Дар

Дин решительно ненавидел ведьм. В кутерьме неминуемого Апокалипсиса об этом легко оказалось забыть, но, очевидно, некоторые вещи все же оставались неизменными: лживые политики, нытье Сэма и его, Дина, глубинная ненависть к коварным исчадиям преисподней. Они расследовали одно странное, кровавое дело в Миссури. Ведьмы отлавливали самых благодетельных христиан местной общины, а затем, как истинные маэстро мясной лавки, вырывали им глаза и съедали внутренности. Все это они совершали, заручившись поддержкой одного низкорангового, но весьма пакостного демона. К тому времени, как Сэм с Дином обнаружили их ковен, одна ведьма уже успела подцепить Дина на свой крючок. Она приняла облик роскошной красотки с огненно-рыжими волосами и талией, которой бы позавидовала сама Одри Хепберн. Когда накануне Дороти делала ему незабываемый минет на автомобильной парковке, Дин был на седьмом небе от удовольствия. Дороти включила свое очарование на полную катушку, и Дин даже взял у нее номер. Уже после, увидев ее истинное обличье в логове ведьм, он грязно выругался себе под нос: аккуратное, миловидное личико превратилось в отвратительную гримасу монстра; половина зубов сгнила, кожа на лице твари предстала местами черной, словно обугленной, глаза казались темными впадинами на лысом, чешуйчатом черепе. Дин вспомнил, как «Дороти» днем ранее засунула ему в рот свой язык, и без малейших колебаний снес ей голову. Ведьмы оказались своего рода колдовскими аналогами Микеланджело, и даже после того, как последняя из них, издав душераздирающий вопль, рухнула грудой выжженных костей на пол старого склада, Дин все еще ощущал остатки былого возбуждения. Со вчерашнего вечера в объятиях персональной версии Основного Инстинкта он так и не кончил – на сцене вовремя появился Сэм, за что Дин после всего случившегося был ему безмерно благодарен. На пути в мотель они разошлись: Сэм отправился в морг посмотреть на тела для их будущего расследования, а сам Дин остался в номере, сославшись на то, что хочет выпить и немного расслабиться после того, как чуть было не стал закуской на очередном сверхъестественном ужине. Он был на взводе, но Сэму это знать совсем необязательно. Опрокинув пару банок пива и выключив телефон, Дин устроился на кровати, чтобы со вкусом подрочить и вознаградить себя за один из паршивейших дней за последнюю четверть века. Он лежал, машинально прокручивая в голове недавние события. Ведьмы выводили его из себя. Остальных тварей, оборотней, например, или джиннов – он еще мог понять. Такова была их природа. Но каждая ведьма, с которой он когда-либо сталкивался, начинала свой темный путь сравнительно невинной девушкой. Это были в основном забитые жизнью, закомплексованные барышни, которые по какой-то причине решили, что им недостаточно того, что даровала судьба. Они хотели безграничной власти – в данном случае, над мужчинами. Учитывая, что большая часть знакомых ему ведьм относились к слабому полу, Дин стал понимать, почему в Средние века так разбушевалась Инквизиция. Каждая из этих женщин, переходя на темную сторону, становилась лживой, склочной, лицемерной тварью, особенно опасной в своей абсолютной непредсказуемости. Дин всегда знал, чего ожидать от тех же ругару или призраков, и знал, как с ними бороться. Ведьмы же использовали хитрость, чтобы добиться желаемого. Они вили веревки из мужчин, которые были виноваты лишь в том, что просто хотели хорошего секса. А Дин не любил, когда против него сражались его же оружием. Он медленно расстегнул ширинку и приспустил джинсы, пытаясь представить себе идеальную красотку, которая уж точно НЕ была ведьмой. Соединяя развороты «Сисястых азиаток» и случайные кадры из Доктора Секси, он по кирпичикам создавал в голове образ, который мог бы вызвать наибольший отклик у его не слишком привередливого друга. Когда в его сознании появилась четкая картинка, он начал вдыхать в нее жизнь, запустив одну руку в трусы. К счастью для него, на столике Сэма обнаружился крем для рук, и Дин невольно хмыкнул, выдавливая немного себе на пальцы и благодаря небеса за то, что его брат был абсолютной девчонкой. Крем приятной прохладой окутал его член, придавая пальцам ускорение и позволяя представить себе, что он проникает в красотку своей мечты, уже готовую и влажную для его долгожданного вторжения. Он как раз начинал входить в раж, покачивая бедрами и шире расставляя ноги, когда внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге обнаружился возмущенный Сэм. - Почему у тебя выключен телефон, я же… Младший Винчестер медленно поставил пакет с едой на ближайшую кровать и окинул взглядом фигуру распростертого на простынях брата. Заметив подушку, которую Дин схватил, чтобы прикрыть причинные места, его покрасневшее лицо и неловкие ёрзанья на кровати, он тут же сложил два плюс два. - Дин, ты что, дрочил?.. Дин попытался сохранить хорошую мину при плохой игре, украдкой вытирая руку о покрывало. - Что, я? – брови Сэма сошлись на переносице, и он состроил свою фирменную стервозную гримасу. – Ну… да, - признался Дин, самодовольно усмехаясь. Дальше все пошло по классическому сценарию. Сэм негодующе фыркал, заламывая руки и восклицая, что Дин ведет себя как безответственный, эгоистичный осел, когда отключает телефон и притворяется мертвым для собственного родного брата. Всем своим видом он выражал крайнюю степень оскорбленного достоинства – словно добропорядочная