В мире по ту сторону алого тумана

«Правильно ли мы поступили?»       Наверное, этот вопрос еще долго будет меня преследовать, тихо и незаметно прокрадываясь в дрему, в которой я так надеюсь отдохнуть во время очередного привала. «Как они там – те, кто остались на базе, за безопасной завесой?»       Николя, Карэн, Аврора, Ева… Нет, конечно, там есть Эмили и Дэвис. Да и Джек вряд ли кого-то подпустит к базе даже на пушечный выстрел. Хранители - они такие.       Помню, как Николя, этот ребенок, так радовался, когда нахмурившийся Джек согласился взять его в ученики. А Ева, стоящая рядом, только тихо посмеивалась, слыша, сколькими вопросами засыпал мальчонка этого сурового, на первый взгляд, среброволосого мужчину.       Ева Ру. Наверное, когда-то она была певицей – у неё очень красивый голос, даже Джек это признавал. Хотя, если уж быть откровенной, то это я узнала случайно, когда, собрав по осколкам память обратившейся и побежденной девушки, позволила её спутнику увидеться с ней «последний раз». Да, у них явно далеко не «просто очень хорошие дружеские отношения», как бы Джек ни старался это отрицать. Эти попытки с треском провалились ещё тогда, когда мы с ребятами вернули Еве её человеческий облик. Да и вряд ли бы девушка, которую сила реликвий едва не разрывает на части, будет молить о помощи для «просто друга». Ну а Джек…       Джек Резерфорд. Когда-то, в битве с ныне почившей Королевой, он был начальником отряда, в котором я была обычным рядовым бессмертным. Многое рассказал и про омелы, и про Королеву. Можно сказать, сделал краткий экскурс, пока мы шатались по тем развалинам в поисках обезумевшей бессмертной.       Да, сейчас я знаю, что он очень переживал, когда, из-за невозможности меня спасти от отравления после падения Королевы, ему пришлось меня убить. Всего лишь по очень удачному стечению обстоятельств, и попаданию в моё тело частиц крови Королевы, я выжила после ранения в сердце, и падения с той скалы. И нет, Джэк не сказал этого вслух – снова все узналось через осколки воспоминаний его ученика, который погиб ещё до нашей первой встречи с мужчиной у того склепа какого-то безымянного Хранителя.       Конечно, там, за завесой, есть солдаты Временного Правительства, которые защищают тех немногих выживших людей, живущих в особых приютах с тех пор, как произошло «Великое Крушение». К слову, одним из таких солдат является Дэвис. И на них же, с недавних пор, работает Эмили, боевая подруга Якумо. «Вспомнишь солнце…»       Открываю глаза, прислушиваясь. Ну точно, опять спорят, вон даже Мия взялась разнимать, пока Рин что-то кашеварит на походной плитке.       Мия Карнштайн. Пожалуй, первое впечатление, которое произвела она, было сродни змее, что защищает своё логово с детенышами. Хотя это было не так уж и далеко от правды – в то время она, как и мы с ребятами, искала кровавые слезы. Для брата, Николя. Кто ж знал, что всё, в итоге, окажется не таким, каким казалось всем поначалу? Да даже сама эта блондиночка не могла и предположить, что наколодовал её братец, пока она проходила стадию возвращения с того света как бессмертная. С другой стороны, я рада, что мы помогли им снова обрести друг друга. Хотя Мия и увязалась за мной и остальными в новый мир, что лежал по ту сторону алой завесы. Эх, лучше б с братом осталась, честное слово. Но я, в общем-то, ничего против её компании не имею, даже напротив. Хороший стрелок везде и всегда пригодится.       Мурасамэ Рин. В прошлом юный командир спец.отряда, ныне – незаменимый оружейник и просто яркая, и прям так и фонтанирующая энергией создания новых видов оружия, девушка. Как сказала она сама, теперь ей больше по нраву мирная жизнь, в гущу боя она не полезет, как раньше. Что ж, её право. Особенно если учесть то, что произошло в прошлом. Нет, то не была её вина. Просто… ай, ладно, у неё просто были очень заботливые сослуживцы, для которых «Якша -Мурасамэ» в первую очередь была той, которой «всего 16, молоденькая совсем, чтобы умирать», а уже потом суровый боевой командир. Долго же её мучило чувство вины за то, что она не могла вспомнить. Хотя и после обретения воспоминаний мало что поменялось. И, честно, я рада, что она пошла с нами. Как говорила Коко…       Кстати о ней. Всегда удивляла её способность доставать редкие материалы не пойми откуда, в условиях царящего вокруг хаоса и общей разрухи. Со стороны иногда казалось, что она заботится об остальных словно добрая тётушка или мама. Не очевидно, конечно, но нет-нет, да и проскальзывало в её речи и обращении что-то такое.       