История о том, каково быть трусом

      Всю свою сознательную жизнь Донхан знал, что обязательно будет аврором. С гордостью отчеканивал это перед старшим братом, который снова лез к нему с очередным подколом, и угрожал его обязательно побить, как только станет большим, и наперебой с другими мальчишками пересказывал самые интересные истории об аврорах, которые слышал от семьи. Его отец был одним из них, и Донхан мечтал стать таким же. Сильным, заботливым и надёжным щитом для тех, кто нуждается в нём. Может быть, именно поэтому когда-то давно шляпа так долго не могла определиться между Гриффиндором и Хафлпаффом.       Но вот у жизни на Донхана планы были совсем другие, и оказаться в Хогвартсе спустя, кажется, семь лет на месте преподавателя Защиты от Тёмных Искусств совсем не то, чего он ожидал.       Похоже, ученики вдруг превзошли учителя, и около года назад должность оказалась пустующей, а Донхан, сам не зная почему, согласился, променяв свою мечту о борьбе со злом в аврорате на куда более страшное зло — детей. Неуёмых, шумных, с этой их подростковой агрессией. Но, конечно же, Донхан шутит. Он рос в большой и шумной семье, привык получать любовь и отдавать её, а полюбить детей, которые с блеском в глазах готовы ловить всё, что он скажет, лишь бы поскорее уже помахать палочкой — Донхан уверен, — не станет слишком большой сложностью.       Странно, что вместо него не позвали какого-нибудь Дэхёна или еще кого, куда более успешного во время обучения, но всем остальным в аврорате сиделось более чем спокойно и по безбашенным школьным будням мало кто скучал.       В роли учителя Донхану нравилось находиться в Хогвартсе намного больше как минимум по трём причинам.       Первая причина — Донхан так и остался фанатом хогвартской еды номер один, и от возможности снова каждый день питаться всевозможными деликатесами он мог бы отказаться с трудом. Штаб аврората, а уж тем более выездные миссии, редко могли похвастаться таким разнообразием. Часто приходилось изобретать, чем бы набить желудок сегодня и иной раз не брезговать маггловским фаст фудом, от которого потом рычишь похлеще валийского зелёного.       Вторая причина —замок Хогвартса. Будучи полукровкой, Донхан с детства слышал от отца и брата рассказы о величественном, грозном замке, способном укрыть и спасти от любой катастрофы, и мечтал скорее в нём оказаться. После выпуска он правда скучал по этому чувству защищённости в стенах школы, которого иногда так не хватало, когда с палочкой наперевес остаёшься один на один с опасностью. Донхан, может, все ещё был дурным гриффиндорцем, но точно никогда не был безбашенным идиотом, и в безопасности ему жилось намного приятнее.       Так вот, о замке. Любой ученик отдал бы последние галлеоны лишь бы послоняться по пустым ночным коридорам Хогвартса и залезть в самые тёмные уголки. В школьные годы Донхан и сам выхватил пару-тройку наказаний за такие вылазки, а теперь — во время ночных дежурств никто и слова ему не скажет, если вместо того, чтобы ходить кругами вокруг факультетских спален, его вдруг занесёт лишний час побродить по лестницам. Никто, кроме профессора Макгонагалл, которую не смущает ни возраст, ни донханово положение, и она также, как в старые добрые, таскает его за уши, если вдруг ловит не в той части замка, в которой он должен дежурить. — Мистер Ким, у вас за эти семь лет не прибавилось ни стыда, ни совести. Что ж, что правда, то правда.       Третьей причиной был новый преподаватель Зельеварения. Ким Джунсо. В которого Донхан бесповоротно и безнадёжно влюбился. Донхан помнил его мелким забавным слизеринским первокурсником на три года младше, а за то время, пока они не виделись, Джунсо совсем изменился. Заметно вырос в плечах и набрал в росте. Так сразу и не скажешь, что ему приятнее копаться с зельями, а не воевать с тёмной магией где-нибудь в магическом гетто или забивать квоффлы за сборную страны. Появилась в нем какая-то особенная аристократичная выправка, хотя он никогда и не был чистокровным волшебником, чтобы откуда-то ей научиться. Наверное, это было в Джунсо всегда, только Донхан никогда до этого его не замечал.       В столовой они сидят строго напротив друг друга, и всякий раз Донхан рискует подавиться насмерть, когда профессор Ким так сверкает на него своими этими тёмными глазами из-за кубка с напитком. И пляшут в них озорные огни. Сперва Донхану казалось, что это лишь обман его собственного разума, который так подло над ним издевается, но Джунсо тогда посмотрел на него еще раз и слабо приподнял уголки бледных губ. Если это и обман, то чертовски красивый.       