Вперёд, седьмое колесо!

Начинается все с простейшей просьбы. — Хэй, Цум-Цум! Не против сегодня поменяться со мной местами в автобусе? До поездки на выездную игру в Нагоя осталось несколько часов. Атсуму ждал этого момента целыми неделями. Десять лет карьеры в профессиональном спорте - немало, так что дело уже совсем не в приливе адреналина перед игрой. Он с огромным нетерпением ждет часов, проведенных в автобусе с кондиционером, когда можно будет разделить продезинфицированные наушники на двоих и полистать свежий выпуск Садоводства Японии вместе с его неизменным соседом в таких поездках. Четыре года он пытался стать другом Сакусы Киёми - всего восемь лет волейбольных взлетов и падений. В какой-то момент за это время взаимные подколки превратились в умение подстраиваться друг к другу, а общение вышло за рамки минутных перепалок. Теперь они проводят долгие часы вместе: отправляясь поужинать, садясь вместе в автобусе, дополнительно тренируясь вдвоем… Плечом к плечу, пусть даже плечи Киёми и обладают более внушительным размахом по сравнению с Атсуму. Свежий номер Садоводства Японии лежит в сумке Атсуму, ожидая своего часа. Не так много людей в курсе их нового совместного увлечения растениями. Еще меньшее количество людей знает, что они уже две недели назад совершили посвящение, вместе отправившись покупать кактус. Но такие моменты должны быть скрыты от глаз посторонних — и даже от взгляда команды. В конце концов, они друзья, и подстрекать друг друга купить неубиваемое растение — ведь один из них точно забудет, когда его надо поливать — это именно то, чем занимаются хорошие друзья в свободный выходной. На самом деле Атсуму точно знает, что они лучшие друзья, пусть один из них и будет даже при смерти отрицать этот факт. Сегодня Атсуму с нетерпением ждал, как они вместе — как лучшие друзья — прочитают специальный разворот на странице 59, посвященный магнолиям. Но кажется, что из-за одной простой просьбы придется это отложить. — Цум-Цум? — Ой, прости, — он приходит в себя, отвлекаясь от своих наполненных зеленью мечтаний. — А зачем тебе? Острые брови Котаро как-то нервно вздрагивают, и это движение вызывает невнятное беспокойство в душе Атсуму. — Ну… понимаешь ли… — вместе с тем, как его глаза загораются, громкий голос опускается до шепота, — я тут почувствовал как бы… кое-что. Недавно. — Кое-что? — Ну ты понял! Как бы… чувства. — И как это связано с тем, что ты хочешь поменяться местами в автобусе? Бокуто нервно сжимает предплечье Атсуму: — Между нами, Цум-Цум. Думаю, что объект этих чувств — Оми-Оми. Сначала это прозвище режет слух Атсуму сильнее, чем само признание, так что он чувствует потребность ответить другим прозвищем Киёми, которое всегда принадлежало только ему: — Оми-кун? — Ага. Неожиданно, да? Хахаха! — Котаро разражается дурацким смехом. — Ну знаешь, мы же оба доигровщики, так что мы редко стоим на площадке рядом. Так что я подумал, что сидя рядом с ним в автобусе, смогу с ним немного пообщаться наедине. Ты же и так всегда сидишь с ним рядом… Уверен, ты поделишься им на одну поездку, да? — Да, конечно, — он соглашается. По большей части, хотя нет, наполовину, хотя даже менее чем наполовину искренне. — Если хочешь, чтобы я чаще уступал, то я в принципе могу без проблем. Да что такое для лучших друзей пара поездок в автобусе. Вообще ничего, вот что. Разум Атсуму уже начинает перечислять другие веские доводы, чтобы утихомирить бурлящее разочарование. Сидеть рядом с Киёми — не то чтобы неписаный закон, просто негласная привычка, часть их дружбы, в которой уже есть свои традиции и привилегии. — Правда? Круто! Цум-Цум, ты лучший! Бокуто благодарно хлопает Атсуму по спине, и сила этого удара окончательно разрушает их с Киёми устоявшуюся традицию. Но вместе с этим в голове Атсуму неожиданно всплывают смутные воспоминания: очки, тщательно выглаженный плащ, а еще постоянные визиты из Токио в Осаку. — Слушай, Боккун, — он растерянно улыбается, вспомнив про один нюанс по имени Кейджи, — ты же уже в отношениях на расстоянии, разве нет? Атсуму готов поклясться, что Котаро на долю секунды бледнеет, но он моментально приходит в себя, уверенно указывая пальцем прямо в центр своей мускулистой груди: — На расстоянии? Не-не, это все ерунда. В моем мире вообще не бывает отношений на расстоянии. Все мои отношения прямо тут! В моем сердце! Пусть Атсуму всегда считал себя достаточно эмоциональным человеком, услышав такое уверенное заявление, он не может не задуматься, почувствует ли он что-то подобное по отношению к чему-либо кроме волейбола. Пока кажется, что его товарищ преуспел, обогнав его, и Атсуму ему немного завидует. — Кажется, ты оставил немножко места для Оми-куна. — Еще бы! И мне кажется, что он займет еще больше места со временем. Атсуму чувствует, как становится тесно в груди, словно из-за этих слов что-то внутри него тоже занимает все больше места: — Вот и… вот и славно. Ну и сколько места тут занимает Оми-кун? Эти слова отправляются прямо в полость между ребрами, которая побаливает от всех этих упражнений на растяжку. Атсуму никогда не осмеливался задаться этим вопросом, и не знает, как на него ответить. Но эти мысли продолжают его мучить, пока он пакует свои вещи, и позже, когда он добровольно покидает свое привычное сиденье. Со своего обычного места у окна Киёми вопросительно смотрит на него, когда они меняются местами с Котаро, словно спрашивает ненужного разрешения у Атсуму. Но как только его новый сосед занимает свое место, удивленное выражение исчезает с его лица, и он просто кивает в знак понимания. Часы неспешно тянутся, а Атсуму, сидя на ряд впереди, пытается привыкнуть к этой одинокой поездке. Он ловит себя на том, что каждые несколько минут оборачивается, заглядывая в промежуток между сиденьями. Из-за постоянного шума двигателя, он не слышит, о чем они говорят, но видит, что Киёми сидит с очень внимательным видом, а Котаро всю дорогу энергично улыбается. Они выглядят как близкие люди, и вся сцена кажется знакомой — ведь Атсуму был на месте Котаро десятки раз во время предыдущих поездок. В какой-то момент он сдается, сворачивается клубочком на сиденье и пытается посмотреть свежий сериал, о котором недавно услышал. Но сдается, понимая, что постоянно отвлекается и пропускает все диалоги мимо ушей. Попытавшись полистать Садоводство, он понимает, что на каждой странице вспоминает свой колючий кактус, который сейчас одиноко стоит на столе у него дома. С того судьбоносного дня, когда они с Киёми усыновили парочку растений, Атсуму поливал его, заботился о нем, вложил в него все свое сердце. В тайне от всех, он назвал кактус Оми-куном. Ой. Возможно. Возможно, Оми занимает чуть больше места, чем мне казалось. == Целый