Если ты хочешь позвать меня на свидание, можешь просто сказать.

— Хватит дергаться, тебе же хуже будет, — Гром вваливается в участок, держа нерадивого черноволосого ублюдка за ухо, как провинившегося ребенка. — Пошел ты! Я вообще не ждал, что это ты явишься на вызов! — орет Балор, дергая руками, стянутыми за спиной стальными браслетами наручников. — Где Очередько? У меня есть пара ласковых к этому ублюдку, — плюет он под ноги, оглядывая участок диким взглядом исподлобья. — Еще немного и я начну думать, что ты в него влюбился, — уже тринадцатый раз за последние полгода сюда попадаешь, и каждый раз словно только ради того, чтобы с ним пособачиться, как будто тебе кроме этого заняться в жизни нечем, — устало закатывает глаза Игорь, опять дергая парня за ухо. — Успокойся уже, — шипит он. — Пашу вызвали на другой случай, не до тебя ему было. Оставь его в покое. — Да хрена с два! Он мне за все ответит! — вновь вскидывается парень, в очередной раз безрезультатно дергаясь вперед, а потом замечает устало склонившуюся короткостриженную черноволосую макушку за одним из столов. — Ах вот ты где! Иди сюда, урод, я тебе глотку вырву! — вопит Балор через весь участок, но уже привыкшие к неуравновешенному постоянному гостю полицейские даже не обращают на него внимания. И только Паша вздрагивает, вскидывая удивленно голову, и пытается разглядеть нарушителя спокойствия. Наконец он замечает дергающегося в руках Игоря Балора и его лицо вдруг мигом принимает страшно несчастное выражение. Очередько поднимается из-за стола, откладывая бумаги, которые изучал, и подходит к парочке. — Забирай, — Игорь наконец отпускает парня, толкая его навстречу Паше, и Балор врезается лбом в бронежилет на чужой груди. — Нет сил с ним возиться. Паша растерянно вцепляется пальцами в толстовку на угловатых плечах, безуспешно предотвращая столкновение, а затем сжимает в ладони цепь на наручниках. — Там твоего привезли, — рассеянно выдает Очередько, обращаясь к Игорю, после чего обреченно вздыхает, измученным взглядом смотря на брыкающегося Балора. — А ну отпусти меня, козел! — вновь взвинчивается он, пиная полицейского под ногу, но тот никак не реагирует. Гром закатывает глаза и скрещивает руки на груди, направляясь в сторону изолятора. Паша идет следом, таща арестанта за собой. — И что на этот раз? — без особого энтузиазма интересуется Игорь, толкая дверь СИЗО и даже не особо интересуясь ответом. — Забрали прямо с несанкционированного митинга, — отвечает Паша, — ты же знаешь, его всегда что-то во власти не устраивает, ни одно такое мероприятие не пропустит. Вот, только вернулись, еще даже не успел его оформить, — Игорь угрюмо кивает, идя к дальней камере, сквозь практически пустое отделение, а Паша отвешивает плюющемуся себе под нос угрозами Балору подзатыльник. — Помолчи. У меня нет на тебя времени, посидишь пока здесь, а акт составим позже. — Пошел нахер! — орет он, сверкая злым взглядом, и Паша хмурит лицо, сжимая пальцами переносицу. — Ну почему каждый раз в мою смену? — сокрушенно вздыхает полицейский в потолок, словно надеясь, что ответ упадет ему на голову прямо с неба. — Такое чувство, что первым делом, как тебя отправляют домой, ты снова что-то нарушаешь еще по дороге из участка, — он думает несколько секунд, сомневаясь в том, стоит ли озвучивать свою догадку, чтобы не вызвать очередную порцию праведного гнева и угроз в свой адрес, а потом опускает голову и смотрит на Балора испытующим взглядом. — Честно говоря, я скоро начну думать, что ты просто пытаешься привлечь мое внимание, — хрипло смеется он, игнорируя яростный ответный рык, и едва уворачивается от кудрявого черноволосого затылка, метившего прямо ему в нос, когда они наконец подходят к нужной камере. Игорь отпирает дверь решетки и Паша, сняв наручники, небрежно толкает Балора внутрь. — Да я тебе за такие предположения язык вырву! Вот только выберусь отсюда! — он дергает руками решетку перед собой. — Извращенец! — Будем честны, как только ты выберешься, то тут же вернешься обратно, — смеются из другого угла камеры и Игорь с Пашей наконец обращают внимание на парня, вальяжно раскинувшегося с противоположной стороны