Кукла

Снежинка за снежинкой сыпался из пакетика остаток порошка, который ещё утром так усердно добывал Айзек у Лютера. Он выровнял его картой, на которой никогда не было денег и вдохнул, тут же ощутив себя звездой этого клуба, хотя впрочем так и было. Парень аккуратно вытер остатки с носа, глядя на себя в зеркало и отправился к пилону. «Картер» — тут же всплыло в его голове и он мельком осмотрел посетителей. Ну конечно, этот заносчивый придурок сидел в самом конце зала в тени, притворяясь, что ему совсем не интересно происходящее на сцене, но Айзек знал что он сюда пришел отнюдь не за компанией Лютера или очередным стаканом виски. И вот музыка наконец охватила его мысли, будто бы кобра под звук флейты он начал свой танец, такой легкий но при этом соблазнительный, каждое движение было плавным и завораживающим, отнюдь не привычным для парня, но только не для Айзека. Естественно он знал как сильно он полюбился геям, которые бегали сюда в тайне от жен и извращенцам у которых чуть ли не слюни от него текли, но ему был интересен только один взгляд, который ему никак не удавалось на себе поймать. Либо Картер так удачно выбрал место, что его взгляд никогда не был виден, либо он удачно его прятал от Айзека, но он смотрел, парень чувствовал что он смотрел. Словно по легкому движению руки музыка закончила свою игру и Айзек уже было собирался довольный собой уходить, но произошло то, чего он никак не ожидал. Катера не было. Он поспешно пошел в гримерку, схватив первую попавшеюся рубашку и пошел его искать. В баре, у Лютера, с девочками, его нигде не было. Отчаявшись, он пошел в гримерку за сигаретами. Вытащив одну, он немного покрутил её в пальцах, а после закурил. Выдохнув клубок дыма он понял, что находится в комнате совсем не один. Он ощутил дыхание на своей шее, прикосновение пальцев на хлопковой рубашке, которые словно затрагивали кожу. Айзек хотел было обернуться, но рука, резко схватившая его за подбородок не дала это сделать. И тут он увидел камень. Перстень из белого золота с черным камнем в виде гроба, который холодным металлом касался кожи в контрасте с рукой. — Кажется я себя выдал? Голос был таким желанным, словно демон пел ему прямо в уши, затаскивая в ад для вечных мучений. Прятаться уже не было смысла. Он развернул парня к себе и аккуратно усадил на журнальный столик, отодвигая бокал с вином. Присев перед ним, он провел рукой по его щеке, словно кожа парня была из фарфора, такая белая, чистая и гладкая. Он хотел его в свою коллекцию. Айзек закинул ногу на его, придерживаясь за столик и сделал ещё одну затяжку, свысока глядя на него. Теперь не он искал встречу с ним, он сам к нему пришел. Адам провел ладонью по его колену, которое скрывало кружево белоснежного чулка. — Я хочу видеть тебя. Проговорил Адам, глядя ему прямо в глаза. Затем он потянул кружево вниз, обнажая кожу. — Знаешь, когда то у аристократов белая кожа была признаком благородства, голубых кровей. Но ты всего лишь шлюха в этом гадюшнике. Он надавил ладонью на его грудь, заставляя опустится на столик, скидывая цветок и бокал с вином, которое теперь останется пятном на ковре, от чего Айзек выронил сигарету. Адам, сжав губы в линию, переместил ладонь на его шею, тут же сжимая, а после поднялся и наступил идеально начищенным ботинком на сигарету, оставляя ещё одно пятно от пепла. Этим движением он словно потушил один огонь и зажег другой в глазах парня. Тот обхватил своими руками его, опасаясь что он сожмет его шею слишком сильно, но это лишь позабавило Адама. Он опустил вторую руку на его рубашку, начиная расстёгивать две несчастные пуговицы, что держали её вместе. Перед ним открылся впалый живот, так трепетно дрожащий от попыток вновь вдохнуть полной грудью, ребра которые перетекали в идеальную талию и ещё один кусочек кружева, так идеально сочетающегося с чулками, но закрывающим самое интересное. И хоть Айзек всем своим видом высказывал недовольство, тело было не обмануть. Кожа немного покраснела, ноги были чуть раздвинуты будто бы в приглашающем жесте, а бугорок сквозь кружево так и рвался наружу. Картер, переложив руку на заднюю часть шеи, приподнял его и стянул с парня рубашку, на что тот вовсе не сопротивлялся, ему