Я люблю тебя, Нанами

Тишь да гладь. Давно уже зашло солнце, и следа не осталось от заката. А закат был ал. Был ал, подобно крови. Не каждый вечер бывает таким красивым, каким оказался этот. На небосводе мерцали звёздочки, эти маленькие далекие точки были похожи на волшебных светлячков, которые то и дело сновали между деревьев и кустов в лесу. Однако умиротворение это настигло не всех. Томое молча сидел на крыльце, а в руках была рюмочка саке. Хоть и выглядел он спокойным — сам таковым не являлся. Мысли его были заполнены образами девушки, которую он полюбил, но так ей и не признался. Когда-то он дал себе обещание, что никогда не влюбится в человека, однако сдержать его не смог. Нанами стала той, кто наполнил его жизнь смыслом и светом. Он наконец выбрался из непроглядой тьмы. В его мире Нанами стала источником, даровавшим свет и жизнь. Томое было сложно говорить о своих чувствах, он попросту не умел. Всю ночь он не сомкнул глаз, сидя и думая, как и что сказать. Стало быть уже собрался с силами и мыслями, однако, услышав тихие шаги на крыльце, всю уверенность как рукой сняло. Он прекрасно знал кому пренадлежат эти шаги; такие легкие, как будто невесомые, еле слышные аккуратные шаги, уже до боли знакомые, и даже родные. Лис обернулся, и перед ним предстала юная, красивая, подобно алой розе, девушка. То была Момодзоно. Она стояла неподвижно, удивленная тем, что Лис не спит в такую рань. Толком ещё ничего не соображая и осматривая Томое запанными красными глазами, она присела рядом, так ничего и не сказав ему. Уже начало светать, и небосвод злился алыми и розовыми красками; и меньше чем через час небо озарило яркое солнце, восход был воистину прекрасен. Золотые отливы в небе сливались с нежно-розовыми облаками, и все это создавало зрелище, которое действительно захватит дух. Они просидели в молчании более часа, однако Нанами прервала эту тишину: — Красиво, да, Томое? — Её лицо было все таким же заспанным, слегка опухшим, и краснота все ещё была на её глазах, однако эта заспанность предавала ей шарма; хоть сама девушка себя красивой никогда после сна не считала. — Не красивее тебя, — Лис смотрел на свою богиню, так, как не смотрел ни на кого никогда: в его взгляде читалось что-то такое, что понять было сложно. Вероятно это были нежность, доброта, однако не только они были в этом взгляде, было что-то ещё. И то была любовь. Девушка вглянула на хранителя, она не часто слашала от него комплименты, и была несколько обескуражена, тем более находясь в таком состоянии, в котором она находилась сейчас, это было очень неожиданно, но очень приятно. Потупившись на Томое пару мгновений, она разлилась в лучезарной улыбке. — Спасибо, Томое, — Все так же улыбаясь, она смотрела уже не на восход, а на екая, в котрого была без памяти влюблена. Каждое его приятное слово отзывалось эхом в её голове сотни раз, и приводило девушку в экстаз. Любой комплимент для неё дорогого стоил. И этот раз стал не исключением. От утреннего стылого воздуха богиня окончательно проснулась. — Нанами, — Томое взглянул на неё, и взял её руку в свою, — милая Нанами, — продолжал он, ему было тяжело и в какой-то степени страшно это говорить, но раз уж решился — пути назад нет, — Милая моя, я долго думал о тебе. Я понимаю что все мои мысли лишь о тебе, тебе одной. Ранее мне было чуждо это чувство, однако сейчас я все понимаю, я запутался сам в себе и отрицал себя и свои же чувства. Нанами, милая Нанами, я люблю тебя; я полюбил тебя с первой нашей встречи, с первой нашей встречи ты не выходила у меня из головы, я люблю тебя, Нанами, ты стала смыслом моей жизни, моего бренного существования. Я хочу тебя, я хочу бать с тобой вечно, я любил и буду любить тебя всегда. Я никогда тебя не брошу, милая Нанами, все что я хочу теперь — видеть твою лучезарную улыбку, быть причиной этой улыбки. Милая, я люблю тебя, и буду любить бесконечно, ты всегда будешь в безопасности, милая Нанами. Ты не будешь знать ни бед ни горести, милая, я люблю тебя. — Томое сказал это, он почувствовал облегчение, почувствовал что на душе его теплее, чем когда либо. Хранитель взглянул на свою богиню, на смысл своего существования, он мягко улыбнулся и склонился к госпоже своего сердца, нежно поцеловав её, затем просто прижал Нанами к себе и не отпускал. Ему действительно было страшно что теперь его отвергнут, этот страх был абсолютно беспочвенным, однако он появился, и душу его, и сердце охватила тревога. Но вмиг она рассеялась — Лис почувствовал что девушка прижимается к любимому сильнее, сильнее его обнимает, и заливается слезами, однако не слезами госрети, а слезами чистого счастья. Эти слезы были чисты и прозрачны как роса, что покрыла траву этим слегка туманным, но прекрасным и поистине красивым, слегка прохладным утром. Успокоившись, девушка взглянула на своего лисенка, на такого доброго, такого милого, и как никогда доброго. После ещё одного длительного, но приятного и нежного поцелуя, Нанами отправилась в уборную приводить себя в порядок, а Лис так и продолжил сидеть на крыльце, смакуя своим любимым саке.