Достоинство

Я почувствовал легкое покалывание в зоне виска. Стало невыносимо холодно. Мурашки по коже начали бегать по мне, как французы от лютой русской зимы. Поборов себя, я открыл глаза. Лучше бы я этого не делал. Это все-таки не сон… Сразу же к носу поступил запах крови и блевотины. Люди, одетые не пойми во что, лежали на холодном полу и стонали, стонали, стонали… Это все пленные. И я в их числе. События последних дней медленно восстанавливались в моей голове. Меня зовут Артем Михайлов. Я – младший лейтенант. Воевал за русских и попал в плен к немцам. Теперь я такой же несчастный, как и вся сотня пленных в этом помещении. Мужчины, женщины, дети, старики. Каждого потом будут пытать и убивать мучительной смертью, лишь бы поиграться, как в игрушки. А так хочется надрать всем этим фашистам задницы! Мое внимание привлек маленький мальчик, держащий за руку маленькую старушку, которая уже была вся синяя и держалась из последних сил. Все ради пацаненка, лишь бы выжить, лишь бы не оставить его одного в этом аду. Он сам не плакал, лишь гладил свою бабушку по голове и пел какую-то песенку. Он был одет в лохмотья, дрожал всем телом, однако продолжал петь, ни смотря ни на что. Тем самым он хотел подбодрить бабушку? Растет настоящий бесстрашный герой! Мне захотелось встать, размять свои косточки, походить, в конце то концов, но понимал, что это невозможно, потому что куда ни ступишь, всюду лежат и сидят люди, которые даже не в силах пошевелиться. Кажется, скоро и я вот так вот свернусь калачиком и буду прощаться с жизнью. Обратного пути нет. Такая вот у меня судьба. А там, далеко-далеко на Родине меня ждет моя любимая Анютка. Боже, дай ей силы, пусть она останется жить, хоть и без меня, плевать! Пусть она будет счастлива, хоть бы с ней было хорошо, хоть бы…Ей всего лишь 22, еще молоко на губах не обсохло, бедная моя, любимая моя… Я боялся этой войны. На поле боя, стреляя вместе с рядовыми из винтовки, мне хотелось бросить все и просто убежать. Далеко, не важно куда, лишь бы не видеть, как умирают мои товарищи, любимые. Так хотелось, чтобы все это оказалось сном. На другом конце послышалось скрипение железной двери. Двое мужчин в немецкой форме, расталкивая ногами лежачих раненых и просто пленных, пробирались в мою сторону. Во рту тут же пересохло. Да, так и есть, меня схватили за шкирку и, воткнув дуло винтовки мне в спину, повели на выход. Я пытался перешагнуть через все тела, но мне удавалось это с трудом, зато немцы, не жалея никого, спокойно давили им руки и толкали тяжелыми сапогами в бока, чтобы они подвинулись. Наконец, тяжелая преграда была преодолена. Дальше шли темные холодные коридоры, мы поднялись на второй этаж из подвала. Если в подвали было сухо и холодно, то тут все было как по маслу: красные ковры, хорошо прокрашенные стены, светлые коридоры, освещавшие дорогими люстрами. Куда они меня ведут? Побродив по закоулкам еще немного, меня протолкнули в одну из комнат. Эта комната сразу же поразила меня своей напыщенностью и богатством. Тут тебе и ковры махровые, и шторы бархатные красивого красного цвета, и кресла с красивыми узорами. Посередине стоял обычный стол из дуба, а за ним сидел мужчина, заполняя какие-то бумаги. Вид его был суров. Видно, это какая-то важная шишка. Посмотрев на меня краем глаза, он начал обсуждать что-то с теми, кто меня привел. Говорил, в основном, парнишка, примерно моего возраста с копной белесых волос и большими карими глазами. Он постоянно запинался, но потом, извиняясь, повторял свою фразу снова. Видно. Новенький, боится стать посмешищем или выгнанным. Суровый начальник продолжал говорить и говорить, краем глаза посматривая то на меня, то на свои бумаги. Мне стало не по себе из-за того, как он энергично постукивал ручкой по столу. Кажется, решается вопрос с тем, что со мной сделать. Не прошло и десяти минут, как второй приведший меня, который все это время молчал, куда-то ушел, а другой снова повел меня. Кажется, на выход. Как приятно было вздохнуть свежего воздуха! Но я знал, что добром это не кончится. Этот паренек явно ведет меня не на прогулку. Когда мы повернули к лесу, сомнений больше не оставалось: меня ведут на расстрел. Я мог бы обезвредить этого худого парнишку, но у меня не было оружия и мои руки были связаны. Я полностью под его властью. Выйдя за пределы лагеря, меня повергло в шок то, что он начал говорить со мной! При чем, я ожидал услышать очередной немецкий бред в его устах, но это не так! Я услышал свой родной язык! -Не оглядывайся! – Тихонько сказал он, продолжая тыкать меня дулом винтовки. – Иди спокойно. Не волнуйся. - Кто ты такой? – Спросил мой сухой и хриплый голос. Я явно не ожидал такого вот конфуза. Немец говорит на русском! - Меня зовут Франц. Как зовут тебя? -Артем. Артем Михайлов. Младший лейтенант. Почему ты так хорошо говоришь по-русски? - Мой отец немец, а мама русская. Я веду тебя в лес для