1
Она всегда была рядом. Сколько Рита себя помнила. Она проходила туманным призраком по коридору, а в ленте мелькала пёстрой фотографией, цветная. Лину в классе недолюбливали, да и учителям она никогда не нравилась: на уроки, начиная класса с седьмого, являлась, когда сама того пожелает, а когда приходила, с трудом могла связать пару слов. Её же родители исправно являлись на первые и последние в году родительские собрания. А после собраний, когда все расходились, они долго и тихо о чем-то разговаривали с классным руководителем. О чем – никто не знал, но после этого на какое-то время учителя переставали ворчать, проставляя напротив её фамилии очередное «нб». Кто-то говорил, что она болеет, кто-то – что просто прогуливает, лентяйка. Слухи и домыслы, шепот за спиной. Спрашивать никому в открытую не хотелось, и никто даже толком не знал, почему – Лина совершенно не располагала к общению, и Рита почему-то заведомо была с этим согласна. Странная она, эта девочка с синими волосами, собранными в два оданго с короткими хвостами, помесь Мику и Сейлор Мун. Приходит раз в полгода, садится на последнюю парту и молчит, на уроках едва пару слов из нее вытянешь – и половину не расслышишь. Дразнить даже как-то не хочется. Не то что бы Рита в принципе кого-то дразнила. Она просто вообще не представляла, что с этой загадочной девочкой можно делать еще. Думает ли она о чем-либо? Неужели она может разговаривать и живет какой-то настоящей жизнью с проблемами, интересами, смыслом? Рита не знала, почему она вообще начала задаваться этими вопросами. Ей было ни к чему ими задаваться: она не была похожа на Лину. Лина никогда не была ей интересна. Даже в начальной школе они не слишком хорошо общались, чтобы сейчас почему-то стала интересна её судьба. У Риты были друзья: две девчонки и пара мальчиков, с которыми они делали алгебру после уроков. Дома ждали мама, папа, тарелка борща и аквариум с золотыми рыбками, а на кружке рисования, куда она регулярно ходила, её хвалили. Все было так хорошо, что у неё не было никакой нужды задумываться о чем-то подобном, вроде странной Мику-Лины. И, тем не менее, однажды Рита задумалась. — А вот и наш единорог, – тихонько шепнула в одну из перемен ей на ухо подружка, стрельнув глазами. Рита подняла голову и увидела, как к последней парте медленно побрела Лина, то есть, прямо к ним – они стояли у окна в десяти сантиметрах перед ней. Обычно Лина ни с кем не здоровалась и максимально избегала скоплений людей, в которых на неё могли обратить внимание, и в класс заходила за минуту до звонка. Рита уже не помнила, когда последний раз видела её так близко. «Интересно, поздоровается или нет?» – с любопытством подумала она и вслух спросила, понизив голос: — Почему единорог? — Потому что так редко появляться могут только сказочные создания, – со смешком ответила Женя, все ещё тихо. К этому моменту Лина уже успела подойти достаточно близко, и Рита, не спускавшая с неё глаз, встретилась с ней взглядом – та резко подняла опущенное в пол лицо и расцепила сжатые перед собой руки. Женя не заметила метаморфозы и что-то продолжила говорить. Рита под прямым взглядом Лины не выдержала и незаметно толкнула подругу локтем. Что Риту в этом взгляде так смутило, она сама не поняла. В нём не было ни обиды, ни злости, никакой чёткой эмоции – просто взгляд. Широкие глаза с подкрашенными ресницами. Яркие голубые линзы. Красивое, фарфоровой бледности лицо с крохотной фиолетовой звездочкой на щеке, с острым подбородком, как будто немного детское. В ухе – пара маленьких гвоздиков и длинная черная штанга индастриала. Всё это Рита разглядела за короткие секунды. Лина тут же отвернулась и торопливо села за свою парту. Молча. Женя отстранилась от окна, дёрнула плечом и потянула Риту за руку, обходя странную их соседку стороной и что-то фыркнула, когда они вышли из класса. А Рита думала: Лина странно красивая. Эта мысль застряла у неё в голове до конца пар, как случайно оброненная строчка из песни, которую крутили по радио. Поняв это, Рита постаралась её забыть, и ей, в принципе, удалось: порядком отвлекла контрольная по географии и тройка по ней, которую лихо припечатали в журнал, выбив и намёк на мысли о Лине. Кажется даже, что надолго: с месяц точно