Когда я собрала осколки её воспоминаний, мне хотелось заплакать прямо там, на месте, пока она, с таким удивительно спокойным лицом и тоном, рассказывала мне о своём сыне. Нет, те люди, что забрали его у неё, были не правы, Коко была замечательной матерью. И как же жаль, что воспоминаний из её прошлой жизни, о возможном прощании с, умирающим от долгой болезни, сыном, мне так и не удалось найти.       Потягиваюсь, бросая взгляд в сторону немного утихших спорщиков. Вот оно что, там «онигири на скорую руку» готовят. Что ж, отдаю должное мастерству Якумо – эти простые штучки у него получаются просто объеденье. Даром что его подружка, пытаясь замаскировать неловкое признание, сказала тогда, что «любит его онигири». Хотя даже дураку в тот момент было понятно, что речь задвигалась совсем не о еде.       Синономэ Якумо. Ох уж этот вояка. Нет, эт я по-доброму. Хороший друг, верный товарищ, и весьма опасный противник на поле боя. Бывший солдат, повидавший некоторое…кхм… весьма неприятное в своей жизни, причем едва ли не с самой ранней юности. Его воспоминания были столь разрозненными, столько людей и событий. Но он очень дорожил каждым, кого помнил и вспомнил. А одного «особенного» бессмертного очень сильно хотел отправить к праотцам за его весьма сомнительные(и весьма неоднозначные в плохом смысле) заслуги в генной инженерии. Ну, в этом ему помогла и я, и остальные ребята. А особенно Джек. Ох, им обоим было что припомнить этому ублюдку Мидо, даже мешать как-то не хотелось выяснению отношений в той зале, в одной башен склепа.       Меня зовут по-имени заметив, что уже проснулась. Нет, ну серьезно, можно же было и разбудить, Луи! Опять я проспала ваш поход «за изучение местной флоры и фауны», судя по словам Рин. Я так опять ругаться начну. В конце концов, кто вас вытащил из той ж… В общем, из-за той завесы, в которой вы варились хрен знает сколько возрождений, а? И вовсе я не устала после прошлой охоты, ну чего вы сразу? Ну, подумаешь, тот Ужас меня немного зацепил под конец, ну всё ж обошлось! Ужасы… по эту сторону алой завесы, как оказалось, они тоже водятся, да еще и такие, от одного вида которых жуть пробирает до кончиков ногтей.       Роюсь в походном рюкзаке, после вылавливая из его недр небольшую жестяную коробочку, которую перебрасываю брюнету, подсаживаясь к уже готовому «столу». Нет, ну вот сколько уже ему эти конфетки дарила, а он по-прежнему так мило смущается. Прям так и тянет широко улыбнуться в ответ, и подойти, растрепав его, и без того лохматую, прическу.       От коробочки отражается солнечный луч, бликами создавая иллюзию белоснежного цвета на изящных пальцах с ровными красивыми ноготками, напоминая о том месте, от которого у меня до сих пор мурашки по коже бегают. И ладно бы это была территория вокруг Штаба Временного Правительства, там много всяких неприятных тварей водилось. Но нет. Храм святой Крови. Брр! Наверное, это место ещё долго мне в кошмарах сниться будет. Это ж надо было спроектировать настолько запутанный и абсолютно одинаковый внешне комплекс!       Помню, когда мы туда попали с Луи, он удивился, что всё настолько белое. А когда, после одной из вылазок, его вызвался заменить Якумо, то рыжик вообще присвистнул, что всё вокруг абсолютно одинаковое, запутанное, и слепит глаза. У меня же там было стойкое ощущение, что я постепенно начинаю сходить с ума. И если бы не разговоры Якумо, которые выдёргивали из слишком долгих размышлений и самокопаний там, наверное, оттуда бы я не вернулась вообще, затерявшись где-то среди одинаковых поворотов и лестниц.       Ох.. даже от воспоминаний об этом месте желудок сводит. С удовольствием вгрызаюсь в румяный, дразнящий своими ароматами, бок отлично прожаренной мелкой пташки, которую отловили ребята на утренней охоте. Хотя бессмертным и не нужна особо еда, но у нас это что-то вроде традиции, ведь вкус-то мы чувствовать можем. А если так, то почему бы и не побаловать себя в бесконечных приключениях? Пожалуй, сегодня можно побаловать себя не только вкусной едой.       