матч спустя Атсуму все еще ощущает нехватку тепла Киёми во время поездки. Ощущение некомфортного холода лишь немного смягчается сокрушительной победой, которую они одержали. Пусть во время игры они, как всегда, находились в непосредственной близости друг к другу, соединенные полетом мяча, это все равно ощущалось как-то иначе. Когда команда собирается покинуть раздевалку, а Атсуму морально готовится к еще одному сеансу одинокого самоанализа на несколько часов, к нему внезапно подходит Киёми. — О…Оми-кун! Отлично играл сегодня, — Атсуму выпаливает первое, что приходит ему в голову. Такие комплименты никогда не кажутся лишними, ведь они абсолютно правдивы. — Спасибо, — Киёми смотрит так же, как когда он только узнал, что Атсуму поменялся местами с Бокуто. — Слушай, сядь со мной по дороге обратно. Как и многие другие его слова на протяжении прошедших лет — пасуй мне или нам стоит купить по кактусу — просьбы в исполнении Сакусы Киёми звучат прямолинейно, на грани холодных приказов. Теперь Атсуму знает, что Киёми знает, что Атсуму никогда ему не откажет, да и спорить не будет. Они уже вышли за границы бесконечных разногласий. Теперь они настоящие лучшие друзья — готовые согласиться в любой момент. — Без проблем! Боккун был слишком шумным или вроде того? — Нет, я уже привык, что в автобусе у меня шумный сосед, — воспоминание обжигает. — Но я знаю, что у тебя последний выпуск Садоводства, так что мы должны его прочитать. — С удовольствием поделюсь! — Атсуму сияет в ответ на очередной “приказ”, и сам обращается к Бокуто, — Хэй, Боккун, на пути назад я сяду обратно! — Ага, без проблем! — на некотором расстоянии от него Котаро как-то подозрительно легко соглашается с такой широкой улыбкой, которую Атсуму еще не видел. Тем не менее, он так рад вернуть себе законное место, что игнорирует реакцию Бокуто. Вместо этого, он следует за Киёми к выходу, пытаясь вспомнить, какую часть журнала они хотели прочитать в первую очередь. По дороге в Осаку, два набора отпечатков пальцев остаются на глянцевых страницах журнала, символ возвращения к их старой-доброй традиции. Но даже когда Атсуму радуется возвращению тепла их близости, сам принимает участие в этой знакомой сцене, он все еще чувствует непонятную боль между ребрами. Да что такое для лучших друзей одна поездка в автобусе? Вообще все, вот что. == Одна поездка в автобусе меняет все. Несколько дней после этого Атсуму наблюдает, как Котаро с каждой тренировкой встает все ближе и ближе к Киёми, а Киёми, кажется, спокойно позволяет еще одному человеку пересекать границы его священного личного пространства. Атсуму не может не завидовать, наблюдая, как другой человек так легко переходит эту черту. Ему самому пришлось добиваться этого годы. Но как минимум, даже если чувства Котаро окажутся взаимными, Атсуму верит, что у них с Киёми будет достаточно времени, которое можно будет по-дружески провести вместе. Сегодня четверг. А значит, сегодня их еженедельная вылазка за одэном в любимый магазинчик. Они давно хранят верность щедрому владельцу, который выделяет специальную секцию для приготовления любимых блюд Киёми и делает скидки на поглощаемые ими гигантские порции. После ужина Атсуму довольный и сытый возвращается домой как раз вовремя к началу любимого сериала, подпевая его заставке. Атсуму уже не помнит, когда это началось, но листая каналы по вечерам он всегда останавливался на драматичных сериалах про любовь. Какими бы однотипными они ни были, они заполняют некую пустоту в сердце. Чаще всего в них один герой — сдержанный, но язвительный, а другой — его полная противоположность по характеру. Возникающий в результате этого конфликт отношений, накал, который дает начало чему-то большему, обладает таким же изысканным вкусом, как и тикува в бульоне его одэна. Охваченный как воспоминаниями, так и предвкушением, Атсуму бросает взгляд в угол спортзала, и видит, как к его будущему партнеру по ужину подходит не только Котаро, а еще и Шоё. Если так подумать, Шоё опередил их обоих, с первого дня уважительно обращаясь к Киёми “Оми-сан” и с восторгом отмечая все, что он делает. Шоё словно маленький вороненок, который вертится вокруг гнезда волос Киёми, и его действия всегда казались невинными. Но сегодня, когда они вместе с Котаро осаждают Киёми, чуть ли не сражаясь за его внимание, Атсуму ощущает какую-то невнятную тревогу. — Слушай, Атсуму-сан! — жизнерадостный голос прерывает его размышления. К моменту, как Атсуму приходит в себя, вспышка рыжего маячит уже совсем рядом. — Да, Шоё-кун? Шоё ведет себя необычно осторожно: — Можно задать тебе один вопрос? Это вызывает чувство дежавю, напоминая ситуацию, которая недавно произошла с их старшим другом. Атсуму чувствует, как его пальцы впиваются в резину волейбольного мяча, но при этом пытается шутить. — Если хочешь подсесть к Оми-куну в автобусе на следующий раз, я уже обещал Боккуну это право. — Нет-нет, я не это хотел, — Шоё яростно трясет головой, — Понимаешь ли… Он делает паузу, и его яркие глаза начинают блестеть все сильнее, из-за чего тревога Атсуму растет.        — Вчера вечером мы с Оми-саном практиковали подачи! Он такой тихий, но так мне помог?               — Пра… правда? — Атсуму думал, что тренировки наедине — их тема. — Ага!!! — восторг Шоё начинает зашкаливать, но он переходит на шепот, — Знаешь, между нами, у меня так быстро билось сердце, когда он поправлял мою стойку. Даже несмотря на то, что он ко мне не прикасался, есть что-то в ауре Оми-сана, когда он наедине с тобой… В конце этого признания он довольно вздыхает — слишком довольно на вкус Атсуму, а еще слишком знакомо. Атсуму отлично понимает, о чем говорит Шоё: иногда из-за строгих советов Киёми он сам чувствует, как в животе летают бабочки. Выражение лица Шоё — точно то же, что Атсуму видит в зеркале после того, как потренируется наедине с Киёми, вдоволь насладившись той самой аурой. — Ты знаешь его лучше других, Атсуму-сан. Как думаешь… Оми-сан может когда-нибудь проявить интерес ко мне? Стоп, стоп. Я же чувствовал это первым. — Ну разумеется! Почему нет? — все равно Атсуму заставляет себя улыбнуться, не желая мешать видимому интересу Шоё своим необоснованным эгоизмом. — Ух ты, думаешь? — Шоё восклицает с восторгом, который только усилился благодаря поддержке Атсуму. — Фух, мне полегчало. Спасибо! В очередной раз чувствуя, как сдавливает его грудь, Атсуму может лишь поинтересоваться: — И что ты собираешься… предпринять? — Хм, ну сейчас наверное я попрошу его побольше потренироваться со мной? Как думаешь, сегодня вечером у него будет время? По четвергам у них вечера одэна. Но возможно, Киёми предпочтет потренироваться подольше, а не жевать рыбные котлеты в компании Атсуму. Возможно, Атсуму