она не вспоминала о ней, только когда называли фамилию на перекличке – но это было совсем привычно и не тревожило. В школу Лина с того дня не приходила. Рита подумала о ней вновь абсолютно случайно. Это было вечером, она листала ленту и слушала музыку, как вдруг попалась странная фотография – странная, потому обычно там таких фотографий не наблюдалась. Её лайкнула какая-то девочка с параллели, с которой они ездили на олимпиаду год назад. Почему лайкнула, для Риты и по сей день оставалось загадкой. Но факт есть факт: лента, вечер, делать нечего и мистическая одноклассница в кошачьих ушках на фотографии. Как позже выяснилось, это были не ушки, а рожки, так она косплеила Ноль Два. Косплей – так Рита впервые с ним познакомилась. Она, мягко сказать, удивилась и даже перестала слушать музыку. Она понятия не имела, с чем едят аниме, что за звери – косплееры, однако тут остановилась, завороженная. Мягкая, лукая улыбка на лице Лины, розовый шёлк волос, рассыпавшихся по её плечам и немного упавших на грудь. Красный костюм-боди без плечей, едва прикрывающий… «Боже мой!», – захотелось, как бабушка, запричитать Рите, потому что выглядел этот дешёвый, по её мнению, разврат потрясающе. Это была та самая спонтанная мысль, которая заходит в голову совершенно ни с чего и остаётся там, пока не получит логического завершения. Для Риты такой мыслью стала Лина. Это было странно, если думать об этом, обернувшись назад. За короткое время Рита узнала о Лине всё, что можно было узнать. И чего она даже и подумать про неё не могла. В тот же вечер она отыскала её страничку вконтакте, подписалась на паблик, где Лина (там её все звали Мику, кто бы мог подумать) постила свои фотографии. У неё была куча фотосессий, и все они были аккуратно рассортированы по альбомам. Возле каждого названия стоял какой-то смешной смайлик. Она была разной. Потрясающе разной, и Рита не переставала восхищаться этим, с жадностью рассматривая фотографии, снимок за снимком. Они были сделаны на хорошую камеру в студии и позволяли хорошо рассмотреть каждую деталь: идеально ровную кожу, выступающие ключицы, блеск помады на чуть приоткрытых губах. Костюмы, добротно сделанные и явно подобранные с душой, сидели на её точёной, аккуратной фигуре как влитые. Там, где нужно, они подчеркивали её греховную для доброй половины интернета сексуальность (Лине на самых ранних подобных фотографиях было пятнадцать), а где надо – скрывали и добавляли мужества, когда она косплеила мужских персонажей. Такое тоже было. И везде она была хороша, как дьявол. Рита не могла связать ту робкую, замкнутую одноклассницу, которую она от силы видела раз в месяц, с этой открытой и смелой девушкой, которая создавала такие потрясающие образы и перевоплощалась, как хамелеон. Конечно, Рита далеко не сразу заговорила такими поэтическими оборотами. Сначала она даже фыркала, подписалась «чисто из любопытства», фотографии смотрела, поминутно поднимая ту одну бровь, то другую и чувствуя, как глаза ползут на лоб от увиденных непотребств, обещала, что «ещё разок – и всё», но продолжала смотреть. Впивалась глазами в одну фотографию за другой. Просто из любопытства. Просто из любопытства пошла и дальше: познакомилась с ней. Ну, как познакомилась? Если это можно так назвать.2
В своём паблике Лина говорила. Это, пожалуй, было ключевым моментом во всем происходящем. Сначала Рите не показалось это существенным. Да, конечно, она удивилась, прочитав длинный пост, приветствовавший вошедших в паблик, но сочла это относительно обычным и бросилась жадно поглощать фотографии. Только потом, когда их не осталось, или осталась пара или тройка неохваченных альбомов, она впервые, открывая сообщество, обратила внимание на то, что его стена состоит не только из фотографий с короткими подписями о том, кто фотограф и кто выступал её партнером в съемке. Так же было много длинных текстовых постов, целые простыни из букв. Их строчила Лина. Та самая Лина, которая на уроке не могла связать и трех слов. Что ж, с усмешкой подумала Рита, наверняка такое хобби отнимает у неё кучу сил, тут уже не до наших интегралов и сложноподчиненных предложений. Куда ей до нас; посмеявшись, Рита продолжила «чисто из интереса» изучать стену. В своих монографиях Лина