начинала нравится эта игра. Адам всегда был загадочным, его душа, его глаза, в них никогда ничего нельзя было прочесть, но ему хотелось открыть это книгу и прочесть до самого конца, упиваться каждой страницей, каждым словом написанным в ней. Оказавшись голым телом на холодном мраморе он чуть прикусил губу и поморщился от неприятного ощущения, что совсем не понравилось Картеру. Кукла должна быть идеальной, она не должна морщится, не должна портить свои губы зубами. Он приложил палец к его рту, высвобождая губу из плена. Айзек же завороженно наблюдал за эти действием. Его губы чуть покраснели от недавнего действия, теперь они выглядели ещё более соблазнительными. В них хотелось упиться, терзать их и ни с кем и никогда не делится. Наклонившись к парню, Адам аккуратно коснулся своими губами его, словно боясь что хрупкий фарфор может треснуть, уже и забыв с каким нажимом он недавно схватил его шею. Айзек же охотно ответил, он всего несколько раз представлял себе их поцелуй, но в его мыслях он даже близко не был таким. Губы Картера всегда казались сладким запретным плодом, который ему никогда не сорвать, но теперь…он наслаждался этим моментом. Всё что было до и будет после теперь не имело никакого значения, лишь бы этот момент никогда не заканчивался. Бугорок, который с каждой секундой становился всё заметнее, стал упираться в его бедро, оставляя влажный след на черных брюках, дыхания Айзека было рваным и учащённым, когда губы наконец получили свободу. Почему то вмиг им стало слишком холодно без внимания, а может это всему остальному телу парня было слишком жарко. Адам, разглядывая каждый сантиметр его тела, снял с себя пиджак. Ему хотелось поскорее слиться с ним воедино, но при этом он хотел насладится моментом. Ему нравилось как парень ещё не осознал, что больше не принадлежит себе. Айзек, наблюдая за ним, будто бы вовсе перестал себя контролировать, он наблюдал за каждым его движением желая прикоснуться, но всё тело словно налилось свинцом, не желая слушаться, а в голове творилась сплошная каша из мыслей о том, что будет дальше. Стянув с себя и рубашку, он схватил его за руку и резко поднял, а после указал взглядом на свои брюки. Для удобства, Айзек пересел на колени, сейчас он жалел что оказался на столе. Ловкими пальцами он расправился с ремнем, который скорее всего стоил как вся его зарплата за несколько месяцев, в клубе с его то популярностью, а после приступил к ширинке. Расстегнув, он не спешил стягивать брюки, ему хотелось перенять инициативу и растянуть момент, как недавно он поступал с ним. Парень опустил руку на выпирающий сквозь брюки член и стал водить по нему рукой, чувствуя как он набухает от желания и требует выпустить его наружу. Картер, наблюдая за ним, зарылся в его волосы и чуть сжал, словно разрешая ему немного позабавится. Надолго Айзека не хватило, он потянул черную ткань вниз, открывая перед собой надпись «Calvin Klein», а затем и черные боксеры, из которых так усердно выпирал член. Стянув брюки, он решил долго не тянуть и стянул боксеры, от чего, немного задев головкой его губу, перед парнем появился стояк. Чуть холодными руками он дотронулся до его члена, став водить по нему пальцами а после и всей рукой, чувствуя, как сжимаются пальцы держащие его волосы. Картер, наблюдая за ним, чуть ухмылялся. Видимо только ему в целом мире досталась дьявольская способность заставлять людей хотеть сделать ему приятно. Айзек провел языком по головке, ощущая солоноватый вкус. Он делал это далеко не впервые, но почему то в голове не было ни единого представления «а что дальше?», он просто делал. Обхватив рукой его член, он взял его в рот, обрамляя языком по кругу. Из-за того, что он был на столе, да ещё и стоял на коленях, было больно и неудобно, но его это совсем не заботило. Все мысли парня были лишь о руке, которая сжимает его волосы всё сильнее и члене, который казалось не поместится у него во рту. Парень стал медленно двигаться, не оставляя свои ласки языком. Его воображение стало ярко рисовать лицо Адама в этот момент. Как он прикрывает глаза, откидывая голову, как кусает губы, пытаясь сдержать стоны, хотя с чего бы, тут не для кого не новость подобный поворот событий, да и когда