дитя

Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил.

      Бежит-бежит человек, страшный лес окутывает его, заманивает, он словно в ловушке, зловещей клетке, что огромна и безгранична. Кажется, — на первый взгляд, что всё-таки удастся освободиться; сбежать, что есть хоть небольшая надежда спастись.       Это не так. Он обречëн, и всей душой понимает это, но готов бороться ради своей гордости, хвататься за последние нити жизни, чтобы вновь жадно вздохнуть гнилой воздух. Как любой человеческий червь. Чужая ухмылка кровожадно показывает клыки, которые жаждут горячей крови.       Ëнсын мчится сломя голову, лишь бы ещё раз почувствовать себя защищённым, свободным человеком, где не нужно сражаться, строить баррикады для врагов, которым не кажется такая мелочь крайней помехой; их легко сломать и спугнуть бедную пташку, что так отчаянно рвётся домой. Ëнсын, тебе не убежать.       Вампир скалится и настигает, жуткой тенью перебегая сквозь стонущую, поскрипывающую листву деревьев. Людской страх будоражит его, заставляет звереть и метать, желать разорванной раны на нежной коже и вытекающей алой, такой лакомой крови. А Ким бежит, ветки впиваются в изнеженную кожу, ужасно царапая. Его трясёт отвратительно, лихорадит. Дыхание сбито, ты задохнëшься! пока жестокие деревья продолжают путать, и точно сдохнешь. Ким надеется, что найдёт поселение, чтобы укрыться и попросить о помощи, не теряет цель и стремится-стремится.       Он видит вскоре церковь и группу людей — боже, ещё немного и ты будешь спасён! Слëзы сами наворачиваются от радости точно, и Ëнсын заметно сбавляет скорость.       — Люди добрые, помогите! — он падает на колени, сжимая плотную ткань робы у нескольких ног, он не понимает, к кому обращаться, сразу ко всем, дёргает ткань и рыдает. — Уберегите бедного человека от духа злого, — от напряжения и головной боли он болезненно стискивает зубы и указывает поцарапанной ладонью в глубь леса. Там темно, никого-никого не видно.       — От кого же мы, люд простой, должны уберечь тебя? — спрашивает один из них протяжным голосом, насмешливо растягивая ноты. Ким чувствует себя потерянным среди толпы незнакомцев ребёнком, которого никак не может найти мать. Родная, тёплая, вселяющая покой. Ощущает, как слëзы скатываются, а новые продолжают течь от обиды; потому что никто из тёмных лиц на фоне освещённой церкви не воспринимает его всерьёз, никто не верит или же всем плевать на тебя, малыш.       Вихрем проносится мрак над крыльцом, и люди удивлённо охают, вскинув головы к синему облачному небу; Ким жмётся к тёплым телам сквозь робы и безмолвно рыдает, и беспамятно молится. Народ замирает, когда перед ними медленно вырисовывается силуэт: сначала охотничьи лакированные сапоги, затем кромка плаща и тьма строгих брюк, белоснежная рубашка точно ослепляет людской глаз, а потом показывается улыбка. Люди молчат. А что им говорить?       — Ты кто таков? — осмеливается кто-то. Нечисть любезно улыбается, склоняя голову, и бархатисто, так легко хихикает завораживающе, что у людей слов нет, они несколько напуганы, а Чо важно идёт к ним, не убирая зловещей улыбки.       — Господин Кехëн, член семьи Чо на западе страны, — народ поражëнно открывают рты, мусолят восторженный лепет, а потом быстро склоняют головы и падают на землю, кланяясь. Один Ким стоит на коленях и потерянно глядит на вампира, а тот только ярче скалится, предвкушающе облизывая клыки. — Можете подняться, я не люблю лесть в поступках, как сейчас, — его красивое лицо искажается оскорбительно, — но вы можете искупить вину, — люд смотрит на него чутко и внимательно, как щенки, ожидающие приказа, — я пришёл ради него, — изящная рука указывает на человека посреди них, Чо хмыкает, азартно поднимая брови. Народ глядит на Кима, а тот продолжает молиться, смотря на жестокие, падшие лица.       — Помилуйте, милые люди, он хочет убить меня, — голос надорванный, отчаянно хрипит Ëнсын, стирая слëзы грязными землёй ладонями, а его не слушают, подхватывают за подмышки и дëргают, чтобы встал и стоял смирно.       Этого ребёнка никто не спасёт. Вокруг живут плохие люди.       Готовые за обглоданную кость воевать, рвать на куски. Звери.       Кехëн медленно приближается, пугая всё больше, хищно сверкая алыми глазами. Народ не отступает, крепко держит жертву, а сам Ëнсын понимает, что вот он — конец его жизни, он глядит на вампира затравленно, с уже сухими глазами, все слëзы уже покинули его. Дёргается слабо, когда ледяная рука касается его лица, проводя по мягкой щеке. И улыбается ему почти по-доброму, безмятежно.       — Спасибо, люди добрые, — множество рук отпускают тело, которое падает в лапы вампира. — Вы мне очень помогли. Спокойной ночи.       Он разворачивается и стремительно направляется в лес, а Ким кричит, плачет, проклинает всех, говорит, что скучает по матушке, которая умерла, не исполнилось Ëнсыну ещё шести лет, а он всё помнит, всё-всё; как мать его готовила для них ужин, напекла сладко-кислых картофельных пирожков, а потом отлучилась не надолго. А потом маленькое дитя¹ нашло труп своей родной крови в их огороде. Распятое тело на цветущей капусте. Ким так ярко это помнит, и заливается, как тогда, горькими слезами вновь. Его ждёт такая же участь. Никто не поможет ему. ‌      Ребёнок громкий, когда его вталкивают в лесной мрак, и безнадёжный выкрик угасает с взметнувшимися ввысь чёрными воронами, неистово кричащими. Кехëн облизывает кровь, наслаждаясь каждой каплей, покусывает тёплую кожу играючи и не перестаёт глотать. Взгляд жадно блестит от вида кошмарной картины растерзанного тела. Пустой взор человека устремлён в небо, где есть Бог, который не спас своего червя, и Кехëн дьявольски усмехается, а потом заливается ужасным смехом, будоража маленьких зверушек². Бог такой никчёмный перед кишащими тут и там чертями-демонами, их гораздо больше и они намного сильней.       Чо запоминает изгибы мёртвой куклы, чтобы каждую ночь под веками было это отвратительное изображение, и прыгает на плачущую ветвь, пересекая лес. А ветви склоняются над бедным человеком, убаюкивая его и мелкими листочками беспомощно прикрывая веки, всё, на что они способны, и будто молвят горестное покойся с миром, чистая душа.