матрона, только что вернувшаяся с воскресной службы и заставшая своего сыночку-корзиночку с кипой порнографических журналов. По всей видимости, выключенный телефон очень расстроил Сэма – он начал беспокоиться, что с Дином что-то случилось. Но вот Дин здесь, целый и невредимый, и не теряет времени даром – пока Сэм, как истинный ботаник, опрашивал работников морга и выслеживал нового преступника, его брат имел дерзость удовлетворять свои базовые потребности. - Ты брал мой крем для рук?.. – неверящим тоном спросил Сэм, поднимая брови. - Фу, Дин… И тут Дин понял, что не готов сейчас терпеть дурацкие сэмовы истерики. Ему срочно нужно было выпустить пар, любой ценой. Поэтому он швырнул в капризную моську Сэма ключи от номера, а сам, поспешно застегнув ширинку, вырвался на свежий воздух. Дин все еще был на взводе, когда несся в своей незаменимой Детке по пустынному шоссе. На землю медленно опускался вечер, а в открытое окно вместе с порывами ветра проникал запах летнего зноя и свежескошенного сена. Он не знал, куда именно едет – у него в голове не было четкого пункта назначения. Можно было остановиться и подрочить на обочине, наконец сняв скопившееся напряжение – но желание постепенно угасало, уступая место мрачным мыслям. Гребаные ведьмы и гребаный Сэм, который не мог подождать и вернуться из своего крестового похода за знаниями на лишних десять минут позже. Крепче сжимая нагретый за день руль, охотник подумал о том, что сейчас делает Кастиэль. Ангел уже неделю не появлялся у Винчестеров, и Дин мог только предполагать, какие божественные проблемы он сейчас решает. На секунду он представил Каса в его небесном офисе, за столом, заваленном кипами бумаг. Как он тяжело вздыхает, ставя витиеватую роспись на очередной индульгенции. Он невольно хмыкнул себе под нос, радуясь собственной шутке. Чем бы Кастиэль ни занимался там, вдали от братьев, хлопот у него явно хватало. Сэм предложил позвать Каса, чтобы тот помог им в охоте на ведьм, но Дин отказался. Он знал, что Кастиэль сейчас полностью сосредоточен на поисках Бога, и не был намерен мешать ему в этом, пусть и сомневался в результате. Как раз в этот момент что-то неуловимо изменилось в воздухе, и рядом с Дином на пассажирском сиденье оказался сам Кастиэль. Помяни… ангела. Дин насупился, сосредоточенно всматриваясь в серпантин простилавшейся перед ним дороги. - Сейчас не лучшее время, Кас, - хрипло заметил он, даже не глядя на знакомый печальный силуэт. И не то чтобы он не был рад узнать, что с Кастиэлем все в порядке, но его нервы были на пределе, голова раскалывалась, а член все еще был таким твердым, что им можно было высекать искры из горной породы. Дин осторожно поправил куртку, чтобы спрятать все неприличное. Незачем Касу видеть его стояк - еще вгонит ангела в краску, чего доброго, и заставит упорхнуть, взъерошив нежные перышки. - Ты устал, - произнес Кастиэль своим будничным тоном. Дин чувствовал на себе его внимательный, изучающий взгляд. Дин скептически фыркнул. - Да неужели? – поддел он, поворачиваясь к Кастиэлю и наконец встречаясь с ним глазами. – Как догадался, Шерлок? Ангел промолчал, а Дина между тем затягивало все глубже в две огромные темно-синие бездны. В абсолютном безмолвии остывающего на исходе дня салона Импалы время тянулось, словно густая патока. Охотник медленно выдохнул, снова отворачиваясь и уставившись прямо перед собой. Он планировал все же подарить себе желанную разрядку, может быть, остановиться в ближайшей придорожной забегаловке и подцепить там какую-нибудь симпатичную официантку. Но теперь, с появлением Кастиэля, этой затее можно было помахать ручкой. - Слушай, Кас, - начал он как можно мягче, хотя бы для того, чтобы прервать затянувшееся молчание, - я правда счастлив, что ты вернулся из своих скитаний, и заскочил навестить старого доброго меня… Но если хочешь добиться какой-то реакции, тебе придется начать разговаривать. Он искоса посмотрел на ангела, который теперь отвернулся и задумчиво глядел в окно, на пролетавшие мимо кукурузные поля. Выглянувшее из-за тучи закатное солнце внезапно высветило его строгий профиль, рассыпаясь в темных волосах снопом искр и облекая силуэт Каса в мерцающий, золотистый кокон. У Дина совсем некстати учащенно забилось сердце. - Люди все больше удивляют меня, - между тем меланхоличным тоном произнес ангел, и между его бровями пролегла глубокая складка. – Вы хотите, чтобы вас видели такими, какие вы есть, но все время притворяетесь кем-то еще. – Он сделал паузу, сосредоточенно вглядываясь в мелькающий в окне пейзаж, словно тот мог дать ему какую-то подсказку. - Вы отчаянно ищете правды, но при этом боитесь ее. Дин удивленно приподнял брови, обдумывая сказанное. Кас и прежде задавался вопросами о причудах мироздания, но охотника не покидало ощущение, что на этот раз все несколько иначе. В словах Кастиэля не ощущалось былой отстраненности, холодности, что так выделяла его среди простых смертных. Все замечания о человечестве, что Дин слышал от него прежде, были лишь сторонними наблюдениями, бесстрастной констатацией факта. Сейчас же в его тоне Дину явственно слышались нотки грусти. Словно ему было не все равно. Словно он наконец ощутил свою причастность к этим недолговечным созданиям в оболочке из плоти и крови. - И давно в тебе проснулся философ? - наконец хмыкнул Дин, бросая на Каса мимолетный взгляд. Лучшим решением было бы свести все в шутку. Экзистенциальный