Передавай привет Сириусу

– …Перекидываем эту часть в правую руку, фиксируем, у вас должна получиться такая конструкция... – Да кто их придумал, господи, – шипит Ремус, пытаясь повторить за мужчиной из ютуб-ролика, но вместо аккуратного галстука-бабочки у него выходит какой-то комок и запутавшиеся в этом безобразии пальцы. А ведь Джеймс предлагал купить бабочку на резинке, как в детстве. Издевался, конечно, но все же. Стыдно, зато безопасно. – Тук-тук, можно? – раздается голос Лили из-за приоткрытой двери. – Конечно, – с коротким стоном отвечает Ремус, дергая за несчастную недобабочку, силясь распутать концы. – У-у-у, я смотрю, дела у тебя плохи. Люпин несчастно кивает и с надеждой смотрит на Лили. – О, нет, дорогой, я не умею, – ее улыбка пропитана извинением. – Позвать Джеймса? – Зови, других вариантов у меня все равно нет, – выдыхает Ремус и обреченно улыбается в ответ. – Ты слишком грустный для того, кто через пару часов из жениха своей любимой девушки превратится в ее мужа, – получив тычок в ребра от лучшей подруги, Ремус все же натягивает на лицо улыбку без примеси разочарования в жизни. Ну, почти. Лили отправляется на поиски своего мужа, который как бы вообще сейчас должен был быть с Ремусом (шафер он или кто?), но удалился в неизвестном направлении еще час назад, утащив с собой Питера и Гарри. В голове набатом стучат слова Лили. Дора станет его женой буквально через полтора часа. Счастлив ли он? Да, вполне. У него есть его невероятные друзья, хорошая работа, где он чувствует себя абсолютно на своем месте, и Нимфадора прекрасно впишется в его жизнь. Они разные, да, но построить с ней семью, жить бок о бок изо дня в день – все это звучит довольно хорошо, спокойно и безопасно (несмотря на явную страсть Тонкс к разрушению всего, до чего она дотрагивается). И Ремус ни на секунду не сомневается в том, что поступает правильно. А потом в дверь комнаты жениха стучат. Дверь открывается и в комнату заглядывает темноволосая голова. К слову, очень красивая и очень знакомая. – Привет! – произносит она, а потом дверь распахивается, и в проем входит ее владелец. – Ты же Ремус? Темно-синий классический костюм со странным принтом, который очень издалека мог бы сойти за точку, сидел на знакомом незнакомце как влитой, а волосы выглядели немного спутанными, но блестели и казались на вид очень мягкими. – Э-э, да, – все его красноречие, наработанное годами преподавания в университете, внезапно пропадает. – Привет, а ты… – Я Сириус, блудный дядюшка Нимфадоры, – беспечно улыбается мужчина, подходя к нему и протягивая руку для рукопожатия. – Только не говори ей, что я так ее назвал – голову оторвет и не посмотрит, что виделись в последний раз лет десять назад. – Не скажу, – с нервным смешком обещает Ремус, отпуская его руку. – Погоди, Сириус? – Сириус, ага, – лающе смеется он, а затем бесцеремонно тянется к его шее. В глазах пляшет то, что Люпин даже не может описать словами. Как ни странно, оттолкнуть совершенно незнакомого ему человека, который так легко вторгся в его личное пространство, совсем не хочется, что очень для него странно. Ремус застывает и наблюдает, как ловкие пальцы быстро, но аккуратно завязывают проклятый бантик у него на шее, который у него не получался так долго. – Готово, – совершенно искренне улыбается Сириус, в последний раз поправляя бабочку, случайно касаясь пальцами гладковыбритого подбородка. Ремус мысленно взмолился, чтоб тот не заметил, как он вздрогнул от этого касания. – Спасибо, – сглатывает Люпин, осторожно трогая галстук, будто боясь, что он вновь примет первоначальную форму лишь от одного его касания. – Не за что, Реми, – хихикает Сириус, и Ремуса сшибает с ног не то прозвище, которым он не позволял никому себя называть, не то это хихиканье. – Tu es trop gentil. Слова, сказанные на французском, пронзают его, и вспыхнувшие красным щеки говорят сами за себя – особенно если учесть, что Ремус не краснеет, никогда. Собственно, французский он тоже никогда не любил и определенно точно не понял ни слова. – Ты… Внезапно дверь вновь распахивается, и Люпину кажется, что комната жениха внезапно стала проходным двором. – А вот и я, где там твоя бабочка… Бродяга? Джеймс Поттер застывает в проеме и недоверчиво осматривает ухмыляющегося Сириуса. И до Ремуса наконец доходит. – Сюрприз? – фыркает Сириус и раскидывает руки, приглашая в свои объятья, чем Джеймс пользуется, параллельно обсыпая его ругательствами. – Какого черта ты мне не сказал, что приезжаешь? – возмущенно шипит он, крепко обхватывая Сириуса руками. – Погоди… А что ты тут делаешь? Ремус тоже ни черта не понимает, поэтому просто смотрит на воссоединение друзей и отгоняет от себя нерациональное желание потрогать многострадальную бабочку у себя на шее. – Дора моя племянница, осел. Не видишь фамильного сходства? – дурашливо откидывая волосы назад, спрашивает Сириус, наконец отпуская Джеймса. – Помнишь Андромеду и ее дочь? – Погоди, Тонкс – это Нимфадора? – Поттер поворачивается к Ремусу. – Почему ты говорил, что она Дора? – Ты что, хочешь оставить своего друга без чего-то очень важного? – Сириус играет бровями, и Люпин хочет дать ему слабый подзатыльник. Однако нельзя отрицать, что племянницу он свою определенно знает. – Не могу поверить… – Джеймс выглядит и правда потрясенным, но потом внезапно его взгляд проясняется и его заполняет чистый восторг. – Наконец-то! – Что наконец-то? – осторожно спрашивает Ремус. – Наконец-то я вас познакомил! – Я как бы сам сюда пришел, Сохатый, не присваивай себе чужие заслуги, это некрасиво. – Да плевать, наконец-то! Восемнадцать лет я пытался сделать так, чтоб вы оказались в одном помещении! Восемнадцать! – почти кричит Джеймс, и Ремусу становится немного страшно за его эмоциональное состояние. Он неловко хлопает его по плечу, стараясь успокоить, боясь, что на крики слетится еще больше народу. – Да-да, только давай тише, иначе снова придет тетя Карен со своими наставлениями на семейную жизнь, еще один заход и я умру прямо здесь, – передернув плечами, просит Ремус. – Прости, – уже тише кивает Джеймс, и лицо его расцветает такой светлой и даже будто бы ласковой улыбкой, что ради нее Ремус был готов вытерпеть не один час нравоучительных увещеваний тети Карен. – Просто все мои любимые люди здесь. Сириус радостно заулюлюкал и вновь полез к нему обниматься, и, видя, как крепкие руки обхватывают его друга, Ремус ощутил в животе странное чувство, будто кто-то там плещется и переворачивается, задевая чем-то острым внутренние органы. Нет, он определенно не хотел оказаться на месте Джеймса, что за глупости. – Так, погоди, ты знал, что Нимфадора выходит за Ремуса? За моего Ремуса? – вновь оторвавшись от Сириуса, начинает допрос Поттер. – Это что за дела, Бродяга? – Хотел сделать тебе сюрприз, – отвечает тот и заходится хохотом от обиженного взгляда друга. – Он определенно удался. – Да, особенно твой костюм в стрекозу. Что за хрень? Ремус наконец отводит взгляд от лица Сириуса и обращает внимание на странный принт, который приметил еще в самом начале. – Попрошу, в стрекозу и волка, – притворно оскорбился Сириус. – Стрекоза в честь Тонкс*, а волк – Ремус**. Это было, конечно, очевидно, но хорошо, что я знал о нем непозволительно много информации благодаря тебе, иначе пришлось бы что-то искать и выдумывать. Ремус вспыхивает второй раз за полчаса («да какого ж…») и переводит прищуренный взгляд на Джеймса. Тот лишь пожимает плечами, судя по всему, абсолютно не чувствуя себя виноватым. Стараясь успокоиться, Люпин отходит от перепирающихся друзей, берет валик для чистки одежды, чтоб пройтись по пиджаку, на котором и так было ни ворсинки. – Как много прибыли приносят тебе твои автомастерские, раз ты можешь позволить себе шить такую хрень, Бродяга? – Это искусство, мой дорогой друг. – Скажешь это Лили, которая десять лет назад не узрела на своей свадьбе костюмчик в лилию. – В лилию и оленя, да. Не беспокойся, я принесу ей свои глубочайшие извинения. Вспыхивает шуточная потасовка, и Ремус вздыхает и смиренно ждет Лили, понимая, что самому этих двух ему не утихомирить. Так и не скажешь, что им уже по двадцать девять. Собственно, миссис Поттер не заставляет себя долго ждать. – Сириус, тебя зовет Андромеда, – спокойно говорит она, не удивляясь ни позе, в которой их застала, ни тому факту, что Сириус присутствует в этой комнате и вообще в Лондоне. – Лилс, погоди… Ты все знала? – жалобно спрашивает Джеймс, поправляя рубашку и пиджак. – Я что, единственный ничего не знал? – Я тоже не знал, не переживай, – машет рукой Ремус, вздрагивая, когда подошедший к нему Сириус легонько толкает его плечом и подмигивает. – И Питер не знал, – сдержанно улыбается Лили, хотя Люпин явно видел, как сильно ей хочется расхохотаться. – И все-таки Мэри умеет хранить секреты, – Сириус протягивает ладонь вверх, и Ремус неловко отбивает пять, вообще не понимая, при чем тут он и зачем это было нужно. Настолько тактильного человека еще нужно было поискать. Собственно, искать не пришлось – Джеймс уже взял Лили за руку и переплел их пальцы. Стало понятно, почему они с Сириусом дружат с семи лет, и даже его переезд во Францию еще в детстве не особо испортил их дружбу, хотя было бы логично, если бы она сошла на нет. – Так, Сириус, ты к Доре, – начала раздавать указания Лили. – Джеймс идет за Гарри, он утянул двух Уизли куда-то в сторону свадебной арки, а я остаюсь с Ремусом. – Вас понял, – Блэк шуточно отдал честь, в последний раз потрепал Ремуса по плечу и вышел из комнаты вместе с Джеймсом, который успел чмокнуть Лили в щеку. – Ты какой-то перевозбужденный, – критично его оглянув, подруга кладет прохладную ладонь на его лоб. – Я в норме, – отмахивается Ремус и с усилием улыбается, пытаясь хоть как-то подтвердить свои слова. Только что-то, что все еще барахталось в его животе, явно с ним не согласно. _____ *«Nymph» («Нимфа») – название незрелой стадии стрекозы перед линькой, прежде чем личинка в результате метаморфозы превратится в крылатую взрослую особь. **Фамилия «Люпин» восходит к латинскому «lupus» – «волк».