не жаль поступиться этим временем. Одна поездка в автобусе, один совместный вечер. То, что они с Киёми выстроили между собой, глубже, чем несколько часов наедине или даже романтические отношения, которые назревают у одного из них. В любимых драмах Атсуму обычно есть третий (второстепенный) персонаж, который поддерживает одного из главных героев, но как правило, ценой… — Конечно, спроси у него. Думаю, он не занят. Быстро показав большие пальцы вверх, Шоё практически мчится обратно к Киёми. Через пару секунд, как и в прошлый раз, темные глаза находят Атсуму. И Атсуму кивает, маскируя все лишнее иллюзией поддержки, которую он обязан предоставить в качестве лучшего друга. Этот навык он отлично усвоил благодаря ряду сериалов. Но все равно, когда Киёми в свою очередь кивает Шоё, Атсуму чувствует укол сожаления. Кажется, сегодня я ужинаю в одиночестве. == Четверг проходит более одиноко, чем он привык, а ужин намного менее вкусный. В десять часов вечера Атсуму разогревает третью чашку лапши быстрого приготовления, держа в одной руке пульт и готовясь утопить свои страдания в вымышленной романтике. Когда раздается звонок в дверь, он торопится нажать кнопку выключения, отказываясь от привычного подпевания титрам, чтобы сохранить свое пристрастие в тайне. Лицо за дверью искажается через стекло глазка, но все равно остается красивым. Атсуму в шоке выдыхает, и в глазок становится видно поднятый пластиковый пакет, в котором очевидно находятся контейнеры с едой на вынос. Выдохнув, он поворачивает дверную ручку. — Оми-кун. Привет. — Я пришел туда прямо перед закрытием, — Киёми сует пакет ему, добавляя новые блюда в их вечернее меню, — и владелец продал мне все, что у них осталось. Пусть Атсуму почти наелся, его желудок сразу урчит от великолепного аромата. — Так поздно есть вредно, знаешь ли. Даже воздух между ними застывает, но Киёми с нейтральным выражением кивает в сторону того, что Атсуму держит в правой руке: — А это тогда что такое? Атсуму опускает глаза и видит, что в его руке чашка с третьей порцией лапши быстрого приготовления. Вместо ответа он виновато ухмыляется. Киёми закатывает глаза. — Давай, иди уже за тарелками. Атсуму подчиняется, как и всегда, чуть ли не радуясь знакомому приказу. За его спиной пакет и тот, кто его принес, располагаются за столом, готовясь к их еженедельному празднику, пусть тот и начинается на несколько часов позже обычного. — Прошу, — он выкладывает на стол самые чистые приборы — тарелки, миски, палочки для двоих. — Так-то лучше, — Киёми одобряет, открывая блюда. Атсуму уже успевает трижды откусить от дайкона, когда до него доходит, что Киёми в его квартире, ест за его столом, на котором в центре композиции стоит колючий кактус. Они даже едят из одного контейнера, опуская палочки в бульон по очереди снова и снова. Это еще один признак их близости, так как Киёми, кажется, не замечает этого — или он просто не против. Он тщательно жует и задумчиво проглатывает еду, словно это обычный вечер четверга, и они сидят в том магазинчике на одной из тихих улочек Осаки. — Кактус отлично растет. — Ага! В магазине все хорошо объяснили, — восклицает Атсуму, почти обрадовавшись смене темы. — Спасибо, что принес всю эту еду, Оми-кун. — Не хотел прерывать нашу традицию, — Киёми пожимает плечами, — плюс я еще сильнее проголодался после дополнительной тренировки с Шоё. При этих словах голод Атсуму внезапно растет, хотя и не к еде. — Знаешь, думаю, что над моими подачами тоже стоит поработать на днях. Киёми замирает, не донеся рыбную котлету до рта на несколько сантиметров: — У тебя же все в порядке с подачами, нет? Они всегда были хороши. Это не та белая ложь, которой мог бы утешить какой-нибудь приятель. Киёми никогда бы на это не пошел. Это простой факт: подачи Атсуму в полном порядке, пусть его сердце и нет. Но у Атсуму в запасе нет других отмазок, так что ему ничего не остается, кроме как принять комплимент. — Ну да, думаю, ты прав. Мои подачи всегда были идеальны. Без предупреждения Киёми швыряет — на самом деле швыряет — в него куском рыбной котлеты. Правда, практически сразу, после того как котлета шлепается на стол, он встает, чтобы аккуратно убрать ее салфеткой, стирая все следы преступления. Это все ужасно по-домашнему, отражение того, как далеко они зашли со времен старшей школы, когда обменивались колкостями с разных сторон волейбольной сетки. Такие моменты принадлежат только им одним — ни Котаро, ни Шоё, ни волейбола. Только Киёми старается сдержать улыбку, а вечный голод, терзающий Атсуму, наконец стихает. Вечер четверга. Вечер одэна. Наш вечер. == На следующее утро он все еще сыт — в плане еды и не только. За едой и разговорами они засиделись допоздна, но Атсуму все равно встает пораньше, чтобы первым прийти в раздевалку — по причинам, о которым никто не подозревает. — Цутому-кун, я чувствую подлинное счастье рядом с тобой. — Я… я чувствую то же самое. Атсуму прячется в уголке и смотрит с телефона эпизод романтической драмы, от которого он вчера отказался. Прямо как было вчера у него в реальной жизни, в новом эпизоде сериала показывают сцену ужина, которая начинается платонически, но заканчивается эмоциональным признанием в любви, способным растопить любой лед. Путь из дома был пронизан солнечным светом, но пока между ладонями идет заставка, в глазах Атсуму бушует буря, а сердце грохочет словно гром. — Атсуму-кун, все в порядке? — звучит вопрос с акцентом. Дернувшись от неожиданности, Атсуму чуть ли не выбрасывает телефон, а подняв глаза, видит обеспокоенный взгляд Адрии Томаса. Прижав экран телефона к футболке, Атсуму небрежно вытирает глаза и с запозданием шмыгает носом: — Да-да-да, все в порядке! Просто… ну… видео с милыми котятами, понимаешь? Высокий мужчина искренне улыбается, хотя следом выдает практически обвинение: — Забавно, потому что мне показалось, что я слышал заставку к тому сериалу, по которому все тащатся. Это признание заставляет Атсуму задуматься. Он не ожидал, что кто-то из непосредственного круга его общения обладает этим уникальным знанием. Но вообще говоря, Адриа никогда не проявлял склонность к шантажу, так что может, ему можно доверить этот секрет. Поразмыслив, Атсуму решает перестать притворяться. — …ладно, признаюсь. Его я и смотрел. — Я тоже смотрю его каждую неделю! Сюжет и актерская игра такие классные, так ведь? — радостное лицо Адрии приобретает мечтательное выражение. — А главные герои так мило смотрятся вместе. Точно шантажист. — Угу, — просто соглашается Атсуму, не зная, как еще ответить. — Кстати говоря — раз уж тебе тоже нравятся романтические драмы. Мне бы пригодился твой совет в одной области, Атсуму-кун. — В какой? Актерское мастерство? — Нет, — Адриа