кризис стойкого оловянного солдатика с функциями божественной матрешки явно не казался чем-то, что охотник хотел взваливать на собственные плечи. Дину, конечно, пора было бы уже понять, что упрямство Кастиэля, как и его собственное, не знает никаких границ. Когда Кас хотел в чем-то разобраться, он был полон решимости идти до победного конца. Пристальный взгляд, который ангел устремил в его сторону, стал тому подтверждением. Очередная пауза вытягивала из Дина все жилы, словно он был распростерт на невидимой дыбе. Когда Кас снова соизволил заговорить, охотник еле заметно вздрогнул. - Все, что я вижу вокруг – это маски, Дин, - сокрушенно вздохнув, продолжал Кастиэль. – Одними движет лицемерие и гордыня, другими – отчаяние и глупость. Ты никогда не задумывался, насколько разумнее было бы отказаться от всего этого фарса и позволить себе быть собой?.. Почему человечество так упорно продолжает играть в эти игры? Почему не может стать свободным?.. Окей, похоже, Дин начинал вовлекаться в этот разговор помимо собственной воли. К сожалению, этические дилеммы никогда не были его коньком, и следовало бы отправить Каса с его вопросами прямиком к Сэму, который точно знал бы, что именно следует сказать. Но тихий голос в его голове, звучавший подозрительно похоже на его брата и еще больше – на него самого, предательски шепнул: «Он пришел поговорить именно с тобой. Он ведь твой ангел, Дин. Это твоя забота, и только твоя». Дин поморщился в ответ на собственные мысли, потому что они грозили нарушить то хрупкое равновесие, которого они такой дорогой ценой добились с Касом за последнее время. Он понимал, что на этот раз остаться в стороне не получится. Кастиэлю явно требовалось услышать от него хоть что-то, увидеть от своего смертного хотя бы смутное подобие участия. Охотник обреченно вздохнул, постукивая пальцами по рулю, пытаясь определиться между привычным грубоватым юмором и обезоруживающей прямотой. В итоге он выбрал второе. - Это чертовски серьезные вопросы, Кас, - наконец заметил он, наблюдая, как ветер швыряет на дорогу перекати-поле. – Но, если хочешь знать мое мнение, люди поступают так, потому что они так привыкли. Единственный аналог божественной мудрости, который доступен нам, простым смертным – это умные книжки и сеансы у психотерапевта. – Дин замолчал, закусив губу, и вдруг добавил убежденно, - Ты требуешь от нас того, о чем не имеешь даже понятия. Предлагаешь плюнуть на все условности? Открыть наши сердца нараспашку, даже совершенным незнакомцам? – он криво усмехнулся. – Это так не работает. Не в этой вселенной. Он буквально кожей ощутил недоверчивый взгляд, который ангел метнул в его сторону. - Но разве ваша жизнь не стала бы от этого проще? – воскликнул тот, и его голос был полон плохо скрываемого раздражения. – Разве это не решило бы многих проблем? - … И создало бы новые, - убежденно парировал Дин, наконец встречаясь взглядом со сверкающими в полумраке голубыми глазами. Подумать только, а ведь он мог бы сейчас кувыркаться с какой-нибудь гибкой горячей красоткой… Вместо этого ему приходилось объяснять очевидное упертому и обиженному на весь мир воину Господа. - Уверен, что это не так, - словно в подтверждение его мыслей напрямик заявил Кастиэль. – Вот например ты, Дин. Ты бы чувствовал себя куда лучше, если б не пытался все время скрывать свои переживания за бессмысленной бравадой. Ты даже с Сэмом не готов быть откровенным, а ведь ближе него у тебя никого нет. – Ангел не сводил с него испытующего взгляда, и Дин напрягся, чувствуя, как в нем поднимается горячая волна протеста. - Пойми наконец, что делиться эмоциями – эта прерогатива баб, Кас! – стиснув челюсть, огрызнулся он. – И гребаных нытиков. Никто не хочет быть нытиком, потому что это признак слабости. В нашем мире слабость не прощают. Кастиэль притих, снова сосредоточенно уставившись в окно, и Дин уже решил, что наконец отбил у него желание обсуждать глобальные философские вопросы. Не тут-то было. - Говорить правду – это не слабость, Дин, - тихо, но веско произнес ангел, по-прежнему не глядя в его сторону. Его бледные руки с тонкими пальцами неподвижно лежали на коленях, а точеный профиль в приглушенном свете выглядел почти торжественно. – Правда – это великий дар Бога человечеству. К сожалению, глядя на тебя, я вижу, что оно так и не научилось правильно им пользоваться. Кому-то, кто совсем его не знал, могло показаться, что Кастиэль совершенно спокоен, почти бесстрастен, но Дин услышал в его словах легкую печаль и что-то очень похожее на разочарование. По какой-то непонятной причине это задело в нем глубокую потаенную струну, и так уже натянутую до предела. Он внезапно почувствовал, что она вот-вот порвется. Разговор, поначалу не вызывавший в нем никакого отклика, вдруг превратился в очень личный, словно ими была пройдена какая-то невидимая, но крайне серьезная грань. Дин резко надавил на тормоза и свернул на обочину, останавливая машину у потрепанного, наполовину выцветшего от времени рекламного щита. Кастиэль поднял на него огромные синие глаза и озадаченно нахмурил брови. Убедившись, что все внимание ангела приковано к нему, Дин отпустил руль и угрюмо откинулся на спинку сиденья. Внутри него бурлил настоящий коктейль пугающих, противоречивых эмоций, словно дурацкое, неуместное касово любопытство нечаянно приоткрыло ящик Пандоры. Воцарилась очередная пауза, во время которой Дин с каким-то