Мы всегда будем вместе.

После того, как Игорь и компания поймала Чумного доктора, коим оказался миллиардер и филантроп Сергей Разумовский, общественность взаправду встрепенулась. Юлия Пчелкина выложила свой видеоролик о чумном докторе, после которого его идеи не просто пошли на спад. Все возненавидели Сергея. К сожалению людей, суд проходил в закрыто, и никто не мог проникнуть в здание суда, где решалась судьба Сережи. Досудебная экспертиза выявила психическое расстройство, поэтому молодого человека отправили в психбольницу, с возможностью выхода из нее при ремиссии. Отправили его в больницу имени Снежневского. Лечащим врачом стал Рубинштейн. Ровно через неделю (которая была дана на адаптацию) Сергея повели на прием к врачу, который изучал досье миллиардера. — Здравствуйте, доктор… — Сергей прошёл в комнату. За столом уже сидит врач. В комнате было ощутимое напряжение и угнетающая тишина, — Боитесь меня? — Лёгкая хитрая улыбка коснулась его губ. Он прошёл к стулу, который был вероятно предназначен для него, и вальяжно сел за стол: нога на ногу, откинулся на спинку стула, одну руку положил к себе на бедро, вторую же на стол, иногда постукивая поочередно пальцами. — Ненавидите? — Голос спокойный, вкрадчивый, даже можно сказать, пробирает до мурашек. Взгляд такой спокойный, но по нему видно, что ничего хорошего не жди. — Восхищаетесь? — специально, притягивая немного гласные, как бы выделяя это слово среди предыдущих. — Впрочем…мне все равно. Разумовский сделал вид, что уже потерял интерес к этому разговору, начиная разглядывать предметы позади того самого врача. Рубинштейн ухмыльнулся, заглядывая в эти непроницаемые глаза. — Здравствуйте, Сергей, — Он поправил свои очки-полумесяцы, и положил дело под руки, которые заключил в замок. — раз вы задали вопросы, то я должен ответить? Ничего из перечисленного вами я не испытываю. Право, я рад, что вы мой пациент, ведь вашш случай если не уникальный, то точно очень редкий. Мне интересно будет вас лечить... а вам лечиться, вы ведь хотите выйти отсюда? — Какой-то даже глупый вопрос, — Серёжа снова посмотрел на Рубинштейна, совсем немного хмуря брови и закатывая глаза, — конечно хочу! — Мало ли. — Рубинштейн смотрел на Сережу, сощурив глаза и погладив свою бородку, — бывают всякие экземпляры. Тогда вам нужно полностью мне довериться и рассказать все. Абсолютно. От детства, до сегодняшнего дня, Сергей. Или я говорю не с ним? — Что Вы имеете в виду? — он немного напрягся, но умело это скрыл. Сергей явно стал больше заинтересован в разговоре. — Это имею ввиду. Напряжение стало больше возрастать. Сережа пытался хоть что-то прочитать во взгляде врача, но почти безуспешно. — Я не понимаю, о чем Вы. Сегодня утром я был Сергеем Разумовским. — Парень пытался снова принять расслабленное положение тела, но выходило не очень. — Сергей. Ваш диагноз уже поставлен. Диссоциативное расстройство личности. Но, это довольно необычный случай. Чтобы вас вылечить, мне нужно знать все. — Ну и что же вы хотите узнать? — С нескрытой насмешкой парировал Разумовский. — У Вас там все написано. Тем более, я уверен, у Вас уже давно есть и моя мед карточка, начиная с младенчества. Причём, я не противлюсь лечению, скорее лю-бо-пыт-ни-ча-ю — Ах... Как жаль, что вы ничего не хотите говорить... — И что же Вы сделаете? — Очень жаль. — Рубинштейн встал со своего места, нажимая на кнопку, которая моментально сковала тело Сережи. — Эй, какого черта? — Он попытался дернуться, но, конечно, ничего не вышло. — Тогда придётся применить медикаментозное вмешательство. Софочка, принесите нужные препараты! — Нажав на нужную клавишу телефона, Рубинштейн позвал свою помощницу, которая почти мгновенно пришла с металлическим подносом, где лежало несколько ампул и шприцы. — Стойте, не надо! Нет. — Серёжа снова начал брыкаться, но все без толку. — Не дергайтесь, Сергей. Не дергайтесь, вам же