Снова копаюсь в сумке, извлекая, под всеобщие удивленно-восторженные вздохи, бережно хранимую пузатую бутыль отменного (и дорогущего) виски. «Ну давай-давай, спроси, где я его откопала, Кумо. Ну тебя ж так и распирает. Я ж вижу»       Что правда – то правда, Якумо всегда был падок на эту штуку также, как Луи - на конфетки и элитный чай. И если с Амамией можно было поговорить на философские темы, когда взгрустнется или захочется «интеллектуального погружения», то вот с Якумо можно было совершенно спокойно не фильтровать речь, а «перетереть за жизнь» со всем имеющимся словарным запасом идиом. И ведь этот парень всегда понимал всё, что мы таким образом обсуждали. И даже умудрялся давать весьма ценные советы в ответ на тот или иной вопрос.       Мельком осматриваю их обоих, пока бутыль чинно шествует по кругу, щедро раздаривая свое содержимое по металлическим самодельным стаканам. Эти двое…       Когда Луи только привел меня на базу, Якумо особо мне не доверял, хотя оно и понятно. Он не тот человек, который принял бы чужака с распростёртыми объятиями, даже обладай тот чем-то особенным. Впрочем, для Луи в те времена я тоже представляла чисто научный интерес из-за своего «пустого» кода крови. Но, в общем-то, мне было совсем не жалко поделиться несколькими миллилитрами с ним во благо науки. Даже, в какой-то степени, самой было интересно узнать о себе что-нибудь новое.       Виски слегка обожгло горло – я закашлялась, после махнув рукой, успокаивая ребят. Просто поперхнулась, ну с кем не бывает, правда ведь?       Не хочу лишний раз заставлять их обоих волноваться. Хватило и того раза.       …Кажется, тогда были вторые сутки, как мы с Якумо исследовали район у горы Замерзших Душ. Не люблю холод, а там мы почти постоянно были под, продувающим до костей, ледяным ветром. Кто сказал, что бессмертные не чувствуют ни жары ни холода? Враньё чистой воды! Возможно, не настолько сильно и остро, как если бы мы были обычными людьми, но, всё же, чувствуем.       Под ногами постоянно что-то так и намеревалось скатиться в ком, открыться подлючим слоем очень скользкого льда, или того хуже – предательски хрустнуть, кристальным крошевом уносясь глубоко в бездну, и норовя прихватить и тебя с собой заодно. Ну и, конечно же, «местные обитатели», куда же без них. Столько, сколько пришлось удирать от них, мне, наверное, не приходилось делать ещё никогда до этого – эти «снежные тролли» оказались очень приставучими и очень злыми. А нечего снежным барханом прикидываться, у меня ж привычка всё мешающее спинывать с дороги!       Собственно, в тот раз моя усталость, которую я так старалась скрыть, забег на спринтах, и пониженная бдительность сыграли свою роль. Всего лишь пара нежити-собак, такой простой противник, что время тратить даже не хотелось. Привычный уворот, едва уловимое скольжение под ногами, громовой рёв где-то за правым плечом, скрежет меча и крик Синономэ, резкая боль в левой щиколотке, и снег, крупными хлопьями вдруг обвалившийся откуда-то сверху, облепляющий со всех сторон, создавая ощущение бестелесности… «Хватит ходить тут, как Цербер перед вратами Аида!»       Сквозь пелену всё было таким приглушенным, что трудно поначалу понять, кто говорил, и к кому обращались. «Да завались ты со своими…»       Голос был громкий, резкий, а его владелец явно очень нервничал, и был на грани того, чтобы не устроить небольшой армагеддон в случае, если его требование не будет удовлетворено. «Вы оба, а ну живо марш отсюда! Ио, будь так добра»       Добрая, но строгая интонация и голос, в котором чувствуется забота по отношению к обоим спорящим по ту сторону двери. Определённо, это была Коко.       Дышать было тяжело, а открыть глаза так и вообще казалось нереальным. Однако, это мягкое «ты, наконец-то, пришла в себя, я так рада», и прикосновение чего-то прохладного металлического ко лбу, будто бы по волшебству, помогло мне, пусть и с очень большим трудом, но, всё же, открыть глаза, и немного осмотреться. «Все так волновались, когда 8 дней назад…»       Ио рассказывала что-то, пока я, держась за неё с одной стороны, и за стену в коридоре с другой, осторожно, и чуть пошатываясь, пыталась добраться до основной залы, где все обычно собирались. Свет был приглушен, горели только свечи в подставках по углам, а со стороны барной стойки доносились тихие голоса вперемешку с тихим позвякиванием стекла. Значит, сейчас вечер, и притом достаточно поздний, ведь свечи у мастерской Коко зажигались только в этом случае.       