Льды

—

Ириссэ зачерпнула полную горсть снега, и прищурившись, запустила получившийся снежок в спину отошедшего на десяток шагов Аракано. Снежок попал точно между лопаток, оставив на плаще белую кляксу. Она победно воскликнула и в несколько шагов нагнала брата. — Сколько тебе отец говорил, чтобы ты не бегала по льду? — тот сурово покосился на нее. — Хотя бы немного серьезности, nettë, — Ириссэ только вздохнула и плотнее запахнула меховой воротник. Их стоянка в этот раз затянулась — разведчики не возвращались слишком долго. За время их отсутствия грянула очередная снежная буря и многие из их маленького отряда успели попрощаться с ушедшими, однако все трое вернулись. Такое во Льдах было не то, что редкостью, а скорее, чудом — именно так это и назвал Финдекано. Как долго не было ушедших, сказать было сложно — во тьме и холоде время утратило свое значение и рамки. Не было привычной смены света, только движение звезд в Ильмен, расчеты по которым не всегда были точными из-за частой непогоды и плохой видимости. Вернувшиеся предупредили Нолофинвэ, что выдвигаться нужно сейчас, пока буря улеглась и есть возможность безопасно добраться до лагеря, куда уже ушли отряды, ведомые Финдарато и Артанис с братьями. Они же задержались из-за одной из целительниц, что повредила ногу – отец отказался бросать часть отряда, вызвавшись сам лечить раненую, и отпустил вперед большую часть нолдор почти со всем их скарбом и имеющимися санями. А потом пришли метель и жуткий вой ветра… За прошедшие мили Ириссэ так и не привыкла к звукам Хэлкараксэ. С темнотой можно было смириться или хотя бы отвлечься от нее во время дремы, но от треска оседающих льдин и сопровождающего их воя отгородиться не удавалось. Казалось, что все Льды — огромное живое существо, подвижное и злобное, которое чувствует на себе каждый твой шаг и гневается. А потом ей стали сниться странные сны, как огромные зубья льдов хватают ее за ноги и утаскивают в чернеющую бездну воды. Ириссэ просыпалась от них в поту и задыхаясь. Такие сны не были похожи на те сновидения, что дарил обычно Олофантур, поэтому она молчала о них, и на глазах у отца и братьев крепилась, стараясь не показывать вида, что лед все чаще вызывает у нее панику и неконтролируемый ужас. По правде сказать, ее саму раздражало, что она, Ириссэ, дочь Нолофинвэ, не в силах справиться с этим глупым чувством и постепенно становится заложницей пугающих снов и страхов, словно загнанный в угол зверь. — Ты чего притихла? — Аракано поправил заплечный мешок. – Обиделась? — Нет, — пробормотала Ириссэ, следуя след в след за братом. — Задумалась. — О чем же? — Тебе снится что-нибудь? — наконец спросила она. — Ну, amme или наш дом может. Аракано не сразу ответил. Ледяной воздух был заполнен тишиной Ночи, что властвовала здесь испокон веков, и лишь прислушавшись, можно было услышать вдалеке гул ветра и океана. Ушедшие немного вперед отец и Финдекано пропускали часть отряда дальше, пересчитывая каждого. Сзади шли еще около десятка нолдор, включая Турукано с Эленвэ и дочкой. Итариллэ капризничала, с момента, как они свернули лагерь и поднялись в путь, и теперь Эленвэ несла ее на руках, о чем-то переговариваясь с мужем. Замыкали отряд двое из трех разведчиков. — Ну так снится что-нибудь? — повторила вопрос Ириссэ, обернувшись к брату. — Нет, — пожал тот плечами. — А тебе? — И мне нет, — соврала она и подумала о своих снах. Внезапно захотелось закричать, чтобы как-то наполнить пространство звуком, отличным от монотонного шума ветра. Ириссэ тревожила и темнота: поблизости снег и лед достаточно освещали собой путь, особенно для ее глаз, приученных к охоте и стрельбе, но