***

2004 – А вот ваша комната, мистер Люпин. Уверена, мистер Поттер и мистер Петтигрю помогут вам разместиться. Строгость в каждом движении и слове этой немного пугающей женщины разбавляла неподдельная доброта во взгляде. И сейчас, когда она завела Ремуса в его новую комнату, где он проведет следующие семь лет (если, конечно, он сможет удержаться на месте стипендиата), он почувствовал, что стены будто перестали давить на него – тут было уютнее, чем в коридорах школы и даже в большой факультетской гостиной. Ребята – темноволосый смуглый мальчик с беспорядком на голове и скромно улыбающийся пухлощекий блондин – были его новыми соседями, и никакой враждебности или холодности от них не исходило. Ремус мог выдохнуть. – Спасибо, профессор МакГонагалл, – кивнул он. – Обед начнется ровно через час, не опаздывайте, – напоследок сказала женщина и вышла за дверь. – Привет! – тут же активизировался первый мальчик, подлетел к Ремусу и потряс его за руку. – Я Джеймс, Джеймс Поттер, а это Питер Петтигрю. Второй мальчик несмело кивнул: – Привет. – Я Ремус Люпин, приятно познакомиться, – ответил Люпин, осторожно высвобождая руку из хватки Джеймса. – Это твоя постель, стол слева тоже твой, – Джеймс показал на аккуратно застеленную кровать и письменный стол возле нее. – Если хочешь, можем показать тебе школу, как разберешь вещи. Ремус почувствовал, как тепло и облегчение заполняют его изнутри. Ему не придется плутать по этим пугающим коридорам, чтоб хоть чуть-чуть разобраться. Ему помогут. – После обеда, сейчас уже не успеем, – поправил друга Питер, слезая с кровати, чтоб подойти к своему чемодану. Видимо, они тоже приехали совсем недавно. – Да, это будет здорово, спасибо, – облегченно выдохнул Ремус, оглядывая столы и полки своих соседей. Они здесь учатся явно не первый год. Люпин подкатил свой чемодан к кровати, опрокинул его и раскрыл. Не сказать, что вещей было много, но, зная его, он точно провозится с ними несколько часов. Лишь вплотную подойдя к столу, Ремус заметил книгу, лежащую на одной из полок над ним. Несмотря на маленький формат, она была увесистой и явно дорогой. Поверх темно-бордовой приятной на ощупь ткани золотилось «Le Petit Prince». – Эм, Джеймс?.. – Да? – откликнулся новый сосед, отвлекаясь от своего чемодана. – Тут чья-то книга. Кажется, «Маленький принц», – неуверенно сказал Ремус. – На французском. – А, это Бродяги. Он оставил тебе, – как нечто само собой разумеющееся ответил Джеймс и вновь нырнул к чемодану. – Бродяги? – не понял Ремус. – Мне? – Сириус, – подал голос Питер. – Серьезно?* – Очень серьезно, – прыснул Петтигрю, явно привыкший к подобному. – Его зовут Сириус, наш бывший сосед. – И друг, – добавляет Джеймс приглушенно. Казалось, что еще чуть-чуть, и его бездонный чемодан проглотит его. Найдя что-то, что он так долго искал, он, наконец, вынырнул из него. – Он жил с нами четыре года, с самого поступления, но в июле его родичи переехали во Францию и забрали Бродягу с собой. Сказал, что не хочет брать ее с собой, так как «меня и так ждет слишком много французского, не хочу ее тащить», – противным искаженным голосом процитировал он этого самого не такого уж и серьезного Сириуса. – Жаль я не знаю французского… – прошептал Ремус самому себе и поставил книгу обратно на полку. _____ *шутка с созвучием слов Sirius и serious, которая в фандоме уже стала классикой

***

Растерянным взглядом Ремус осматривает собравшихся гостей. Он определенно не рассчитывал на такое количество народу, но Андромеда будто с цепи сорвалась и даже смогла подключить к своему свадебному сумасшествию Лайелла, который только-только оправился после смерти Хоуп. – Страшно? – раздается позади него высокий голос Питера, и Ремус вздрагивает от неожиданности. – Только от того, что ты умеешь так бесшумно подкрадываться, Хвост, – выдыхает Люпин, чувствуя, как ладонь друга опускается ему на плечо. – А если серьезно? Ты слишком тихий даже для себя самого. – Все в норме, честно. Просто немного волнуюсь, – и Ремус даже не был уверен, ложь это или правда. – Будто ты не волновался в день своей свадьбы. – Тебя там не было, откуда ты можешь знать. – Да там никого не было, – наигранно возмущенно говорит Ремус. – И мне Мэри рассказала, как ты трясся и почти плакал, надевая ей кольцо на палец. – Ты ж знаешь, я как-то не ожидал, что мы поженимся в тот же день, что я сделаю предложение… И эй, я не плакал! – с шутливой обидой в голосе фыркает Петтигрю. – Врать нехорошо, Питер. – Ладно, плакал, но это были слезы радости. Это же Мэри, ну, – с нежностью говорит он. И Ремус задумывается. Соизмеримо ли «это же Мэри» Питера с «это же Дора». И существует ли «это же Дора» вообще? И почему это взволновало его именно сейчас? – Нам уже пора, Лунатик, – вновь выводит его из своих совершенно неуместных размышлений Питер. – Готов стать женатым человеком? – Готов, – а в голове снова и снова стучит «это же Дора», которое с каждым разом звучало все более искаженно и неправильно, будто пластинка не только заела, но и портилась с каждым оборотом. – Это же Дора. – Именно, – расплылся в радостной улыбке Питер. И вот он уже стоит под свадебной аркой, по правую сторону от него его лучшие друзья, по левую, но чуть дальше – Чарли Уизли, который еще несколько недель назад едва-едва сдал ему экзамен, а теперь представляется каждому встречному главной (и единственной) подружкой невесты. Проходит совсем немного времени, прежде чем музыка разрастается, и Ремус видит свою будущую жену. Белое с розовыми вставками платье по середину икры, видавшие виды кеды, за которые Андромеда ее определенно отчитает, розовые волосы, растрепанные в этот раз в явно задуманном беспорядке, и рука, обхватывающая плечо Теда Тонкса. Она улыбается, и глаза ее светятся так, что заметить, должно быть, можно даже из космоса. Ремус расплывается в ответной улыбке, понимая, насколько все то, о чем он думал ранее, беспочвенно, пока ему улыбаются вот так. А потом его взгляд на секунду замирает на темноволосом безобразии, которое сидит во втором ряду и показывает ему большой палец, замечая взгляд жениха на себе, и этой секунды хватает, чтоб все те мысли вернулись назад. Ремусу захотелось выругаться. Все то, что происходит дальше, подергивается дымкой неуверенности. Люпин не совсем понимает, как берет в свои ладони руки Тонкс, как Джеймса радостно потряхивает где-то позади, а Питер пытается заглушить свой восторженный писк. Как он повторяет клятву за священником и всеми силами старается не повернуть голову в сторону гостей, а точнее в сторону одного определенного гостя, когда его спрашивают о готовности взять в жены Нимфадору Тонкс (то, что Дора никак не отреагировала на свое имя, было настоящим подвигом). У него получается, и, глядя в темно-карие глаза своей без пяти секунд жены, он недрогнувшим голосом говорит «согласен». Собственно, на этом и заканчивается что-то связное в его голове. Он целует жену, ничего при этом не чувствуя, принимает поздравления друзей, крепкие объятья отца и сухой поцелуй в щеку от Андромеды, которая была все еще не в восторге от союза дочери с человеком на семь лет ее старше. Очнулся он лишь тогда, когда его будто окутывает облаком нежного цветочного аромата, а тонкие, но сильные руки обхватывают его в коротких объятьях. Доры рядом уже не было. – Ох, Р'емус, я так рада тебя видеть! – с явным французским акцентом говорит девушка, которую Люпин определенно знает. Но откуда? – Двенадцать лет прошло, ты меня помнишь? И тут он вспоминает. Учебная поездка в Париж, недовольный его опозданием профессор Флитвик и блондинка, которая пришла вместо Сириуса, чтоб забрать передачку от Джеймса. После он несколько раз видел ее в инстаграме Мэри – судя по всему, те были подругами. Только вот как ее зовут… – Конечно, Флер, все же обязаны и спустя десятилетия помнить твое имя, – насмешливо тянет внезапно появившийся Сириус и дергает ее за идеальный вьющийся локон. – Hé, connard! – взвизгивает девушка, и Ремусу хочется вновь закатить глаза на проклятый французский. Ему определенно не нравилось ничего не понимать. – J'ai coiffé mes cheveux pendant une heure! Прости, пожалуйста, он просто пр'идурок. – Твой английский значительно улучшился, – улыбнулся Люпин девушке, стараясь не отвлекаться на самодовольное выражение лица Блэка. – Ну, у меня был пр'екрасный учитель, – отвечает улыбкой на улыбку Флер, а потом фыркает в сторону друга. – Не он, конечно, а Мэр'и. Кстати, я где-то ее видела… После этих слов девушка удаляется на поиски подруги, а Ремус остается один на один с тем, с кем сейчас совершенно не хотел оставаться (врет он себе так искусно, что не поверить было сложно). – Можно ли теперь считать тебя моим племянником? – задумчиво тянет Сириус, поднял руку к шее Люпина и поправил бабочку, которая немного съехала в сторону после нескольких объятий. – Я сомневаюсь, что это так работает, – сглатывает Ремус, надеясь, что кто-нибудь подойдет, чтоб поздравить его и прервать их уединенность, которая слишком давит на мозг. И вообще, куда делась его жена? – Здорово, что Флер тоже здесь. Как давно вы вместе? – С Флер? Я и Флер? Ни за что, – прыскает Сириус, с ужасом глядя в сторону ушедшей подруги. Та стояла у последнего ряда скамеек и разговаривала с Мэри и Тонкс, которая будто стала немного выше. Видимо, Андромеда до нее уже добралась и заставила сменить обувь, однако расстроенной девушка не казалась: она активно жестикулировала и периодически поглядывала в сторону своего уже мужа. – Почему? Она кажется довольно милой. – Во-первых, мы знакомы с тех пор, как мне было одиннадцать, а ей девять. Она была первой, кого я встретил в Шармбатоне, и стала для меня той самой надоедливой младшей сестрой, которой у меня никогда не было. Зато был брат одного с ней возраста, с которым они сразу спелись. – Погоди, был? – прерывает его Ремус, и ему сразу же захотелось шлепнуть себя по губам – мало ли что там случилось. – И есть, все хорошо. Хотя мы давно не виделись… – голос Сириуса становится чуть тише, и Ремус жалеет, что спросил, видя, что эта тема явно его сильно тревожит. – А во-вторых? – пытается он вернуть разговор в более безопасное русло. На лице Блэка расцветает многообещающая улыбка. – А во-вторых, я слишком гей, а она – слишком лесбиянка. Воздух попадает куда-то не туда, и Ремус им давится, при этом стараясь не показать Сириусу, что с ним что-то не так. Кровь приливает к лицу, и он убеждает себя, что это лишь от того, что он поперхнулся. Воздухом. Да. – У тебя же нет с этим проблем? – приподнимает бровь Сириус. Очень красиво приподнимает, к слову. – Джеймс никогда ничего не упоминал. – Да-да, все хорошо, – поспешно отвечает Ремус, пытаясь придумать воспаленным мозгом подходящую отговорку. – Просто помню, Джеймс упоминал пару лет назад твою девушку. – Все мы совершаем ошибки, верно? – будто немного облегченно подмигивает Сириус. – У Марлин сейчас есть девушка, и думается мне, что скоро я погуляю на еще одной свадьбе. – Ты принципиально дружишь только с членами ЛГБТ-сообщества? – по-доброму фыркает Ремус, вспоминая об ориентации Джеймса, и надеясь, что вопрос не будет воспринят как оскорбление. Его надежды оправдались. – Мэри единственная гетеросексуальная овца в нашем загоне, – важно кивает Сириус. – Питер и Лили тоже, но… – Но видитесь вы слишком редко, – понимающе кивает Ремус. Он давно понял, что с Питером им сохранить ту детскую дружбу не удалось. Все же не каждая связь может быть настолько крепка, как их с Джеймсом дружба. С Лили же несколько другая ситуация. Судя по восторженным «отзывам» на Сириуса, они явно сблизились, и если бы жили не в разных странах, стали бы друзьями, но пока она лишь жена его лучшего друга. – Тонкс говорила, что теперь ты часто будешь кататься в командировки в какой-то там парижский универ, так что, может быть, в загоне появится еще одна гетеросексуальная овца, – ярко улыбается Сириус, положив ладонь ему на плечо, а в глазах плещется что-то непонятное. Дыхание вновь перехватывает, и, ненавидя себя и свою абсолютно невменяемую реакцию на дядю своей жены, Ремус лепечет: – Я не… То есть… Да, я буду читать лекции в Декарте, и… Я… Его прерывает подлетевшая к ним Тонкс, и он рад ей как никогда. – Ох, Рем, вот ты где, уже пора идти в зал, – звонко и торопливо говорит она. – Сириус, не стой столбом, вперед. Ремус успевает уловить его такую же непонятную, как и взгляд, улыбку, прежде чем отвернуться от него и пойти (а точнее позволить себя утащить) в сторону зала. Время, будто остановившееся во время разговора с Сириусом, начинает нестись с бешеной скоростью. Отдельные поздравления Андромеды, Теда и Лайелла; речь шафера, а в его случае шаферов, которую Джеймс и Питер растянули почти на полчаса; вновь подлетевшая к ним тетя Карен, при разговоре с которой приходилось сжимать руку Доры, чтоб она не наговорила надоедливой старушке всякого. Затем разрезание вырвиглазно-лилового торта, по виду которого всем было абсолютно ясно, кто его выбрал. И первый танец новобрачных. Rebecca Sugar – Love Like You Ремус узнал песню с первых секунд – Дора была ярой фанаткой «Вселенной Стивена», и не узнать мелодию, которую слышал в эндинге каждой серии, было бы странно. Однако c текстом песни он был не знаком.

