Побег

У него затекло всё тело. Болел синяк на локте и содранные коленки неприятно щипало. Но двинуться было страшно. Почему? Ну, с момента закрытия ПиццаПлекса прошло совсем немного времени: каких-то минут пятнадцать, не больше. Он видел, как охранники закидывали себе на плечи сумки, устало потирали виски, кто-то даже успевал выкурить сигарету, стряхивая пепел в яркую пепельницу, явно из мерчендайза Фредди (ушки с бабочкой были довольно примечательны). И это на взгляд мальчика смотрелось довольно.. Эм, было какое-то слово.. Комично, да! Но он их понимал: столько людей вокруг, детей, яркой музыки, света, шума… На ночную смену оставались лишь девушка и парень. Выглядили те не бодрее, чем их коллеги. И пока напарники застегивали на себе оборудование, Грегори решил действовать. В темноте, после отключения почти всего освещения комплекса, это не представлялось чем-то трудным. На корточках, стараясь быть как можно более тихим, он выполз из-за неаккуратно сваленных коробок. Конечно, полумрак играл ему на руку, но также и ставил знатную подлянку. Когда он почти выбрался из комнаты охраны, локоть задевает ящик. Кажется на пол грохнулась кружка, он точно не помнит, да и какая разница? Шуму он наделал знатно. Уже не пытаясь скрываться, Грегори вскакивает на ноги и пулей вылетает в открытую дверь, шипя на свою многократно ушибленную руку. — Чт.. Ей, мальчик! Постой! — кричит Ванесса, но ребёнок даже не оборачивается, и только свет фонарика смог коснуться его ног. … Бежать было.. тяжело. Он был мелковат и, что уж скрывать, слабоват для своих лет. Поэтому сейчас он просто напросто пытается не помереть от дурацкой одышки, а ещё не выплюнуть свой желудок. Хотелось просто лечь на пол и больше не подниматься. Никогда желательно. Но надо было бежать. Потому что если его найдут охранники, то точно побьют и вернут обратно, откуда он убежал. Нет, он им так просто не дастся! Будто подтверждая уверенность в собственных словах, мальчик отчаянно трясёт головой, пока руки устало опираются о согнутые коленки. Ладно. Куда спрятаться? Перед глазами ребёнка дверь, которую он толкает со всех сил, и резкий свет на мгновение ослепляет. На глаза, как Грегори проморгался, сразу же бросается золотая статуя. Как-то уж чересчур помпезно для… А для чего? Осмотрев светлые стены, ему попадается вывеска с названием. Детский садик? Что ж, тем более как-то слишком для детсада. Налево длинющий открытый коридор, а впереди огромный детский комплекс, в котором можно было прятаться до посинения. Выбор был очевиден. Но вот попасть туда можно было только по горке. Честно говоря, его пугала перспектива скатываться непонятно куда, но по- другому было никак. Обратно идти? Разве же это вариант? Глубокий вдох и недолгий спуск в неизвестность, который закончился морем разноцветных пластмассовых шариков в лицо. И пока ребёнок пытается поймать равновесие, жуткий голос сверху заставляет того вздрогнуть. — Хо-хо-хо! Новый друг! Взгляд устремляется к яркому аниматронику, что рыбкой прыгает к нему вниз. Кажется, это его статуя стоит на входе. Сандроп, верно? Неважно, все эти роботы опасны: как только увидят — сдадут охране. Они же роботы! Что от них можно ещё ожидать? Нужно быстрее выбираться отсюда. — Новый друг, куда ты? Солнце же так рад тебя видеть! Мы можем столько всего сделать! Ты любишь блёстки? Железные руки в мягких перчатках подхватывают его — мальчик даже не успевает дёрнутся в сторону спуска. — Пусти. — тихо и зло говорит ребёнок, изо всех сил вырываясь из чужой хватки. Даже чересчур яростно: на руках, наверное, останутся синяки. Грегори уже почти решается