вдалеке земля сливалась с небом и терялась в черной пустоте. "Может за Кругами, о которых говорили иногда Валар, так же?", подумала Ириссэ и нахмурилась от своих мыслей. Она взяла Аракано за руку и пошла рядом с ним. — Ты чего, nettë? — он приостановился и вгляделся в ее лицо, убирая мех капюшона, который сбился ей на лоб. Его рукавицы промёрзли и немного царапали кожу. – Ты какая-то рассеянная, не похоже на тебя. — Неправда, — выпалила Ириссэ и тотчас одернула себя: она старшая рядом с ним, несмотря на то, что Аракано ростом давно обогнал ее и шутливо называл «сестричкой» на манер старших. — Все хорошо, — она перехватила его руку и поцеловала пальцы. Губы обожгло холодной кожей перчаток. — Хорошо, — он в ответ на поцелуй приобнял ее и двинулся вперед, не выпуская ее руку из собственной. Ириссэ обернулась. Турукано поддерживал жену под локоть, и видимо, предлагал дочке понести ее, вместо матери. Девочка упрямилась, от чего Эленвэ посмеивалась. — Мне иногда снятся Древа, — Аракано, остановившись, наклонился и подобрал что-то среди ледышек. – Но не то, какими они были, а как они гибнут, — он стер с кусочка льда снег и поднял руку, как будто желая рассмотреть его на свет, но тотчас одернул себя. – Странно, правда? Никто из нас не видел этого, а мне снится. Не мама, не дом, а Древа, — он протянул осколочек сестре. – Смотри какой, словно обработанный кем-то. Ириссэ приняла подарок и рассмотрела кусочек льда. Прозрачный, с краями, как у самоцветов – будто его действительно кто-то огранил, но выбросил, не закончив работу. — А мне снится лед, — глухо произнесла она и подняла глаза на брата. — Снится, будто я тону. Аракано нахмурился и внимательно посмотрел на нее. Серые глаза в темноте обступивших их Льдов были совсем черными, а бледное лицо с запавшими щеками, лишь усиливало эту иллюзию. Ириссэ показалось, что он сейчас скажет о том, что она, несмотря на такие сны, бегает по льду и рискует, но этого не случилось. Он только поджал губы, видимо, силясь подобрать слова. — Это только сны, Ириссэ, — вымолвил он. — Сны — это то, что нас тревожит. — А как же Олафантур? — Я боюсь, эти земли вне его власти, — тихо ответил Аракано и протянул ей руку. – Пойдем, nettë. Надо нагнать отца и Финьо. Замыкавшие строй, двое из трех разведчиков, шли позади всех и вытаскивали изо льда воткнутые копья с повязанными на них тряпками. Спустя время идущие поняли, что Льды постоянно движутся и разведка порой не имеет никакого смысла, поскольку дороги, что изучали ранее, больше нет, когда к ней подходил отряд. Тогда придумали ставить флажки и двигаться от одного к другому, небольшими группами, чтобы не рисковать нолдор. Ириссэ это казалось глупым: порой колышек не находили вовсе, а иногда их уносило далеко от проложенного маршрута из-за чего приходилось искать путь на ходу. Но все же эти "маяки" помогли хотя бы немного сократить количество провалившихся под лед и утонувших. Она и сама один раз ходила в разведку вместе с Финдекано, который не сразу захотел брать ее с собой, ссылаясь на нетерпеливость и порывистость сестры. Однако, по пути, Ириссэ умудрилась не только наблюдать за их работой, помогая по мере сил, но и выследила стайку странных толстых птиц с маленькими для их тел крыльями: мясо у них было жирное и странное на вкус, но пресытившиеся рыбой нолдор, были рады такому разнообразию. Сама же Ириссэ была горда, что взяла с собой в ту вылазку лук, несмотря на предложение брата оставить его в лагере. Внезапно это воспоминание сменилось другим: как перед недавним уходом разведчиков и бурей хоронили одного из погибших, аманского ювелира Нимросса. Тело завернули в плащ умершего и