чуть не сбили его с ног, бросившись между ним и Джейсоном и прорычав что-то на французском с устрашающим немецким акцентом. Джейсон лишь виновато улыбнулся парню и продолжил свой путь. Охрана с недовольным и замёрзшим видом тащилась сзади. На мосту ветер был ещё сильнее. Джейсон поежился, поднял повыше воротник тренча и развернулся. Пора возвращаться, иначе, пока он дойдёт обратно до машины, совсем окоченеет. Он спустился по ступеням на набережную, опять пройдя мимо пары с листовками – на этот раз они не стали ничего ему предлагать, лишь проводили взглядами. Чёрный «мерседес» стоял на набережной в паре десятков шагов от моста. Значит, машина всё это время следовала за ним. Как удобно: не придётся мёрзнуть… Он направился к автомобилю. Гертлинг обогнал его и распахнул перед ним дверь машины. Как удобно: не придётся даже руки из карманов доставать… Утром Джейсон почувствовал первые признаки начинающейся болезни. Видимо, вчерашняя прогулка не пошла ему на пользу. Когда он спустился к завтраку, все уже сидели на своих местах: Астон, Камилла и Максимилиан Эттинген, гостивший сейчас у дочери. Принц Макс уже допил кофе, но все ещё просматривал газету. Джейсон не любил его привычку читать за общим столом. – О! Дэниел, – обратился Макс к Астону, – здесь про этого твоего Риджа. Астон недовольно покосился на тестя и произнёс: – С каких это пор он стал «моим» Риджем? – Ты так старательно его уничтожал… Джейсон сидел, глядя в тарелку с омлетом и не смея поднять глаз. Он тоже следил за тем, что происходило с компанией Риджа, но после того, как она окончательно обанкротилась в конце прошлого года, никаких новостей ему не попадалось. – Уничтожал? – невозмутимо переспросил Астон. – Я, конечно, немного поспособствовал его разорению, но уничтожал – слишком громко сказано. – Брось, Дэниел, – протянул принц Эттинген. – От меня можно не скрывать. Многие догадались, что это твоих рук дело. Что вы с ним не поделили? – Я купил портовый терминал, на который он тоже имел виды. Оказалось, что он не умеет достойно проигрывать. Пришлось преподать ему урок. – Ты называешь это уроком? – язвительно рассмеялся Эттинген. – Ты отнял у него всё! – Я ничего у него не отнимал, – размеренным тоном пояснил Астон. – Мне не перепало ни цента. – Вот это-то меня и заинтересовало. Ты не извлёк никакой выгоды. Это должен был быть какой-то личный мотив. Джейсон наконец сумел отправить в рот очередной кусочек омлета и посмотреть на Астона и его тестя. Камилла тоже с любопытством вслушивалась в разговор. – Не стоит во всём винить меня, – сказал Астон. – Я слегка пошатнул его финансовое благополучие, но всё остальное произошло не по моей вине: нарушения при перевозках, контрабанда оружия, развод – тут я совершенно ни при чём. Эттинген усмехнулся одним уголком рта: – Как знать… как знать. – И что про него пишут? – поинтересовалась Камилла. – Он же скрывался от ФБР где-то в Китае, насколько я помню? – Да, – Эттинген заглянул в газету и уточнил, прочитав по слогам и поморщившись, словно чтение потребовало от него невероятных усилий: – В городе Циньчжоу провинции Гуанси. Его нашли мёртвым в каком-то притоне. Судя по всему, самоубийство. Джейсон почувствовал, как по позвоночнику пробежала отвратительная холодная дрожь. Он бросил быстрый взгляд на Астона, ожидая, что тот ответит. Ведь он знал, знал… Джейсон был уверен, что Астон знал и что это его рук дело. На лице Дэниела не дрогнул ни один мускул: – Что ж, не буду притворяться, что я убит этим печальным известием. Я же сказал: он не умел проигрывать. Потеря компании – ещё не всё. – Не только компании, – сказал Эттинген, – ему пришлось уехать из страны и скрываться в какой-то дыре практически в нищете. Тут написано, что он жил там со своей любовницей, тайкой, у него с ней были многолетние отношения и двое детей. Она вместе с детьми уехала от него за неделю до самоубийства. Он всю неделю пил, и вот результат. – Это так типично, – не удержалась от замечания Камилла. – Все эти продажные существа исчезают, как только заканчиваются деньги. Говоря это, она смотрела на отца, а вовсе не на Джейсона, но было ясно, кому эта реплика предназначалась. Джейсон сделал вид, что ничего не слышал. Он никогда не вступал в споры с Камиллой, хотя сейчас запросто мог ответить, что законная супруга бросила Риджа гораздо раньше – развелась с ним ещё летом при первых признаках грядущих неприятностей. – Возможно, ему следовало бы сдаться ФБР, – никак не среагировал на последнее замечание Астон. – В тюрьме у него были бы более комфортные условия, и прожил бы дольше. – Да, весьма жалкий финал для человека, который… – Прошу меня извинить, – Джейсон, не выдержав, прервал Эттингена на середине фразы. Он излишне торопливым жестом положил салфетку возле тарелки, поднялся из-за стола и вышел за дверь. Ему стоило больших усилий произнести эти слова хотя бы относительно ровным тоном, когда его едва не тошнило – настолько страшны и отвратительны были воспоминания. Камилла, разумеется, решила, что Джейсона задели её слова, и заметила: – У