В свои неполные двадцать шесть Донхан не мог назвать себя профаном в любви, у него вообще-то было несколько подружек, одна из которых даже почти стала невестой, а в школе девчонки стайкой ждали его после тренировок, но как только Джунсо появлялся в поле зрения, Донхан едва ли — Спасибо Мерлину, — не мямлил. В любом случае, он справляется куда лучше, чем его друг из аврората — Дэхён, у которого при виде Ёнха, колдомедика из их отделения, и по совместительству его дрожайшей безответной любви, неминуемо всё валилось из рук, и доставалось парочке окружающих предметов.       Донхан даже для себя не мог объяснить, что между ними с Джунсо. Игра, состоящая из глупых юношеских недомолвок и косых взглядов, словно им обоим по шестнадцать. Соревнование. Детское, типичное гриффиндорско-слизеринское — кто кого перефлиртует.       Вместо прямых признаний Донхан подкидывает в кабинет Зельеварения маленькие букетики красивых растений, в которых разбирается с большим трудом, перевязанных красной лентой и в ответ получает записки: «К Вашему сведению, эти растения ядовиты. Вы что, хотели меня убить?» И Донхан бы с готовностью извинился за каждое своё такое покушение, если бы Джунсо не заправлял эти крошечные цветы в нагрудный кармашек на мантии.       Джунсо иногда касается его: на грани с случайностью подушечками пальцев проходится по костяшкам, пока они вместе сидят на собрании или когда подаёт очередное нужное Донхану зелье, задержав руку немного дольше.       Наверняка Джунсо кажется, что Донхан либо коллекционирует эти зелья у себя в кабинете, либо глушит вообще без разбора, потому что приходит он едва ли не ежедневно с самыми разнообразными просьбами, начиная от ссадины, которая зажила бы и без зелья, заканчивая бессонницей. Им редко удавалось остаться наедине надолго, как бы сильно Донхану этого не хотелось. И поэтому он только ищет предлоги, чтобы подольше посмотреть на Джунсо, сосредоточенного над очередным снадобьем.       В этот раз Донхан и Джунсо заразил бессонницей, разбудив его тем, что тарабанил в окно концом метлы, на которой сидел, как ни в чем не бывало, и на страдальца был похож слабо, хоть и очень старался. — Донхан, ты что тут забыл?! — раздраженным шёпотом распекает Джунсо, закрывая створки окна, когда Донхан уже стоял посреди комнаты и встряхивал головой, разбрызгивая повсюду холодные капли воды с волос, как большой пёс. Он оборачивается к Джунсо, который хмуро смотрит на него, оперевшись поясницей на подоконник, и, кажется, ждет объяснений. Даже сейчас в слабом свете луны, в халате и с волосами в полнейшем беспорядке ужасно привлекательный. У Донхана объяснений нет даже для самого себя. — Бессонница совсем замучала. Может, есть что-нибудь?       Всю ночь до этого он провёл, лёжа в кровати и раскинув руки, и думал. Очень много. Обо всём подряд, если быть честным. Почему сливочное пиво называется пивом; как подобраться, наконец, к тому хмурому магглорожденному Томасу Муру, который безумно стесняется показывать свои магические способности перед одноклассниками; когда Сокхва уже, наконец, вернёт ему, Донхану, тот выпуск Патрика Пигса, но больше все-таки о Джунсо. И подобраться к нему куда тяжелее, чем к какому-нибудь студенту. Сказать всё прямо? Позвать на свидание? Позвать на свидание и сказать всё прямо там? Самые простые варианты кажутся самыми невыполнимыми, потому что Донхан не был трусом… ну, ладно. Может, немного и был. Что если для Джунсо это просто забавное увлечение, чтобы разбавить однообразные учительские будни? Насколько бы Донхан не был уверен в себе, Джунсо, казалось, был слишком хорош для него. Умнейший студент на курсе, с отличием сдавший экзамены, прекрасный зельевар, способный, наверняка, замешать нужный отвар из воздуха. И просто невероятно, невероятно красивый. Донхан готов поспорить, что в его роду с легкостью могли бы оказаться вейлы. А Донхан… Донхан. Не самый звёздный ученик в школьные годы и всего лишь неплохой аврор сейчас.       