If I could begin to be / Если бы я могла стать

Half of what you think of me / Хотя бы наполовину такой, какой ты меня считаешь,

I could do about anything / Я бы могла всё что угодно,

I could even learn how to love / Я даже могла бы научиться любить...

Рука в руке, ощущение гладкой ткани под ладонью, сосредоточенное на танце лицо Тонкс – все это одновременно и внушало спокойствие, и сбивало с толку. Дора долго и упорно ходила в танцевальную студию, стараясь научиться танцевать так, чтоб не отдавить ноги Ремусу во время их первого танца в качестве мужа и жены. Она старалась. Она старалась, но Люпин все равно поднимает взгляд и на пару мгновений встречается глазами с Сириусом. Почему-то Ремусу показалось, что он увидел в них какую-то затаенную, но ласковую печаль. Видел это в том, как Сириус демонстративно салютирует ему бокалом с шампанским, которое выбирала Дора. Дора сделала все, на самом деле. Да, не без помощи их родителей, но к чему вообще приложил руку Ремус? Он не знал, какого цвета будут салфетки, не знал схему рассадки гостей, не знал цвет и начинку их свадебного торта. Он даже не знал, какая песня будет играть во время их танца. А может быть он знал. В какой-то момент. А потом просто забыл, не специально, но отмахнулся от этого, потому что ему было неинтересно и не важно.

I always thought I might be bad / Мне всегда казалось, что я плоха,

Now I’m sure that its true / И теперь я уверена, что так и есть,

‘cause I think you’re so good / Ведь я думаю, что ты так хорош,

And I’m nothing like you / А я совсем не такая, как ты.

Он спокойно работал, праздновал с коллегами повышение, иногда встречался с друзьями, читал, в сотый раз пересматривал «Аббатство Даунтон», отвечал на вопросы Тонкс по типу «это или вон то», совершенно не замечая, что свадьба несется на него как неисправный паровоз. А Дора организовала свадьбу, защитила диплом и ходила в чертову танцевальную студию, чтоб не отдавить ему ноги.

If I could begin to do / Если бы я могла начать делать то,

Something that does right by you / Что у тебя получается так хорошо,

I would do about anything / Я смогла бы всё что угодно,

I would even learn how to love / Я даже смогла бы научиться любить...

Сейчас она смотрит на него своими искрящимися глазами, морщит лоб, губами отсчитывая такт, всем своим видом показывая, как она его ценит, как она его любит. А он лишь хочет наконец снова оказаться лицом к Сириусу, чтоб поднять голову и перевести взгляд со своей жены на него, снова встретиться взглядами и снова задохнуться от чувства, что вызывали в нем лишь его глаза, направленные на него.

Love like you... / Любить как ты...

Love me like you... / Любить себя, как ты меня...

Сжигая себя своей же ненавистью, он делает это снова и снова.

***

2008 – Милый, это Джеймс, – Хоуп мягко прикоснулась рукой к плечу сына и протянула ему трубку домашнего телефона. Тот приоткрыл глаза, приподнялся так, чтоб оказаться в полусидячем положении, и откинулся на спинку кровати, лишь после этого поднося телефон к уху, глядя вслед выходящей из его комнаты матери. – Привет, – с хрипом проговорил Ремус, после чего отодвинул трубку от уха и натужно прокашлялся. – Н-да-а-а, – присвистнул Джеймс на том конце провода. – Чувствую, мое предложение уже заранее идет лесом. Как ты умудрился заболеть в августе, Лунатик? – А чего ты хотел? – попытка прокашляться явно не увенчалась успехом, и к хрипу в голосе присоединился еще какой-то странный неприятный свист. – Да Бродяга приезжает на пару дней, хотел вас познакомить наконец. Показать ему, так сказать, кто ж занял его кровать и место в моем сердце. Ремус нашел в себе силы рассмеяться на это заявление. – Передам это Лили, пожалуй. – Эй! – возмущенно воскликнул Джеймс, и, судя по звукам, что-то уронил. – А что, у нее заканчиваются идеи, как отшивать тебя с твоим вечным «пойдем на свидание, Эванс», – невозмутимо хрипнул Ремус, поднося стакан с водой к губам. – Какой ты противный… Стой! У нее заканчиваются идеи? То есть еще чуть-чуть и… – голос Поттера сквозил неприкрытой надеждой, а на фоне его голоса что-то падает с еще большим шумом. Влюбленный Джеймс – горе в семье. – Передавай привет Сириусу, – со смешком сказал Ремус. – Эй, так не честно… – До скорого, Сохатый.

***

Вымотанная свадьбой и ожиданием рейса Дора уже спустя двадцать минут посапывала на плече Ремуса, к нему же сон никак не шел. Он вспоминает, как за полчаса до того, как под свист гостей и залпы риса они сели в машину и уехали в аэропорт, он попрощался с друзьями, пока Тонкс переодевалась из не особо удобного для перелета платья в более повседневную одежду. И, прощаясь с Сириусом, чувствовал опустошение, которое тогда он принял за усталость. – Жаль, что мы не встретились раньше, – устало улыбнулся ему Сириус, притягивая в объятья, которые должны были длиться гораздо, гораздо меньше времени. – Да, мне тоже, – шепнул будто для самого себя Ремус, хотя в глубине души хотелось спросить «почему?». При этом он не знал, хочет ли услышать ответ на этот вопрос. – Désolé d'être en retard, – прошелестел Сириус, и Люпину впервые было все равно, что он совершенно не понимает французский: ему хотелось слушать его снова и снова, лишь бы Блэк не переставал говорить и не разжимал рук. Но он разжал, печально приподнял уголки губ и ушел. И Ремус ушел тоже. Только сейчас он осознает, что случилось. Он никогда не скрывал от самого себя, что как таковых романтических чувств к кому-либо он никогда не испытывал. Двухмесячные отношения с Эйприл в Хогвартсе, ни к чему не приводящие встречи с Джоном на протяжении нескольких курсов университета, о котором не знал никто из его друзей, череда неудачных свиданий с девушками, которые устраивал ему Джеймс… Ему никогда не было это интересно. Ремусу казалось, что он просто не создан для романтических отношений и любви. А потом появилась Дора, которая чуть ли не нахрапом добилась от него и полноценных свиданий, и отношений. Но первое и все последующие «я тебя люблю» и предложение руки и сердца были полностью его решениями. Однако в слова о любви он не вкладывал никакой романтики, из раза в раз говоря это так, как говорил это и Джеймсу, и Питеру, и Лили. А предложение… Казалось, что если они вполне уживаются друг с другом, поддерживают друг друга в любой требующей этого ситуации, в большей степени совместимы в сексуальном плане, значит брак неплохая идея. И Ремус по-прежнему так думает. То, что он чувствует к Сириусу, абсолютно неправильно. Возможно, это какой-то сбой в организме. Ему не верилось, что он способен на такие чувства к практически незнакомому человеку (заочное знакомство на протяжении стольких лет абсолютно точно не в счет). Почему именно Сириус? Почему лишь от его взгляда Ремуса бросало то в жар, то в холод, а чертовы бабочки хотели пробить в его животе дыру и выбраться наружу? Или это была здоровенная шипастая рыбина, он не определился. Почему он, а не Эйприл, Джон, кто угодно из тех девушек со свиданий вслепую? Почему не Дора, которая определенно точно заслуживала, чтоб ее любил тот, кого она любит так сильно? «А Сириус не заслуживает?» – услужливо спросил его внутренний голос. – Заслуживает, – не сдержавшись, шепчет Ремус и вздрагивает от звука своего голоса. Заслуживает, и еще как. Но зачем ему он? Зачем ему муж своей двоюродной племянницы? Сириус открытый, честный, красивый. От его запаха трясутся лодыжки, а голос не похож ни на один другой. У него даже имя звездное. То, что он касался Ремуса так часто, лишь означает, что Блэк невероятно тактильный человек. То, что он смотрел ему в глаза все те секунды, когда во время танца Ремус был обращен лицом в его сторону, говорит лишь о том, что он рад за свою племянницу – он смотрел и в ее глаза тоже, Люпин был практически уверен в этом. Странные взгляды? Просто они недостаточно знакомы, чтоб понимать все эмоции друг друга. Печаль, которая исходила от него волнами во время прощения? Он просто устал, вот и все, день был длинным. Мозг Ремуса снова и снова цепляется за каждое мгновение, проведенное с Сириусом, выискивая намеки на то, что он почувствовал это странное притяжение не один, и делал это лишь потому, что он почувствовал подобное впервые. И он надеялся, что это не повторится. Дора приглушенно вздыхает, как она часто делает во сне, и шевелится, устраиваясь поудобнее. Ремус осторожно поворачивает голову, стараясь ее не разбудить, и, глядя на ее вздернутый нос и то, как он сжимает своей рукой его руку, наконец принимает решение. В восемь часов, уже будучи в Мадриде, он позвонит заведующему кафедрой и откажется от лекций в Декарте. Ему придется придумать отговорку для друзей и Тонкс, но чуть позже, думать об этом не было никаких сил. Он будет отказываться от любой возможности встретиться с Сириусом, которую, конечно же, раз за разом будет предоставлять ему Джеймс. Ему не привыкать расстраиваться из-за этого, переживет. Он забудет тот взгляд, который пробуждал в нем то, что не пробуждал ни один человек до Блэка. Запрет глубоко внутри желание прикоснуться к щетинистой щеке хотя бы на секунду. Он правда сделает все это и станет для Доры настолько хорошим мужем, насколько только возможно. Она это заслужила.