хуже. — Рубинштейн Улыбнулся, заглядывая в глаза. — Что вы хотите услышать от меня? — Я же уже сказал. Все. От вашего первого воспоминания, до последнего. — Если я и буду говорить, то только наедине, — он покосился на медсестру. — Хорошо. Оставь препараты, Софочка, если понадобится, я позову тебя. Девушка кивнула и вышла из кабинета. Серёжа зло глянул на профессора, он явно не расположен к беседе. — Моё первое воспоминание, как я играл в игрушки. Вы такое хотите слышать? — Я хочу слышать все. — Настойчиво повторил психотерапевт. — Что ж, помню, как гулял с родителями часто. А потом попал в детдом, где познакомился с разными детьми. — Он пожал плечами, хмыкая. — В подробностях. Я желаю обо всем знать в подробностях. Почему вы попали в детский дом, какие отношения с детьми были, какими были родители, какие были взаимоотношения между родителями... И между родителями и вами. Сергей глянул на него с прищуром. — Меня любила моя семья. Взаимоотношения были прекрасные у всех нас. К сожалению, они умерли в автокатастрофе, и я попал в детский дом. Там почти ни с кем не общался. Отношения такие себе, не особо ладили. В принципе, пойдет, наверное. — Доверять он точно не собирался. Он чувствовал, что не надо полностью открываться. Интуиция его редко, когда подводила. Про Олега он точно знать полностью не должен. — Хорошо. Когда начала появляться другая личность? И, неужели у вас не было друзей? — Вы правы, их почти не было. Был один, но мы уже не общаемся. Я не могу точно вспомнить, когда начала проявляться другая личность. Просто в один момент возник, и все. — Он опять пожал плечами, а сам подумал: “Притворюсь глупеньким. Буду лить воду, чтобы казалось, что я много говорю. Надо хотя бы Олега защитить.” Только одно воспоминание об Олеге сердце защемило от воспоминаний о нем. — Расскажите о нем больше. Или он вам не просто друг? Поэтому вы так его скрываете? — Да нет, какие-то странные выводы. Не знаю, что больше рассказать. Ну дружили, учились, потом уехал в армию и все. Как-то дальше не пошло общение. Это же в детстве было, поэтому я могу чего-то не помнить. — Хм...— Мужчина ухмыльнулся. — Понятно. Тогда расскажите, что было в студенческие годы. — Все, как у всех. Учился, учился, учился. Тогда ещё начал разрабатывать соцсеть. Ничем не примечательная жизнь — Если бы она была непримечательная, то вы бы здесь не оказались Сережа пропустил легкий смешок и иронично спросил. — Могу претендовать на свою исключительную индивидуальность? Что ж, что Вам ещё рассказать? — Понимаю, что вы не настроены на разговор. — Жаль. — Рубинштейн взял ампулу и шприц. — Да что такое? Как я должен быть настроен, когда сижу тут и меня уже пытают? — Разумовский снова начал брыкаться, пытаясь выбраться, что не очень сильно получалось. — Что вы сделаете со мной? — Это лишь успокоительное. Не волнуйтесь. — произнес Рубинштейн спокойным металлическим голосом. — И для того, чтобы вколоть мне это, меня надо связать по рукам и ногам? — Я вас не развяжу. Вы опасный преступник ведь. — Вениамин набрал жидкость и ввел препарат, ухмыляясь. Сергей почувствовал помутнение в глазах и уже не смог ничего ответить, все его тело почему-то слишком быстро обмякло. Вызванные санитары быстро перенесли пациента в его палату. Проснулся Сергей уже в палате, потеряв любой счёт времени. Он оказался не связан. Голова немного кружилась и болела, но Сережа приподнялся на локтях, чтобы оглядеться. Это плохо получилось, зрение все не хотело сфокусироваться и ощущалась болезненная слабость с прибавкой ломоты. Буквально через несколько мгновений, которые ощущались то ли слишком долго, то ли слишком быстро, пришла медсестра с подносом, где была еда. Есть конечно хотелось, но доверия никакого не было. — Я не хочу есть. — Вам следует поесть. — Сказала та же медсестра, что и приносила лекарства Рубинштейну. В голове сразу же промелькнула мысль, что туда