***
Очнувшись, первым делом я с удивлением обнаружила на прикроватной тумбочке ручное зеркальце, позволившее мне разглядеть себя получше. Оба глаза, в отличии от вчерашней фотографии у меня были открыты. Глаза всё так же были карими, хотя в прошлой жизни наблюдались как голубые, волосы всё ещё лежали как неверибельно дорогущий парик Дазая. По иронии судьбы, нас теперь звали одинаково, только фамилии различались. Эх, а я ведь так мечтала, что если попаду когда-нибудь в какое-нибудь аниме, то чтобы в моё любимое. Я резко выпрямилась. Пока я спала, из меня достали капельницу, так что теперь моих движений ничего не сковывало. За окном был рассвет, но всё ещё висела луна. Круглая и ни капельки не покалеченная. Я с разочарованием вздохнула. Не «Класс убийц». Хотя, может ещё просто не тот год и не то время? Хотя… Тогда мне здесь всё равно делать будет нечего. Сев обратно на больничную кровать, я принялась от нечего делать рассматривать свои бинты. Ещё одно сходство с Дазаем. Всё моё тело, от шеи и до пальцев ног покрывали бинты. Руки, пальцы, торс с грудной клеткой — всё. Интересно, а мне разрешат снять большую часть? Как-то не очень хочется ходить в бинтах, в них же даже в туалет не сходишь. Бинты натолкнули меня на другую мысль: почему тело Осаму Кенджи в больнице, да к тому же в таком состоянии? Как вернётся доктор — спрошу. Доктор вернулся только через несколько часов, когда мой желудок возвестил о том, что голоден и милая добрая медсестра похожая на Рам из «Резеро» принесла мне завтрак, состоящий из какой-то каши и компота. Доктор ответил на мой вопрос. Эта тушка попала под поезд. Точнее сама кинулась. Я подавила желание стукнуть себя по лбу. Осаму Кенджи была заядлой суицидницей, состоящей на учёте у довольно дорогого и крутого, по местным меркам психолога. Я ещё раз подавила желание к мазахистическому действию. Из родственников у девочки оказалась только тётя где-то за границей, которая приезжала пару раз в год на праздники и, как могла, обеспечивала и поддерживала девочку. Ну, как ей позволяла её работа, полная постоянных командировок и прочих прелестей жизни бизнесвумэн. Я так подумала, а не является ли этот мир какой-нибудь извращённой версией «Бродячих псов»? Как я поняла из ответа доктора на вопрос о Портовой мафии и прочих организациях — нет. Это была совершенно обычная Япония. Совершенно обычный Токио. Под конец беседы, врач удостоверился, что я не собираюсь прямо сейчас прыгать в форточку, сообщил о местонахождении моих личных вещей (сумка с телефоном, ключами и чем-то ещё) и удалился. Я принялась за разбор «подсказок».***
В этом мире было такое аниме как «Великий из бродячих псов». И об этом мне не красноречиво заявляли обои на моём современном сенсорном телефоне — сто тыщ раз упомянутый Дазай. Мне кажется, или я его скоро возненавижу? Я вздохнула. В контактах у меня были только номер психолога, номер тётушки Коё (что за идиотские отсылки?), ещё пара номеров каких-то мальчиков-девочек и мой собственный номер. Плейлист включал в себя (о чудо!) достаточно современные песни, и половина из них даже не была про смерть и «как плохо жить». На ключах висел брелок в виде ножа. Осаму была не просто суицидником, но и дединсайдом? И почему я не удивлена? Ещё в сумке нашлась упаковка пластырей, целлофановый пакетик барбарисок, крем от синяков и упакованный в какую-то прочную прозрачную штуку паспорт. Вероятно, Осаму надеялась, что если её труп и будут опознавать, то именно по этому паспорту. Сложив все ненужные вещи обратно в сумку, я убрала её в ящик тумбочки. Ко мне зашёл доктор. Он сказал, что через пару дней, если не произойдёт ничего непредвиденного, и я видела, как он смотрит на меня, с меня снимут большую часть бинтов.***
И этот момент наконец настал. Все эти два дня я была паинькой, ну настоящим ангелом во плоти, даже не пыталась покончить с жизнью (потому что мне это не надо и вообще фе). Поэтому с меня сняли бинты. Теперь закрытым оставались только руки и шея, как самые страдавшие части моего тела. Тут же я раскрутила лечащего врача на выписку и освобождение от физической нагрузки, так что уже через несколько часов я сидела в автобусе и с удивлением и некоторой долей восхищения рассматривала город за окнами. Свой новый адрес я заучила настолько, что меня можно было посреди ночи поднять — отвечу. Дом N, седьмой этаж, квартира номер тринадцать.***
Отпирая замок, я ожидала увидеть пыльную, давно не проветривавшуюся комнату. На деле же это оказалась чистая двухкомнатная квартира. Гостиная, кухня, смежный санузел, балкон и моя комната. На кухонном столе лежала простая открытка с изображением московского Кремля. На открытке было послание от тёти, гласившее, что она очень по мне скучает и просит позвонить, как вернусь домой. Ну что ж, позвонить, так позвонить. Нажимая на иконку звонка, я немного нервно вздохнула. — Алло? — произнесла я. — Ох! — радостно послышалось по ту сторону. — Осаму, тебя наконец выписали! Прости меня пожалуйста, не уследила, не было меня там… — радостный тон сменился всхлипами. — И не смогла остаться до твоего пробуждения, работа… Прости меня, пожалуйста. — Тётушка, — растерялась я. — Я не… Не извиняйся. Всё ведь хорошо. Я здоровая, целая, значит переживать не о чем. — Осаму? — дрогнул голос тётушки Коё. — Что с тобой? Раньше ты… — Просто я пересмотрела свои взгляды на жизнь, — я была готова к такому повороту событий. — Ну и, возможно, у меня частичная амнезия, так доктор сказал. — Ох… В общем и целом, первое общение с моей новой и единственной родственницей прошло достаточно сносно. Она приняла информацию о том, что у меня амнезия как должное. Видимо, постоянные попадания в больницу из-за суицида и учёт у психолога это не все «свинки» от прошлой Осаму.***
Перекусив имеющимися в холодильнике ещё относительно свежими консервированными фасольками (срок годности не истёк и ладно), я исследовала свою новую комнату. В гардеробе пряталась депрессия. Вся одежда, не считая школьную форму и пижаму, была в чёрно-серых тонах, доминировали кофты, водолазки и штаны, я нашла всего двое шорт и две юбки, не считая школьную. Не то, чтобы меня не устраивал такой расклад, но это выглядело довольно клишированно, насколько я помню, даже у дединсайдов из моей прошлой жизни яркие цвета в одежде присутствовали, даже у суицидников(грустно, что они вообще были). Переодевшись в болотного цвета шорты и оверсайз-футболку подобного оттенка, я решила сходить в магазин, а то в холодильнике уже кто-то повесился или повесится в ближайшее время. Чувствую, что мой юмор стремительно чернеет.