укусить железную руку, но тут опешивший от такого напора Сан подаёт голос. — Ей-ей! Лучик! — поспешно ставя нового друга на землю, говорит воспитатель. Ему не часто приходилось видеть детей, которые не радостно бросались ему на руки или не просили покатать «ещё один, последние разочек», но он знал, что бывают и такие. С такими ребятами обычно бывало сложно: те тяжело шли на контакт. Но кто же здесь самый лучший воспитатель? Конечно он! Да, он сделает всё так, чтобы его новый друг не расстраивался! — Новый друг, если ты не хочешь, я не буду тебя трогать. Просто стоять около горки не очень безопасно. Я не хотел, чтобы ты поранился, — как можно мягче говорит Сан на настороженный взгляд из-под лобья, усаживаясь прямо в кучу шариков, чтобы не пугать ребёнка ещё больше. — Ты, — через несколько секунд решается мальчик: брови хмурятся, отросшие пряди закрыли лицо почти полностью. Нервничает. — Один здесь? — заканчивает мысль Грегори. Он хотел сказать не это. Но не спросит же он напрямую, сдаст ли этот солнечный его охранникам? Он же не глупый. — Со мной есть ещё второй воспитатель. Его зовут Луна. Может, ты видел статую на входе? Этот парень очень похож на меня. — И где же он? Мальчик обхватывает коленки, тоже садясь, только не в бассейн, а на край горки. Разбитые коленки. — замечает аниматроник. Нужно будет обработать. — Мундроп ночной воспитатель. Он укладывает детей спать, поэтому появляется только на тихом часу. Если ты захочешь спать, то увидишь его, — спокойно объясняет Солнце, но в ответ не раздаётся ни звука. Несколько минут в тишине, и Сан снова подаёт голос: — Маленький друг, мы можем посидеть здесь столько, сколько ты хочешь, но разве тебе не будет интереснее среди горок? Мы можем поскладывать оригами, расклеить кукол смешными глазами, пить Faz-шипучку всю ночь! Видя, как мальчик заинтересованно дёрнул головой, аниматроник чувствует радость. Он уже хочет резво вскачить вверх, но понимает, что сейчас такого лучше не вытворять. Ох, тяжело. Тем временем Грегори, обдумав все за и против, всё же решает медленно подняться на ноги. В отличие от его приюта, который, по единоличному мнению проживавших в нем детей вобрал в себе все оттенки уныния и серости, это место отличалось.. яркостью, жизнью даже. Как бы Грегори не хохорился и отнекивался, но всё же он оставался ребёнком, которому хотелось хоть раз в жизни залиться до отвала сладкой шипучкой, наиграться с цветастыми кубиками и.. Ну, всё это самое, вобщем. Подойдя на некоторое расстоянии к аниматронику, он говорит: — Ты же... никому не скажешь, что я тут? … Да сколько можно? Ей платят слишком мало для всего этого дерьма! Чёртов пацан! Утешало Ванессу лишь мысли о том, как этому мелкому прохвосту надают по заднице родители, когда вся эта эпопея кончится. — Ванс, да не горячись ты так. Уставший и в край задолбанный коллега поправляет фирменную кепку, пряча в тени козырька ноющие глаза. Худющий, с нестриженными уже который месяц волосами, сейчас заправленными в небрежный хвост, с синяками под глазами, щетиной. Вобщем, представлял парень собой крайне печальное зрелище. Того и гляди, ворюги сами на поклон пойдут, чтоб охранник не издох, если решится за ними гоняться. — Я выглядела крайне хреново на последнях неделях сессии, но до пиздеца на твоём лице мне тогда было, как до луны пешком. — Не начинай, — отзываются также уставше, как и всегда. Их шаги эхом отдаются от огромного комплекса пиццерии, свет фонарика скользит по отсвечивающим плиткам, стенам. — Я рассчитывал подремать тут, чтобы не выглядеть как, кто-то очень метко подметил, завалявшаяся плесневелая