мрачным удовлетворением просчитывал свой следующий шаг. Кастиэль хотел откровенности, так ведь? Что ж, пускай это будет для него уроком. - Давай расставим все по местам, Кас, - наконец произнес Дин и устремил на Кастиэля взгляд, который тот перехватил, распахнув еще шире темные как грозовое небо глаза. После небольшой паузы охотник добавил неожиданно для самого себя. – Снимай плащ. Кастиэль снова нахмурился, явно не понимая, к чему клонит его смертный протеже, но покорно стянул с себя многострадальный тренч, приподнимая бедра и неуверенно положив смятую ткань к себе на колени, словно не зная, что делать дальше. - Брось его назад, - хрипло приказал Дин, чувствуя, что в горле у него пересохло, а откуда-то из низа живота поднимается волна непонятного, удушающего жара. Кас и в этот раз повиновался без лишних вопросов. Привычный бежевый тренч, забытый и никому не нужный, кучей старого тряпья распростерся на заднем сиденье Импалы, а Кастиэль впервые сидел перед Дином в одном костюме-двойке и ярко-голубом галстуке на невероятно бледной, красивой шее. Эта неожиданная покорность небесного воина была как удар под дых – опасной, опьяняющей. В голове Дина, сменяя одну другой, калейдоскопом мелькали обрывки мыслей. Кастиэль явно не это имел в виду, когда решил заговорить о правде. Но Дина словно подхлестывала какая-то неведомая сила: ангела нужно было проучить, отплатить ему похожей монетой за всю ту фрустрацию, которую Дин испытывал с момента их знакомства. И неважно, что сейчас все желания Дина были абсолютно эгоистичны – он чувствовал, что имеет на это право. И не хочет больше спускать все на тормозах. Взгляд охотника снова задержался на беззащитном горле, стянутом неизменной петлей галстука. Этот предмет одежды ангела всегда привлекал его внимание, будучи наиболее ярким пятном в блеклом, унылом бухгалтерском ансамбле. Галстук постоянно раздражал Дина, как мельтешение тореадора раздражает рассвирепевшего быка, словно он был неким символом того, что Дин категорически себе запрещал. Впрочем, не сегодня. - Теперь галстук, - он даже не заметил, как открыл рот и произнес это вслух. На сей раз Кастиэль ощутимо помедлил, вопросительно склонив голову набок. - Дин, что это значит?.. – неуверенно начал он. Его ладони, степенно сложенные на худощавых коленях, слегка подрагивали. - Снимай его, - снова распорядился Дин, подстегиваемый нетерпением и мутным полумраком Импалы, разъедавшим зыбкую грань между явью и сном. Кастиэль тяжело сглотнул, но выполнил приказ, будто под гипнозом поднеся тонкие пальцы к шелковому узелку. Несколько быстрых, неловких движений – и галстук мерцающей змеей скользнул куда-то на пол. Ангел даже не проследил за ним взглядом: все это время его глаза были неотрывно прикованы к Дину, и в этих глазах была растерянность, испуг, и какое-то отчаянное, неизбывное томление. - Ты ведь сделаешь все, что я скажу, верно, Кас?.. Буквы снова складывались в слова помимо диновой воли. То, что предназначалось как шутка, волной раскаленной лавы растеклось в воздухе. Ангел не отвечал и старательно избегал его взгляда, но все его тело словно вибрировало, как натянутая до предела пружина. Он полностью обжился в этом весселе, внезапно подумал Дин. Теперь тело Джимми Новака стало с Касом единым целым, ангел поглотил этот сосуд без остатка и присвоил его себе. Каждое движение, каждый вдох, что Кастиэль делал прежде на правах гостя, теперь были неотъемлемо его, превращая его из волны холодного космического света в нечто живое, настоящее. Гораздо более доступное. Время в их маленьком импровизированном коконе тянулось мучительно медленно, секунда за бесконечной секундой, и каждая из них ударялась о виски и грудную клетку Дина очередным глухим, беспорядочным биением сердца. Он чувствовал себя как муха, застывшая в смоле, которая пытается, и не может вырваться из липкого, вязкого плена, зная наперед, что уже обречена. - Посмотри на меня, - настойчиво прошептал Дин. Ему нужно было вновь встретиться взглядом с этой мистической синевой, которая с самого первого дня не давала ему покоя, нужно было, чтобы Кастиэль ответил ему, оттолкнул, притянул ближе, сделал хоть что-нибудь, чтобы Дин наконец вспомнил, кто они такие и кем им никогда друг для друга не стать. Когда море в глазах Каса внезапной приливной волной захлестнуло его, Дин ощутил себя на самом краю одинокого утеса, где любое неосторожное движение сулило неминуемую гибель. Но разве здесь, в шаге от неизбежного, он мог поступить как-то иначе?.. Рациональная часть его сознания кричала о том, что еще можно остановиться и сделать вид, будто все случившееся за последние несколько минут было лишь наваждением, каким-то нелепым капризом, порожденным раздражением и усталостью. Но Дин был упрям и никогда не искал легких путей. Он медленно наклонился вперед, преодолевая разделявшее их расстояние и не сводя пытливого взгляда с бледного, погруженного в таинственный полумрак лица. Игра теней делала застывшее на нем выражение почти нечитаемым, но Дин мог различить в темноте влажную линию приоткрытых в ожидании губ, взволнованный блеск широко распахнутых, кобальтовых глаз. Все это больше напоминало сон: ангельские черты казались эфемерными, странно размытыми, он был словно лань, застывшая в свете фар – растерянный, хрупкий, такой близкий… - Дин, я не думаю, что… Низкий голос Каса вспорол наступившую тишину, отдаваясь во всем его теле разрядом