Стоило нам с Ио показаться из-за угла, как все разговоры и звон разом стихли, будто обрубили, а потом… «О, боги!»       Перевёрнутый табурет так и остался валяться на полу, а меня сгребли в настолько крепкие объятия, что едва не задушили. Наверное, Ио пыталась их разнять, но получилось очень и очень плохо, потому как мне легче точно не стало. «Ты цела…»       Оказалось, что в тот день меня утащила за собой лавина, которую вызвало то чудовище со снежного холма, когда падало, будучи поверженным Якумо. Я неудачно вывернулась в попытке отскочить от снежного потока, и оттолкнуться от более «тяжёлого и устойчивого» напарника, чтобы успеть сгруппироваться и спрятаться под одной из развалившихся стен буквально в паре шагов от пути схода лавины. Оттолкнуть Синономэ получилось даже лучше, а вот оттолкнуться – уже нет.       Именно Якумо отыскал остатки моего тлеющего в дымке сознания где-то на морозном уступе глубоко внизу. Именно он притащил на базу и мой меч, который подобрал тогда же, зная, как трепетно я отношусь к своему любимому оружию. И именно он едва не устроил драку с Луи, когда тот сказал два дня назад, что сделал всё, что мог, чтобы вернуть меня в сознание. Моё тело собралось полностью лишь на четвёртые сутки после инцидента, сознание-дымка же впиталось в него только пару дней назад. До этого это серовато-бордовое облачко просто парило надо мной, будто бы и не желая вовсе возвращаться в свой опустевший сосуд. «Да пусти же ты её, задушишь ведь, медведь!»       Сонный голосок Рин, и её встрепанная со сна же прическа, заставили слабо улыбнуться, немного поворачивая голову в сторону звука, и встречаясь взглядом с Амамией. Тёмные круги под глазами, ещё более лохматая, чем обычно, прическа и взгляд, полный шокирующего удивления и такой же ярко-неверящей радости. Он так волновался все это время… «Чего балаган тут в ночь-полночь развели, а? Опять бухали в тихую, две патлатые заразы, да?»       Кое-как объятия, сковывающие меня, немного разжали, но совсем они убираться явно не желали. Также, как и их владелец. «Ты вернулась… малышка»       Однажды, этот рыжий уже называл меня так, хотя интонация и окраска в то время была совершенно другой, нежели сейчас. Только когда я смогла поднять голову и посмотреть наверх, в лицо Синономэ, стало понятно, что этот «парень из стали» нервничал и боялся даже гораздо больше, чем все остальные вместе взятые.       Винил себя зато, что вовремя не перехватил меня за руку, и не утащил с пути лавины. Что искал моё тело и сознание почти сутки, хотя мог бы и быстрее. Что ничего не смог сделать, кроме того, что ему рассказал из своих книг Луи. Что…       Тогда Коко разогнала «всех по углам» с очень большим трудом – в моё возвращение надежды было так мало, что с трудом верилось в то, что я, действительно, живая и здоровая. Ведь спустя столько времени любой другой бессмертный бы уже не восстановился.       С тех самых пор эти двое меня одну никуда не отпускали. Даже просто прогуляться неподалёку от базы, даже в компании с Ио, которая, в общем-то, тоже многому успела научиться за время нашей жизни на базе. Будто бы боялись, что подобное может вновь повториться, и тогда меня точно больше не станет.       …Виски очень хорошо «ударил по мозгам», как выразилась бы Коко, да настолько, что Рин засопела, отчалив в мир снов даже раньше, чем Мия. Хотя обычно было наоборот. Впрочем, Карнштайн тоже не долго была в вертикальном положении, и в относительном сознании: всё-таки, крепкий алкоголь для молодого организма похлеще любого снотворного будет.       Та развалюха, которую мы с ребятами заняли на этот раз в качестве временного ночлега, была не ахти какая по размеру. Возможно, когда-то это и были относительно просторные две комнаты, но сейчас это была просто одна сплошная площадка, разделенная полуобвалившейся стенкой с остатками былой роскоши в виде отслаивающихся кусков каких-то цветастых обоев. Хотя, разграничить место для внушительного рюкзака Рин, и места для ночлега в принципе, вполне себе хватило. «…И почему я снова оказалась в этом, довольно-таки странном, положении?»       