***

2010 Ремус оглядывал проходящих мимо людей, пытаясь высмотреть темноволосого парня, которого видел лишь на фотографиях. Фонтан позади него то и дело доставал каплями воды до его затылка, и Люпин вздрагивал от каждой – его феноменальная способность заболевать от любого дуновения ветерка вновь может сыграть с ним злую шутку. Он слишком долго стремился к этой поездке. Сириуса все не было, а коробка с какой-то дрянью из Зонко, заботливо упакованной Джеймсом, слишком сильно оттягивала рюкзак, заставляя сутулиться. «Может нужно было выбрать другое место», – судорожно размышлял Ремус, понимая, что отпросился у профессора Флитвика всего на час, двадцать минут из которого ушли на дорогу, и еще двадцать пять он стоял и ждал совершенно незнакомого человека, ощущая себя дураком. – «Еще пять минут и я ухожу». – Божье, п'гости пожалуйста, что так долго! – откуда-то сбоку к нему подлетела довольно высокая белокурая девушка. Она отбросила свои волосы назад изящным движением головы, после сделала глубокий вдох и улыбнулась так, что Ремус тут же ощутил, что вот-вот ослепнет и от белизны ее зубов, и от того, сколько внутреннего света она излучает лишь своей улыбкой и сверкающими глазами. – Ты явно не Сириус, – осторожно произнес он, поворачиваясь корпусом к девушке. – А ты сама набльюдательность, – весело фыркнула она. – Я Фле'г, под'гуга Сирьиуса, у него какие-то п'гоблемы с его maman. Но он п'гедуп'гедил менья слишком поздно. C'est un imbécile. – Что?.. – не поняв последнее предложение, спросил Ремус: французский в Хогвартсе изучался лишь обзорно в течение двух лет, да и он был не большим фанатом этого языка. – Не важно, мне уже нужно бежать. – Ой, конечно. Что там мнье нужно заб'гать? – Да бог его знает, что это… – пробурчал парень, вытаскивая из рюкзака коробку и передавая ее Флер. – Осторожнее с ней, мало ли. – Я уже жальею, что свьязалась с этим imbécile, – засмеялась девушка, принимая коробку. – Было п'гиятно познакомьиться, эм… – Ремус, – неловко представился Люпин, застегивая рюкзак. – …Пожалуй, п'гоизносить не буду, – сказала Флер и улыбнулась в последний раз. – Au revoir chérie! – Au revoir, – ответил Ремус, радуясь, что знает хоть что-то. Люпин застыл, глядя вслед девушке и раздумывая, что познакомиться с Сириусом ему, похоже, просто не судьба. Джеймс расстроится, конечно… – Черт! – резко вспомнив о том, что Флитвик и учебная группа все еще в Нотр-Даме, Ремус резко сорвался с места.

***

Ремус кладет уснувшего сына в кроватку, чувствуя, как затекла рука, которой он его держал, подхватывает бутылочку и выходит из комнаты, чтоб спуститься на кухню. Третья ступень знакомо скрипит под его весом, и это почему-то не раздражает, а успокаивает. Перед глазами застыла картина сверкающего в темноте своими большими глазами Тедди, который вскоре все же понял, чего от него хочет отец, и закрыл их. Ремус помнил тот день, когда впервые увидел его. Партнерские роды были его идеей, Тонкс даже не ожидала, что он будет таким заботливым во время беременности и таким вовлеченным в идею будущего отцовства. Этот недоверчивый взгляд, изредка показывающийся на ее лице, больно колол Люпина, напоминая стараться усерднее. Сморщенный красный комочек выл так, что Ремус был удивлен, как стекла в оконных рамах все еще были на месте. Но самое интересное произошло тогда, когда, будучи уже на руках своей мамы, он приоткрыл веки и явил миру свои прекрасные глаза. – Ох, ничего себе, – шепнула Дора, чуть потрагивающими пальцами прикасаясь ко лбу младенца. Не было обещанных энциклопедией будущей мамы водянисто-голубых глаз, которые лишь потом приобретут нужный цвет. Не было карих, как это иногда бывает. Были темно-серые глаза Сириуса Блэка. – У мамы такие же, – вновь подала голос Дора. – Блэковская особенность. Ему повезло – мне достались папины, скучный карий. Они оба знали, что Тонкс определенно не жалеет о том, что ей достался цвет глаз ее отца, и она точно не считает его скучным. Не теперь, когда его не было уже больше года. – Да, повезло, – осторожно согласился Ремус, оставляя на щеке жены легкий поцелуй. «А уж как мне повезло», – обреченно думал он, осознавая, что каждый раз, когда будет смотреть в глаза своего сына, он будет видеть не только его, но и того, кто за один день смог забраться ему под кожу и не вылезал оттуда уже почти два года, как бы его ни выгоняли. Ремус отгоняет воспоминания, моет бутылочку и ставит ее в стерилизатор, удивляясь, как много места занимает такой маленький человечек: повсюду появились его вещи, которых не было еще четыре месяца назад. Казалось, что до этого дом был совершенно пустым. Собственно, он таким и был, если подумать: они въехали в него через два месяца после свадьбы и из-за работы обоих не особо его обустроили. Коробки кое-где стояли до того момента, как Дора узнала о беременности. Понимая, что вряд ли уже уснет, Ремус ставит чайник. До подъема оставалось всего полтора часа, не было смысла даже пытаться заснуть. Проблемы со сном никак не вписывались в жизнь, в которую только-только вошел маленький ребенок, и от этого новоявленный отец чувствовал такую ежедневную усталость, что даже успел привыкнуть к ней. Лили обещала, что потом станет легче, но Ремус помнил Гарри, который спал чуть ли не по двадцать часов в сутки, и не слишком ей верил. Новорожденная Софи Поттер, которая родилась через два месяца после Тедди, была уже не такой спокойной, нравом слишком походя на Джеймса. Злорадствовать не хотелось, но усталый мозг шептал: «давай, пусть поймет, о чем ты». Присев на стул, Ремус посмотрел в окно. Было уже почти светло. Глаза слипались, чайник шумел, а телефон лежал рядом, намекая, что неплохо было бы расслабиться и залипнуть на ленту инстаграма. Люпин осознавал, что это ловушка, но все равно повелся как неразумный школьник. Нажимая на иконку приложения, он знал, что случится, и интуиция его не подвела: на него выпрыгивает Сириус. В этот раз с Бродягой (назвать собаку в честь себя мог только он), который задорно лизал его щеку, пока его хозяин жмурился и широко улыбался. Глядя на фото, Ремус вспоминает, как месяц назад тот прилетал в Лондон, чтоб увидеть Тедди и Софи, и как позорно Люпин отсиживался на работе и даже заночевал там, боясь столкнуться с Блэком, и оправдывался по телефону перед Тонкс тем, что скопилось много неотложных рабочих дел. Из здания университета он вышел помятый и вымотанный лишь тогда, когда Сириус точно сел в самолет и улетел в свой долбанный Париж, радуясь, что прилетал он чуть больше, чем на сутки. Ремус бездумно лайкает фото, смотрит на него еще минуту и листает дальше. Огромный рыжий кот, восседающий на груди Гарри. Мэри на фоне заката. Фабиан и его новоиспеченная жена, смотрящие друг на друга глазами-сердечками. Сыновья Алисы и Фрэнка, гладящие шею громадного черного коня. Еще одна фотография Сириуса. Видимо, сделанная в каком-то баре. По бокам от Блэка две девушки, судя по отмеченным профилям, Марлин и Доркас, которые показывали безымянные пальцы с кольцами на них на манер неприличного жеста, а Сириус без зазрения совести оттопырил нужный палец, выглядя при этом очень счастливым. Им понадобилось два года, чтоб предсказание их очень дальновидного друга сбылось. Ремус почувствовал, как на губах заиграла улыбка. «Они выглядят счастливыми», – подумалось ему. – «Он выглядит счастливым». «А ты?» – услужливо напомнил о себе внутренний голос. – «А ты счастлив?» – Конечно, – сказал Ремус вслух, не отрывая глаз от широкой улыбки Сириуса на фото. Он чуть укоротил волосы, щетины будто никогда и не было, отчего выглядел он явно не на свои тридцать один. Будто Ремус вернулся лет на восемь назад и позволил Джеймсу уволочь его в Ниццу, где все же познакомился с Сириусом. И он улыбается ему так же, как улыбается на этом снимке. Нет, еще ярче. Интимнее. Только для него. Чайник издает противный свист, вырывая Ремуса из его грез. Это больно. Ему приходится подскочить и скорее выключить этого монстра, чтоб не разбудить Дору, а в голове все еще образ Сириуса, то ли со снимка, то ли из его маленькой мечты. На самом деле, сам Сириус выглядит как мечта. Как его несбыточная мечта. – Нe looks just like a dream*, – тихо напевает Люпин, заваривая обычный растворимый кофе кипятком. Сломанная Дорой кофеварка пылилась на подоконнике, а им обоим было уже совершенно все равно, какой кофе пить – лишь бы работал. Собираясь сесть обратно, Ремус кидает взгляд на экран телефона, который все еще не потух, вновь видит улыбку Сириуса, вздыхает, подходит к шкафчику у окна, чтоб достать бренди и плеснуть его в кружку с кофе. – Боже, дай мне сил, – шепчет он и делает первый глоток. _____ *Eyedress & Dent May — Something About You

***

2012 – Блять, Лунатик, ну какого хрена, – простонал Джеймс, упершись лбом в кровать рядом с рукой, в вену которой была вставлена игла капельницы. – Кто вообще ездит на велике по неосвещенной дороге? Ты идиот? – Твои оскорбления только поспособствуют моему выздоровлению, спасибо, – со слабым смешком ответил Ремус, не открывая глаз. – Да тут одними оскорблениями не отделаешься, – пробурчал Питер, прислонившись к стене напротив кровати. – Чем ты думал? – Они правы, дорогой, – убитым голосом проговорила Лили, сидя на стуле и держа его вторую руку в своей ладони. – А если бы… – Только давай без «если бы», Лили, пожалуйста, – шепнул Ремус. В палате повисла тишина, нарушаемая лишь писком приборов и подергивающейся от перенапряжения ногой Джеймса. – Свадьбу мы перенесем, – вполне ожидаемо подала голос Лили. Ремус тут же распахнул глаза и посмотрел на нее возмущенным взглядом, после резко перевел взгляд на Джеймса, от чего голова тут же начинает кружиться, и увидел его уверенный кивок. – Вы что, с ума сошли? – прошипел он. – Свадьба послезавтра, уже все готово, гости уже начали собираться… – Ремус сделал вынужденный вдох и прикрыл глаза. – Не вздумайте. – Как я могу жениться без своей главной подружки жениха, Лунатик? – снова наклоняясь к кровати, с грустным смешком произнес Джеймс. – Питер с удовольствием окажет тебе честь, – слабо сказал Люпин, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он вырубится. – А еще Сириус завтра приезжает. Смотри, какой выбор. Джеймс лишь фыркнул, как насупленный еж, отказываясь принимать действительность. – Ему нужно отдохнуть, – тихо сказала Лили жениху, заметив состояние Ремуса. – Мне это не нравится, но он прав, Джеймс. Ничего уже не отменить. Фрэнк и Алиса уже приехали, а ты знаешь, как они старались сдать экзамены раньше времени ради нас. Сириус уедет утром после свадьбы, и бог знает, когда сможет приехать в следующий раз. Все уже подготовлено и оплачено. Отметим свадьбу еще раз в нашем кругу, когда Ремуса выпишут. – Лили дело говорит, Сохатый, – подал голос Питер. – На его месте ты бы настоял на том же. Послышался все еще недовольный вздох Джеймса. – Ну хоть кто-то в вашей ячейке общества мыслит здраво, – прошептал Ремус и отключился.