всем своим внушительным весом опускается на скамейку рядом с ним, словно подчеркивая серьезность разговора. — В области романтики. Сначала Атсуму морщится от неожиданной близости, а потом до него доходит последнее слово: — Романтики? Мой совет…? Ты же знаешь, Адриа-сан, я уже несколько лет ни с кем не встречаюсь. К его ужасу, центральный блокирующий, кажется, не собирается отступать: — Ну тут дело больше в базовом японском этикете, потому что я думаю… наверное, я уже скоро признаюсь кое-кому в своих чувствах. — Да? И кому? — когда Атсуму задает этот вопрос, у него уже возникает мрачное предчувствие. В третий раз за неделю. — Что ж, это секрет, так что пока не говори никому, — Адриа наклоняется чуть ближе и подтверждает худшие страхи Атсуму, — Я бы хотел признаться Сакуса-куну. Атсуму чувствует себя так, словно стал героем очередного сериала. Он явно играет роль верного лучшего друга — почти друга детства — которому приходится признать суровую реальность. Несмотря на крепкую эмоциональную связь с главным героем сериала, он вдобавок проклят бесплодной сюжетной линией, которая по приоритетности задвинута в самый дальний угол, за желания всех остальных персонажей. Его выбросили на обочину, где он переживает худший из возможных конфликтов: открытие, что все без ума от Киёми, и осознание, что его собственное имя входит в этот список этих самых “всех”. А в это время Адриа, второй главный герой, продолжает. — Я еще никогда не признавался на японском, поэтому смотрел сериалы, чтобы попрактиковаться. Вы двое так близки… если бы ты был на моем месте, как бы ты признался ему в чувствах? Это простой вопрос, но он играет роль неожиданного поворота судьбы, предлагая Атсуму возможность. — Ну, просто скажи все… прямо, наверное? — он пытается вспомнить лучшие сцены признания, которые он только смотрел — ну ладно, плакал в подушку во время просмотра — перед тем, как изобразить диалект Канто*, — Говори четко, и скажи: “Ты мне нравишься, Сакуса-кун”.               — Хм, звучит как-то неестественно, — Адриа хмурится, — попробуй-ка еще раз. Еще раз? Пусть просьба и кажется ему странной, Атсуму откашливается и возвращается к родному диалекту: — Ты мне нравишься, Сакуса-кун. — Уже лучше, — Адриа поднимает большой палец вверх. — И последний разик для меня? Сцена перед его глазами меняется, словно вместо Адрии перед ним Киёми внимательно ждет его слов. Он уже много месяцев рядом — рядом в автобусе, вечером за одэном, на площадке, у него в голове. Это самый важный персонаж в жизни Атсуму даже без сценария. Но это еще и безжалостный сюжетный поворот, который ни к чему не приведет, который не разрешит ни один сценарист. — Ты правда мне нравишься, Киё… Сакуса-кун, — в этот раз он говорит от души, обнажая секрет намного серьезнее, чем его пристрастие к романтическим сериалам. Ты правда мне нравишься, Киёми. Может быть, больше, чем нравишься. — О! Вот это было идеально! Теперь я точно понял, как это делать, — восклицает с энтузиазмом Адриа, — Ты намного лучше актеров из этих сериалов, Атсуму-кун. Я тебе прямо поверил! Потому что это правда. Атсуму дышит. * Диалект Канто — группа диалектов, куда входит и токийский диалект японского. Условно наиболее нормативный и литературный диалект (плюс Сакуса родом из Токио). Атсуму же из префектуры Хёго, он говорит на кансайском диалекте. == Когда приходит Киёми, Атсуму знает, что у него проблемы. Он смотрит больше, чем должен, бдительно отслеживая каждое движение своего лучшего друга — от раздевалки до спортзала, даже бросая взгляд на растяжку Киёми во время разминки. Ты правда мне нравишься. В поле зрения Атсуму вплывают серебристые волосы, и он слышит хитрый голос: — Прости мое любопытство, — как и стоит ожидать от либеро, Шион без обиняков заявляет о своем присутствии, — Я тут слышал от Адриа-сана, что ты давненько ни с кем не встречался. А почему? Оторвав взгляд от Киёми, Атсуму видит, что вдалеке справа стоит Адриа и подмигивает. Он разочарованно вздыхает, поражаясь тому, как быстро распространяются сплетни, но раз уж эти двое — лучшие друзья, это неудивительно. Почти как они с Киёми, это второй динамический дуэт команды, настолько близки, что по всей лиге нет-нет да и проходит слушок, что между ними что-то большее. Атсуму задумывается, ходят ли подобные слухи про их дружбу с Киёми — хотя сейчас их дружбу точнее будет описать как “затруднительное положение”. — Да мы слишком заняты, понимаешь, — он спокойно говорит то, что считал правдой последние несколько лет, стандартную отговорку на случай, если семья или одноклассники будут интересоваться. — Времени на отношения нет, мы же с командой 24/7. — Это можно обойти, знаешь ли, — Шион отвечает моментально, словно именно этого ответа и ожидал, при этом не прерывая растяжку и плавно опускаясь телом на пол. — Не уверен, слышал ли ты, но мой последний парень был со мной в одной команде в Хиросиме. Нам было хорошо вместе, да и сейчас мы в хороших отношениях… так что в последнее время я думаю, что может быть стоит еще раз попробовать. Услышав последнюю фразу, Атсуму наклоняется еще ниже. — Что ты имеешь в виду? — он не поднимается, не желая смотреть Шиону в глаза, когда он наконец ответит. — Я имею в виду, встречаться с кем-то из той же команды. В смысле, из нашей команды. Атсуму чувствует, как у него колет под ребрами — и вовсе не из-за растяжки, это что-то другое. — Со мной что ли? — просто смешно, но это его последний шанс. — Нет, конечно нет, — Шион громко смеется. — Скажу, что мой бывший отлично принимал мячи, и думаю, у меня есть определенный типаж… Атсуму чувствует, как бледнеет, равняясь по цвету с волосами Шиона, из-за шока кровь отливает от лица. — Шоё-кун? — он готов уцепиться за любую соломинку. — Не, я люблю повыше. Прям высоких. Пусть ему и хочется превозносить умение принимать мячи всех оставшихся членов Шакалов, Атсуму знает, что остался лишь один участник, умения которого Шион счел бы достойными. Он как раз разминается напротив них, демонстрируя свою идеальную растяжку и разрушая всю жизнь Атсуму. — О-Оми-кун? Шион, назначивший его своим доверенным лицом, влюбленно вздыхает. — Да, у Сакусы Киёми идеальный диг… просто мечта, как думаешь? Смотреть на этот прием от сетки — любимый вид Атсуму, особенно когда они обмениваются скрытными улыбками, когда мяч по дуге летит в руки связующего. Вот только признание Шиона — это наглое напоминание о том, что даже на площадке существуют не только они, и Киёми никогда не принадлежал лишь Атсуму. Нет, он объект многих привязанностей, возможно, всегда им был, а в том числе и той, в которой не так давно признался Адриа. — Подожди-ка, Адриа-сан рассказал тебе про мои отношения, но не сказал, что ему тоже