точно что-то подмешали, но терять было нечего. После приема пищи, непонятно, обед это был или ужин, а может и завтрак, к нему вошел его лечащий врач. создавалось такое чувство, будто он гаденько ухмылялся в глубине души, хотя лицо было кирпичом. — Как вы себя чувствуете, Сергей? — Не очень. Ломит все тело и... даже немного подташнивает. — Такое бывает, Сергей. Не появилось ли желание разговаривать? — Я с Вами разговариваю. Отвечаю на все вопросы, причем не односложно, поэтому не понимаю, что не так. — Пожал плечами Сережа. Ощущая огромную слабость, у него не было никакого желания как-то язвить. — Конечно. Но вы не говорите всей правды. — О чем Вы? — Поверьте, у меня огромный стаж. Ложь и недомолвкки я могу запросто разузнать. — Задавайте вопросы, а я буду отвечать. Откуда я могу знать, что важно, а что нет. Не я же психиатр, чтобы понимать это, поэтому могу что-то и упускать. — Я же сказал. Мне все нужно знать. Без упущений — С чего начать? Детство или студенческие годы? — Детство. — Как я и говорил ранее, я попал в детский дом. Там у меня не было друзей, кроме Олега. Отношения со всеми были натянуты. Чаще проводил время в комнате, потом в библиотеке. Когда начали учиться–ничего не поменялось. И так было до университета. Но там было проще, уже никто не приставал. С Олегом мы перестали общаться, и я остался один. Стал реализовывать свою мечту, как видите– я создал "Вместе". — Сухо говорил он. — Хм... Что вы чувствовали ко всем, кроме Олега? — Ничего. Мне было сначала обидно, я даже злился, а потом я понял, что мне все равно на них. Они могут делать, что захотят, главное–не реагировать. — Есть ли у вас провалы в памяти? — Ммм, да особо вроде нет. Просто, что-то помню, что-то не помню. Все в пределах нормального — Хм... Понятно. — Рубинштейн глянул на него из-под очков, — Спасибо за беседу. — Что я сейчас буду делать? — Отдыхайте. Потом у вас будут процедуры. — Рубинштейн ушел. Сережа как-то уставше проводил врача взглядом и лег на кровать, прикрыв глаза. Сразу же появился образ его Олега. Он страшно тосковал по его ласке и любви. Да, ему известно о его смерти. Но так не хотелось верить, что его сильные, немного грубоватые, но такие ласковые, теплые и родные руки не притянут его лицо, чтобы посмотреть в родные глаза. быстро промелькнула мысль, что если он умрет, то общественность будет довольна, и он будет с Олегом, единственным человеком, ради которого он держался почти все время. В голове сразу же возник образ его строгого Волка. Он сам помотал головой, отгоняя даже несколько преступную мысль. Сереже вспомнилась, их последняя встреча. Он и так ждал почти два года ждал Олега. Он вернулся. Встреча была ожидаемо теплой, но Олег сообщил не очень приятную новость. Он подписал контракт и поедет в Сирию. Как бы Сережа не пытался его уговорить остаться, но Олег уже сказал свое решение. И от этого его не отговорить. Конечно ничего не оставалась делать, как поддержать Олега и пожелать удачи. Но случилось то, чего он больше всего боялся. Сережа смахнул влагу и попытался уснуть. Может приснится любимый его? Сергея разбудили после нескольких часов сна и поволокли на не очень приятные процедуры, которые обессилили его похуже препаратов. Но мысли постоянно возвращались к одному. К Олегу. Хотелось верить, что он жив, и вытащит своего любимого из этого ада. Олег обязательно узнает, придет заберет и приласкает. Хоть и успокаивающего кололи просто конскую дозу, но тревога не уходила. Накатила резкая усталость. Сережа посмотрел на белый потолок и веки сомкнулись сами по себе. Сознание погрузилось в необычайно яркий, но беспокойный сон. Зима 1930 года. В Петербурге уже давно выпал первый снег. Дело все близилось к новому году. Завывала метелица, кидая снегом прямо в лицо рыжеволосого парня, так похожего на самого Сережу. Одет он был в ничем не примечательную зимнюю шинель, которая уж совсем прохудилась и ее было пора менять. Да не на что. Единственного, чего сейчас хотелось, так это прийти домой, снять эти лохмотья, и упасть в объятья его необычайно теплого верного друга. Он ускоряет свой шаг, уже задумываясь об ужине, приготовленным с любовью и заботой. Наконец он вваливается в квартиру, где его уже встречает его сердечный друг. Он приветствует его на выдохе посиневшими губами. Раздеваться он не спешит, пытается согреться хоть немного. — Здравствуй, душа моя. Замерз, сильно? Баа...