***

Все идет по пизде. И самое интересное, что Ремус не заметил, как все успело докатиться до этого, и не может назвать даже примерное время, когда это началось. Когда они перестали говорить друг другу хоть что-то, кроме «покорми Тедди», «искупай Тедди», «поиграй с Тедди», и «уложи Тедди»? Или когда перестали спать в одной кровати? Или может когда он стал видеть каждого из своих студентов чаще, чем свою жену? Или же когда родился их сын? А может быть за два часа до их свадьбы, когда Сириус Блэк ворвался в комнату жениха, завязал ему галстук-бабочку и обозвал крысой из «Рататуя»*? О последнем варианте Ремусу думать совсем не хотелось (поэтому он и избегал этой темы уже четыре года кряду, но каждый раз она его догоняла). – Рем, – тихо позвала его Дора, прикоснувшись к плечу. Люпин вздрогнул – он не заметил, ни как она вошла в дом, ни как подошла к нему. А уж то, что она была тихой, назвала не полным именем и даже прикоснулась – это встревожило его сильнее, чем ее неожиданное появление. – Да? – он поднимает голову от стола и выпрямляется. – А где Тедди? – Отвезла к маме, – все тем же тоном отвечает девушка. Отодвинув стул, она садится рядом, складывает руки перед собой и опускает на них взгляд. – Что случилось? – тишина нарушается лишь судорожным вздохом. – Дора? – Рем, я хочу развестись, – на вдохе выпаливает она и сильнее сжимает руки в замок, но взгляд своей поднимает на мужа. – Нет, нам нужно развестись. – Я… – только и говорит он. Ремус понимает прекрасно, что она права. Но рассматривал ли он это вариант? Абсолютно точно нет. Нет, он не думал, что их семейная жизнь хороша, но наблюдая за своими родителями до смерти мамы и за Поттерами, он думал, что рано или поздно все будет хорошо. Он не знал, как, ничего для этого не делал, но это иррациональное чувство теплилось в нем. – Ты же понимаешь, что по-другому уже не получится? Мы толком не разговаривали уже месяца три. А мне всегда нравилось просто говорить с тобой. – Мне тоже, – с болью отвечает Ремус, осознавая, что его жена, довольно молодая, всегда взбалмошная и рассеянная, ведет себя адекватнее и рассудительнее, чем он – профессор университета, который обещал самому себе четыре года назад сделать ее счастливой. И это обещание никак не вязалось со слезами в ее глазах. – Ты… – тяжело выдохнув и вытерев слезы, продолжила она. – Я долго думала над этим. Ты ведь не любил меня, да? – Конечно же любил! – вскидывается Люпин. – И до сих пор люблю, я не… – Но не так, – прерывает его девушка. – Не так, как я тебя. – Дора, ты… – Да или нет, Ремус. И это ни разу не вопрос. – Я не знаю, – с надрывом отвечает на этот не-вопрос. – Честно. – Я… – в голосе явно звучит подступающая истерика, и Ремусу хочется сорваться с места, обнять ее, попытаться успокоить, взять свои слова назад, но он будто коченеет, понимая, что пути назад уже нет. – Помнишь, я ездила к Сириусу два месяца назад? От такой смены темы мужчина отмер и будто подавился воздухом. – Что?.. Помню, конечно. Само собой. Тогда он сказал что-то, что выбивалось из их уже устоявшейся концепции сожительства (а по-другому уже и не скажешь). «Передавай привет Сириусу» вырвалось автоматически, и тогда он вспомнил, как часто он говорил это в прошлом Джеймсу. Разве что раньше он говорил это из вежливости, а тогда, два месяца назад… Впрочем, какая разница, верно? – Я начала что-то подозревать незадолго до этого, много думала, а там как раз подвернулась возможность поговорить с парнем Сириуса, он же… – немного невнятно и слишком быстро тараторит она, не замечая, как застыл Ремус на последних словах. Парень Сириуса? Что? – У Сириуса есть парень? – против воли вырывается у него. За эти несколько слов его голос несколько раз противно повысился и понизился. – Что? А, да, – Дора непонимающе окинула его взглядом. – Он глава одного из парижских ЛГБТ-центров, так что я думала, что он мне поможет… – У меня нет проблем с ориентацией, – возражает Ремус, пока внутри него набатом стучит «у Сириуса есть парень, у Сириуса есть парень, у Сириуса есть парень…» – Ты рассказывал о Джоне, но никогда не говорил, кто ты, – тем временем продолжает Дора. «У Сириуса есть парень». – А надо? Мне просто все равно, – сглотнув, отвечает Ремус. «У Сириуса есть парень». – Как Джеймсу? Так ты пансексуал? «У Сириуса есть парень». – Не знаю, серьезно. И не понимаю, зачем вешать на себя ярлыки. Да, был Джон. Сейчас ты… «У Сириуса есть парень». – Уже нет, Рем. И это наконец сбивает его внутренний голос. И почему-то всплывает мысль о том, что за эти четыре года Сириус точно не был одинок. Ему тридцать три, а не пятнадцать. Конечно у него есть парень. У него есть парень, а у Ремуса больше нет жены, но почему-то в первую очередь его интересует именно первый факт. – А вообще, я говорила с ним не об этом, – тем временем продолжает Дора. – Я задумалась о том, что ты асексуален, но секс это чуть ли не единственное, с чем у нас было все в порядке. Но я чувствовала, что ту влюбленность я делила на нас двоих, совершенно не понимая, что от тебя ее не исходит, – Люпин хотел было возразить, но ему не дали этого сделать взмахом руки. – Погоди, не перебивай. Я знаю, ты меня любишь. И любил. Думаю, ты бы не женился на той, кого не любил. Но влюбленность? Я не думаю, Рем, правда. И в глубине души ты со мной согласен. Он был согласен. И признавать это было больно и стыдно даже для себя самого, поэтому он промолчал, позволяя ей продолжить. – Я помню наш единственный разговор о бывших, и я не помню, чтоб то, что ты говорил, хоть немного было связанно с романтикой, влюбленностью, а не просто с отношениями. – Я просто не хотел показывать тебе, что я что-то к ним чувствовал… – почему-то прекратить сопротивляться здравому смыслу у него не выходило. – А ты чувствовал? – с грустной улыбкой спрашивает Дора слишком риторически, чтоб пытаться ответить. – Нет, серьезно, Рем, я ни в чем тебя не виню, хотя очень хочется, конечно… – Я не знаю? Нет? Да? – он вспоминает взгляд темно-серых глаз, принадлежащих явно не его сыну, и не знает, это ли влюбленность. Даже если да, говорить об этом Тонкс явно не стоит. – Собственно, поэтому я и захотела поговорить с Жаном… Ну, парнем Сириуса, – поясняет она, увидев немного растерянный взгляд, и не обратила внимания на промелькнувшее отчаяние в нем после этого пояснения. – Он сказал, что может быть ты аромантик, но вообще все это индивидуально. – Сириус тоже с вами был? – вырывается у него. Спрашивать было бессмысленно, ведь даже если нет, он же наверняка поделился со своим парнем. – Сириус? Да, вроде бы. Но ничего дельного не сказал, – растерянность из взгляда Доры пропадет. – Так что ты думаешь? Люпин делает глубокий вдох, стараясь выбросить Сириуса и его парня хотя бы на пару минут. – Дора, честно, я не знаю. Все это время я просто жил, ладно? И не думал, что со мной что-то не так. Да, я осознавал, что никогда не чувствовал ни к кому того, что Джеймс чувствует к Лили или Питер к Мэри, но это просто… я. Просто я. Это нечестно по отношению к тебе, я знаю, но я правда хотел сделать тебя счастливой, – Ремус вспомнил, как дал себе это обещание, сидя в кресле самолета, а голова Доры лежала у него на плече. – Прости, что у меня не вышло. – Я знаю. Ты малость проебался, Рем, – роняет смешок она, но потом вновь становится серьезной. – Но ты тот, кто ты есть, да? – Это не оправдывает мое свинское отношение в последние месяцы… – Слушай, я тоже не белая и пушистая, ладно? – фыркает девушка, приглаживая темно-фиолетовые волосы. – Я первая перестала разговаривать, а ты просто подхватил, не заметив этого. И вообще… Может я и чувствовала к тебе влюбленность и даже делила ее на двоих, но этого больше нет. Я люблю тебя, Рем, но я больше не влюблена. – Это потому, что я… – с подступившими слезами в голосе начинает он. – Так, Люпин, мир вокруг тебя не вертится, ладно? Было и прошло, все. Теперь мы наконец сможем стать теми, кем нам и нужно было быть с самого начала. Друзья? – она раскидывает руки в стороны и улыбается, немного вымученно, но абсолютно искренне, напоминая, почему Ремус вообще подумал шесть лет назад, что она – хорошая идея. – Друзья, – выдыхает он, встав и наклонившись к ней, чтоб обнять нормально, а не через угол стола. – Я по тебе скучал. – Я тоже, – шепчет Тонкс, утыкаясь носом ему в шею. Он чувствует кожей влагу ее слез, но не беспокоится, потому что чувствует так же несползающую с ее губ улыбку. – Хочу кофе, – шмыгает носом она и отстраняется. – Ты будешь? – Только если не растворимый… – вытирая пальцами непрошеные слезы, отвечает он. – Я его выкинула, не переживай. Пока Дора заправляла кофемашину, которую она приволокла буквально вчера, Ремус берет телефон. Он заходит в инстаграм, который запрещал себе трогать уже много месяцев после единой неприличной мысли, которая возникла у него при виде Сириуса в плавках на берегу моря. Как ни странно, на первой фотографии ленты не Сириус, а широко улыбающийся мужчина со светлыми кудрями и ярко-голубыми глазами. Ничего не понимая, Ремус смотрит на имя профиля, и его сердце замирает, обнаружив уже родное sirius_not_serious. Ткнув пальцем прямо в слишком красивый и слишком голубой глаз, он видит всплывшую отметку пользователя jean_please. – Да боже, как в ней можно разобраться? – стонет Дора позади него. – Только не ломай, пожалуйста. Сейчас помогу. Он выходит из приложения, зажимает иконку пальцем и выбирает «удалить приложение», после подтверждает удаление и с тяжелым сердцем, но пустой головой поднимается со стула. _____ *Реми – главный герой мультфильма «Рататуй», крыса по факту, повар по призванию.