нравится… — начинает Атсуму, но вовремя вспоминает, что его просили держать это в секрете. — Неважно. Проигнорировав эту реплику, Шион продолжает болтать: — Сакуса отлично бы смотрелся рядом с блондином, как думаешь? Атсуму вспоминает некоторые фотографии, которые он недавно сохранил себе на телефон. Конечно, может быть, он сделал слишком много селфи, на которых они хвастаются своими растительными детишками. Конечно, может быть, он скинул их все в отдельную папочку и по сто раз их просматривал. И конечно, может быть он распечатал некоторые из них в местном копицентре и повесил их в не особо приметных местах у себя дома. Но он же взрослый человек, который может тратить деньги на любой декор, какой только пожелает: кактусы или что угодно еще. — Ага, вы бы неплохо смотрелись вместе, — потому что мы смотримся хорошо. — Я тоже какое-то время сторонился серьезных отношений. Но раз уж мы с Сакусой в одной команде… наверное, это идеальный сценарий, чтобы не думать о времени и всяком таком. Как думаешь? В третий раз тот же вопрос. Как думаешь, как думаешь — как думаешь, может быть ты мог бы стать для него тем самым? — Ага. Зная Оми-куна, наверное он бы хотел, чтобы его будущий партнер был поблизости, — бормочет Атсуму, осмелившись мысленно поставить себя на это место, всего на несколько секунд. — Рад это слышать! Приемы Киёми всегда безупречны, и он более чем заслуживает всей любви в этом мире. Но Атсуму всю жизнь находится на одной позиции. Он — человек, который обязан отдавать самое ценное, чтобы другой мог это укрепить и усовершенствовать. По всей логике, он должен послать мяч в нужную точку — отправить Киёми к нужному человеку. Нет, я не могу быть тем самым. Потому что я связующий. == Иронично, но именно из-за этой мантры он теряет всю концентрацию на протяжении практики. Он пасует так же щедро, как и обычно, но каждый мяч на миллиметр отклоняется от привычной траектории. — Ты в норме, Мия? — в середине тренировки тренер Фостер подвергает сомнению его действия — впервые за всю карьеру Атсуму. — Простите, тренер. Неудачный день. Он чувствует, как Киёми взглядом буравит ему спину, а в его черных круглых глазах читается смесь беспокойства и удивления. Как бы он ни наслаждался таким молчаливым вниманием, его нервирует то, что его наблюдательная вторая половина слишком хорошо его знает. В отличие от всех остальных, Киёми никогда не спрашивает о состоянии Атсуму напрямую. А в такие дни, как это обычно бывает у близких друзей, он, кажется, уже знает и проблему, и решение, что бы ни произошло. Сегодня он ближе к концу тренировки предлагает решение. — Эй, — Атсуму чувствует прикосновение ладони к плечу, и редкий физический контакт вырывает его из задумчивости, — Пасуй последний мне. Это простое прикосновение, но оно успокаивает Атсуму, возвращает ему все способности, которые он потерял вместе с концентрацией. Киёми принимает мощную подачу дигом, прямо как описывал Шион, и Атсуму знает: это идеально. Мяч летит к нему, словно еще одно заверение — сядь со мной по дороге обратно или не хотел прерывать нашу традицию — но в этот раз без слов, молчаливое напоминание, что все будет хорошо, пока они идут бок о бок. — Оми-кун! — он восклицает инстинктивно, отправляя мяч в полет. По команде Киёми взмывает в воздух слева от него и одним мощным ударом завершает их невероятное комбо. Это не матч-пойнт, да это вообще не матч, но Киёми мчится к нему, словно это величайшая их победа. Когда они дают друг другу пять, по спортзалу разносится эхо, которое сопровождается восклицаниями их товарищей, восхищающимися ударом. Атсуму смотрит по сторонам и чувствует, как Котаро, Шоё, Адриа и Шион улыбаются Киёми не так, как обычно, но его немного утешает тот факт, что именно их ладони соприкоснулись первыми. — Отличное завершение тренировки, — хвалит их тренер Фостер с трибуны, все его сомнения рассеялись. — Последний переход, и на сегодня все. Они довольно обмениваются кивками, и Атсуму уходит с площадки, в последнюю минуту вернувшись к своей привычной форме благодаря Киёми. Он встает рядом с Барнсом, который выглядит крайне впечатленным их игрой. — Киёми-кун так спокойно подходит к тебе, Атсуму-кун, — его голос весел как всегда, — Повезло тебе. Все еще радуясь своему успеху, Атсуму вытирает пот со лба тыльной стороной ладони: — Повезло? — Очень повезло, — Барнс складывает сильные руки на груди, из-за чего выглядит еще более серьезным. — Как ты этого добился? Я слышал, вы враждовали в старшей школе, так что старт у вас вроде был не особо удачным. — Думаю, все дело во времени и терпении, — Атсуму вспоминает этот путь в несколько лет, особенно свои старания последнего времени, — Даже и не помню, когда он начал давать мне пять в ответ, если ты про это. — Эх, хотел бы и я, чтобы он дал мне пять, — Барнс смотрит на Атсуму, и в его взгляде читается очевидная решимость. — Но я буду терпеливым, прямо как ты. В очередной раз сердце Атсуму пропускает удар. Ему страшно уточнять, что Барнс имеет в виду. Но учитывая тенденцию всей этой недели, он понимает, что вопрос все равно риторический: — Только не говори мне, что ты… — Заинтересован? Мм, может быть и так, — его товарищ по команде наклоняет голову, внимательно наблюдая за Киёми на площадке. — Есть в нем что-то такое, понимаешь? На первый взгляд он кажется неприступным, но на деле он очень добрый и трудолюбивый. Очередной факт, который Атсуму и так прекрасно знает, но почему-то не ожидал, что другие оценят это так же: — Да, он такой. — Понимаешь меня, да? Прям хочется обнять его и поднять в воздух, и прокричать всему миру, какой он хороший. Атсуму знает, что он и сам может поднять Киёми в воздух, и хотел бы именно так и сделать. После долгих лет, на протяжении которых он ломал одну преграду за другой, он уже смирился с чертой, за которую не перейдут их отношения. Но сейчас эта черта начинает размываться — одним сомнением за другим. Теперь Атсуму надо разобраться с новыми препятствиями. — Наверняка Барнс-сан — один из немногих людей, физически способных на это, — шутит Атсуму, успокаивая самого себя.        — Думаю, что мне придется поработать ради его разрешения. Но когда-нибудь я до этого дойду, как и ты.               — Он быстро тебе откроется, Барнс-сан. Я уверен в этом. Когда Атсуму говорит это, одно слово звенит в его голове тревожным звоночком. Разрешение. Только тогда Атсуму понимает, какому кризису он положил начало, случайно поощряя сразу пять сокомандников, и все без ведома или разрешения Киёми. Если они решат действовать одновременно, нагрузив эмоциями ничего не подозревающего объекта своих неразделенных чувств, это будет просто катастрофа. Мысленно Атсуму представляет ужасающий сценарий, в котором взволнованному Киёми один за другим признаются в любви товарищи по команде, и каждый говорит, что их поддерживал Атсуму. Черт. Теперь из-за его внутреннего раздора грядут ужасные последствия. Дело не только в том, что это может подвергнуть угрозе взаимодействие между всеми членами команды. Атсуму еще и не знает, как это может повлиять на их дружбу — дружбу, которую он так долго старался построить. В команде остался только один человек, к которому можно обратиться. == Как только их отпускают с тренировки, Атсуму направляется в противоположную сторону от всех. Никаких прощаний, и провожать Киёми по дороге домой он не будет. Только он сам и единственная мысль в голове. Когда? Как? Почему вся команда стала соперниками моим каким-бы-то-ни-было чувствах? В момент слабости он думает, удастся ли ему убедить Киёми перевестись в другой город вместе с ним под прикрытием дружбы и неразрывного партнерства, но затем отметает эту безумную идею. Шансы, что Киёми последует за ним варьируются от нуля до никаких, и если текущая тенденция продолжится, то у него появится лишь больше поклонников. Пока стоит разрешить более масштабную и неотложную проблему. Мейан именно там, где его ожидает увидеть Атсуму: в задней комнате за спортзалом. Он задумчиво склонился над доской, на которой что-то пишет. — Капитан? — Атсуму скромно стучится в открытую дверь, привлекая внимание капитана, который сдержанно улыбается. — Слушаю, Атсуму? Как всегда, Мейан излучает ауру уверенности, как и все лидеры, под руководством которых играл Атсуму. Это приглашение перейти прямо к делу, и Атсуму поступает именно так, хотя и не называет никаких имен. — Что бы ты сказал, если бы два члена команды решили встречаться? Стоя на другом конце комнаты, капитан замирает и даже каменеет лицом. Затем он медленно, аккуратным движением, закрывает маркер крышкой, и так же медленно и тщательно подбирает слова: — Хм, я считаю, что каждый волен делать то, что ему хочется, — стандартные слова, за которыми следует неизбежное условие, — но если я увижу, что отношения влияют на игру, мне придется вмешаться. Атсуму немедленно понимает, что вот она, еще одна причина, по которой он старался подавить то, что было уже давно очевидным. Всегда было проще сохранять платонические отношения в любом контексте — улыбки над тем, как растут их растения, разговоры за ужином, незабываемые моменты во время игры. Перешагнуть эти границы казалось риском. Рискнуть потерять карьеру профессионального атлета, которую он строил много лет, а еще позицией верного друга. Это изменило бы их простые и комфортные отношения. Но несмотря на то, что он не решался рискнуть, Атсуму все равно стал причиной потенциальных проблем. — А если несколько членов нашей команды хотят встречаться… с одним и тем же человеком? Серьезное выражение лица Мейана сменяется на легкую иронию, и он весело приподнимает брови: — Даже так? И кто у нас такой популярный? Ты? Если бы он был в старшей школе, он бы с гордостью подтвердил это предположение. Но Атсуму вырос и повзрослел. Сейчас он прекрасно понимает, что у популярности есть своя цена — в этом случае крайне невыгодная для него. — Нет, это… Оми-к… Сакуса. — А, я не удивлен, — веселье мужчины переходит в нечто другое, более мягкое, почти ласковое. Атсуму уже не раз видел эти эмоции за последние несколько дней. Если точнее, на пять раз больше, чем хотелось бы. — И ты, капитан? — без обиняков уточняет он, больше не пытаясь проявлять деликатность. Впервые с тех пор, как Атсуму присоединился к команде, смешок Мейана вовсе не успокаивает его. — Ну, я не особо хотел делиться этим со многими, но Сакуса — в самом деле удачная партия, — это настолько внезапное признание, что его больно слышать. — Он надежный, заслуживающий доверия парень. Не стоит и говорить, что к тому же он красивый и талантливый. Киёми — его в мечтах, но в реальности им восхищаются многие. Атсуму не понимает, бледнеть или краснеть. — Дай угадаю, я не первый тебе об этом говорю, так ведь? — Не первый. И не второй, и не третий, — Атсуму нервно прикусывает губу. — Значит у него несколько поклонников, — маркер стучит по доске, словно в ожидании новой стратегии, — Что ж, черт, надо поторопиться, если я хочу, чтобы у меня был шанс, так? На площадке скорость всегда была необходимым условием, но еще никогда Атсуму не чувствовал такого желания ее проявить вне игры. Он годами взращивал их дружбу, испытывал собственное терпение, не торопясь со следующим шагом. Но теперь, когда с ним соревнуется так много людей, Атсуму знает, что должен поверить в их дружбу, что Киёми никогда не будет его винить за стремление сделать его счастливым вне зависимости от источника счастья. — Да, надо поторопиться, — Атсуму кивает, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться в бег с места, — До скорого, капитан. == Неторопливая трусца переходит в полноценный бег. Атсуму торопится опередить любые поползновения его товарищей по команде. Шаги сами по себе приводят его в местный цветочный магазин — тот самый, где они купили кактус. Надо поторопиться. Надо поторопиться. Его взгляд мечется между разноцветными цветами, каждый из которых передает собственное сообщение. Как показывали многие сериалы, цветы — идеальный способ признаться, сделать следующий шаг. Протягивая руку к букету роз, Атсуму начинает сомневаться. Сделать следующий шаг — это предать товарищей по команде, бросить вызов авторитету Мейана, который всегда заслуживал уважения. Не стоит уж так торопиться. Рядом стоят горшочки с кактусами, которых никто еще не приютил. Пусть это и не вполне стандартный жест для ухаживаний, это часть их истории. И может быть, Киёми стоит вложить в них смысл самостоятельно. Атсуму тянется к другой полке. — Еще один? Помню вас и вашего друга, вы заходили пару недель назад, — через несколько минут отмечает владелец магазина, пробивая еще одну колючую покупку, круглый кактус с двумя бутончиками наверху. — Ага, — честно говорит Атсуму. — Хочу посмотреть, как он расцветет. == Он приходит к незнакомой двери. Несмотря на всю их дружбу, Атсуму может по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз он был в гостях у Киёми. В этот вечер он пришел без приглашения, захватив лишь подарок от души и надеясь, что он гарантирует ему прощение за спонтанный визит. Ладони колет даже через толщу почвы и через горшок, словно их царапают иголки кактуса. Отбросив остатки сомнений, он нажимает на дверной звонок и выпрямляется. Под его ноги падает тень и замирает на долгие секунды, прежде чем ручка наконец щелкает. Киёми со скепсисом смотрит из-за вертикали двери, словно с сомнением оценивая представившийся вид. — Оми-к… Киёми, — он сразу спотыкается. В ответ на его заикание Киёми молчит и