— Олег заглянул в его лицо, положив свои сильные, теплые, шершавые руки Сереже на лицо и смотрит на него крайне обеспокоенно. — Хватит тебе шастать в этой шинели уже, замерзнешь же насмерть, свет очей моих. — Олег тяжко вздохнул, целуя посиневшие уста, любви своей. — Понял меня? — Олежа улыбнулся, переместив одну руку на шею Сергея, притягивая к себе сильнее, чтобы хоть как-то отогреть своего замерзшего воробушка, а другая рука оказалась на рыжей меди волос, его дражайшего друга сердечного. Серёжа шумно выдохнул, понимая, что он в своем безопасном уголке. Да и обстановка вовсе не важна, его безопасность, это тот самый человек, который прямо сейчас его поцеловал. Слова приятно грели душу, как будто он слышал их в первый раз. — В чем же мне тогда ходить? — задал резонный вопрос Разумовский, но его стиснули в объятиях, которые были несомненно приятны. Но, опасаясь за здоровье его родного человека, Сергей попытался отстраниться. — Ты же замёрзнешь, я холодный. Дай хотя бы разденусь. — М... Ну... В общем...— Олежа отстранился и куда-то ушел, а после вышел с новой шинелью в руках. — Я немного насобирал денег... И купил тебе новую. — Олег мягко улыбнулся и протянул ее своему рыжику. — Олеж... я… у меня просто нет слов…— Серёжа, уже сняв свою верхнюю одежду, взял в руки новую шинель и немного стал разглядывать. — Боже, спасибо тебе большое, Волче, — он аккуратно положил её на комод в прихожей и снова крепко обнял свою любовь всей жизни, — я так благодарен тебе! — Он немного отстранился и нежно поцеловал того в губы, уже более умело, и не боясь, что Олег замёрзнет от него. Олежа улыбнулся в поцелуй, притягивая к себе своего ненаглядного, и зарываясь руками в мягкий шелк волос. — Всегда пожалуйста. Я люблю тебя, хочу прожить с тобой каждую минуту своей жизни. Всегда о тебе заботиться, чтобы не случилось. Я сделаю все, о чем ты попросишь, милый мой. — Олежа краснел, пока все говорил чуть ли не скороговоркой. Серёжа улыбался и одновременно смущался от этих слов, приятных сердцу. — И я люблю тебя, Волчонок…— рука рыжего проводит по мягкой щеке, — Мы всегда будем вместе! — еле уловимым шепотом была произнесена эта фраза. Глаза, полные любви, были направлены чётко в глаза другого. Олежка смотрел своими темными омутами в небесные глаза Серёжи, мягко и нежно улыбаясь. — Всегда. Во веки веков. Разумовский проснулся в холодном поту. Его сердце бешено стучало, будто намереваясь выпрыгнуть. — Это сон. Это сон. Боже, это сон. Почему, ну почему это всего лишь сон! — Тихо повторял он себе, пытаясь прийти в себя. Он обнял свои коленки, утыкаясь в них, — я так скучаю по тебе, Господи. Но... почему это так странно. Я ведь, никогда не жил в это время, а тут это идёт, как воспоминание…— мысли крутились одна за одной, пока в палату не зашли. Софья посмотрела на него и протягивает поднос с завтраком. — После вас отведут к Вениамину Сергеевичу. — Спасибо…— спорить не хотелось. Он просто поел, а после его отвели в кабинет. — Доброе утро, Сергей! Как ваше самочувствие? Вам что-то снилось? — Доброе. Немного лучше, чем вчера. Просто обычный кошмар. Снилось, что я замерзал на морозе. — спокойно сказал он, но сам подумал, что не стоит ему знать всей правды. — Странно. Вы боитесь холода? — Не люблю мёрзнуть. Особенно чувствуя, что умираешь от него — Хм... Интересно. Вам ближе огонь? — Веня Улыбнулся — Видимо да. — Серёжа тоже