писала о разном: от любимых персонажей и просмотренных аниме до того, как прошел день и что сегодня поела, но чаще всего о том, как она готовит свой новый образ, подбирает одежду. Она оставляла голосования с фотографиями и спрашивала: какой парик ей лучше выбрать? Никак не может решиться… Иногда она записывала короткие видео, снимала фотографии, где застенчиво улыбалась и пририсовывала маску с кошачьими усами на милое личико. Голос у нее был такой же, как и в школе, за тем исключением, что она не заикалась и говорила четко. Однако всё так же тихо, как и в классе, и голос, какой обычно он бывает в записи, казался выше, а от того вообще становился будто электронным. Точно Мику Хацуне. Она вся казалась сотканной из нитей, и чем больше Рита опускалась вниз по стене, тем больше она вникала в эту странную девочку, рассказывавшую людям о вещах, о которых «обычно не разговаривают». Это были те самые знакомые мотивы, бродившие по сети: феминизм, бодипозитив, «шейминг в интернете»… Были пару постов о квирбейтинге в разных популярных сериалах. Полный набор, на самом деле. Не то, чтобы Рита никогда не видела подобных людей, не видела видео Никсель Пиксель… Но обычно она всегда обходила их стороной. Она не думала, что имеет право об этом говорить. Ей было не интересно. А Лина рассуждала об этом со смелостью человека, который, как Атлант, сможет удержать мир на плечах, если тот упадет. Рита даже не знала, с чего она так решила. Было, наверное, что-то магическое в фотографиях, сочетании слов в текстах. Что-то дерзкое и самонадеянное, и в то же время – невыносимо легкое и свободное. Что-то, чего самой Рите не хватало. Так она потом решила. А пока она просто с дикой скоростью поглощала все, что находила, что было связано с загадочной одноклассницей, а та попутно публиковала новые записи, строчила в твиттер и постила сторис в инстаграм. Это изучение стало основным занятием Риты на пару недель, и каждый вечер она, отвлекшись от тяжелого дня в школе, едва сделанных уроков, падала на диван, погружаясь в тёплый и уютный мир, который предоставляла ей Лина. И она сама не поняла, как в этом мире ей понравилось больше, чем в своём собственном. Однако она вскоре с головой очутилась там. Это было незаметно, почти обыденно, и как новое увлечение, влюблённость, надежно и прочно проникло в ее жизнь. Ничего внешне не менялось: Рита по-прежнему училась, общалась с подружками. Лина один раз приходила в школу, но Рита с ней не пересеклась – в этот день она была у врача. Карина со смешком сообщила об этом, когда она спрашивала об уроках. И она тогда невольно почувствовала в сердце укол – пожалуй, знай она об этом, выбрала другой день… А впрочем, что бы это изменило? Что бы она сказала? Что-то она определенно хотела бы ей сказать. Но, задав себе вопрос, Рита не нашла на него ответа. Ничего не ответив подруге на язвительную реплику о Лине, она растеряно положила трубку.3
Как-то исторически сложилось, что Рита ни с кем о Лине не говорила. Сначала потому, что забывала, и тем для разговоров и так хватало – контрольные, разбитые стекла, сломанные носы в коридорах, праздники да просто школьные сплетни. А когда Лина стала занимать существенную часть мыслей, и Рита успела посмотреть пару её любимых аниме (хотя в жизни никогда не смотрела ничего подобного), она обнаружила, что миры, в которых живут она и её друзья, начинают сильно различаться. В мире большинства людей не было места другой Лине. Подружки не смотрели аниме и слышать про него не хотели, как она уже заранее знала (они не раз говорили на эту тему, провожая взглядом в коридоре цветастые пятна одежды Лины). Однако она всё-таки попыталась познакомить их с этой загадочной стороной своей жизни. Почему-то ей казалось это очень важным. Женя и Карина не оправдали её надежд, хотя Рита молилась до последнего. — Тогда понятно, почему она в школе появляется раз в пятилетку, — многозначительно произнесла Женя, подергав фотографию и приблизив таким образом фокус к лицу Лины. Это был косплей Руби из Love Live, и Рита точно знала, какой палеткой сделан макияж, а так же на каком сайте заказаны бирюзовые линзы. — Интересно, сколько же денег ей дают родители? Мне вот и пятьсот рулей выпросить сложно… У Жени были строгие