Подрались

      МакГонагалл встречает сначала Регулуса. Тот вздрагивает, когда она выходит из-за угла, но скорее от неожиданности, чем от страха. Он выглядит взъерошенным, и Минерва с трудом сдерживает удивление. Сходство с Сириусом становится гораздо явнее. Рубашка выпущена из брюк, мантия — накинута на плечи, а волосы небрежно зачесаны назад и выглядят впервые за шесть лет обучения мягкими, а не каменными от количества лака. На его губах выступают капельки крови, а на линии челюсти красные пятна, как от удара.       Но на вопросы Блэк не отвечает и лишь просит отпустить побыстрее. Она снимает сотню баллов, в ответ — флегматичный кивок, пожелание спокойной ночи и тихий стук каблуков в сторону подземелий. На следующий день Регулус заработает сто десять баллов.       Проходя недалеко от башни Гриффиндора, она замечает тень и видит другого Блэка. Он сначала шарахается в нишу, но тут же смущенно выбирается, понимая, что опоздал. Увидев его красные щеки и подрагивающие руки, она вздыхает с понимаем — подрались. Ей всегда было жаль Блэков, разных, но необходимых друг другу, как воздух. А семья его всё перекрывает, перекрывает…       От внезапно напавшего сострадания она снимает с Сириуса лишь пятьдесят баллов, жалея, что так погорячилась с младшим — ему явно больше досталось. Старший, однако, и этим недоволен. Ей приходится пригрозить сотней баллов, и он послушно убегает в спальни.

***

      Они сидят на мягком покрытии дуэльного зала. В школе холодно, сквозняк выдувает всё тепло, и Регулус снова мерзнет больше других обитателей школы. Можно наколдовать теплый воздух, одеяло или еще одну мантию, что-угодно, чтобы согреться, но ему достаточно Сириуса. Тот горячо дышит в шею, и по телу Регулус проходит приятная дрожь. Руки у Сириуса жарче дыхания, и Регулус крепко сжимает их ледяными ладонями. Они оба ждут, что от сцепленных рук пойдёт пар, но этого не происходит. Хотя по всем законам физики должно.       Сириус прикусывает его шею и улыбается, когда Регулус с шипением поворачивает к нему лицо. — Котяра, — не может не заметить сходства он и смеется, когда Регулус непонимающе округляет глаза.       Он наклоняется вперед, и их лица застывают в сантиметре друг от друга. Все говорят, что глаза у них одинаковые, но Сириус не согласен. У него скучные серые, а у Регулуса в глазах начищенная сталь, блестящая маленькими звездами. Сириус ненавидит, когда эта сталь покрывается мутным налетом отстраненности, и ненавидит то, что это стало происходить так часто в последний год.       Он каждый раз стирает этот налет прикосновениями, начищает сталь неловкими, как ему кажется, словами и зажигает звезды поцелуями. Регулус думает о том, что скоро ему не поможет даже Сириус. Он боится думать о том, что когда-нибудь Сириус не захочет помочь. — Меня вчера МакГонагалл поймала, — вдруг шепчет Регулус ему в губы.       Сириус фыркает, обдавая его замерзшее лицо теплым дыханием. — У нее нюх на нарушителей. Меня тоже спалила, когда я уже к гостиной подходил. Пятьдесят баллов!       Регулус от возмущения отстраняется, так и не коснувшись его. Сириус сдерживает порыв податься вперед. — А с меня сотню сняла! А ты еще на Слизнорта что-то говоришь. — Да ты за сегодня вдвое больше наверняка заработал, маменькин гений. — Не вдвое, но минус отработал. — А я в еще больший минус ушел.       Регулус смеется, и Сириус готов раствориться в этом звуке. — Такими темпами кубок останется у нас. На… второй год? Или третий? Я уже сбиваюсь со счета… — тянет он и вскрикивает, когда Сириус опрокидывает его на спину, прижимая всем весом. — Ах да, четвертый!       Сириус удобно устраивается на нем и мимолетно целует в губы, тут же отстраняясь. Регулус тянется следом и закатывает глаза, скрывая смущение. Сириус ухмыляется. — У нас хорошая команда. Квиддичем отыграем все баллы, пока вы зубрите законы. — Ты не учел, что я тоже играю в квиддич, Сири. — Учел, поэтому так уверен в победе.       Регулус фыркает на его хохот и несильно залипает. Мама как-то назвала его смех стонами подыхающей псины. И теперь каждый раз, когда Сириус смеется, Регулус и залипает, и пытается не заржать, потому что мама, блин, верно подметила.       От Сириуса идет жар, как от разогретой печки, и Регулус не возражает, что он лежит на нем, хотя дышать становится сложнее. Он прикрывает глаза и откидывает голову. Открывавшаяся картина слишком манит, и Сириус проводит кончиком языка от чуть выступающего кадыка до подбородка. Регулус громко ругается, прижимая голову к груди, но глаз не открывает. От тепла Сириуса его клонит в сон. — Обижаешься за квиддич? — На тебя обижаться — себе дороже. Побудь одеялом, Сириус. — Я типо горячий? — Ты типо должен молчать, придурок.       Сириус, к тихому удивлению Регулуса, и правда затихает, устроив голову на его груди, и вскоре сам проваливается в сон. Регулус впервые за две недели не видит кошмаров с водой в легких и огнем внутри. Сириус впервые за две недели не просыпается посреди ночи от слишком назойливых мыслей.