***

2016 – Ты же знаешь, что если я решил, то ты меня не переубедишь, – спокойно сказал Ремус, перевернул страницу и даже не взглянул на Джеймса. – Да в кого ты такой упертый, я не понимаю… – недовольно прошипел тот, легко пиная ножку письменного стола. – Это же на неделю. Ты не был в отпуске с тех пор, как… Да вообще не был! Сейчас лето, экзамены закончились, тебя легко отпустят. – У меня много работы, Сохатый, к тому же не хочу быть лишним, – пожимает плечами Люпин. – Да каким лишним, чего ты себе удумал… – Ты с Лили и Гарри, Питер с Кэти, а я один. – Так Сириус тоже один! – возмутился Джеймс, всплеснув руками, а затем слишком резко их опустил. На лицо наплыла коварная усмешка, которую Ремус знал слишком хорошо. – Кстати, Мэри, его подруга, кажется, сейчас свободна. Полгода назад, когда мы виделись в последний раз, точно была… Захлопнув книгу, Ремус устало перевел взгляд на светящееся предвкушением лицо Джеймса. – Ты опять? Прекращай играть в сваху, мне уже надоело. На ум приходит череда свиданий вслепую, которую устроил ему Джеймс. Весьма неудачных свиданий. И где столько девушек взял? – Честно, мне хорошо и одному, – на выдохе продолжил Ремус. – Мне нравится моя работа. Я на полпути к тому, чтоб получить докторскую степень. У меня прекрасные родители и друзья. Честно, пока что отношения не входит в список того, без чего я не смогу прожить, так что давай оставим эту тему, хорошо? С каждым словом выражение лица Джеймса становилось все более виноватым. Кивнув, он хотел было извиниться, но потом вспомнил, что разговор изначально велся вообще о другом. – Эй, ты меня отвлек! – возмущенно воскликнул он. – Рем, ты обязан поехать с нами! – Ты сам себя отвлек, Сохатый, – с улыбкой поправил его Люпин, вновь открывая книгу. – И нет, я не еду. Ни времени, ни денег у меня на это нет. Но вы повеселитесь, да. Но Джеймс определенно не планировал прекращать возмущаться. – Сколько можно, я двенадцать лет не могу познакомить вас с Бродягой. Двенадцать! – Однажды, Джеймс, однажды. А пока что передавай привет Сириусу.

***

– А где мама? – тоненьким голоском спрашивает Тедди, крепко ухватив Ремуса своей ручкой за большой палец. – Мы к ней идем, солнышко, – отвечает он, привычно медленно идя по дороге, чтоб сын успевал за его шагами. Совместная опека стала для них идеальным решением. Детский сад находился примерно на одинаковом расстоянии и от дома, который Ремус оставил Тонкс, и от его новой квартиры. Иногда они проводили время вдвоем или втроем и в целом были гораздо ближе, чем в последние годы брака, что положительно сказывалось на Тедди. Было воскресенье, и следующая неделя была неделей Доры, так что пришло время вновь вести сына к ней, однако бывшая жена предложила сходить на ланч втроем в Фортескью. Ремус согласился, конечно, но собирался для вида понудеть, что ланч в кафе-мороженом не очень по-взрослому и вообще дети должны питаться полноценно и здорово. Внезапно внимание Тедди что-то привлекло, он отпустил палец отца и побежал вперед. Увидев, к кому он так торопится, Ремус задохнулся от ужаса – огромный черный пес без намордника спокойно трусил рядом с хозяином, когда мальчик подлетел к нему и протянул руку, чтоб погладить его по голове. – Тедди! – крикнул он, привлекая внимание сына, но он никак не отреагировал. Зато отреагировал хозяин пса. – Ремус? Люпин застыл, осознав наконец, что это за собака и кто ее хозяин. И откуда он знает его голос. Странно понимать, что он совершенно не забыл голос человека, который видел вживую лишь несколько часов в течение одного несчастного дня. Да, он слышал его голос и после этого в его сторис и в видеозаписях, что несколько раз присылал Джеймс, но это абсолютно не то. Поднять голову было страшно, но стоять и пялиться на Бродягу и на сына, которому пес явно не собирался причинить вред, было странно даже для него. – Привет, – немного невнятно прохрипел он, поднимая голову. Он не видел его уже больше двух лет – приложение инстаграма Ремус так и не восстановил. Сириус… изменился. Щетина на щеках чуть длиннее, чем на свадьбе, как и волосы, которые стали завиваться и путаться на концах. Россыпь мелких морщинок в уголках глаз. Не изменился лишь взгляд – такой же светлый и лукавый, будто он что-то ежесекундно замышляет. – Тедди, помнишь меня? – с улыбкой спрашивает Сириус, опустившись на одно колено перед мальчиком. – Мы виделись совсем недавно. – Да, ты хозяин Бродяги, – отвечает Тедди и вновь поворачивается к псу, на что Блэк лишь смеется и поднимается. Поднимается и пытливо всматривается в лицо Ремуса. – Tu es toujours aussi beau, – мягко произнес Сириус, хитро улыбаясь, а потом будто бы спохватывается. – То есть как у тебя дела? Джеймс мало говорил о тебе в последнее время. Только вот Ремус был абсолютно уверен, что это не то, что сказал Сириус. Курсы французского, которые он посещал последние четыре года с перерывами, настойчиво убеждали его, что никаких слов про дела там не было, зато было «ты все такой же красивый», и это почти заставило Люпина закричать от неожиданности прямо посреди улицы, так что пришлось постараться утихомирить свое сердце и спокойно ответить, будто он и правда ничего не понял: – У меня все хорошо, а что с Джеймсом… Может Софи окончательно вышибла ему мозг своими выходками, – с усилием пожал плечами он, стараясь не наброситься на Сириуса и не потребовать объяснений. – Эта бестия любого в гроб загонит – Бродяга от нее уже шарахается. Тебе повезло с Тедди, – передернув плечами, сказал Сириус, краем глаза посмотрев, как мальчик осторожно гладит пса по шее, а тот в восторге высунул язык. – Это да… Кстати, не слишком ли это – везти собаку сюда ради пары дней? – осторожно спрашивает Ремус, надеясь, что вопрос не звучит грубо и не выдает в нем реальную причину, зачем он это спрашивает. – Тебе Джеймс и этого не сказал? – удивленно спрашивает Блэк, и сердце Ремуса начинает стучать сильнее. – Чего? – переспрашивает он, почти уверенный в том, что ему ответят. – Я переехал, – говорит Сириус ровно то, что Ремус от него и ждет. – За двадцать четыре года Париж мне уже осточертел, и я решил вернуться. Да и никого у меня там не осталось – Мэри уже шесть лет как здесь, Рег укатил в Квебек еще в девятнадцатом году, Флер переехала сюда полгода назад, Марлин и Доркас открыли в себе великих путешественниц, и проще сказать, где их не было за эти четыре года… Ремус кивает несколько раз как китайский болванчик, и можно было легко заметить, насколько он взволнован этими новостями. И тем вопросом, который он хочет задать следующим. Он наклоняется к Бродяге, треплет его по голове, параллельно улыбаясь увлеченному собакой сыну, а затем все же решается: – А Жан? – Жан? В смысле? – непонимающе спрашивает Сириус, передавая поводок Тедди, взглядом давая понять Люпину, что все будет хорошо. – Ну… Твой парень, – неловко уточняет Ремус, а внутри все сжимается в ожидании ответа. – Он переехал с тобой? – Твоя информация устарела, Реми, мы уже полтора года как не вместе. Его затапливает облегчение от информации о том, что Сириус свободен, и возмущение из-за использования этого сокращения, которое он не любил всем сердцем с 2007 года. – Прекращай, я тебе не крыса, – фыркает, стараясь никак не показать свою радость. – Да, ты прав. Tu es ma douce lune, – кивает Сириус, и в его голосе сквозит нежность. Или это просто так звучит французский из его уст? «Ты моя милая луна», – взвизгивает внутренний голос, и Ремус пытался заткнуть его и при этом не перестать дышать. – «Это точно что-то значит!» – Так что да, никаких парней, только я и Бродяга в этом бесконечно одиноком мире, – драматично продолжает Сириус. – Сейчас виделся с Тонкс и Флер, насыпали мне столько соли на рану… – В смысле? – не понимает Ремус. Блэк вытаращивает на него свои серые глазища и медленно говорит: – Я не понимаю, Лунатик, в каком вакууме ты живешь? Тебе вообще никто ничего не рассказывает? Ремус нервно улыбается и с беспокойством смотрит вправо, наткнувшись взглядом на сына, который носится вместе с Бродягой по одной из лужаек парка. Кажется, пора задуматься о питомце для Тедди. – Они встречаются, ты не знал? – Сириус резко выбивает Ремуса из мыслей о милом песике для сына. – Что? – У-у-у, трудный случай, – заходится хохотом Сириус. – Хочешь мы их разъе… кхм, проучим? – быстро меняет формулировку он, когда Тедди и Бродяга подлетают к ним. – Я сам, спасибо, – фыркает Ремус, уже придумывая, как застать Тонкс врасплох тем, что он все знает. Попрощавшись спустя пару минут, они расходятся, но почему-то кажется, что это ненадолго. Во время ланча Ремус не делает ни намека слишком счастливой для воскресного обеда Тонкс о том, что он все знает, решив сделать это более изящно. Зато вечером, сидя за чашкой чая, он устанавливает инстаграм обратно, ворчит из-за того, каким неудобным он успел стать (или Люпин просто стареет?), находит их довольно невинную совместную фотографию в профиле Тонкс и комментирует в директе: «Не думаешь позвать ее на свидание? Вы мило смотритесь» А после пишет Джеймсу, держа в голове одну идею. Лунатик (19:39) А чего вы не сказали, что Сириус переехал в Лондон? Сохатый (19:47) Откуда узнал?? И ты странно на него реагировал Мы решили меньше о нем говорить Лунатик (19:49) Столкнулся случайно с ним и Бродягой Сохатый (19:50) В глазах двоится? Сходить с тобой к врачу, Луни? Лунатик (19:52) Ха-ха, только за твои деньги Кстати Вы свободны в следующие выходные?