родители, и Рита прекрасно знала, что это правда. Было логично, что она отреагирует так. Она передала телефон зевавшей рядом Карине. Та рассеянно пролистала пару постов вниз, присвистнула и толкнула Женю локтем. — Смотри, вот это она вырядилась! — и они уткнулись в телефон. Скорее всего, это была архивная фотка того самого первого косплея, который и привлек внимание Риты. — А у нас в школе как будто её и нет! Они засмеялись. — Грудь у неё ничего, однако… — Так… как вам? — растерянно спросила Рита, наблюдая за подругами. Похоже, её голос прозвучал чуть более расстроенно, чем она ожидала, потому что они резко отвлеклись от фотографий. — В смысле — как? — вскинула бровь Карина. — Ну… нравится? Мне кажется, это очень… Женя закатила глаза. — Если бы у меня было столько денег, я бы и не так вырядилась. Много ума надо? — Это же просто Лина. «Просто Лина» Рита посмаковала это сочетание слов на языке. Странное было ощущение. — Лина… всегда такая странная, – не своим голосом сказала она. Ей казалось, что это совсем не то, что она должна была сказать, но все же ничего лучше она не нашла. Ничего более подходящего ситуации. — Да ну, – протянула Карина. – Она же вечно во всем этом ходит. От неё следовало подобного ожидать. Почему ты так удивляешься этому? Женя недоверчиво спросила: — Да ладно, неужели тебе понравилось? — Что, – от неожиданности, от того, каким тоном были сказаны эти слова, будто она сказала что-то из ряда вон, Рита опешила и растерялась. Опомнилась, правда, в ту же минуту, но её язык выдал совершенно не то, что было на уме, – да нет, я просто… Просто это так странно. — А, – Женя кивнула, – ладно. Ничего в этом такого нет… — Косплееры странные, – небрежно покрутила у виска Карина. – Не понимаю, как можно тратить на это время. Лучше бы в школу ходила… — Да, контрольная по алгебре на носу, – автоматически поддержала Рита, и Женя завыла. — Ой, не напоминай…! Разговор плавно перетёк в сферу учебы, и они скоро забыли про Лину. Только Рита почему-то, вернувшись домой и вновь открыв телефон на знакомой странице, почувствовала пустоту. Она села на скамью в прихожей, смяв под мышкой пальто, и задумчиво посмотрела на откровенную фотографию, над которой посмеялись её подружки. Они и представить не могли, сколько вложено туда труда: как неудобно было Лине в этом костюме, как фотограф опоздал на два часа, и им пришлось в сжатые сроки пытаться управиться с работой, как потом Лина отсыпалась после этого два дня… А почему Риту это волнует? Почему она каждый день приходит и читает её твиттер, смотрит её сторис? Ведь это всего лишь странная одноклассница Лина, которая приходит в школу раз в два месяца, пишет контрольные на тройки и собирает все пороги, потому что щелкает клювом? Это же просто странная Лина. Смешная, забавная… С такими чудными карими глазами и звенящим смехом в своей очередной истории. Живая. Настоящая. На самом деле у неё короткие темно-русые волосы с медовым отливом. Такая странная Лина, живущая, по сути, в двух кварталах от неё, такая близкая и такая далекая. Мистическое создание. Загадочное, никем не понятое… Рита так и осталась еще минут на двадцать в коридоре, листая фотографии по второму кругу и думая о девочке в своей голове, задаваясь вопросом: а может, она и вовсе её себе придумала? Слишком уж она казалась настоящей.4
Лина стала для неё чем-то более постоянным, чем звонок будильника, чем занятия в школе, однако, несмотря на свою постоянность, она всегда оставалась по ту сторону экрана, как образ, слепок чего-то, чего на самом деле нет. Так получалось, потому что следующие несколько раз, когда Лина добредала до их бренного учебного заведения, самой Риты обычно не было. Это стечение обстоятельств было фантастическим, но так и выходило; и за три месяца, полные своим пылким, будоражащим увлечением Линой, они ни разу не пересеклись. Рита даже не знала, рада этому факту, или нет. Она все ещё не понимала, о чем с ней разговаривать, хотя знала её куда больше, чем любой одноклассник, решивший бы задаться такой целью. У них уже были общие интересы в аниме, фильмах, да и воспринимать её, как просто странную одноклассницу, Рита потихоньку разучилась. Она видела Лину с взлохмаченными после душа волосами, в банном халате и