электричества. В следующую секунду Дин подался навстречу своему наваждению, прерывая бессмысленный поток слов и решительно кладя одну ладонь на лацкан пиджака, а другой зарываясь в неожиданно мягкие, густые волосы. Не встретив никакого сопротивления, он наклонился, наконец прижимаясь жаркими губами к молочно-белой, такой уязвимой шее, чувствуя кожей биение пульса. Кастиэль слабо затрепетал, забился в его ладонях, словно какая-то редкая, диковинная птица. Собственное сердце яростным набатом стучало у Дина в висках, но он не хотел останавливаться. Не хотел отпускать свою персональную влажную мечту, так внезапно ставшую реальностью. - Дин… - между тем резко выдохнул ангел в горячее пространство между ними. Его дыхание пахло свежестью и озоном, а от самого ангела исходил дурманящий, пряный аромат бескрайних полей, наконец дождавшихся проливного дождя после долгой, мучительной засухи. В помутненном сознании Дина не осталось ни одной мысли, кроме одной. Если Кастиэль так сладко пахнет и так упоительно покорен в его объятиях уже сейчас, то что будет, если Дин осмелится зайти еще дальше?.. Что произойдет, когда он все же разрешит себе поцеловать эти манящие, бледные губы? Скользнуть языком в темную, влажную пещеру его рта? Смогут ли его осторожные прикосновения растопить многовековой лед, или же Кастиэль так навсегда и останется для него невозмутимым мраморным изваянием?.. Немедленно желая получить ответы на все эти вопросы, Дин вцепился в затылок Каса дрожащими пальцами и притянул его к себе, накрывая его губы в голодном, остервенелом поцелуе. Первые несколько мгновений это было скорее неуклюже, нежели восхитительно. Дин нечаянно задел нижнюю губу Каса, ударяясь о кромку ровных, белых зубов, и Кастиэль резко выдохнул, словно из него только что выбили дух. Он ненадолго замер, никак не отвечая на действия Дина, и охотник уже почти запаниковал, почти заставил себя отстраниться и положить конец этому безумию. Как вдруг… Казалось, что все тело Кастиэля внезапно пришло в движение. Интерьер Импалы стремительно завертелся у Дина перед глазами, он почувствовал, как волосы у него на голове всколыхнулись от непонятно откуда налетевшего порыва ветра. Пришел в себя он уже лежа на спине, ощущая под собой нагретую солнцем кожу заднего сиденья и ткань знакомого бежевого тренча. Кастиэль темным силуэтом возвышался над ним, вжимая обе ладони Дина в кожаную обивку у него над головой, и смотрел на охотника долгим, оценивающим взглядом. - Ты правда этого хочешь, Дин? – хрипло произнес он, наклоняясь ниже, и это прозвучало бы как угроза, если бы не проблеск изумления и надежды в грозовой глубине синих глаз. – Или это какое-то очередное испытание, дьявольский соблазн, перед которым я должен устоять? Дин тяжело сглотнул, на пробу пытаясь пошевелить руками, но Кастиэль не ослаблял хватку. - И да, и нет, - признал он неохотно, пытаясь заставить оставшиеся клетки мозга хоть немного работать. – А ты хочешь?.. – он закусил губу, и Кас проследил за этим движением, едва заметно вдавливая его ладони еще глубже в кожаное сидение. – Устоять, я имею в виду? На долю секунды в глазах Каса снова мелькнула растерянность. - Ангелы не созданы для плотских утех, - наконец ответил он, качая головой. И вдруг добавил, смущенно опустив ресницы. – Но ты, Дин… все изменилось с тех пор, как я встретил тебя. В этот миг реальность охотника проделала очередной невероятный кульбит. Не веря собственному везению, Дин подался вперед и поспешно накрыл ангельские губы своими. На этот раз они совпали, словно два идеальных кусочка какого-то божественного паззла, и поцелуй был головокружительным, сногсшибательным, до безумия откровенным и горячим, как языки пламени. Язык Каса скользнул ему в рот, вырывая из груди Дина задушенный стон. Тысячелетний девственник, проведший свое бесконечное существование в небесных окопах, просто не имел права целоваться так хорошо. То ли дело было в сверхъестественных ангельских способностях, или просто в невероятной интуиции, которую Кас использовал, чтобы вести в этом поцелуе, но Дин никогда еще не встречал кого-то, кто настолько безошибочно угадывал каждое его мимолетное желание. Уверенное движение губ ангела, скользящее прикосновение его языка, даже сам волнующий ритм поцелуя – были словно прямиком из его самых сокровенных фантазий. Кастиэль наконец отпустил его руки, и Дин незамедлительно воспользовался этим, зарываясь одной в мягкие, шелковистые пряди, а ладонью другой проводя по тяжело вздымающейся груди. Он уже забыл, какой именно урок хотел преподать, теперь это не имело значения. Наверное, он грезил об этом и раньше, но ему нужен был всего лишь небольшой толчок, крохотное напоминание о том, что в их сложном, безумном мире правила существовали лишь для того, чтобы их нарушать. Что жизнь слишком коротка, чтобы провести ее жалкий остаток, притворяясь кем-то, кем он больше не был. Не был с тех самых пор, как встретил Каса. Он прервал поцелуй, чтобы наконец стянуть с плеч ангела ненавистный пиджак, отбросил его в сторону, проводя ладонями по отглаженной белой рубашке, пытаясь подцепить пуговицы, которые отказывались повиноваться. Кастиэль раздраженно оттолкнул его руки и ровными, выверенными движениями начал расстегивать рубашку, обнажая миллиметр за миллиметром бледную, не знавшую солнечного света кожу. Дин был возбужден до предела, и это волнующее зрелище, а также тот факт, что он