продажных существ есть своя гордость. Астон ничего не ответил и даже не посмотрел на жену. Он отставил в сторону чашку с недопитым кофе и тоже встал из-за стола. – Увидимся вечером. Камилла, Макс… Он чуть кивнул головой и вышел вслед за Джейсоном. Камилла со звоном бросила вилку в тарелку и прижала ладонь ко рту, словно сдерживаясь, чтобы не заплакать. Голова её была низко опущена и блестящие тёмные волосы закрывали лицо. Эттинген покачал головой: ему не нужно было видеть лицо дочери, чтобы понять, о чём она думала. Она подняла голову: – Наглая тварь! Наглая, бесстыжая тварь! Привлекает к себе внимание, как только может! Когда он уберётся из нашей жизни?! Дэниел давно должен был вышвырнуть его. Вместо этого он бегает за ним… – Ты уверена, что между ними ничего нет? – задумчиво спросил Эттинген. Камилла бросила на него раздражённый взгляд. – Я уверена! Это не просто моё мнение, я знаю наверняка. Уже много месяцев. Впрочем, мне от этого не легче. Сразу появились другие… ну, ты знаешь. – Камилла, послушай… – Нет, – оборвала она отца. – Только не начинай опять говорить про то, что ты меня предупреждал. Мне плевать на всех этих его девок. Почему он никак не отделается от этого Джейсона? – Понятия не имею, Камилла. Возможно, Коллинз действительно слишком сильно связан с его бизнесом. Он знает о делах Дэниела то, чего не знаем ни ты, ни я. Возможно, Дэниел сохраняет к нему какие-то чувства. Извини, что говорю это. – Мне тоже иногда кажется, что… – Камилла тяжело вздохнула, не в силах продолжать. – Но потом я вижу их и понимаю, что ошибаюсь. Я могу понять Коллинза. Дэниел, видимо, в память о прошлых заслугах, оплачивает его учёбу, квартиру, все остальные счета. Кому захочется расставаться с такой сытой и удобной жизнью? Я рассказывала тебе про Софию? – Что именно про Софию? – не понял Эттинген. – Он смеет заговаривать с моей дочерью, вот что! Естественно, я не разрешаю, говорю гувернантке, чтобы лучше следила, но её к нему так и тянет. Она ребёнок, ничего не понимает, сама к нему постоянно лезет, а он… он хочет выглядеть милым и добреньким перед Дэниелом. Он никогда не отцепится от Дэниела, если я что-нибудь не предприму. – Я бы тебе не советовал. Вспомни, чем кончились предыдущие попытки. – Я помню. Если бы не это, я бы давно… Камилла резко поднялась со стула, разгладила юбку своего элегантного серо-голубого костюма и, уверенно и безмятежно улыбнувшись, произнесла: – Всё, пора заняться делами. В девять меня ждут в благотворительном фонде. Джейсон закрыл за собой дверь столовой и, пройдя через малую гостиную, зашёл в библиотеку. Он тяжело дышал, словно только что бегом поднялся на десятый этаж, а сердце до сих пор бешено колотилось от страха. Всё это было так давно… пора было бы забыть. Дверь позади него распахнулась. Джейсон вздрогнул и оглянулся. Астон стоял в нескольких шагах. Джейсон отвернулся и сдавленно произнёс: – Извините. Я не задержу вас. Буду в машине через пять минут. – Джейсон… – начал Астон. – Вам не стоило прерывать из-за меня завтрак, – не дал ему ничего сказать Джейсон. – Я должен был сам сказать об этом. – О чём? – Джейсон развернулся к нему, глаза его нездорово лихорадочно блестели. – О том, что Риджа убили по вашему приказу? – Я не приказывал его убивать. Он сам нажал на курок. – У него был выбор? – Джейсон отчаянно взглянул в спокойные и холодные глаза Астона. – Разумеется. – Он хотя бы узнал, кто? – Да, в самом конце. Он всё узнал: кто и за что. Джейсон опустил голову. – Только не говори, что тебе жаль его, – произнёс Астон почти насмешливо. – Нет, мне не жаль его. Только зачем? Cтолько хлопот… Между нами всё кончено. – Потому что он заслужил это. Потому что он взял то, что принадлежит мне. Потому что он должен заплатить за каждую минуту, за каждую секунду… – А эта его любовница и дети? Их тоже убили? – на одном выдохе спросил Джейсон. – Нет, – Астон посмотрел в сторону, за окно, где начиналось серое парижское утро. – Хочешь знать всё? Всю правду? – Да, – ответил Джейсон. – Всю. – У Риджа не было детей от жены, только двое сыновей от любовницы. Я с самого начала видел в них его слабое место. Детей похитили по моему приказу. Потом к Риджу пришли мои люди… не вполне мои. Мне их, так сказать, одолжил на время Чэн. Без его помощи мне было бы сложно осуществить свой план. Китай – не моя территория. Эти люди передали Риджу мои условия. Или он кончает жизнь самоубийством, или я поступаю с его детьми так, как считаю справедливым. Он предпочёл первый вариант. – Что значит «как считаю справедливым»? – Я отдаю его ублюдков в самый грязный, самый дешёвый портовый бордель, какой только смогу найти. – И вы бы сделали это? – Я бы сделал это и позаботился бы, чтобы Ридж узнал все детали. Он когда-то поступил со мной так же. Джейсон с трудом разжал побледневшие губы: – Да, я знаю, что такое ваша справедливость. Выражение лица Астона говорило, что ему абсолютно всё равно, что Джейсон по этому поводу думает. Он развернулся в сторону дверей, бросив на ходу: – Через две минуты вы должны быть в машине.