Потом Донхан летал на метле еще дольше и все еще думал. А потом увидел окно в комнату Джунсо, и чувства сами собой повели его туда, не давая и шанса очухаться. — Ты что, пока летал, головой приложился? Это сразу в больничное крыло, — Джунсо мягко трогает за плечо, и Донхан вздрагивает так, будто только что очнулся. Перед лицом дымится кружка, крепко пахнущая какими-то травами. — Я тебя минуты две не могу дозваться. — А, нет. Извини. Задумался, — Донхан нелепо хмыкает и чешет затылок. И правда как будто ему лет шестнадцать. — Что это? Зелье? — Чай с ромашкой. Поможет уснуть, — Джунсо заваривает чашку и себе и садится рядом с Донханом, долго и пристально рассматривая его голову. — Да погоди, не вертись ты.       Донхан чувствует, как Джунсо осторожно запускает пальцы в его влажные волосы, чуть подавшись вперед и едва не оказавшись лицом к лицу. Их взгляды встречаются на несколько секунд. Дольше, чем нужно для мимолетной встречи глазами. Джунсо никогда не отворачивается первым, Донхан давно заметил. Момент — идеальнее для признания не придумаешь. Но Донхан ничего не говорит. На секунду, пока Джунсо вытягивает что-то из его волос, Донхан улавливает тонкий запах ромашки и каких-то неопознанных растений, запах которых из-за работы с зельями пропитал Джунсо насквозь. — Ты в кусты, что ли, упал?       Донхан готов поклясться, что разглядел на лице у Джунсо слабую улыбку. Он отпивает из кружки чай, крякает от боли, потому что обжег язык, и вдруг сам наклоняется вперед, быстро и коротко встретившись с губами Джунсо своими. — Спасибо, — сдавленно бурчит он и срывается с места, чуть не забыв метлу. Донхану хватало смелости лезть драться с оборотнями, браться за самые опасные задания и вести занятия с четвёртым курсом, но совершенно её не хватало, чтобы сказать, как сильно его везёт и тащит от одного только вида Джунсо, его голоса, его глаз. О, какие же у него глаза. Особенно вблизи. Донхан мало чего понимает в красоте, но Джунсо, кажется, самый красивый человек, которого он только встречал.       Донхан никогда не был трусом, по крайней мере никогда себя таковым не считал. И он совершенно не избегал Джунсо после того нелепого поцелуя. Всего лишь тактически отступал и завалил себя работой с головой. Отвести второкурсников в Хогсмид? Конечно. Чье-то наказание? Разумеется, помогу. Это что, профессор Ким идёт по коридору? Ах, вы знаете, мне нужно… нужно заглянуть к профессору Стебль, точно! Да, да, это совсем в другую сторону! И Донхан справляется вполне неплохо, правда. За всё это время он встречается с Джунсо лишь дважды за ужином, а потом сразу же ретируется по какому-то непременно неотложному делу. Кажется, даже в шестнадцать с ним не было ничего подобного.        Когда в одну из ночей в окно стучится сова Дэхёна, от неожиданности Донхан едва не отдает Мерлину душу. В письме Дэхён хвастается тем, что наконец-то собрал всю свою неполную сто семидесяти сантиметровую смелость в кулак, чтобы позвать Ёнха на свидание, и в этот раз пострадала всего лишь вазочка с печеньем и его бедное сердце, когда тот все-таки согласился. Ёще передаёт приветы от Сокхва и Ёхана, которых отправили в командировку куда-то на север Уэльса, и Донхан чуть не плачет от чувств к этой пестрой придурошной толпе и почти жалеет, что он сейчас не там, не распугивает с ними хтонь забористыми заклинаниями, а здесь и сейчас под крышей Хогвартса лелеет свою почти подростковую, почти-первую-влюбленность. А потом вспоминает тот запах ромашки, перешанный с неопознанными травами в комнате Джунсо и во всех красках выкладывает пергаменту всё, что у него накопилось за прошедшие месяцы, и в особенности — за последние несколько суток. — Ким Донхан, — Донхан оказался пойманным врасплох в собственном же кабинете. Джунсо врывается, оставив третий курс ждать в коридоре, и что-то в его чёрной развевающейся мантии было от профессора Снейпа. Не зря он был слизеринским деканом. Путей к отступлению — ровно ноль. Донхан на всякий случай хватается за палочку. Заклинания у Джунсо, он уверен, наверняка все ещё очень колючие. — Я ищу тебя уже третий день по всей школе! — А… Зачем? — что за придурок. — А то ты не знаешь! Джунсо притягивает к себе Донхана за воротник. — Больше не смей меня так бросать, — резкий поцелуй Джунсо по ощущениям сродни горячему всплоху магии, который разгорается и плавит где-то изнутри. А потом еще один, и еще. Целоваться с ним вот так намного приятнее, и Донхан задержался бы на целую вечность, прижатый к столу этим совершенно прекрасным Джунсо, (у которого в роду все-таки однозначно когда-то были вейлы), если бы в дверь не раздался неуверенный стук. Или это так колотится сердце? — Больше никогда.