улыбнулся. — Интересно. Мне бы хотелось пообщаться с вашей второй личностью, Сергей — Я их не призываю. Они сами меняются. И я не контролирую это — Хм... То есть... У вас не одна посторонняя личность. “Блин, почему я не подумал об этом. Будто язык развязан. Теперь же не отстанет” — подумал Сережа, а после сказал, — да, я и ещё одна, которая, можно сказать, и устроила fireshow. — Хм... Вот про нее я и говорю. — Она появляется сама, я не могу это контролировать. Я даже не могу сказать, когда она проявляется… Просто... Неожиданно — Хорошо. Тогда прибегнем к гипнозу. — Что?.. — Сережа смотрел на него непонимающим взором. — Гипноз. Только так возможно выйти на нашу вторую личность. — Рубинштейн достал ампулу с препаратом и шприц. — Это лекарство поможет войти вашему сознанию в более глубокий гипноз. — Вениамин ввел препарат в шприц, а после и в Сергея. Затем он достал маятник и начал раскачивать его, погружая в транс парня. сначала Разумовский жёстко противился, пытаясь противостоять. Но сознание все покидало его, пока он не отключился. — Сейчас Сергей засыпает, а просыпается его вторая личность. Серёжа, или уже будет верно, Птица открыл глаза и сразу направил сосредоточенный взгляд. Смотрел прямо в душу, но ни слова не произнёс. Итак все было ясно. — З-здравствуй. Как тебе удобнее будет, чтобы я называл вас? Птица немного скривился, явно не желая продолжать разговор. Поза стала более расслабленной и открытой. Но несмотря на это, во взгляде можно было прочитать мелкое отвращение, скуку и что-то ещё. Спустя недолгих переглядок, парень наконец отозвался на вопрос. —...Птица. — Птица. Скажите, как давно вы появились? — Я был с ним всю его жизнь. Вот как родился. И что Вам это даёт? — Птица гаденько ухмыльнулся, глядя на замешательство доктора. — Хм... Странно. Очень странно— Мужчина это записал. — И как вам живется вместе? — Вы не ответили на мой вопрос…—С неким напором сказал Птица. — Хм... Обычно, раздвоение личности происходит при травмирующем опыте. — Рубинштейн явно был заинтересован, и только поэтому чуть нехотя ответил. — Я всегда был необычным, —лёгкая ухмылка коснулась его губ, — а по поводу совместной жизни… — лицо вернулось в то же состояние, что прежде, — в принципе, пойдёт, я особо не жалуюсь. — Хм... Понятно... У вас общие воспоминания? — Можно и так сказать, но вижу я все от своего лица — А вот Сергей говорит, что не помнит некоторых эпизодов. — Я же не Сергей. Он действительно может что-то помнить, а что-то нет. — Хм...— Это Рубинштейн тоже записал— Интересно... Расскажите о вашем детстве? — Как бы объяснить...у меня не было детства. — Вашем с Серёжей... Ну... когда он был ребенком. Вы же все равно помните все. — А Сереженька Вам не рассказал? — Мне интересно услышать вашу версию, Птица. — Для меня слишком смазливо и ванильно. Везде любовь. Что от родителей к нему, что от него к родителям. Ничего примечательного. Только после того, как он попал в приют, я вздохнул спокойно. — И что происходило в приюте? — Он не получает ни капли нежности — глаза опасно сузились и появился зловещий небольшой оскал. Он облизнул свои губы, явно оставаясь довольным от этих слов. — Подробнее. — А чего подробнее? Нет ни мамы, ни папы. Ни-ко-го, кто мог бы его любить. С детьми не общался, сидел в своей комнатке и что-то делал. — Птица далеко не глупый. Он прекрасно понимает, что тут ни ему, ни Серёже не помогут, так что лучше язык держать за зубами. Доктор был уж слишком любопытным. Лечение не очень интересовало его, это чувствовалось. — Хм... И вы были той родительской фигурой? — Это так важно, кем я был? — Мне показалось, что ваш “возраст” больше чем Сергея. Это может на многое повлиять. А также мне важно знать ваши травмы, чтобы мы их могли проработать, и вы вышли отсюда. Я не хочу вас держать вечность, а вы не хотите тут оставаться. — Скажем так, я был ему другом. — Хм... а что сподвигло вас