***
Генерал Махаматра приходит неожиданно, впрочем, как и всегда. В это время стажёр лесного дозора сидела у фенека и наблюдала за взглядом своего учителя. Весь день Коллеи была занята подобным — слонялась вместе с ним по всем границам, не хотела упустить личность, при виде которой у мастера загорались глаза, начинали плясать весёлые искорки. Когда же на порог заявляется Сайно с очередной своей идиотской шуткой, до юной девушки сразу всё доходит... Виновник пробуждения «цветущего» чувства у лесного стража сразу оказывается пойман ею. А через две недели количество и размер лотосов увеличиваются. Снова Коллеи просыпается от чьего-то бега и тут же направляется следом. Лотосы, выброшенные в эту ночь, ужасают обоих еще сильнее — они начали распускаться, излучая свет в ночи... — Времени почти не осталось... Я не знаю, как ему сказать... — фенек дрожит, уши прижаты к макушке и подняться не смогут до утра. Ладони сжимаются в кулак, отчаянно вырывая траву около реки. — Что будет, если я погибну? Загнусь, как эти лотосы, которым уже месяц... Валяются неподалёку, привлекая моё внимание не меньше, чем свежие, светящиеся... А я уже их всех ненавижу. Коллеи слушать это невыносимо больно. Она даже не будет, нет, не посмеет представлять эту роковую трагедию, что перевернёт многие жизни с ног на голову. С уходом фенека всё изменится... Но лучше бы этого не случилось никогда.***
Коллеи в этот раз самостоятельно написала письмо генералу и попросила отправить его как можно скорее. Сайно себя ждать не заставил, прибыл как только смог, что уже доказывает небезразличие его к Тигнари. Хоть она уже в этом не раз убеждалась, но... иногда лишняя проверка не всегда бывает лишней, верно? Шаг. Скрип стула. Между Сайно и стражем расстояние в девять сантиметров. Эта желчная недосказанность Коллеи бесит безумно. Молчать уже было нельзя. Хвост Тигнари качается из стороны в сторону, выражая нервозность. Три. Всего лишь три слова, и он свободен. Но точно ли всё будет так?.. Когда осталось сделать полшага до решения проблемы, мастер вдруг замирает на полуслове. Нет, он зайдёт под другим углом. — Сайно, читал когда-нибудь о «ханахаки»? — лёгкий кивок со стороны названного заставляет напрячься. Тигнари молчит минуту или две, сомневается. Но молчать больше права у него нет, если жить хочет. — Значит, ты должен понять... Голова фенека поднимается, глаза блуждают по лицу стоящего напротив. Взгляд очерчивает скулы, проходится по щекам, опускается на сухие губы и задерживается на них. Хочется их накрыть своими, не объяснять ничего... Внезапно оба встречаются взглядами. Уши фенека медленно выпрямляются и слегка подрагивают. — В моей груди месяца два назад поселилось чувство, которое хочется выразить словами... Но я цвету, Сайно. И это цветение в моей груди не даёт мне ни слова проронить правильного, под ним я только увядаю. А я хочу. Хочу уже избавиться от лотосов, прошептать эти три заветных слова на ухо человеку, которому и хочу их посвятить. — Боишься? — Сайно сокращает расстояние до невозможного и заключает в свои тёплые объятия, чувствуя, как уши фенека щекочут ему щёку. Только Коллеи может сейчас видеть, с какой грустью закрываются его веки, ведь генерал думает, что он тут только ради поддержки, не более. Но на лице Сайно улыбка. Поддержать его он готов всегда, как бы больно ему самому потом от этого не было. — В твоих объятиях — точно нет, — Тигнари приподнимается на носочках и шепчет генералу на ухо те самые три слова: такие тёплые и желанные, что хочется сидеть в объятиях друг друга вечно и никогда не отпускать: — Я люблю тебя, Сайно. Щёки генерала Махаматры тут же предательски алеют, пусть и не так заметно. Коллеи с трепетом в груди смотрела, улыбаясь, пока по её щеке стекали одна за другой слёзы радости. Нилотпала в груди Тигнари завяли без следа, превратились в пыль, когда Сайно подарил ему свой первый поцелуй, ни о чём не жалея. Вот он — во всей красе Сайно, изрекающий ещё одну тонкую шутку, на которую получает страдальческий стон Тигнари и следующую за этим тёплую улыбку. Сайно она согреет в тысячи раз сильнее чего-либо другого. — Ита-а-ак, мои дорогие родители-и-и... — тянет Коллеи с чертовски хитрой улыбкой, напоминая о себе и заставляя обоих залиться густой краской.