криво нарисованными стрелками, знала наизусть ее косплей-образы. За это время она почти успела забыть, как тихо та разговаривала на уроках и как ругались на неё учителя. Когда она задумалась об этом, ей это самой показалось странным. После разговоров с подругами ей как-то особенно расхотелось делиться с ними своим увлечением Линой, поэтому она варилась в нем самозабвенно и одиноко. Об этом не знали никто: ни родители, ни друзья. И постепенно Рита начинала чувствовать, что ей в этом вакууме, полном призрачных образов, становится тесно. Она изучила Лину вдоль и поперек, но ей всё было этого мало. Вместо одних вопросов о ней, которые она могла задать на стримах в инстаграме с фейкового аккаунта, появлялись всё новые и новые, которые нельзя было озвучить, а мысли становились всё страннее. На одном из таких стримов, в одном из первых, который посмотрела Рита, какой-то выскочка-аноним явился и начал написывать одно за другим сообщение с одним вопросом: «а что с руками?». Рита сначала даже не поняла, к чему он, но после девятого сообщения была вынуждена присмотреться. И заметила: действительно, с руками что-то неладно. Кожа такая странная… Лина по ту сторону экрана устало вздохнула и закатила глаза, словно почувствовав её взгляд. Закатала рукав шерстяного свитера и продемонстрировала прямо в камеру. — Это порезы, – спокойно пояснила она, и у Риты невольно все покрылось мурашками, когда она увидела длинные тусклые полосы поперёк меловой кожи, будто рвущих тонкие синие вены. Лина улыбнулась, – думаю, этого достаточно для ответа. И всё. Больше о порезах она не говорила ни слова. Она вообще мало что говорила о такой… Какой-то житейской стороне своей жизни, которая составляла основное существование Риты. Она могла сутками строчить твиты, рассказывая о том, как пробует новый набор косметики, или о том, как не понравились суши в «Якитории». Однако она никогда не говорила о школе и одноклассниках (неудивительно), словом не упоминала родителей. Вопросы о том, кто спонсирует её увлечение, она игнорировала. Риту это не удивляло, и о порезах она сама до поры до времени забыла. Но это увлечение заходило все дальше, и потихоньку вопросы все же начинали возникать. Кто же она такая, эта Лина? Почему почти не ходит в школу? Кто её родители? Почему она так ведет себя в школе, постоянно молчит? И почему так смела перед огромной аудиторией, как будто ничего не боится? Тщательный ли это обман, выдумка, или наоборот, это школа – её фасад, за которым она прячется? Что с ней не так? Эти мысли захватывали разум Риты по кусочкам, аккуратно, но вскоре их стало слишком много. Лина была слишком двойственной, слишком невероятной, слишком очаровывала. И странно, что тогда Рите в голову пришло не попытаться её забыть, избавиться от этого, а поговорить. Поговорить с ней. Услышать её голос, посмотреть – глаза в глаза. Почувствовать, какая она на самом деле. И вот эта мысль была уже откровенно странной. Почувствовать. Что почувствовать? У Риты задрожали губы, потому что чувствовать ей ничего не хотелось, и на пару секунд стало жутко страшно. Но выгнать эту идею из головы было уже невозможно. Ей надо было её почувствовать.5
Шанс это сделать представился внезапно и тогда, когда она совершенно его не ожидала. Рита не ждала в тот день встретить Лину и уже спешила домой, вприпрыжку направляясь по коридору, как вдруг увидела её – замершую в коридоре фигурку с уже знакомыми до боли синими оданго. И тут сердце бешено заколотилось. Рита споткнулась на ровном месте и замерла прямо посередине коридора, не в силах совладать с лихорадочно заметавшимися мыслями. Вот она, стоит перед тобой, живая! Ты столько раз думала об этом, и вот сейчас, неужели ты… — Неужели, – прошептала Рита одними губами, потому что резко осознала – стоящая перед ней девочка была для нее целым миром, а она для неё – никем. Самое странное чувство в её жизни. «Так нельзя», – почему-то безотчетно подумала Рита. Секунда промедления сыграла решающую роль. — Ах ты еще не ушла, Рита! – набросилась сзади на неё Женя, с силой стукнув по плечу. Рита подпрыгнула на месте. Лина, стоявшая на том конце коридора с какой-то тетрадкой, которую прижимала к груди, вздрогнула тоже и подняла голову, с какой-то тоской посмотрев