скамейки. — Здравствуйте, майоры, — манерно кланяется он, вставая, после чего подходит к решетке и кладет ладонь на один из прутьев, обращаясь к Игорю. — Надо признать, я был разочарован, когда узнал, что в этот раз не Вы приняли мой вызов, — хмыкает он, изучающе наклоняя голову набок, — майор Гром. — Сереж, — Игорь хмуро смотрит на него, после чего, промедлив пару секунд, словно решаясь на что-то, все же произносит: — если ты хочешь пригласить меня на свидание, можешь просто сказать. Потому что ты так надоел всем в участке, что еще немного и тебя просто перестанут забирать по каждой твоей идиотской прихоти. В следующий раз тебя скорее всего просто побьют дубинками прямо на площади, и, поверь мне, я не буду чувствовать за это вину. — Прямо-таки не будешь? — хитро улыбается Разумовский, пытливо глядя из-под спадающих на глаза длинных прядей рыжих волос. — Обсудим это в следующий раз, — вздыхает Игорь, после чего, неловко дернув рукой и пару секунд посомневавшись, протягивает руку сквозь прутья и нежным касанием, совершенно не сочетающимся с серьезным, озадаченно-хмурым лицом, заправляет длинные пряди за уши. — Я заберу тебя вечером, если ты пообещаешь, что перестанешь встревать в передряги, только чтобы попасть сюда. — Даю слово, майор! — оживляется парень. Игорь неодобрительно качает головой. — Пошли, составим на тебя акт, — все же сдается он, после чего вновь открывает дверь, чтобы выпустить парня, и делает шаг в сторону, давая Сергею пройти. — А то майору Очередько пока не до этого, — ехидно произносит он, оглядывая сверлящих друг друга взглядами Пашу и Балора. Лицо Сергея светится радостной улыбкой, после чего он с чувством собственного превосходства насмешливо смотрит на Балора, дожидаясь пока Игорь застегнет наручники на его руках. — Учись, как надо, кошмарик, — Разумовский подмигивает, и Игорь неодобрительно шикает на него, уводя подальше от камеры. Балор только презрительно фыркает, закатывая глаза, после чего недовольно скрещивает руки и закидывает ногу на ногу, гордо отворачиваясь в сторону и сверля лицом старую истрескавшуюся стену камеры. — Я серьезно, Балор, у нас такая чертовщина в городе творится, люди пропадают, мне сейчас совсем не до твоих капризов, — вздыхает Паша устало, смотря в чужие бирюзовые глаза, каких обычно не бывает у простых людей, из-за прутьев решетки. — Лучше просто скажи, чего ты всем этим добиваешься. За что ты так мстишь, в конце концов? — За что я мщу?! — парень резким рывком подскакивает к решетке, ядовито плюясь словами в двадцати сантиметрах от Пашиного лица. — Да из-за тебя у меня отобрали права и упекли сюда; моя кошка осталась дома одна, и если бы не моя подруга, которая подумала, что я тогда откинулся, и пришла со своим ключом, она бы отбросила коньки! У меня было важное собеседование, которое я пропустил из-за ареста, и теперь я проебал лучшую вакансию в своей жизни и вынужден и дальше, как полный неудачник, развлекать фокусами народ на площади! — парень шипит, и майор даже удивляется, как у него только яд с языка не капает. — И ты еще спрашиваешь, за что я мщу?! Да вы все здесь только для того, чтобы портить людям жизнь! — Слушай, ты сам виноват, что рассекал на своем мотоцикле в нетрезвом состоянии, — объясняет Паша, стараясь говорить как можно мягче, словно с ребенком. Он правда страшно устал пререкаться с этим парнем. — И что ты продолжаешь делать это даже когда у тебя больше нет прав. А если ты однажды куда-нибудь вмажешься и разобьешься? В такой перспективе ты об этом не думал? Не думаю, что твоя кошка долго проживет после этого, — Балор от этих слов морщится, словно от зубной боли. — А эта вакансия на работе была не твоей первой и не твоей последней. Возможно, если бы ты не пытался с таким усердием загреметь сюда, то давно бы нашел себе подходящее предложение. Мне реально уже надоело возиться с твоими истериками каждые две недели. Парень, не найдясь с ответом, зло сверлит полицейского тяжелым взглядом, тяжело дыша от ярости, а потом, всего на секунду, переводит глаза на чужие губы и едва заметно краснеет. Это все тоже от ярости, мысленно оправдывает себя он, но Паша все равно замечает и слегка улыбается. Балор