возвели над ним из кусков льда холм. Ириссэ помогала вместе со всеми. У того нолдо были почерневшие руки и ноги: Финьо объяснил, что он умер от «плохой крови», но она не поняла, что он имеет в виду. Ириссэ отогнала от себя тревожные мысли и побрела вслед за Аракано, отыскивая в темноте его следы и ступая по ним — ее маленький сапог из шкурок и привязанными полосками кожи с железными шипами не оставлял следа в тех отпечатках. Мысли стали единственным, что осталось в этом забытом Валар месте. "Что же сегодня о них так думается?", нахмурилась она и невольно подняла голову к небу. "Видят ли они нас, сочувствуют? Или безучастны, как и к горю дяди. Как он сам был безучастен после, бросив нас". Иссиня-черное небо уходило от одного края до другого изогнутым куполом, по которому были рассыпаны бесчисленные звезды. Ужасающе и прекрасно одновременно — простор свободы и ледяная пустота за ней. Звезды перемигивались, а на севере явно выступало созвездие Валакирки: отец говорил, что надо идти так, чтобы оно всегда было по левую руку. — Помоги нам, Элберет, — прошептала Ириссэ, глядя на звёзды. – Помогите нам дойти. Открыто к Валар никто не обращался – еще были свежи слова, сказанные перед их уходом в Араман. Ириссэ и сама помнила ту высокую и темную, объятую туманом и морской взвесью фигуру, гулкий голос и сомнение, сковавшее на время ее сердце. После того Пророчества, как его нарекли многие, от молитв или воззваний к Валар отказались, последовав примеру дяди и его сыновей. Было ли это от обиды или стыда — не ясно. Но после предательства и начала Похода, Ириссэ все чаще замечала вновь молящихся. Особенно после каждой смерти. Смерть. Она сама до сих пор не совсем понимала, что это значит и что значит умереть. В Валиноре никто не умирал, не считая Сэриндэ, но и ее добровольный отказ мало походил на то, что происходило с эльдар сейчас. Мертвые были чем-то похожи на спящих. Даже те, которых они обнаружили в Гаванях, придя туда позже сынов Феанаро. Сначала Ириссэ, конечно, помнила, что у многих из "уснувших" была кровь и раны, но потом что-то спуталось и она уже не была уверена в увиденном. А в темноте Хэлкараксэ эти воспоминания и вовсе утратили свою нужду. Здесь смерть приобрела другую форму: кто-то тонул, провалившись под лед и их тела не пытались достать, кто-то не просыпался после привала — им складывали холмы, прощаясь и оплакивая. Были и такие, как Нимросс, у кого чернели пальцы на руках и ногах и идти они уже не могли, медленно умирая от внезапного жара, который охватывал их спустя время. Аракано уже ушел вперед и Ириссэ, опомнившись, поспешила за братом, подобрав плащ. Железные зубчики на ее сапогах хищно цеплялись за лед и цокали, словно когти животного. Ей всегда нравился этот звук, но сейчас он вызывал неясную тревогу. Цок, клац, цок-цок. Ириссэ почти нагнала брата, когда услышала треск льда позади и женский возглас. Моментально и по-кошачьи мягко она обернулась назад, готовая упасть на лед, как ее учили братья, но замерла. На том месте, где шел Турукано с семьей, зияла огромная, в несколько локтей, полынья — лед по ее краям крошился и растворялся в черноте. Сам же брат повалился на живот, и лежа почти на самом краю, протягивал руки к жене. Эленвэ резко ушла с головой под воду. Одной рукой она удерживала перепуганную Итариллэ, а другой — отчаянно била по воде, словно пытаясь оттолкнуться от нее. — Эленвэ! – голос Турукано рассек тишину и прокатился эхом по ледяной пустоши. – Дай руку! Тянись! «Бесполезно», пронеслось в голове у Ириссэ. Она без раздумий бросилась к брату, не разбирая дороги – с другой стороны уже спешили разведчики. Лед хрустел под ее ногами, но