убивать людей? — Я отказываюсь на сегодня говорит об этом. А если вы начнёте пытать Сережу, то явно ничего не узнаете, — его лицо обезобразилось в гадкой ухмылке, — Впрочем, дело ваше. Я больше не скажу ничего. — Хорошо. — Вениамин вздохнул и прервал гипноз. Спустя минут пять открыл глаза уже Серёжа. Его немного вело, но взгляд был осознанный. — Сергей, как вы себя чувствуете? — Все в порядке, наверное. Голова немного кружится, но ничего страшного…— тихо и задумчиво проговорил Сережа. Он пытался хоть что-то вспомнить, но от него ускользала любая мысль и "зацепка". — Понятно. Хорошо. Можете идти? — Да, конечно. — Хорошо. Возвращайтесь в палату. Кратко попрощавшись, Разумовский направился в свою палату, где тут же лёг на койку. Он не мог понять, почему все время такая дикая усталость, будто он болеет. Впрочем, он был уверен, что гипноз практически тут не причём. Пытаясь не думать об этом, он снова погрузился в сон. Он увидел продолжение своего сна, где был его Олег. В этот раз он почему-то был жутко взволнован. — Сережа, душа моя, ты уверен, что нам следует это делать? Я понимаю, что ты хочешь отомстить за своих родителей, но точно таким способом?  Может бросим все и уедем во Францию, пока не поздно? — Олежа смотрел на химичащего Рыжика. Серёжа же в это время внимательно смотрел на реакцию химикатов, делая в своей голове пометки. — Олеж...я понимаю тебя, но я слишком далеко зашёл, чтобы прям сейчас все бросить. Мы с тобой обязательно переедем во Францию, я обещаю тебе. Переедем, как закончим, — рыжик отложил на время отложил все и, подойдя к Олегу, кротко поцеловал его в щеку, стараясь ничем его не касаться, — Я люблю тебя, все будет хорошо, —лёгкая улыбка появилась на его устах, и он снова отошёл к реактивам, —я почти закончил... — Хорошо, мое солнышко. я доверяю тебе, дорогой. — Олежа вздохнул, понимая, что если ничего не получится, то их обоих убьют. Но лучше умереть вместе, в таком случае. Совершая завершающие штрихи, Сергей стал потихоньку убирать все со стола и прятать. — Я закончил! —уже вытирая остатки пролитых реактивов сказал парень. — Все получилось? — Олег глянул на него, улыбаясь, а позже подошел ближе. — Устал, душа моя? — Ммм, да, получилось. И очень устал. — Голову положил тому на плечо и прикрыл глаза, чувствую чужие ладони на своей спине* — Пора тебе отдохнуть, Сереж, — Олег улыбнулся, опуская свои руки со спины к бедрам и поднял его на руки. — Держись покрепче. Сережины руки моментально обвили шею брюнета, и он прижался ближе, позволяя делать с ним все, что Олег захочет. Олежа понес своего рыжего гения к их лежбищу, опуская его на мягкие подушки. Разумовский, почувствовав спиной подушку, наконец отцепился от Олега и стал пристально наблюдать за ним. В комнате уже был полумрак, и Серёжа не могу не отметить красоту своего любовника. Олег осмотрел их кровать, хотя за это время ничего не изменилось. — Голоден, свет очей моих? Я приготовил ужин. — Олежа улыбнулся, поправляя выбившиеся прядки из прически своего благоверного. — Наверное да. Я люблю тебя — Хорошо. Я сейчас принесу, дорогой— Олежа ушел и вернулся с подносом. — Что смог найти... Прости, дорогой. — За что? Все прекрасно, не извиняйся и не вини себя, прошу тебя. Я съем все, что ты приготовишь, потому что это очень вкусно. — Серёжа забрал поднос с приготовленным из того, что было ужином и поставил его на прикроватную тумбочку. Сам же встал на колени, не слезая с кровати, и снова обнял своего Олега, одной рукой зарываясь тому в волосы, а лицом припадая к шее, вдыхая родной неизменный запах. В нем было что-то необычайно теплое и уютное. — Олежек мой... — Правда? Я знаю, что ты не переносишь некоторые вещи... Но я не хочу, чтобы ты голодал. Очень волнуюсь за тебя. Ты единственный человек, с которым мне хочется быть всю свою жизнь. Мне очень страшно за тебя, из-за твоей задумки. Если нас поймают, то нам не