того, чтобы расстрелять. - Я знаю. Я был готов к этому. -Готов? Почему же ты не умолял моего командира не делать этого? - Я не буду позориться. Умирать, так с честью. -Глупые вы, русские! Не защищая себя, вы идете и спасаете других. Не просите о пощаде, не хотите, чтобы вас жалели, добровольно бежите на пулю. Рано или поздно, когда вас не станет, мы захватим всю землю. Я промолчал, однако Франц, этот бойкий парень продолжал лепетать: - Если бы решалась моя судьба, я бы сделал все возможное, чтобы остаться в живых. Если бы я был на твоем месте, я бы обезвредил того, кто тычет в спину тебе ружьем. Я бы убежал, однако ты даже не пытаешься этого сделать. Я же такая легкая мишень, меня можно обезвредить одним ударом в лицо. Что с вами такое? Вы такие жалкие… Эти слова заставили меня остановиться, отчего Франц чуть ли не стукнулся лбом об мою спину. -Ты не прав, Франц. – Сказал я, помедлив. – Мы просто не боимся умереть. Мы спасаем тех, кого любим больше, чем себя. У нас столько героев! Мы не хотим стать посмешищем и вылизывать сапоги у фашистов. Даже, если сейчас я получу пулю в лоб, меня запомнят как человека достойного и отважного, а не труса. Мы защищаем слабых, мы защищаем свою землю в то время, когда ваша армия готова перерубить всю свою семью, лишь бы сохранить свою никчемную жизнь. Разве плохо умереть достойно, ежели поклоняться не пойми кому? Страх будто выбежал из моего тела. Я повернулся к Францу, и мы встретились взглядами. В его глазах читался страх. Он боялся, что я вот-вот, действительно, дам ему в челюсть и убегу, куда глаза глядят. Но вместо этого, я лишь опустил голову. -Я не буду умолять тебя не делать этого. Ведь тогда тебя либо унизят и опозорят, либо, и того хуже, убьют. Хоть ты и против русских, но я готов умереть. Так что давай по - скорее покончим с этим. Встав у дерева, я последний раз посмотрел на небо. Оно было голубое-голубое. Мне сразу же вспомнилась моя любимая Анюта. В такой же ясный и солнечный день мы спрятались ото всех в лесу и долго целовались, в то время, пока легкий ветерок играл с нашими волосами. Прости меня, моя любимая, прости, что больше не увижу тебя. Я люблю тебя, и надеюсь, что ты будешь счастлива. - Я не буду этого делать. – Сказал тихонько Франц, пробудив меня от воспоминаний. -Что? - Я сказал, что не буду в тебя стрелять! – Паренек отбросил винтовку в сторону и жалостливо посмотрел мне в глаза. – Прости меня. За то, что наговорил тебе. Ты открыл мне глаза. Мы боремся только для того, чтобы стать выше всего человечества. Плевать на чувства остальных, нам нужна власть на миром. Это неправильно, не честно. Вы, русские, сильный народ, я понимаю это только сейчас. Не боитесь пойти на нас, даже, если это будет стоить жизни. Я стоял как вкопанный и смотрел на то, как Франц, немецкий сержант стоял напротив меня и ронял на свою беретку слезы. - Какой же я дурак! На моих руках столько крови. – Продолжал реветь парнишка. – Что за идиот? Я медленно подошел к нему. Бедный парень вытирал слезы рукавом фашисткой формы, оставляя на ней разводы. Руки сами потянулись к нему, и вот, спустя мгновенье, я прижимал его к себе, слегка поглаживая по белокурой голове. - Мужчины не плачут. – Тихонько сказал я Францу. – И ты не плачь. Если ты понял это, тогда пошли со мной. -Меня убьют, хотя, я заслужил этого… -Никто тебя не убьет. Ты же русский, правда, на половину, но никто не узнает о том, что ты служил немцам. Я обещаю никому не рассказывать. Пошли со мной, у нас на родине будут относиться к тебе как к человеку, а не как к половой тряпке. Франц прижал меня к себе, и я почувствовал его дыхание на своем плече. Он успокаивался, а это значит, что он согласен пойти со мной, оставив Германию в своем прошлом. Внезапно я услышал шорох в кустах. На нас выбежал тот самый второй рядовой с ружьем. Кажется, он не поверил Францу, или не был уверен, что он смог бы меня пристрелить. А теперь он сможет это сделать. Не понимая, что происходит, в то время, когда раздался выстрел, я упал, после чего последовал еще один, и на этот раз упал немец, уже без чувств. Я не понимал, что происходит. Найдя глазами Франца, я ужаснулся. Он лежал на земле, держась за окровавленную грудь. Теперь все встало на свои места: он толкнул меня, чтобы пуля попала в него. Он спас меня! -Франц! – Я тут же кинулся к нему. – Зачем? Зачем ты это сделал? Паренек слегка улыбнулся, посмотрев в мои глаза, а затем сказал: -Я просто спас того, кто мне дорог. Прости за все. Наверное, мне так и надо. Я хочу умереть достойно, так ведь? Последний взгляд на небо. Наверное, у него тоже есть любимые, ради которых он и жил. А теперь, лежа на моих коленях, он обливал своей кровью пожелтевшие листья. Улыбаясь, Франц смотрел куда-то вдаль, за облака, где, наверное, он обретет покой. Улыбнувшись последний раз, его взгляд остановился на мне, а я, не в силах больше сдерживаться, зарыдал, как мальчишка…