***

2020 По квартире пронесся глухой стук в дверь, и Ремус, поспешно выключая кипящий чайник, пошел открывать, зная, кто ждет его за дверью. – Мы никуда не едем, – прямо с порога сокрушенно объявил Питер, но половину звуков съели маска и подавленный тон его голоса. – В смысле не едем? – недоуменно переспросил Люпин, отодвигаясь в сторону, давая другу пройти. – В том самом, – Питер раздраженно сорвал с лица маску и убирал ее в карман куртки. – Границы закрыты. Билетов не купить ни на самолет, ни на экспресс. Еще вчера они были, да какого!.. Стащив с себя куртку, он попытался повесить ее на крючок, но дрожащие от досады руки не давали ему это сделать. Ремус со вздохом отобрал ее и повесил сам. – Я не видел Мэри уже месяц, – задушено произнес Петтигрю, заходя на кухню и падая на стул. – У нас и так странные отношения, закрытые границы в них вообще не вписываются. Особенно сейчас. Ремус вспомнил, как почти четыре года назад Питер вернулся из поездки в Ниццу, от которой сам Люпин с трудом откосил, и уже через две недели расстался со своей девушкой (которая, честно говоря, никому из компании никогда не нравилась, даже Питеру, пусть вслух он об этом и не говорил). Сразу после этого он сел в поезд до Парижа и провел там все выходные. История умалчивает, что произошло в Ницце, но из Парижа он вернулся довольным жизнью и светящимся ярче любой лампочки, а в его профиле инстаграма поселилась первая совместная с Мэри фотография. И спустя четыре года мотаний из страны в страну один-два раза в месяц, два из которых сопровождались синей бархатной коробочкой, которую все никак не вручали, после нескольких расставаний и воссоединений Питер надеялся все решить раз и навсегда, для подстраховки позвав с собой Ремуса. Ремуса, который согласился на все это лишь потому, что дальше Эйфелевой башни, Лувра и Нотр-Дама в той школьной учебной поездке он так и не ушел. Ну и ради друга, конечно (и еще совсем чуть-чуть ради того, чтоб посмотреть, кто такой этот Сириус Блэк). – Позвони ей, – с сочувствием предлагает Ремус. Он видел Мэри всего несколько раз за эти четыре года (впрочем, с друзьями он виделся тоже не слишком часто – работа в Кингстонском университете и не то может сделать с личной жизнью), но помнил, что натура у нее вспыльчивая. – Уже, – грустно улыбается Питер, подходя к окну небольшой кухни, прислонив телефон к уху. Поднявшись со стула, Люпин направился в гостиную, чтоб не смущать друга своим присутствием. Впрочем, его восклицания, которые посыпались спустя минуту разговора, он услышал бы даже на улице. – …В смысле ты в Лондоне? Когда ты успела приехать? Почему мне не сказала, что приедешь? Что… Я сейчас буду, где ты? В смысле у меня?.. Мэри! Ремус хихикнул, понимая, что в этот раз с девушкой Питер явно не ошибся. Спустя секунду тот залетел в гостиную, размахивая телефоном и пытаясь сказать хоть что-то членораздельное. – Она… – Да, я все услышал, – умильно улыбнулся Люпин. – Я тогда пойду… – бледно-голубые глаза пробежались по пространству комнаты, прежде чем остановились на лице Ремуса, будто ожидая подтверждения тому, что он собирался сейчас сделать. – Беги-беги, Хвостик. Ремус закрыл дверь за Питером, который быстро схватил куртку, даже не потрудившись ее надеть, и по-доброму усмехнулся. «Что-то грядет, определенно», – с улыбкой подумал он. – «Уверен, через час-другой напишет мне сообщение с кучей радостных эмодзи». Собственно, сообщение приходит спустя двадцать минут. Оно сквозит восторженностью, а три фиолетовых сердца в конце говорят сами за себя. Только вот написал его не Питер. Дора (11:27) Рем, ты сегодня свободен?? ♡ ♡ ♡