жить. Прошу... Давай хотя бы без... без выпендрежа? — Хорошо, сделаем, как хочешь ты. И не волнуйся так сильно, я в порядке. Спасибо тебе за все, что ты делаешь для меня…для нас. Я ценю тебя. Очень. — Спасибо тебе, Сереженька. — Олег стал выцеловывать его лицо: сперва он поцеловал его аккуратный носик, после очертил скулы, иногда, совсем не больно покусывая мягкие места, и потом закончил вовсе целомудренными поцелуями в уголки губ. Серёжа глупо улыбался и смущался от каждого поцелуя и прикосновения. Сам же поглаживал руками шею и спину. Ему так хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. — Ну все. Ужинай, солнышко, а после продолжим, солнце? — Олег улыбнулся, садясь на кровать подле него. —Один я есть не буду. — с этими словами он поставил аккуратно поднос между ними и протянул ему столовый прибор —Хорошо, Сереж. Они начали свой скромный ужин. Во время ужина Серёжа что-то рассказывал Олегу, слыша его тихие смешки. А после, помогал вымыть посуду. После они крепко обнимались. Серёжа только и мог, что улыбаться, льститься и смотреть с обожанием в любимые глаза. Одна рука снова зарылась в волосы, немного оттягивая их, вторую же положил тому на плечо. — Душа моя, что такое? Ты ведешь себя необычно. Что такое? — Все в порядке. Наверное…— Серёжа немного стушевался, пытаясь подобрать слова. — Просто, мне в последнее время начали сниться очень странные сны. Мы будто живем самой обычной жизнью. Ты выбрал для себя профессию военного… а я работал с химикатами, — Серёжа опустил взгляд, сильнее вцепившись в плечо. Эти слова явно давались ему тяжело, — В одном из них я узнал, что ты умер, будучи...то ли на войне, то ли на службе...я не понял, но это вообще не важно…— Он сдал его рубашку сильнее, а после заглянул в глаза. В них явно читался страх. —Я очень боюсь потерять тебя, я так не хочу этого. Я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится. Я сойду с ума также, как и в моем сне. Я не хочу терять тебя, — быстро-быстро заговорил тот, — я очень люблю тебя, я сделаю все ради тебя, обещаю. Волче смотрел на Сережу очень обеспокоенно, положив свою руку, на его. — Я тоже... Тоже видел странные сны... Странные сны. Они правда, о будущем были. Помнишь мы встретились в детском доме? — Волков поглаживал его по волосам. — И в том сне так же было. Я защищал тебя. Ты стал известным и знаменитым, а я, глупец пошел в армию... Я отслужил, и решил продолжить. Меня отправили на Восток. Я чуть не умер. — Олежа прижал голову Серёжи к груди, и он мог слышать, как быстро бьётся его сердечко. — Тебя посадили за убийства. И я тебя опять кинулся спасать. — Волч гладит его по голове, крепко к себе прижимая. — Поэтому очень волнуюсь, но знай. Я всегда поддержу тебя. Серёжа растерянно обнял Волкова, пытаясь все быстро проанализировать и понять, что происходит. Но сразу же отбросил эту мысль, поняв, что заведется ещё больше, но лишь сильнее прижался к нему, будто сейчас это все тоже сон, тоже не по-настоящему, что он сейчас опять пропадёт. — Я люблю тебя, свет очей моих. Я очень люблю тебя. Мы будем всегда вместе. — Олежа вновь взял его на руки, под бедра и понес в спальню, крепко, но не больно сжимал его ножки. Сережино сердце по-прежнему быстро билось, намереваясь выпрыгнуть из груди. Олег улыбнулся, Ногами обвил сзади поясницы. Шепотом он прошептал, будто мантру. — Всегда будет вместе... — Всегда будем вместе. — Повторил следом Волч, укладывая его на кровать. — Нам предстоит много работы. Нужно поспать, Серёж. —Ты прав, но...у меня появился небольшой страх засыпать. Я боюсь, что увижу снова то, что не захочу видеть. — Пусть тебе приснится лишь самое лучшее. Спокойных тебе снов. — Олег растрепал Сережины волосы, улыбаясь. — И тебе... — Серёжа лёг вплотную к Олегу, укрывая их обоих одеялом. Несмотря на волнение, усталость взяла над ним вверх и тот уснул, находясь в тёплых объятиях любимого человека.