Как и где бы мы не засыпали, кто бы как далеко друг от друга при этом ни находился. По итогу, ещё со времён исследования башен и штаба, я обязательно просыпалась, наблюдая, как меня осторожно и, вместе с тем, достаточно крепко, держат во сне за обе ладони эти двое.       Луи снова хмурится, наверняка что-то высчитывая даже во сне. Наш тактик и стратег. Взлохматить бы его ещё сильнее, да разбудить не хочу. Хотя смотрелся бы он после подобного поползновения, наверное, крайне забавно.       Якумо же просто подложил свободную руку под голову, подпирая таким образом свой походный мешок на манер небольшой подушки. До сих пор непривычно видеть, когда его волосы не собраны в тот небольшой хвостик на затылке, а разметались свободно, как сейчас. Интересно, а ему пойдут длинные? Как в том старом журнале, который я видела недавно в разбитой витрине какого-то магазина по пути. Хотя нет, он ведь точно на подобную авантюру не согласиться – в бою неудобно будет. А он же практик, и всегда стремится быть впереди всех. Чтобы прикрыть и защитить. Привычка у него такая. По-моему, несколько безрассудная и чуточку глуповатая. Но, в определённой степени, милая.       Пытаюсь осторожно вывернуть руки из захватов, и вроде как даже начинает получаться, но… «Спать»       Коротко и безапелляционно меня сгребают в объятия, от которых исходит аромат шоколадных конфет и очень слабый – виски, а открытую сзади шею щекочут темные прядки, и тихое дыхание где-то чуть ближе к левому плечу. «Спать»       Видимо, для предания веса сказанному, мне на то же самое, левое, плечо ложится большая ладонь, а её хозяин, сквозь сон, подвигается ближе настолько, что становится видно недовольный изгиб бровей, хотя сейчас и достаточно темно.       Ох уж эти двое. Сколько им ни говори, что не нужно меня так оберегать, всё равно ведь…       Неожиданно вспоминается один из тех снов, о которых я предпочла бы молчать, что заставляет поёжиться, инстинктивно ища ближайший источник тепла и спокойствия рядом с собой.       Сон об Ио, которой с нами больше нет. Тот сон, в котором я остаюсь по ту сторону тумана, восседая спящим рыцарем на кровавом троне вместо поверженного прежнего Хранителя, Сильвы. Сон, в котором я сделала кому-то дорогому очень больно, и не смогла это исправить.       А однажды я увидела другой сон. В котором я заставила плакать Луи. В котором ему, ради защиты всех остальных, пришлось лишить жизни ту, что бок о бок шла с ним и его товарищами до самого конца. Но так и не сумела найти в себе силы, чтобы побороть порочное влияние всех реликвий, что хранил в себе их предыдущий владелец.       По щекам, против моей воли, пролегают дорожки слёз, стоит лишь вспомнить об этих снах, и о том, какой ценой нам досталась возможность выбраться за пределы туманной темницы-барьера. Где-то там, на самом дне моего походного рюкзака, я храню бесценный дар почившей Ио. Она так старалась, хотя этого и было незаметно до самого конца. Значит, и я тоже должна постараться, чтобы её жертва не оказалась напрасной.       …Эти двое, что, шестым чувством каким обладают? Стоило только один раз шмыгнуть носом, как оба вздрагивают и, почти мгновенно, отрывают глаза, сонно пытаясь сфокусировать на мне внимание. Мотаю головой, насколько это получается, утыкаясь лицом в грудь Якумо, и подтягивая за собой следом Луи, который меня так и не отпустил после того, как проснулся. «Пожалуйста, без лишних вопросов. Просто плохой сон»       Наверное, они переглянулись между собой, о чём-то безмолвно договариваясь. И ничего не сказали. Не проронили ни единого слова. Только обняли крепче, будто бы пытаясь закрыть от возможной угрозы, и всего плохого, что могло бы, по их мнению, быть. «Спи, малышка»       Всего лишь пара слов, но в них вложили столько тепла и заботы, что можно было бы, наверное, как покрывалом укутаться. Всегда ли так было? Вряд ли бы я могла сейчас ответить однозначно. Долго ли так ещё будет? Кто знает. Я обещала им новый мир за пределами тумана. И вот он, пред нами, хотя и такой чужой и неизведанный. На всё нужно время, а пока что… «Спать»