единственный, кому оно оказалось доступно, заводили его еще больше. Ангел наконец справился с рубашкой и небрежно отшвырнул ее куда-то в сторону, заставляя Дина слегка приподняться и избавиться от собственной футболки. Когда их тела, освобожденные от верхнего слоя одежды, наконец соприкоснулись, они оба издали облегченный стон. Член Дина настойчиво упирался в молнию джинсов, причиняя ему больше, чем просто дискомфорт. Он подался бедрами наверх, навстречу Касу, с восторгом ощущая в тесных брюках ответную выпуклость. Не то чтобы произошедшее за последние несколько минут вызывало какие-то сомнения, но осознание того, что Кастиэль, невозмутимый и холодный Кастиэль, оказался не способен противостоять плотским соблазнам в его, Дина, лице, окончательно срывало крышу. Узнай кто-нибудь из небесных чинов, что именно они с Касом вытворяют здесь, с подачи какой-то грязной обезьяны, они бы прихлопнули Дина на месте, а Кастиэля отправили в свой заоблачный исправительный концлагерь. Дин постарался оттолкнуть эту мысль как можно дальше от себя, потому что конкретно сейчас ему было плевать. Пусть Захария сколько угодно брызжет ядовитой слюной, ему никогда не понять, какими близкими могут быть друг другу два живых существа… В следующее мгновение думать о чем бы то ни было снова стало крайне затруднительно, так как Кастиэль склонился к его обнаженной груди и безошибочно накрыл губами напрягшийся сосок. Пальцы второй его руки слегка ущипнули и погладили другой, а губы вскоре сменились дразнящим прикосновением зубов. Дин дернулся, извиваясь на кожаном сиденье и инстинктивно утыкаясь носом в скомканную ткань знакомого тренча. Плащ едва уловимо пах самим Кастиэлем, и охотник зажмурился, упоенно вдыхая этот таинственный запах. - Знаешь, - хрипло проговорил он, продолжая вздрагивать от умелых ласк, - для небесного воина ты чертовски неплохо разбираешься в сексе… О, Боже… - Не богохульствуй, - неожиданно строгим тоном осадил его ангел, ощутимо прикусывая чувствительную кожу соска. Глаза Дина закатились. Кастиэль между тем неторопливо поднимался все выше, осыпая поцелуями мокрую от дневного пота шею, оставляя на ней обжигающие метки, которые охотнику долго придется потом скрывать от посторонних глаз. Они терзали друг друга, сплетаясь горячими языками и порывисто выдыхая в тесное пространство между ними, пока Дин судорожно расстегивал молнию на собственных джинсах, наконец ослабляя давление на свой изнывающий член, пытаясь вызволить его из удушающей хватки белья. На покрасневшем кончике уже поблескивала прозрачная капля смазки. Ангел на секунду отстранился, окидывая его взглядом с ног до головы, словно Дин был долгожданным трофеем, добытым им на поле боя. - Ты очень красив, Дин, - произнес Кас с нескрываемым восхищением. Охотник невольно сглотнул и отвел взгляд, чувствуя на щеках предательский румянец. - Тебе нечего стыдиться, - серьезно продолжал Кастиэль, проводя ладонью по его обнаженному бедру. – Человеческое тело было создано, чтобы дарить и получать удовольствие. Вполне естественно… - Заткнись, - смущенно выдохнул Дин, привлекая его к себе и снова целуя обветренные пухлые губы. – Ты слишком много болтаешь. Кастиэль замолчал, покорно подставляясь и позволяя Дину исследовать его рот, пока пальцы охотника расправлялись с пряжкой ремня. Когда брюки ангела скользнули вниз, обнажая на удивление поджарые бедра и простую ткань белья, Дин судорожно выдохнул. Сейчас или никогда. В прежние времена мысль о сексе с мужчиной даже не приходила ему в голову. Женщины были куда притягательней, естественней: их мягкие округлости, сладкие стоны, гладкая нежная кожа были привычным утешением, средством забыться хотя бы на секунду. С Кастиэлем же все было по-другому. Все его тело, сама его природа кричали Дину о том, что это что-то далеко за пределами его зоны комфорта, запретная и опасная территория, и, быть может, в этот раз он берет на себя слишком много, больше, чем когда-либо сможет вынести. И тем не менее, его прошлые представления о самом себе не имели никакого значения, потому что это Кастиэль. Ради него Дин был готов бросить вызов нормальности. Последние крупицы сомнений покинули охотника, потому что в следующее мгновение Кас накрыл Дина своим телом, скользнув горячим бедром между его ног и заставляя их возбужденную плоть наконец соприкоснуться. Оба глухо застонали, цепляясь друг за друга, словно двое утопающих. Заднее сиденье Импалы было недостаточно просторным, чтобы с комфортом разместить двоих взрослых мужчин, но Дина это мало смущало. Их тела соединились, двигаясь в древнем, непреклонном ритме, самом естественном из всех возможных, заставляя волны жара одну за другой прокатываться по разгоряченной коже, собираясь в тугой, пульсирующий узел в самом низу живота. Пройдясь языком по яремной вене, Кастиэль на секунду отпрянул. Из груди Дина вырвался разочарованный вздох. - Полагаю, в таких случаях принято говорить «сам напросился», - с неожиданным лукавством пробормотал ангел, поднеся ладонь ко рту и медленно облизывая собственные пальцы. Дин с замиранием сердца следил за движениями ловкого, розового языка, а в следующую секунду Кас опустил руку вниз, уверенно обхватив оба их члена и снова вжимаясь бедрами в распростертое под ним тело. Слюна в сочетании с предъэякулянтом сделала их движения более слаженными, четкими, и пожар, охвативший внутренности Дина, начал томительно расползаться по