Адама заботило мнение других? И возможно при других обстоятельствах или будь это другой парень всё так и было бы, как представлял себе Айзек, но на деле Адам наблюдал за каждым его движением. Как прогибается его спина, выпячивая задницу, как краснеют его колени от неудобного положения, никто даже и не подумал положить под них подушку, как двигается его голова, постепенно набирая темп. Ему нравилось смотреть на него под таким углом. Оторвавшись от него, Айзек вытер слюну но своих губ и стал размазывать её по его члену, чуть тяжело дыша, но на его шее вновь появилась рука. Адам снова уложил его на спину, но в этот раз сжимая хрупкое создание не так сильно. Его лицо было покрасневшим, больше в нем не было и капли той аристократичности, которая сразу бросилась в глаза, теперь он соответствовал другому высказыванию Картера. Помимо покрасневшего лица, его выдавали уж слишком раздвинутые ноги. Айзек жаждал что бы к нему прикоснулись, уделили внимание и как можно быстрее и он показывал это всем своим видом, но на этот раз тело соответствовало мыслям. Адам, наблюдая за такой картиной, потянулся к штанам. Достав от туда презерватив, он впервые за вечер услышал его голос. — В тумбочке есть смазка… Речь Айзека прерывало частое дыхание, а его голос был немного хриплым. — У меня нет никакого желания прикасаться к банке, которую трогали все твои ебари включая Лютера. Я может и извращенец но не до такой степени. Он аккуратно расправил резину по всей длине, а после, подхватив парня за бедра, попытался притянуть к себе, но мраморный стол, к которому прилипла вспотевшая кожа не разрешил это сделать. Айзек уже хотел было приподняться, но Адам остановил его, прижав к столу. Решив, что Лютеру придется купить новый столик, он забрался на него, нависая над парнем, на что тот охотно обхватил его ногами за бедра. Смочив пальцы слюной, он аккуратно ввел их в ещё растянутое кольцо, от чего тут же получил ответный стон. Адам был рад, что не придется долго возится с прелюдиями, он это очень не любил, но мысль о том, что его прекрасной куклой может владеть кто то ещё невероятно злила. Он стал ускоряться в нем пальцами, получая в ответ одобрительные стоны, но мысль от того, что это может слышать кто то ещё злила Картера ещё больше. Вытащив пальцы, он, помогая себе рукой, приставил головку к нему, а после одним резким движением вошел, будучи уверенным что ему не будет слишком больно, но достаточно что бы хоть немного утолить злость. В ответ он получил крик, в его плечи впились ногти парня, оставляя следы, а ногами он сильнее сжал его бедра. Дав ему всего несколько секунд передышки, Адам стал двигаться, постепенно ускоряясь и вызывая теперь уже стоны изо рта парня. Его ногти всё ещё продолжали впиваться, хоть и не так сильно, ноги сжимали бедра, обвивая их, а губы продолжали издавать стоны и казалось будто бы с каждом толчком они становились громче. Это совсем не было похоже на ночи с Лютером или с любым другим парнем из клуба, это было что то особенное, как будто бы заветное желание, которое могло исполниться только во сне, сбылось наяву, но всё ещё было страшно проснуться. В свою очередь Адам с каждым толчком всё больше осознавал что он больше не позволит ему быть шлюхой в этом гадюшнике, он должен быть антикварной фарфоровой куклой в его коллекции и аристократично белоснежной кожей в белой рубашке и кружевных чулках. Он должен принадлежать только ему. Двигаясь с каждым толчком всё резче он чувствовал как на его спине появляются полосы от ногтей Айзека, как на плечах появляются следы от зубов, как на шее и ключицах начинают краснеть засосы. Сделав ещё несколько толчков, он кончил в него, наполняя горячим семенем, пока Айзек испачкал свою кружевную клетку. Оба дышали тяжело, словно пытались поймать последние крупицы воздуха в атмосфере, но мысли не покидали одного из них. Адам встал и начал поспешно одеваться. — Трахнул и уходишь? Я думал ты более благородный. — Я с самого начала сказал что ты лишь шлюха. Одевшись, он направился прямиком в кабинет Лютера, оставив Айзека наедине с собой. Ворвавшись без стука, он тут же подошел к другу, который благо был один. — Я хочу выкупить у тебя Айзека, хочу что бы он был только моим.