сосредоточенно моргает, но открывает дверь, за которой лежит безупречно чистая прихожая. — Оми-Киёми? — носитель прозвища фыркает и отступает в сторону, приглашая Атсуму внутрь. — Что-то новенькое, даже от тебя. — Киёми, — Атсуму собирается с силами, и протягивает кактус перед собой, — это тебе. Киёми бережно берет горшок в свои талантливые руки, принимая подарок. — Видимо, все серьезно, раз ты так произносишь мое имя, так просто заглянув в гости. Он проходит внутрь, и Атсуму следует за ним, стараясь смотреть прямо и не терять концентрацию. — Это благодарность за помощь с пасами раньше? Или ты хочешь одарить меня… советами касательно ухода за растениями? — Киёми находит кактусу новый дом на подоконнике, но тон его голоса едва ли серьезный, — Кстати, тот кактус, который мы купили вместе, зацвел. Посмотри. Он отходит вправо, показывая нежно-желтые лепестки, раскинувшиеся на круглом зеленом кактусе. По сравнению со скромным новым пополнением, он выглядит хорошо ухоженным, почти жизнерадостным. — Ух ты, он такой кра… — Атсуму начинает восхищаться, но его отвлекает нежная улыбка, расцветающая на лице Киёми, — сивый… — Да. Немного напоминает тебя — цветом, имею в виду. Это непринужденное заявление эхом раздается у Атсуму в голове несколько раз, прежде чем он наконец осознает сказанное. Когда он вспоминает, что нужно как-то среагировать, Киёми уже решительно шагает мимо него в сторону кухни, чтобы набрать воды в стакан. Это удовлетворение базовых потребностей, желание питать то, что зарождается и вот-вот расцветет. Атсуму разрывает между разными решениями, пока он пытается на ходу разработать хоть какую-то стратегию. С одной стороны, кажется, что Киёми проложил для него крошечную тропинку, по которой можно пройти, а с другой — есть еще несколько человек, которые направляются в ту же сторону. По какой-то причине они поделились с Атсуму одним и тем же секретом, и теперь он стоит посреди комнаты Киёми, а стены, скрывающие его собственную тайну, вот-вот обвалятся. Это не та ответственность, которую он хотел бы взять на себя, но если речь идет о счастье близких людей — особенно самых близких — Атсуму, как всегда, готов принять ответственность. Ведь даже если ничто не расцветет между ними, как минимум у них всегда будут настоящие цветущие кактусы. — Киёми, — он глубоко выдыхает, и его голос перекрывает журчание воды, — Хочу кое-что у тебя спросить. Киёми закрывает воду как раз вовремя, чтобы следующая фраза Атсуму прозвучала отчетливо. — Что думаешь про всех из нашей команды? Киёми смотрит в ответ испытующе: — В смысле? — В смысле что… тебе кто-нибудь из них… нравится? — Атсуму не отводит взгляд от цветущего кактуса, но думает про его вторую половинку, кактус, который живет в его квартире, — В смысле, больше, чем друг. — Ты что, пришел ко мне, чтобы поговорить про отношения? — Да конечно же нет! — Атсуму протестует, но вовремя одергивает себя, — Хотя погоди… Ну что-то вроде того. Киёми делает шаг в его сторону, а на его лице отражается смесь сомнения и интереса. Но в итоге он направляется к окну, и столкновения не происходит. Испытывая почему-то облегчение, Атсуму продолжает. — Я подумал, что если ты захочешь… с кем-нибудь из них начать встречаться, я тебе помогу. Я ж твой лучший друг и все такое. Стакан наклоняется, и его содержимое увлажняет землю в горшке. Струйка льется ровно и равномерно, никак не показывая, что внезапное предложение чем-то задело Киёми. — Хочешь помочь? Зачем? — наоборот, в его голосе звучит интерес, а не раздражение. — Ну ты понимаешь, мы с тобой, два сапога пара, то есть два Шакала пара или вроде того? — Атсуму судорожно пытается придумать достаточно вескую причину. — Я просто хочу тебя поддержать, как я всегда делаю на площадке. Киёми поворачивается к нему, держа обеими руками уже пустой стакан. В комнате воцаряется тишина. Впервые на памяти Атсуму он чувствует в этой тишине что-то, но он не уверен, сулит ли этот шепот исполнения его желаний. — Что думаешь про Хинату? — Киёми называет не его имя. Атсуму вздыхает и отметает собственные мысли, детально вспоминая восторженное признание Шоё. — Шоё-кун с такой страстью относится ко всему, что важно для него, он точно будет верным. Пауза. Еще одно имя: — Бокуто? — У него всегда такой позитивный настрой, так ведь? Не удивлюсь, если он тебе нравится. — Барнс? — Хороший парень, надежный, — к этому моменту Атсуму окончательно расслабляется и выдает все самое честное, что приходит на ум, — Уверен, что у него потрясные медвежьи объятья. — Томас? — Он из тех, кто оставит в шкафчике раздевалки записку с просьбой встретиться за спортзалом, — в этом случае в голове Атсуму всплывает самый драматичный сценарий, — Немного наивно, но все равно очаровательно. — Инунаки? — Вы хороши в похожих вещах. И вы бы отлично смотрелись вместе, светлые волосы и темные, все такое. — Капитан? — Кэп не тратит времени зря, но на него можно положиться, думаю, тебе будет спокойно рядом с ним. Ну вот и все. Выбирай. — И? Атсуму замирает: — Что “и”? Испытующий взгляд его собеседника смягчается, и Киёми прислоняется к стене. Атсуму замечает, что на самом деле стакан вовсе не опустел, на дне еще есть слой прозрачной жидкости, разрушающий иллюзию, что больше питания не осталось. — А что насчет тебя? — четыре простых слова заполняют какую-то пустоту в его душе — Ме..меня? — Ты же сказал “всех”, так? — Киёми то ли хмурится, то ли ухмыляется. — Я предположил, что ты входишь в их число. — Я… — не ожидая такого поворота событий, Атсуму чуть ли не начинает отрицать все снова, — Да не-не, ты не выберешь меня. Не в том случае, когда есть столько отличных вариантов. — Посмотрим, — голос Киёми настойчив, и Атсуму не может пошевелиться, — Скажи, что думаешь. Это далеко от сюжета всех просмотренных Атсуму романтических драм, но сейчас ему кажется, что ни один сценарий даже не сравнится с происходящим. Несколько дней подряд он хранил глубоко внутри себя невероятные секреты людей, а сейчас его собственный секрет вырывается наружу. Ацуму хочет, чтобы их кактусы всегда стояли рядом на одном подоконнике, хочет всегда ужинать вместе, хочет быть тем самым, особенным и любимым. — Ладно, поехали, — и снова он дает волю своему разуму, даря Киёми искренность, которой он заслуживает, — Может быть, мои чувства к тебе не такие яркие, как у Боккуна, а Адриа, в отличие от меня, наверное точно знает, как ухаживать за тобой как за парнем. Но… ты правда мне нравишься, Киёми, и наверное, нравился задолго до того, как я, придурок, это понял. И даже если ты считаешь, что я гожусь только на роль лучшего друга, я хочу хотя бы раз в жизнь сказать все абсолютно честно, так что если у меня есть ша… — Да. — …нс… погоди, что? — Да, разумеется, у