шипы не позволяли оскальзываться. Клац-клац, цок, клац. Позади слышались оклики Аракано и ушедших далеко вперед. — Эленвэ! Турукано уже лежал почти на краю – дальше не позволял подвинуться тонкий слой льда. У него в руках не было ничего, что можно было протянуть жене. Эленвэ еще раз погрузилась под воду. На этот раз удержать дочь на поверхности она не смогла. Раздался детский плач. — Стой, глупая! – Ириссэ мгновенно остановилась, как вкопанная, от грубого оклика. Кто-то схватил ее за локоть, вынуждая сесть прямо на лед. Оказалось, это был Финдекано. — Как ты... – она стала озираться, не понимая, как он успел добежать до них. — Не смей подходить! – она первый раз видела его таким рассерженным. Брат не стал дожидаться ее ответа, и сбросив плащ и пояс с мечом, пополз к Турукано. В этот момент Эленвэ, которой то ли удалось стянуть со свободной руки рукавицу, то ли ту уже унесло водой, зацепилась ногтями за лед у самого края. Оперевшись на него, насколько хватало сил из-за ребенка и вымокшей насквозь одежды, она вытолкнула Итариллэ прямо в сторону мужа. Тот молниеносно схватил плачущую дочь и оттолкнул подальше от края, где ее сразу подхватил Финдекано. — Эленвэ! – Турукано снова подполз к полынье, вглядываясь в черноту. – Meldanya! От последнего крика у Ириссэ сперло дыхание. Она так и не отползла в сторону, оставшись полусидеть на льду, уставившись перед собой. Случившиеся казалось замедленным и немым, и только сейчас звуки и ощущения стали возвращаться к ней, словно после глубокого ныряния. Она попыталась встать, но руки и ноги тряслись. Разведчики, только сейчас нагнавшие их, тщетно опускали в воду древки копий, которые собирали по пути — их длины не хватало, а подойти ближе не давал откалывающийся лед. Ириссэ обнаружила позади себя Аракано: на его лице замерла гримаса ужаса и боли, так несвойственная брату. В этот момент Турукано, стянув плащ, попытался нырнуть в воду. Финьо, одной рукой держа перепуганную племянницу, попытался его остановить. — Хватит! — он потянул брата на себя. – Не смей! — Ее надо вытащить! — Турукано выкрутился и локтем ударил Финьо в лицо. Опять заплакала Итариллэ. Детский плач лезвием прорезал пустоту ледяного плато. Кто-то поднял Ириссэ одним рывком — это был отец. — Держи ее, — бросил он Аракано и поспешил к сыновьям. Финдекано все же смог оттащить брата в сторону и они оба полулежали на льду. Плачущую Итариллэ взяла на руки одна из подоспевших нисси: она быстро сняла мокрый плащик и меховую шапку с девочки, и расстегнув собственный плащ и одежду, прижала ребенка к телу, укрывая с головой краем плаща. Турукано рыдал, закрыв лицо ладонями. Финдекано сидел рядом с ним, сжав плечо брата. Разведчики обошли полынью и приблизились к Нолофинвэ, но тот слушал их вполуха. Ириссэ сделала несколько шагов вперед. Ноги совсем ее не слушались. Аракано взял ее за руку, словно сам искал опоры. Она попыталась обратиться к нему, но не нашлась, что сказать. Вдвоем они медленно подошли ближе. Турукано все еще сидел, закрыв лицо ладонями. У Финдекано оказался разбит нос — видимо, удар был слишком сильным. — Как это произошло? — отец перебил разведчика на полуслове. — Мы все здесь прошли! Здесь были колья, — он указал на зияющую голодной пастью полынью. — Что это было?! — Наверное, льдины были одна на другой, — наконец ответил один из них. — Нижнюю, более толстую, постепенно протолкнуло водой, а верхняя, на которой остался флажок... — он умолк. Отец какое-то время смотрел себе под ноги, с силой сомкнув челюсти так, что на скулах проступили желваки. Потом махнул рукой на разведчиков и опустился рядом с сыном на колени, прижимая его к себе. Финдекано