каждой его клеточке. Перемена, произошедшая с Касом, была разительной: на смену робости и покорности пришел тотальный контроль, делая ангела сосредоточенным и даже властным, и Дину это нравилось. В постели он привык брать на себя ведущую роль, но Кастиэль явно не собирался ему подчиняться. Ангел одним махом переписал все правила игры, что одновременно шокировало и очень возбуждало. Они снова целовались, ловя ртом случайные стоны друг друга, то и дело прикусывая нежную кожу, язык Дина орудовал у ангела во рту, и рваные выдохи Кастиэля, явно заведенного ничуть не меньше, заставляли обнаженное тело Дина покрываться мурашками. Когда Кас слегка отстранился, спускаясь рукой ниже и разводя в стороны бедра охотника, Дин невольно вздрогнул, испуганно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Ангел помедлил, внимательно глядя на него ясным взглядом невозможно синих глаз. Внезапно накатившая паника заставила Дина позорно задрожать, комкая пальцами ткань знакомого тренча. Если Дин сейчас согласится на этот шаг, пути назад уже не будет. Он никогда не сможет забыть, что произошло между ними здесь, в колдовском полумраке родной Импалы, и каждый раз, сидя за рулем и глядя в зеркало заднего вида, он будет видеть их призрачные силуэты, и знать, что его жизнь уже никогда не вернется в прежнее русло. Но то, как Кастиэль смотрел на него, сейчас и всегда, с какой верой и преданностью он относился к Дину, заслуживало куда больших жертв. Кастиэль стоил того, чтобы Дин наконец отпустил себя, стоил любых страданий и такого же нежного, ответного чувства. Должно быть, ангел прочитал что-то в его лице, потому что в следующее мгновение он склонился над Дином, с благодарностью целуя подрагивающие от напряжения веки, а его изящные пальцы скользнули охотнику между ног, бережно разминая пульсирующее отверстие. Другая ладонь ангела продолжила скользить по члену Дина, отвлекая его от происходящего и распаляя вновь угасшее было желание. Кастиэль накрыл рот Дина своим, решительно вторгаясь в него и повторяя языком методичные движения собственных пальцев. Когда один из них наконец проник в него, обжигая тянущей болью, Дин резко выдохнул ему в губы, выгибаясь идеальной дугой на смятой ткани плаща. Его нога судорожно дернулась, со скрипом заскользив по кожаной обивке. Кас успокаивающе погладил крепкое бедро, а палец между тем скользнул глубже, ласково раздвигая узкие, горячие стенки. Жгучая боль постепенно притуплялась, уступая место приятному волнению, а за ним и удовольствию. Крепкий, напряженный член ангела упирался ему в бедро, и Дин неосознанно потерся о него, ища дополнительной стимуляции. Кастиэль вдруг замер, сбиваясь с ритма, а в следующую секунду пальцы, так усердно разрабатывавшие Дина, исчезли, и Дин оказался на заднем сиденье Импалы в полном одиночестве. Абсолютно голый, потный, с пошло раздвинутыми ногами, он лежал на согретом собственным телом знакомом плаще и невидящими глазами смотрел в потолок. - Черт, черт! – отчаянно выругался он, проводя дрожащей ладонью по лицу. – Твою же мать! Он искренне не знал, смеяться ему или плакать. Пернатый ублюдок свел его с ума, почти вырвал из него оргазм одной лишь страстной прелюдией, а теперь просто взял и бросил его здесь в таком виде?.. Трусливо сбежал, не потрудившись даже придумать себе оправдание? Дин готов был буквально сгореть со стыда. Или совершить самоубийство. Он уже собирался начать одеваться, чтобы хоть немного отвлечь себя от мрачных мыслей, когда по воздуху стремительно пронесся шорох ангельских крыльев. В следующее мгновение Кастиэль материализовался прямо перед ним, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый. Если бы не его нагота и разворошенное гнездо темных волос, Дин подумал бы, что все произошедшее за последние полчаса действительно ему привиделось. - Кас, какого хрена? – только и смог вымолвить Дин, с трудом подавляя глупое желание влепить ангелу смачную пощечину. - Прости, Дин, но мне показалось, что без этого процесс будет для тебя слишком болезненным, - извиняющимся тоном сказал ангел, и в качестве объяснения протянул вперед руку, в которой был зажат маленький пластмассовый пузырек. Дин едва не рассмеялся во весь голос от захлестнувшего его облегчения. Кастиэль упорхнул, чтобы принести для них смазку. Ему тут же расхотелось распускать руки, по крайней мере, не с такой кровожадной целью. Чтобы успокоить собственное бешено колотящееся сердце, он притянул к себе голову Каса и тихо прошептал ему в губы: - Ты так резко исчез, и я решил было… - продолжение фразы повисло в воздухе, заставляя Каса отстраниться и мягко, но настойчиво приподнять его подбородок. - …Что я передумал? – закончил за него Кас, внимательно заглядывая в растерянные зеленые глаза. – Поверь мне, Дин: я уже сделал свой выбор, и я от него не отказываюсь. Я правда хочу разделить это с тобой. Если, конечно, ты по-прежнему не против. В ответ Дин весь просиял, опрокидывая его на себя и снова начиная целовать, суматошно, отчаянно, со стоном зарываясь неловкими пальцами в густую темную шевелюру. Губы ангела дрогнули, отражая его собственную улыбку, и на какое-то время Дин позволил себе просто забыться, утопая в ощущениях. Спустя какое-то время неспешных, пронзительно-томных ласк обстановка снова начала накаляться. Пульс Дина подскочил до небес, дыхание стало прерывистым, а член стоял так, что перед глазами рассыпались звезды. Кастиэль, впрочем, был