сосиска, но, видишь, обстоятельства не всегда идут в нашу пользу. — Нет, серьёзно, когда я пришла сюда устраиваться, у тебя было всё также плохо. Ты чем занимаешься вобще? Тяжёлый вздох, казалось, поставил вполне однозначную точку в их диалоге, но Джей был слишком вежливым человеком, чтобы так поступить, поэтому продолжение всё же последовало. — Скажем так, это моя третья смена за сегодня. Есть причины, не спрашивай. Если уж ты так беспокоишся обо мне, скажу лишь, что на органы меня не продадут в случае сокращения, просто я хочу по-быстрее со всем этим разобраться. — Окей, — последовало неловкое от всегда бойкой Ванессы после минутной паузы. Кажется, это было что-то чересчур личное. — Мы отошли от цели разговора. Куда мы еще не ходили? Потому что мне становится всё более беспокойно за ребёнка. Вдруг в шахту вентиляционную провалится? — Мне кажется, мы уже тут всё обошли, — обречённое прозвучало от девушки. Пацана хотелось прибить, но она понимала, что тот был, вобщем, не виноват. Перепугался, наверное, вот и прячется. — Можем попробовать в детсад. Вдруг его там Сан шипучкой заливает? … — А теперь отрезай вот этот уголок. Улыбчивый аниматроник сидит за низеньким цветастым столиком вместе с ребёнком. У того обработанны коленки с локтями, аккуратно заклеины пластырем, и чуть было не получили от воспитателя *утешительный поцелуй*, но, к счастью, вовремя смогли отбрыкаться. Теперь же они вырезали, по словам Сана, гирлянду из зайчиков. Грегори мало верилось в хороший результат, но, как бы он этого не скрывал, хотелось себе поделку до жути. Поэтому сейчас и сидел с серьёзным лицом, старательно повторяя движения за Саном, на радость оному. — Маленький друг, да у тебя талант! Не думал заняться оригами? Мы даже можем сделать парочку журавликов, на пробу. Держу пари, ты будешь моим самым лучшим учеником! — Да хватит уже. — наконец смог выдавить ребёнок. Бедный Грегори, весь красный от смущения, сидел, занавесив лицо чёлкой. Эта череда хвалебных отзывов в его адрес уже длилось не меньше пятнадцати минут, и, по-видимому, не думала прекращаться. — Что именно, лучик? — озадаченно спросил воспитатель, а мальчик, услышав своё новое прозвище, готов был провалиться под землю. Но ограничился лишь пылающим лицом в ладонях и прижатыми к груди коленками. — Что с тобой, дружок? Жарко, голова болит? — Мм. — что-то невнятно промычал Грегори, ещё больше сжавшись. Забота, ласковые прозвища — всё это было так незнакомо, что мальчик и не знал, что предпринять. Хотелось то ли ударить, то ли… эх. — Можно я проверю температуру? — раздаётся ласковое совсем рядом, отчего ребёнком вздрагивает. Бросив настороженный взгляд из-под лобья в ответ, он, даже неожиданно для себя, кивает. И если бы вы только знали, чего стоило Сану не накинуться с оглушительными обьятиями. Но он сдержал себя, лишь мягко положил холодную руку на чужой лоб. — Да, вроде, все хорошо. Уверен, что ничего не болит? — Нет, я… устал просто, — прервавшись на зевок, закончил Грегори. Он и правда очень устал за сегодня: страх, что незаконно пробрался в пиццерию, беготня от охранников, аниматроник, напугавший до усрачки. Вобщем, стресс и ещё раз стресс. По всем правилам мальчика сейчас нужно было отнести в спальную комнату, но вспомнив, как та выглядит пусто и уныло без детей, Сан решает устроиться прямо здесь. — Тогда иди сюда, — говорит как-то тише и спокойнее его энергичный знакомый, заставляя Грегории удивленно приподнять голову со столешницы, на которой он уже успел удобно расположиться. Сандроп сидел спиной к стенке детского лабиринта, в окружении подушек. И правда удобное