***

– Не переживай, он придет, – раздается над ухом звонкий голос его бывшей жены. Дом Поттеров был явно переполнен. Почти все Уизли, Лонгботтомы, несколько Пруэттов, Питер, Дора и Флер, он и… тот, кто еще не пришел, будь он неладен. Еще и с дивана, на котором он сидел, открывался прекрасный обзор на входную дверь, и Люпину было непонятно: то ли благодарить того, кто спроектировал этот дом, за такую планировку, то ли материть. – А? – Ремус непонимающе переводит взгляд с двери на Тонкс. – Сириус, – весело поясняет она, заставляя Люпина вспыхнуть. – Кстати, вы так мило смотритесь, не хочешь пригласить его на свидание? – она злорадно цитирует то его сообщение, которым дал понять, что в курсе их с Флер отношений. – Чего? – Люпин всеми силами пытается сохранить непонимание на своем лице. – Ой, да брось, – фыркает Дора, и Ремус понимает, что косить под дурачка бесполезно. – Моя девушка гораздо проницательнее меня, наконец и я все вижу. Так ты не аромантик? – ее любопытное выражение лица заставляет его и умиляться, и раздражаться одновременно. – Дора. – Да? – Мне все еще все равно. Он отворачивается от нее и игнорирует ее «бука» и «как я вообще могла выйти замуж за такого зануду», потому что незапертая входная дверь наконец открывается и заходит тот, ради кого он все это затеял (то есть формально он лишь подкинул идею Джеймсу, и все организовали они с Лили, но это лишь детали). Кожанка прямиком из 2000-х, растрепанные волосы, устрашающего вида Бродяга, с которого уже снят поводок, и тяжелые армейские ботинки с розовыми шнурками. О да, это Сириус. Ремусу хочется подняться с дивана и направиться прямиком к нему, и он почти чувствует лукавую усмешку Тонкс, которая тоже заметила опоздавшего. Однако его опережает Гарри. – Дядя Сириус! – подлетая к нему, он почти хочет повиснуть на нем, как в детстве, но вспоминает, что уже слишком взрослый для этого. Конечно, по его меркам. Поэтому он протягивает руку для рукопожатия, на что Ремусу хочется громко фыркнуть. Они с ним это уже прошли полгода назад. – Привет, мелкий, – ухмыляется Блэк, отвечая на рукопожатие. – Мне уже пятнадцать как бы, – едва не надувая губы, бурчит Гарри. – У-у-у, извини, забыл купить тебе подгузники, – со смешком отвечает на это Сириус, и Ремус почти видит, как его глаза сверкают весельем. – Все, я забираю Бродягу и ухожу, больше ты его не увидишь, – Гарри зовет пса за собой, и тот послушно трусит за ним, не обращая внимания на возмущенный восклик своего хозяина. – Приведи его завтра на Гриммо! – Обойдешься! Пойдем, Бродяга… Сириус закатывает глаза, бормоча себе под нос что-то явно на французском, но Ремус не может разобрать ни слова. Наконец-то он поворачивает голову в сторону гостиной и натыкается на Люпина, который залипает на него слишком открыто, и почему-то ему совсем не хочется отводить взгляд, но очень хочется ответить на яркую улыбку Блэка, направленную лишь на него. И он это делает. – Привет! – подходя к нему, слишком громко говорит Сириус. И Ремусу очень хочется его обнять, как тогда, когда они прощались друг с другом шесть лет назад. Больше этого ему хочется только не расстаться после этих объятий. – Привет, – мягко отвечает ему Ремус, чувствуя, как пульс стучит где-то в районе горла. – Опаздывать нехорошо, знаешь? – Мы не на вашей лекции, профессор Люпин. – Хватит флиртовать, я тоже тут, если что, – притворно недовольно обозначает себя Тонкс, положив голову на плечо Ремуса. – Да тебя хрен не заметишь, – Сириус наклоняется и ухватывает пальцами ярко-оранжевую прядь. – Ты похожа на Миллу Йовович из «Пятого элемента», знаешь. – Это лучший комплимент, что я только от тебя слышала. – Кстати, а где Тедди и Софи? Не слышу визгов, это подозрительно, – спрашивает Сириус, кивнув на распахнутую дверь, ведущую в сад. – С Лили, – отвечает Ремус. – Тедди явно оказывает на Софи положительно влияние… Обычно бесшабашная младшая Поттер поднимает на уши всех вокруг (даром ли переняла не только характер, но и внешность Джеймса абсолютно полностью, не взяв от Лили даже цвет глаз, как это случилось с Гарри), но когда с ней находится младший Люпин, нельзя и предположить, что эта милая девчушка на самом деле представляет собой самый настоящий ураган. А потом в дом из садика на заднем дворе возвращается Джеймс, начинаются долгие будто бы ритуальные приветствия, словно они не виделись несколько месяцев, хотя Ремус готов был поставить что угодно на то, что виделись они вчера. Следом пришли Питер и Флер, все затянулось еще больше, и все, что делал Люпин – наблюдал за этим, стараясь не обращать внимания на вредное хихиканье Тонкс ему под ухо. – А где Мэри? – спрашивает Сириус, прекратив обниматься с Флер, тем самым подыскивая себе новую жертву. – Разгребает завал на работе, – отвечает Питер, отпивая из стакана лимонад (а может и не совсем лимонад). – Передает вам всем приглашение сходить нахрен. На самом деле, ей просто завидно. – Питер, не обижай мою зайку, – грозит ему пальцем Сириус, падая на диван рядом с Ремусом. – Да твоя зайка сама меня обижает! Уже двенадцать лет как! – Это вне зоны моей ответственности, Хвост. – Кстати, всегда было интересно, почему Хвост? – подает голос Флер, усаживаясь на подлокотник дивана рядом с Тонкс, отчего та сразу же отлипает от плеча Ремуса и прислоняет голову к руке своей девушки. В ее речи слышится лишь едва заметный акцент. – Ты же была у них с Мэри? Разве не поднималась в его кабинет? – спрашивает Джеймс, на что Флер мотает головой. – В следующий раз сходи и узри его огромную клетку на семь крыс… – Восемь, – будничным голосом поправляет его Питер. – …и вопросы отпадут. А вообще, в семь лет он контрабандой провез крысу в Хогвартс – не захотел с ней расставаться. А потом даже таскал ее на некоторые уроки, пока МакГонагалл не спалила его подружку и не вызвала родителей. С тех пор он Хвост. – Эй, Амели была моей первой крысой, как я мог оставить ее дома, – надувается Питер. – Хорошо, а почему ты Сохатый? – сочувственно похлопав Петтигрю по плечу, продолжает Флер. – Его лягнул олень во втором классе, – отвечает Сириус, сразу после этого рассмеявшись на то, как Джеймс потирает левое плечо, будто с того момента прошел месяц, а не почти тридцать лет. – Что?.. – округляет глаза Делакур. – Нет, ничего не хочу знать. А Лунатик – потому что лунатил? – Абсолютно верно, – кивнул Ремус. – Это было слишком легко… После все разбредаются по дому и саду, Джеймс утаскивает Сириуса к Лили, а Ремус, которого подташнивало от мысли, что сегодня он должен сделать хоть что-то, иначе не простит себе этого, идет на кухню, чтоб заварить себе чай. Лили, которая явно что-то заподозрила еще очень давно и знала его как облупленного, оставила рядом с заварочным чайничком пачку мятного чая, который Ремус пил всегда, когда ему было плохо, а за ней оказывается небольшая плитка шоколада. Люпин усмехается и напоминает себе позже поблагодарить подругу. – О, вот ты где! Сириус заходит на кухню как раз в тот момент, когда Ремус наливает чай в чашку, чуть не расплескав его при мысли, что тот его искал. – Будешь чай? – недрогнувшим голосом, в отличие от рук, спрашивает он. – Я по кофе скорее. Поможешь с кофемашиной? – состроив умильное лицо, похожее на выпрашивающего лакомство щеночка, попросил Сириус, подходя к навороченной махине Поттеров. – У всех, в ком течет кровь Блэков, эта странная ненависть к бытовой технике? – приподняв брови, спрашивает Ремус и подходит к Блэку, при этом не до конца уверенный, что справится с этим монстром. – Какой ты хочешь? – Это не ненависть, просто они – создания дьявола! – с запалом отвечает Сириус, но в мгновение ока успокаивается. – Любой, на твой вкус. – Да-да, оправдывайся. Дора говорит точно так же, – фыркает Люпин, не замечая посерьезневшее лицо Сириуса. Зато заметил сразу же, как тот положил руку ему на плечо и слабо сжал. Обволакивающее тепло его ладони чувствовалось даже через ткань рубашки. – Мне жаль, что у вас все так вышло, – в голосе Сириуса и правда чувствуется сожаление, однако там было и кое-что еще. – А мне уже нет, – успокаивающе улыбается ему Ремус, отмирая и продолжая разбираться в кофемашине, радуясь, что достал молоко, так что не придется отходить к холодильнику и рука останется на его плече максимально долго. – Этого брака изначально не должно было быть. – А Тедди? – Тедди это то, что покрывает все то не очень хорошее, что с нами случилось. – То есть если бы я вернулся во времени и выкрал тебя со свадьбы, ты бы расстроился? – хитро спрашивает Сириус, и Ремус понимает, что именно было в его голосе, когда он начинал этот разговор. Рука тем временем все еще на его плече. Большой палец поглаживает кожу поверх рубашки. Приятно. – Определенно, – стараясь скрыть улыбку, отвечает Люпин, пока кружка наконец начинает наполняться. – Тогда нам нужна новая свадьба, чтоб я смог это сделать. Épouse-moi, – хихикнул Сириус. «Выходи за меня». – Может на свадьбе Тонкс и Флер? – Нет, слишком долго ждать, так что je vais t'épouser, – «я выйду за тебя». И, пока Сириус не опомнился, подхватывает чашку чая и шоколадную плитку и удаляется, хихикая так, будто он ровесник Гарри. – Да недолго, мне кажется… Погоди… Ремус?! Все, что происходит дальше, можно описать одним предложением: Ремус разговаривает со всеми, кроме Сириуса, а тот прожигает в нем дыру своим взглядом, но подойти и заговорить не пытается. И Люпин чувствует, что этой своей дерзкой выходкой рушит все свои планы поговорить с Блэком – это просто выбивает его из колеи, он не может собрать свои мысли в кучку и подойти к нему. В итоге так проходит несколько часов. Уизли уходят, долго и душевно прощаясь с Лили и Джеймсом, остается только Рон – вместе с Гарри они ночуют чаще, чем порознь, и это не считая Хогвартса. Следом уходят Питер и Мэри, которая все же заскочила на час, матеря свое начальство так, что Лили пришлось прикрыть ей рот рукой, заметив, как Софи и Тедди заинтересовано навострили ушки. – Подвезти тебя? – решает наконец подать голос Ремус, когда с Сириусом вышли на крыльцо, перед этим попрощавшись со всеми, кто еще остался в доме. Почему они решили уйти одновременно – загадка. (Очень простая загадка, если подумать). – Нет, я на байке, – Сириус кивает на припаркованный здоровенный мотоцикл со странной конструкцией сзади. – Погоди, ты же пришел с Бродягой… – непонимающе произносит Ремус, подходя ближе к байку. – Это что, корзинка? – Сам сделал, – гордо кивает Блэк. – Не переживай, там ремни, я его пристегиваю. Ему нравится. – Сириус Блэк, ты самый отбитый человек в моей жизни, – смеется Люпин, представив Бродягу в корзине позади всего такого брутального Сириуса. – Я самый потрясный человек в твоей жизни, – с мягкой, но самодовольной улыбкой поправляет он его. – Одно и то же, – чуть тише, чем было нужно, говорит Ремус. – Тогда… до встречи? Ему показалось, или плечи Сириуса и правда чуть опустились после его слов? – Увидимся, – уже безо всякого выражения на лице кивает он, после чего убирает ремни Бродяги поглубже в корзинку, достает из нее шлем, убирает подножку и собирается чуть откатить байк. Ремуса будто прошибает разрядом тока. Вот уедет он и… что? К чему все это было? Зачем он ждал этого дня больше недели? Зачем мечтал о такой возможности все шесть лет, пусть и не всегда сознательно? – Стой! – внезапно вскидывается он. – Да? – быстро поднимает голову Сириус, будто только и ждал, когда он остановит его. – Я не прощу себе, если снова упущу возможность… – начинает Ремус, пытаясь совладать со своим сбившимся дыханием. – Я тоже тебя не прощу, – с готовностью кивает Сириус. – Как мило, я в тебе точно не ошибся, – фыркает Люпин, а потом срывается с места и несется к своей машине под удивленный возглас Блэка. Быстро разблокировав дверь, он наклоняется к пассажирскому сидению и подхватывает небольшой сверток, обернутый крафтовой бумагой, после чего так же быстро захлопывает дверь и возвращается к Сириусу. – Вот, – он протягивает ему сверток, пытаясь отдышаться. – Что это? – взяв что-то явно увесистое, спрашивает мужчина. – Открой. Под испытующим взглядом Ремуса Сириус разрывает упаковку и вытаскивает под свет фонаря небольшую бордовую книгу. – Это же… Боже, сколько лет я ее не видел, – произносит он дрогнувшим голосом. Он проводит пальцами по ткани, отмечая, что название не стерлось, но из золотого стало почти бронзовым. Подняв голову, он натыкается на мягкую и теплую улыбку Ремуса и не может сказать ни слова. Поняв это, Люпин кивает и решает сделать то, что он хотел сделать очень долго: – Впервые взяв ее в руки, я узнал, что где-то там на свете есть очень несерьезный Сириус Блэк. И этот несерьезный Сириус Блэк оставил мне эту книгу, не зная, кто я такой, – Ремусу показалось, что еще чуть-чуть и Сириус не то рассмеется, не то расплачется. – Думаю теперь, когда он рядом, и когда мне очень хочется войти в его жизнь не просто как мальчик, занявший его место в комнате, пора ее вернуть. – Ты… – начинает Сириус, но Ремус не дает ему продолжить, наизусть на ломаном французском зачитывая отрывок, который когда-то давно Блэк обвел простым карандашом: – Quand tu regarderas le ciel, la nuit, puisque j’habiterai dans l’une d’elles, puisque je rirai dans l’une d’elles, alors ce sera pour toi comme si riaient toutes les étoiles. «Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь, – и ты услышишь, что все звёзды смеются». Переведя дыхание, он собирается закончить, но Сириус не дает ему это сделать. – Tu auras, toi, des étoiles qui savent rire! «У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться!» И он засмеялся, заставляя Ремуса посмотреть на него так, как будто он восьмое чудо света. Собственно, это недалеко от правды. Ну конечно же он знает это наизусть, и уж точно не учил этот отрывок как проклятый, чтоб впечатлить одного конкретного человека, как Ремус. А тот бы был впечатлен и без этого. – Так ты понимал все то, что я сказал тебе неделю назад? И то, что я говорил во время свадьбы? – прекратив смеяться, но оставив улыбку на лице, спрашивает Сириус. – Неделю назад да, а то, со свадьбы, я не запомнил. Не просветишь? – Какого хорошего мнения ты о моей памяти… – фыркает Блэк. – Предположу, что отвешивал стремные комплименты и сожалел, что не встретил тебя раньше. Кстати о свадьбе! И тут он начинает расстегивать ширинку, перед этим убрав книгу в корзину. – Сириус, что ты… – не своим голосом от неожиданности шипит Ремус. – Смотри! Чуть приспустив джинсы, Сириус выгибается так, чтоб ткань боксеров была видна в достаточной степени для возможности рассмотреть принт. Мелкие желтые и голубые звездочки и луны, вплотную рассыпанные по черной ткани. То, чего Ремус ожидал меньше всего. – Купил позавчера. Три штуки, чтоб ты знал! – хвастается Сириус, вновь натягивая джинсы и застегивая ширинку. – На пошив костюма из-за переезда денег у меня нет, да и как бы я появился перед тобой в костюме… – А в трусах собирался? – со смешком спрашивает Ремус, пытаясь собрать мысли в кучку. – Определенно, – подмигивает ему Сириус, однако выглядит при этом как-то неуверенно и даже нервно. – Но не дотерпел до этого момента. Он замолкает, а Ремус окидывает его взглядом, будто видит впервые. По телу прокатывается иррациональное тепло, он улыбается и подходит ближе, беря Блэка за руку. – Кажется, я понимаю, почему ты, – не переставая улыбаться, говорит он. – Что почему я? – внимательно вглядывается в глаза напротив, которые еще никогда не находились так близко, спрашивает Сириус и сжимает вложенную в его руку ладонь. – Почему только ты заставляешь чувствовать меня… ну это, – неловко взмахивает свободной рукой Люпин, на что Сириус прыскает. – Тебе тридцать пять, ты профессор, и ты не можешь нормально сказать «я без ума от тебя, Сириус Блэк, давай поженимся на берегу моря и заведем еще девять песиков»? – Во-первых, я профессор физики, я не обязан разбираться во всех этих чувствах, – излишне серьезным тоном возражает Ремус. – Во-вторых, ну нихрена у тебя самомнение. – А что, я не прав? – беспечно спрашивает Сириус, подходя еще ближе, хотя, казалось бы, куда ближе? – Прав, – кивок. – Просто ты и правда единственный, к кому я это чувствовал и чувствую. И я не понимаю, почему увидев тебя один раз на своей свадьбе, я так и не смог отпустить тебя за все эти шесть лет. И в ответ на нервную полуулыбку Ремуса, который впервые так прямо и так честно сказал ему о своих чувствах, он кладет свободную ладонь на его щеку и мягко говорит: – Ты тут не один такой, Луни. А затем целует. И с первого прикосновения губ Ремус понимает, что никогда не испытывал подобного. Незнакомые чувства захватывают его и он, повинуясь желаниям своего тела, обвивает свободной рукой талию Сириуса и притягивает его еще ближе. Короткий стон срывается с его губ, и Блэк жадно ловит его своими губами. Поцелуй длится всего несколько секунд, и когда они отрываются друг от друга, Ремус выдыхает и обнимает Сириуса, наклоняя голову и утыкаясь ему в шею. – А ведь это все могло случиться шесть лет назад… – едва слышно шепчет он. – Тедди, – напоминает ему Сириус. – Да, но… – Послушай, – уже тверже говорит Блэк, отстраняясь от него, чтоб посмотреть ему в глаза. – Да, это могло случиться шесть лет назад. Или восемь. Или десять. Да черт, даже тогда, помнишь, когда нам было по семнадцать… Если бы маман не закатила мне скандал и не заперла бы дома. Если бы вместо Флер пришел я. Но это случилось сейчас. И плевать уже, что там случилось, а чего не случилось. Уже не важно, – почти шепотом заканчивает он, проводя ладонью по волосам Ремуса. – Уже не важно, – кивает тот. Кивает и обещает себе, что каждый раз, когда эти мысли будут приходить ему в голову, он будет вспоминать эти слова. – Так что… Может сходим на свидание? – уже отпустив ситуацию, лукаво улыбается Сириус. – Вау, в тридцать пять это еще работает? – хихикает Ремус, переплетая их пальцы. – Тебе что, тридцать пять? – в притворном ужасе восклицает Блэк. – Как я мог связаться с таким старпером? – Сириус. – Да? – Ты старше меня на полгода, – напоминает ему Люпин. – Ты не понимаешь, в душе я молод, – Ремус почти видит, как тот поправляет свою воображаемую корону истиной королевы драмы. – Сириус, – вновь говорит он, дергая его за руку. – Да что? – притворно возмущенно стонет он, но улыбается, когда Ремус вновь заключает его в свои объятья. – Заткнись и поцелуй меня. – С удовольствием. И ни через минуту, ни через пять ни один из них не слышит, как телефон Ремуса разрывается от входящих сообщений. Сохатый (22:47) Так Люпин какого хрена??? Мы знакомы 24 года!!! Почему я узнаю что тебе нравятся мужики сейчас и от своего сына?? Который выглянул в окно и позвал меня посмотреть!! Сохатый (22:52) Жди расправы завтра Я приеду когда захочу И убью тебя!! Сохатый (22:57) И передавай привет Сириусу лол