ничем не лучше: на ровной, алебастровой коже ангела выступили капельки пота, а с влажных приоткрытых губ срывались тихие выдохи. Когда тонкие, длинные пальцы Каса снова в него проникли, Дин уже был на самой грани. Его движения по-прежнему оставались методичными и выверенными, но Дин чувствовал его желание, ощущал, что с каждой секундой ангелу все сложнее сохранять самообладание. Охотник в очередной раз восхитился его выдержке: будь Дин на его месте, он бы давно уже слетел с катушек. Смазка значительно облегчила процесс, сделала его более плавным, и Дин даже не заметил, как на смену одному пальцу пришло два, а потом и три. К этому времени он уже сладко поскуливал, зажмурившись от нетерпения, неуклюжими движениями бедер подаваясь навстречу откровенным ласкам, которые только сильнее распаляли проснувшийся в нем голод. Его набухший член стоял колом, требуя к себе внимания, но Дин не решался прикоснуться к себе, опасаясь, что иначе все это завершится слишком быстро, и он кончит прежде, чем Кастиэль успеет наконец войти в него. Будто прочитав его мысли, ангел вдруг остановился, а его пальцы осторожно выскользнули из Дина, оставив после себя странную, томительную пустоту. На несколько бесконечных секунд все замерло, и он не слышал ничего, кроме собственного разгоряченного дыхания. Наконец Кастиэль пошевелился, опускаясь на него всем телом, накрывая от грудной клетки до самых пят, а его рука осторожно приподняла ногу Дина, заставляя согнуть ее в колене и закинуть Касу на плечо. - Будь осторожен, я никогда… - успел только рвано прошептать Дин, утыкаясь разгоряченным лбом куда-то в шею ангелу. Все его тело, изогнутое под неестественным углом, с непривычки заныло, пытаясь свыкнуться с такой откровенной позой. Кастиэль на мгновение замер, отстраняясь и молча глядя на него в темноте, а потом медленно повернул голову и нежно поцеловал подрагивающее колено. Глаза Дина резко распахнулись, и он всхлипнул, всхлипнул от переполнявших его чувств, потому что черт возьми, они собирались трахаться, но это было уже слишком - слишком пронзительно, слишком интимно и ровно из той категории вещей, о которых он не привык говорить вслух. Всю свою жизнь Дин Винчестер предпочитал держаться подальше от того, что делало его уязвимым. А искренность Каса и этот мимолетный поцелуй грозили окончательно его погубить. То, что случилось потом, больше напоминало очередную сцену прямиком из его запретных фантазий. Кастиэль брал его сдержанно, неторопливо, все глубже проникая в него методичными движениями бедер, словно желая просочиться сквозь кожу и заполнить собой все пространство вокруг. Дин был далеко не новичком в сексе, постоянно экспериментируя и меняя партнерш как перчатки, но несмотря на свой богатый опыт в постели, он никогда прежде не ощущал себя объектом такого неуклонного, пристального внимания. Сосредоточенность, с которой Кас отслеживал его реакции, чтобы доставить Дину как можно больше удовольствия, была поистине нечеловеческой. Каждый толчок, каждое прикосновение и поцелуй неумолимо подталкивали Дина все ближе к краю бездны, заставляя его забыть, в каком унизительном положении он находится, раскинувшись на сиденье под сильным, горячим телом своего ангела-хранителя. Обжигающая, тупая боль от проникновения окончательно уступила место наслаждению, которое волнами накатывало на него, рассыпаясь внутри ярким, искрящимся фейерверком. Дин слегка пошевелился, шире расставляя ноги, и Кастиэль над ним хрипло вскрикнул, запрокидывая назад голову. Все это время ангел умудрялся сохранять завидное самообладание, но теперь Дин видел, как эта невозмутимая маска медленно покрывается трещинами. В следующие мгновения Дину то и дело казалось, что он отделился от своего тела, и теперь парит над ними, со стороны наблюдая картину их любви: два размытых во тьме силуэта, распростертых на кожаном заднем сиденье, его бесстыдно раздвинутые ноги, слегка подрагивающие от размеренных, тягучих движений, блестящие бисеринки пота, медленно ползущие вниз по разгоряченной коже… Он запустил руку в густые, иссиня-черные пряди, притянул голову Кастиэля ближе, к влажным губам, приоткрытым в беззвучном стоне. В этот момент Кастиэль скользнул глубже, меняя угол проникновения, и они оба застонали, теснее прижимаясь друг к другу, стремясь то ли взлететь еще выше, то ли вместе упасть на самое дно. … Уже после, когда все было кончено, они лежали в объятьях друг друга, кое-как умещаясь на темном обрывке ткани, и Кастиэль произнес, завороженно глядя куда-то в потолок, словно пытаясь увидеть линию горизонта там, где небо поменялось местами с землей: - Это всегда так… - Приятно?.. – продолжил Дин его мысль. Кас устало кивнул, кладя голову Дину на грудь в явной попытке выровнять сбившееся дыхание. Дин помолчал, проводя пальцами по курчавым волосам на затылке ангела. - Нет, - наконец ответил он серьезно. – Только с теми, кто что-то значит. Воцарилась пауза. Кастиэль молчал так долго, что внутри Дина все перевернулось. - Значит, я что-то значу?.. – наконец тихо спросил Кас, заглядывая ему в глаза. Теперь настала очередь Дина замереть в попытке найти подходящие слова, чтобы хоть как-то объяснить то, что заставляло его сердце пропускать удары и переполняло разум. - Все, Кас, - еле слышно ответил он, прижимая голову Каса к груди и выдыхая в мягкие волосы. – Ты значишь все. Никогда и ни у кого он еще не видел такого взгляда.