борется с желанием вдарить этому придурку через решетку и до последнего отгоняет от себя мысль о том, что, возможно, на самом деле причина того, что он каждый раз возвращается сюда с завидным упрямством, и правда заключена вовсе не в мести. Возможно, настоящий мотив вновь сесть за руль пьяным или украсть что-то из магазина техники, был до ужаса прост, и крылся лишь в том, что все эти вечные пререкания давали ему, настоящему кошмару во плоти, возможность хоть изредка в своей кошмарной жизни чувствовать себя более живым, и позволяли понять, что у него есть что-то кроме этого блядского нескончаемого круга безысходности. Возможно, на деле эти попытки вывести Пашу просто были последней яркой эмоцией в его жизни, где Балор давно не чувствовал ничего кроме отчаяния. Возможно, он находил в этом свой последний глоток воздуха. — Знаешь, что? — парень резко отворачивается и его черные кудри взметаются вверх. Он поднимает руки в обезоруживающем жесте. — Может, ты и прав. Может, я и правда сам виноват в том, что я такой неудачник и вечно живу, балансируя на самой грани. Может, я сам виноват в том, что моя подруга больше заботится о моей кошке, чем о том, чтобы забрать меня из этой дыры хотя бы раз. Но, видишь ли, какая штука… — он вновь оборачивается лицом к Паше. — Я уверен, что ты и сам ничерта не лучше, — шипит Балор, шагая навстречу, и утыкается пальцем в бронежилет на чужой груди где-то пониже ключиц, скрытых черной водолазкой. Вызвали с выходного прямо в гражданском, наверное, невольно думает Балор. Скоро и на работу так будет ходить. Прямо как Игорь. Парень коротко встряхивает головой, отгоняя лишние мысли, после чего впивается острым взглядом в чужие глаза и хватается рукой за один из прутьев. — Ты такой же неудачник, как и я, и работа у тебя такая же неблагодарная. Паша стойко выдерживает взгляд, молчит напряженно пару секунд, а потом вдруг, как-то слишком легко и непринужденно, кладет свою руку на прут поверх чужой, неуверенно проводя большим пальцем по костяшкам чужой ладони, и произносит то, что от него меньше всего ожидают услышать: — Может, ты и прав, — пожимает он плечами и Балор недоуменно хмурит брови — честно говоря, он просто ожидал, что в конечном итоге его все-таки ударят. — Но если мы и правда не такие уж разные, — он медлит секунду, прежде чем продолжить, — то, что насчет того, чтобы нам, неудачникам, держаться вместе? — смотрит в чужое лицо с каким-то неловким, едва заметным вопросом. — Что, если в следующий раз один неудачник заберет другого из участка, — раз уж его подруга этого не может, — при условии, что тот пообещает не нарушать закон хотя бы несколько месяцев? Балор приоткрывает от удивления рот и Очередько чувствует, что чужая рука под его ладонью коротко дрожит, и уже почти жалеет о сказанном, прежде чем Балор думает: «Да черт с тобой», — раздраженно рычит, упрямо поджимая брови, и рывком свободной руки притягивает полицейского за водолазку, чтобы впечататься в его губы коротким поцелуем и неуклюже переплести пальцы между решеток. — В таком случае, я жду тебя, когда меня отпустят, — шепчет он, когда наконец отстраняется и Паша чувствует, как горят от смущения его щеки, — и возражения не принимаются. Даже не надейся теперь отделаться от ответственности, урод, — усмехается он, и, помедлив, резко отстраняется, протягивая руки вперед, и наконец повышая голос, — ну и раз уж ты все равно не спешишь делать остальные свои сверхважные «дела», может, все же составишь акт, майор? — Паша ошарашенно смотрит перед собой, не в силах сказать ни слова, чувствуя себя словно загипнотизированным взглядом чужих зеленых глаз. Наваждение проходит через пару секунд. Полицейский медленно моргает, неопределенно мотнув головой, и дрожащими руками застегивает наручники на бледных запястьях парня. «Что ж, — отстраненно думает он, — не такой плохой исход для настолько идиотского конфликта». А через несколько недель они сидят на одном диване в маленькой квартирке Балора, прижавшись друг к другу плечами, и Паша перебирает между пальцев чужие черные кудри, чувствуя, как заполошно бьется в груди сердце. «Да, — думает он, — определенно не такой уж плохой исход».