же наоборот поднялся, весь в снегу и ледяном крошеве, и коснулся носа, поморщившись. Ириссэ нащупала свой платок в кармашке плаща. Выскользнула из-под руки Аракано и медленно приблизилась к старшему брату. — Возьми, — она протянула белеющую в темноте тряпицу. — Спасибо, — хрипло отозвался тот и приложил ее к носу. — Прости меня. — За что? — За то, что нагрубил. Ириссэ уставилась на него, но он уже отвернулся к брату и отцу. Итариллэ успели переодеть и успокоить: соорудив из плащей небольшой шалаш, чтобы заслонить от ветра, нисси сменили ей одежду и завернули волосы в чистую ткань. Первая нолдиэ снова прижала девочку к груди, и запахнула поверх собственный плащ — она плакала и поглядывая в их сторону. Ириссэ узнала ее — это была Лауриндиэ, та целительница, из-за которой они и задержались. — Турукано, нам нужно идти, — отец все еще сидел рядом с сыном, пытаясь заглянуть тому в лицо. — Близится буря, нам нужно успеть добраться до стоянки, куда ушли Финдарато и другие. — Я останусь тут, — безучастно отозвался брат. — Я больше никуда не пойду. — И дочь свою здесь оставишь? — Ириссэ поежилась от этих слов. — Ее тоже оставишь? Турукано поднял на отца потерянный взгляд. — Это все, что у тебя осталось от Эленвэ, — продолжил отец, чеканя каждое слово. — Как и вы все у меня — от Анайрэ. Финдекано смотрел на отца исподлобья. Стоявшие вокруг нолдор притихли и только ветер начинал свистеть сильнее и яростнее, рождая в глубине Льдов утробный вой. — Ты нужен Итариллэ, — сказал отец и тяжело поднялся на ноги, протягивая руку сыну. Тот помешкал, но ухватился за нее, вставая. – Крепись. Отец сжал его плечо и обратился к стоявшим вокруг: — Идем дальше, пока не началась метель. Держитесь друг за другом, через одного, — он обернулся к разведчикам. — Вы пойдете впереди, и да убережет вас Элберет от еще одной ошибки. Ириссэ вздрогнула от упомянутого вслух имени Владычицы и невольно подняла голову к звездам. «Я просила», пронеслось у нее в голове. «Просила помочь, а вы в ответ забрали свою Дочь к себе». Кто-то подтолкнул ее вперед. — Не медли, Ириссэ, — голос отца звучал резко и властно – она молча повиновалась и поплелась следом за всеми. Она не могла так быстро, как отец, принять произошедшие, даже заплакать не могла. А ведь она плакала, собирая совсем недавно ледяные валуны для кургана тому умершему нолдо. Плакала и ветер студил слезы, от чего глаза кололо еще сильнее. Отец широким шагом двинулся вперед. Турукано шатаясь подошёл к нисси и забрал у них дочь. Итариллэ вцепилась в него, и спрятала личико в опушке плаща. Аракано отошел от сестры и повел убитого горем брата с племянницей следом за отцом. Ириссэ последний раз обернулась к чернеющей полынье. Вода уже успокоилась и в ее отражении мерцали звезды. Она вспомнила, как перед уходом они с Эленвэ разводили костер и жарили на нем рыбу, что успели наловить. Жизнерадостная и всегда спокойная дева-ваниа, как и весь ее народ, от которого она унаследовала яркие, как золото, волосы и серо-голубые глаза. Вспомнила, как брат просил ее остаться в Амане с дочкой, в отличие от дяди и их отца, которые призывали жен идти за собой. Но Эленвэ все же настояла о своем уходе, несмотря на предупреждения самого Ингвэ. — Воистину, они любимцы Валар, — прошептала Ириссэ. — Nettë, — голос Финдекано. – Аккуратнее надо быть, смотри под ноги, — он мягко взял сестру под руку и повел за собой, повторяя что-то утешительное. И она послушно побрела за братом. В руке что-то мешалось. Ириссэ сморгнула стынущие на ветру слезы и увидела, что осколочек, подаренный Аракано, рассыпался в ее руке на мелкую крошку, мгновенно уносимую прочь потоками ветра.