место, но ребёнок всё же немного засомневался. Хотя.. ладно. И уже засыпая на коленках почему-то необычайно тёплого воспитателя, он замечает синие манжеты вместо жёлтых. … Двое охранников, устало облокотившись на перила, наблюдали за сценой в детском саду. Мундропом, который необычайно сосредоточенно расчесывал рукой волосы их уснувшей потеряшки. Полиция уже скоро должна была прибыть. Но было странно, что от родителей не было ни слуху, ни духу. Это заставляло задуматься. — Набегались мы с ним, а он тут с аниматрониками прохлаждается, — наконец прервала молчание Ванесса, чуть улыбаясь. Хоть она и злилась на сорванца, но всё же была рада, что тот «не свалился в вентиляционную шахту». — Это уж точно, — вторил ей коллега. … Прошла неделя с его побега в пиццерию. Он часто убегал, вообще-то, но так далеко — впервые. Сидя в полицейском участке, он угрюмо глядел в пол. Оформлял его уже знакомый дядя Стен. Каждый его побег он торжественно засчитывал, вручал ему пончик с чаем в качестве вознаграждения. Не то чтобы это было уместно для полицейского, поощрять так его побеги, но, наверное, тот просто хотел его успокоить. Вспоминать его первую истерику и как его отпаивали этим самым чаем было стыдно. Так вот. Прошла неделя. Он уже вытерпел наказание на кухне в качестве уборщика, даже успел подраться… Ладно. Кого он обманывает? Сказать «подраться» будет слишком громко. Просто опять идиот Майк с дружками прикопался. Он честно успел дать заводиле в глаз, но потом пришлось терпеть, пока его мутузили ногами. Зато медсестра угостила аскорбинками, но вопроса а кто же это сделал не задала. Он уже давно уяснил, что взрослым вокруг по-большому счету все рано, а своими жалобами он создаст лишь проблемы его итак нелёгкому существованию. Медсестра, да… Та наклеила ему пластырей, дала аскорбинку и отправила восвояси, так что теперь он сидел весь обклеенный, скучал под присмотром воспитателей и лениво перекладывал детские кубики. Веселили его лишь злорадные переглядывания с Майком, у которого синяк уже радовал сиреневым отливом. Неожиданно дверь в коридор отворилась и зашёл их главный. Директор мистер Сандерсон. И это означало лишь одно: кого-то забирали. Вряд ли его: никаких просмотров ему с потенциальными родителями последнее время не устраивали, да и вряд ли это случится в ближайшем будущем. Серьёзно, он уже раза три возвращался в приют. Один раз забрали органы опеки, ещё два раза сам. Не везло ему на семьи — это да. Но кто же пришёл было интересно. Грегори ожидал какую-то очередную слащавую пару, но прибывший поразил все его ожидания. По перешептываниям его сожителей можно было понять, что не его одного. Мужчина был огромный. Два метра что ли в этом шкафу? Зализанные назад волосы, серьёзный взгляд, чёрный костюм с таким же пальто. Он точно был мафиозником, как в тех крутых старых фильмах. Мальчик, вобщем, был очарован. Какого же было его удивление, когда мистер Сандерсон сказал: — Грегори, не мог бы ты подойти? Все взгляды тут же устремились к нему, отчего чёлкой зановесится захотелось ещё больше, что он всё-таки и сделал, неуклюже поднимаясь со стула. И когда он подошёл к большому мафиози, ещё больше его роста вблизи ребёнка удивила протянутая рука. — Уильям, — представилась рука, а Грегори неуверенно ту пожал. Что происходит? — Слишком уж ты приглянулся Сану, — звучит неожиданное сверху и ребёнок резко поднимает голову. Лицо, которое, казалось бы, не должно было в принципе выдавать хоть какие-нибудь эмоции, сейчас скалилось во все тридцать два. Стоп, Сану? Сандропу?! — Приятно познакомиться, Грегори. Директор пиццерии Фредди

...