тебя есть шанс, — поясняет Киёми, и его глаза светятся искренностью. — Все это время я думал, что мы все это делаем, потому что ты хочешь чего-то большего, чем просто быть друзьями. — Я… ох. — Не думаю, что я ошибся. — Нет, ты не ошибся. — Плюс, все то, что ты говорил про остальных, — Киёми ставит не-пустой стакан на подоконник, — Ты уже воплощение всего этого для меня. Страсть, медвежьи объятья, сцены из драм, стабильность, и далее по списку. Атсуму снова чувствует, как ему сдавливает грудь, но уже совсем по другим причинам. — Правда? Ты уверен? Киёми делает шаг к нему, уверенно, но ненавязчиво. — А почему еще я терпел бы тебя в автобусе? Или приносил бы тебе вечером еду? — Но ведь все остальные… Не успевает Атсуму договорить, как Киёми стоит уже перед ним. От неожиданности Атсуму теряет равновесие, но чувствует крепкую хватку на плечах. — Перестань пытаться отказаться от чего-то, просто потому что тебе кажется, что будет лучше отдать это в руки другого человека. Я не волейбольный мяч и не кактус. Хоть раз оставь все — оставь меня — себе. В сердце Атсуму сотни бутонов, и все они расцветают в этот момент, напитанные очередной нетерпеливой просьбой, которой он не может отказать. Он поступил искренне, и он любим — и любим, очевидно, самым важным человеком. Поэтому он наклоняется вперед, прижимаясь к плечу Киёми, наслаждаясь комфортом взаимности. — Тогда я ни за что не упущу этот шанс. == На следующий день для того, чтобы собрать в одном месте всех сокомандников, не считая одного, потребовалось потратить некоторое количество сил. Но сбывшиеся надежды всегда дарят невероятное количество мотивации и совершенствуют очки стратегии. После тренировки ему удалось убедить Киёми уйти в раздевалку первым, перед тем как аккуратно загнать — а в некоторых случаях и затолкнуть — всех остальных в кабинет Мейана. Несмотря на то, что Атсуму наслаждался своими новыми отношениями, мысль о собственном эгоизме не переставала его мучить. Ему доверились столько людей — а он перешагнул эту черту первым. И даже тот факт, что Киёми в любом случае выбрал бы его, не сильно успокаивал в этой ситуации. Так что вместо того, чтобы поделиться с ним своими тревогами, Атсуму взял на себя последнее обязательство: сделать все, чтобы разобраться со всем самостоятельно. Наконец запихнув долговязого Барнса за порог, Атсуму решительно захлопывает дверь и склоняется в низком поклоне: — Простите меня! Растерянные сокомандники, стоящие перед ним, стихают, и из нескольких уст звучит один и тот же вопрос: — За что? Атсуму выпрямляется, но держит глаза крепко зажмуренными, чтобы не видеть разочарования на их лицах. — Я признался в чувствах к Оми-куну… опередив всех вас! За его признанием наступает тишина. Все молчат так долго, что Атсуму нерешительно приоткрывает один глаз, чтобы убедиться, не убежал ли кто в гневе. Адриа нарушает молчание первым, но обращается не к нему, а ко всем остальным: — Вот видите? Я ж говорил, что сработает. Подумаешь, что я позаимствовал тактику из старого сериала? В комнате звучат веселые смешки, и их беззаботность резко контрастирует с тем, чего ожидал Атсуму. Внезапно до него начинает доходить сказанное Томасом: “тактика”, заговор, сюжетный поворот, который сработал прямо как было спланировано… а он сам в центре всего этого. — То есть… это вы все сговорились? — он практически выкрикивает неожиданную догадку. — Притворились, что влюблены в Оми-куна, чтобы я занервничал и сделал первый шаг..? Шион весело пожимает плечами: — Ну не знаю, как остальные, но для протокола скажу: я все-таки чуть-чуть влюблен в Сакусу. Словно по команде, Барнс поднимает руку. — И я тоже! — Ага, — Адриа, самопровозглашенный тактик, спокойно заявляет, — Но… мне тут как бы почти половина команды нравится, так что… — Да кому не нравится Оми-сан? — Шоё стоит по центру, и сверкает своими круглыми, как мандарины, глазами, — Он же просто находка! Но в любом правиле должно быть исключение — и это Котаро: — Ой, а я притворялся. Надо было, чтобы все было на самом деле реально? Упс. — Эм… Я вообще женат, но кажется, ты про это забыл, Атсуму-кун, — в заключение Мейан вытаскивает кольцо на цепочке, спрятанное за воротом футболки — очевидное и глупое свидетельство. Атсуму чувствует, что у него пересыхает во рту. Он так разнервничался, что забыл даже самый очевидный факт. — Но Атсуму… Мы подумали, что твои чувства превосходят все наши… может быть, даже вместе взятые, — продолжает капитан, заботливо, а не критикуя. — Ну то есть, мы же постоянно находимся рядом с вами двумя, так что мы все знаем — мы все знали. Так что немножко командной работы, парочка преувеличений… Атсуму думает про каждый из недавних разговоров, как они один за другим подбирали нужный ключик к его сердцу, давая подсказки как раз в меру. — Но, если вдруг у вас не сложится, — Барнс нахально указывает на себя, — то я следующий, ладненько? — Эй! Я хотел быть следующим! — кто-то возражает, хотя Атсуму и не узнает по голосу, кто именно. Вместо этого, когда в комнате снова начинается суета, он делает шаг к двери, наблюдая за беззаботными выходками членов команды, которым он всегда будет благодарен. — Простите меня все, — вместо благодарности, на прощание он еще раз извиняется. Атсуму знает, что лучшей благодарностью и лучшим способом выразить всеобщую любовь к Киёми будет позаботиться о том, чтобы их отношения процветали: — Нам с Оми-куном надо полить растения. == Они в обнимку сидят на диване, хотя это не четверг одэна, а вторник рамена — одна из многих новых традиций, которые Атсуму хочет продлить навсегда. А еще вот-вот премьера нового сериала, и он знает, что скоро Адриа будет строчить ему свою реакцию в режиме онлайн. Теперь поход в гости — нормальная часть их общения, не ограниченная спонтанным ужином или признаниями. С тех драматических событий несколько месяцев назад, их кактусы все растут и даже пару раз цвели, а их отношения вышли далеко за рамки старых — пусть они и продолжают спорить, кто первым будет читать выпуск Садоводства. — Кажется, главный герой популярен, — Киёми первым комментирует начальную сцену сериала, свернувшись под общим одеялом. Атсуму прижимается щекой к виску своего парня: — Ага, прямо как кое-кто. — Ревнуешь? — Не, в меня тоже много кто влюблен — просто не из нашей команды. — Я бы смог быть третьим колесом, — фыркает Киёми, безжалостно поддразнивая Атсуму. — А ты бы потянул быть седьмым? — Шшш… смотри, Оми-кун. Может быть, в этот раз лучшему другу повезет. — Он еще даже не появился… ты про какой сериал? Атсуму пользуется его замешательством и аккуратно поворачивает лицо Киёми к себе. Нежным поцелуем он словно закладывает семечко, которое скоро тоже даст всходы. — Про этот.