на них. Она как будто чуть улыбнулась, отступила шаг назад, задержав ничего не выражающий прозрачный взгляд на Рите, и опрометью бросилась вниз по лестнице. Женя этого, кажется, даже не заметила. — Слушай, там Тая просила тебя… – продолжала она, как будто ей не было дела до того, что она только что спугнула розовую мечту Ритиных будней. Впрочем, это было справедливо, только Рита об этом забыла. Она не слушала, о чем пыталась втолковать Женя, а только растерянно скользила взглядом по поверхности кафельных плит коридора, где буквально только что стояла, ссутулившись и прижав к груди тетрадь, Лина. И тут она заметила маленькую пёструю полоску на полу возле лестницы. — Это же её закладка… — Чего? – не поняла Женя. Она прищурилась в направлении, где тщательно до этого сверлила пустоту взглядом Рита. — Она выронила её из тетради, – пояснила Рита, как будто это было что-то очевидное. Она живо пихнула рюкзак Жене в руки и стремглав бросилась к закладке. Подняла с пола – да, это она, фенечка с апельсиновыми дольками, её любимая закладка. – Я догоню ее, скоро приду! — Рита! – возмущённо крикнула Женька ей вслед, но шаги Риты уже со звонким грохотом и эхом удалялись вниз по лестнице. Рита никогда в жизни так не бежала, так, что словно ей выдирали легкие с каждым шагом — так быстро. Без пропуска она проскользнула под турникетом и выбежала на улицу, игнорируя крики возмущенного охранника. Фенечку она сжимала в руках, как самое драгоценное сокровище. Она была готова пробежать ещё столько же, если потребуется. Однако Лины на улице не было. Рита замерла на ступеньках школы, не понимая, как так могло получиться. Только фенечка в руках и балетки, прямо в которых она выскочила на сырую весеннюю улицу, напомнили ей, что помутнение реально. — Откуда она у тебя? – спросили за спиной. И Рита обернулась, встретившись со своим наваждением лицом к лицу. Оно смотрело на неё огромными синими глазами. Робкими руками сжимало резные углы помятой тетради. Все ещё не похожее на реальность. — Ты обронила, – севшим голосом сказала Рита и почувствовала, что задыхается, так быстро она бежала. Она успела. Она смогла… – Я… Лина одной рукой взяла фенечку и слегка улыбнулась. На её щеках легли крохотные впадинки ямочек. Она с нежностью погладила один из растрёпанных краев закладки. — Спасибо. Она мне очень нравится. У нее был такой же тихий и мягкий голос, как на стримах, и у Риты не осталось ни единой мысли. — Я слежу за твоим творчеством. Ты… невероятная, – выпалила она, вдруг позабыв всякий страх. И тут же сердце бешено заколотилось, и в ушах зашумело. Во рту стало сухо. А Лина замерла, как испуганный зверёк, чуть приоткрыла рот, смотря на неё ещё более расширившимися глазами. Она сильнее прижала тетрадку к груди, вздрогнула и вдруг снова улыбнулась. Однако по-другому. Смелее и более открыто, чем когда-либо, будто ей весь мир был по колено. — Спасибо. Теперь мне будет не страшно, – она шагнула, выронив тетрадь с фенечкой, и обняла Риту коротким порывистым объятием. Щеку обожгло её теплое, пахнущее лавандой дыхание. Неживая. Ненастоящая. Что значит – будет не страшно? — Я Рита, – тихо представилась она, некрепко обнимая в ответ. – Можно я тебе напишу? — Напиши, – как-то грустно ответила Лина, тут же отстранившись. Её глаза больше не смеялись. – Только я нескоро отвечу. — Я подожду. Лина, опять, но уже более дежурно, улыбнулась и кивнула. Не встречаясь больше с Ритой глазами, она подняла тетрадку, спешно спустилась по лестнице и зашагала по аллее с голыми, еще не распустившими листву, деревьями к калитке. Рита, чужая, смотрела ей вслед. Какое-то странное чувство тепла и горечи не давало покоя. Беспокоило. Что значит – не страшно? Фенечку Лина так и забыла, а на сообщение не ответила. Ночью Рита не могла уснуть, а следующее утро, когда пришла в школу, на входе увидела чёрно-белое фото, перевязанное тёмной атласной лентой. Ей никогда в жизни не хотелось плакать, как тогда.6
Ещё три месяца она будет приходить домой и обновлять навсегда заброшенную страницу, диалог с непрочитанным сообщением. Рите никогда не узнать, почему девочка, которую так тщательно она себе придумала, в тот день, придя домой, вскрыла в ванной вены канцелярским ножом. И была ли она вообще.