Мне нравится думать, что...

             Мне нравится думать, что где-то там всё по-другому. Где «там»? Ну… где-то далеко-далеко. В другой вселенной?       Иногда эта мысль приходит ко мне в баре, когда мы с Серёгой заезжаем выпить после съёмок; иногда — когда я еду на такси домой, уткнувшись в экран. А иногда — когда смотрю в окно, сидя на балконе одной из маленьких квартирок огромной многоэтажки.       Почему-то мне кажется, что где-то, — может быть, в другом мире, — Антон так и не познакомился с Ирой. Она никогда не смеялась с его шуток и никогда не становилась на носочки, чтобы сказать что-то на ушко. Не прижималась ближе на фотографиях и не расплывалась в улыбке, знакомясь с друзьями и родителями. Она никогда его не целовала, ни разу не заключала в объятиях.       И Антон был счастлив с кем-то другим. Может, с одноклассницей, сидящей с ним в школе за партой, или подругой детства. Может, это была девушка с его курса или знакомая из КВН.       А вдруг это вообще был бы парень?       Тогда Антону пришлось бы не сладко. Ведь тому Антону, другому, из параллельной вселенной, конечно, нужно было бы пройти через массу препятствий. Вдруг над ним бы смеялись одноклассники или дразнили однокурсники? Может быть, как-то зло шутили хулиганы, заперев в классе, или от него отвернулись бы друзья и родственники. И тогда, возможно, он бы сломался. Так и остался бы в Воронеже, не в силах быть счастливым. Или нет.       Вдруг он, себя пересилив, как и в этой вселенной, переехал бы в Москву. Нашёл бы понимающих его товарищей и работу, на которую хочется ехать. И парня. На которого с восторгом смотрели бы зелёные омуты и которого целовали бы потрескавшиеся прокуренные шастуновские губы. Ведь в одной из вселенной он бы влюбился в парня. Вдруг.       В такого красивого и очаровательно улыбающегося. Возможно, с слегка лохматой тёмной чёлкой и счастливым взглядом, выражающим ответную любовь. У него были бы родинки по всему телу — чтобы тот, другой, Антон всегда целовал каждую, иногда обводя языком. А ещё — обязательно голубые глаза! Точно: они бы обязательно у него были голубыми, ведь Антон так любит море. И небо. Он так сильно любит небо, что готов полностью прижиматься к окошку в самолёте, только бы получше разглядеть облака. Такие аккуратные и нежные, прямо как его парень.       И иногда мне кажется, что, возможно, в какой-то из миллиона вселенных, где Антон с кем-то вместе, рядом с ним мог бы быть и я. В одной-то из миллиона — уж точно…       Возможно, где-то в параллельной вселенной мы даже счастливы. Я не слежу ежедневно за его инстаграмом и не набухиваюсь в одиночку по нелюбимым мне субботам: ведь именно тогда Антон выкладывает совместные истории с Ирой. Не зависаю в его профиле, по сотому кругу рассматривая фотографии, и не включаю на повторе выпуски совместных шоу. Потому что где-то я точно рядом с ним.       Потому что где-то мы пьем из одной трубочки и, смеясь, целуемся. Натягиваем друг на друга свои толстовки и радуемся, когда в магазине есть любимое пиво. Мы обнимаемся, идя по набережной, наблюдая, как гогочут чайки, и невольно гогочем тоже. Отчего-то, без причины. Хотя… может быть, причина и есть. Потому что в той вселенной мы счастливы. Счастливы быть рядом друг с другом. Где-то там, далеко, на другой планете, но вместе.       Возможно, в другом мире мы даже инопланетяне. Такие трёхглазые и с забавными присосками на щупальцах. Но это даже хорошо, верно? Ведь тогда удобно есть вместе всякую инопланетную хрень, не боясь запачкать инопланетную квартиру. А количество глаз… Может, они нужны, чтобы я всегда видел улыбающегося Антона рядом. Даже в полтора раза чаще, чем сейчас. Это, наверное, тоже по-своему круто.       Мне нравится думать о других вселенных, потому что я верю, что хотя бы в одной из миллиона я счастлив рядом с ним. Пусть не в этой, — уже не страшно, — но я уверен, что перед сном какому-то другому Антону, из какой-то другой вселенной, другой Арсений всегда говорит:       — Спокойной ночи.