kissing at the end of the world

      небо, если это мессиво ещё можно назвать небом, раскалывается на мелкие части и, кажется, скоро упадёт на землю. трудно поверить, что когда-то оно было голубого цвета. теперь оно серое и бесформенное, как будто его пожевали и выплюнули. тёмные облака похожи на дым и заволакивают всё до горизонта, которого теперь тоже не существует, потому что небо и земля медленно соединяются в единое целое. говорят, что небо отражает космос, но теперь нет ни неба, ни космоса, и отражать тоже нечего.       то, что раньше было землёй ака местом обитания вида человек разумный и ещё ста миллионов видов животных, теперь просто перестаёт существовать. большие города с домами, парками, кафе и множеством автомобилей сейчас просто груда развалин, с каждой секундой проваливающаяся в гигантскую пропасть и исчезающая навсегда. невозможно представить, что тысячи лет развития цивилизации вот так вот просто могут исчезнуть, как будто по щелчку пальцев.       кажется, что через землю можно посмотреть насквозь, как через дырку от бублика, и ты увидишь ту же картину, что и здесь: всё вокруг разошлось трещинами, как земля саванны, если долго не идёт дождь. да, дни этой планеты сочтены, до полного конца осталось каких-то пару часов, и всё вокруг умирает, медленно и торжественно, ожидая полного краха планеты, той самой, единственной в солнечной системе, на которой зародилась жизнь.       юбин сидит на крыше одного из небоскрёбов, который был когда-то каким-то офисом в центре города и ещё остался торчать из-под земли, будучи слишком крепким, чтобы подвергнуться разрушению, как многие другие сооружения, и болтает ногами в потёртых кедах, окидывая ровным взглядом открывающуюся отсюда панораму. серая джинсовка с нашивками не спасает от промозглого апокалиптического ветра, который приносит с собой запах гари и плавящегося асфальта, но ли всё равно прячет чуть замёрзшие ладони в длину рукавов. густые каштановые волосы снова спутываются и залезазают в глаза, запутываются в металлических серёжках-крестах, но она уже устала заправлять их обратно за уши. когда ветер становится чуть потише, юбин достаёт из внутреннего кармана помятую пачку сигарет, вытягивает одну и закуривает, как можно дольше задерживая сигарету во рту и медленно выдыхая дым в потяжелевший воздух. где-то вдалеке сверкает молния и что-то гремит, но она не обращает на этого особого внимания. она не может остановить конец света, тогда какой смысл беспокоиться об этом? ей интересно увидеть его своими глазами, а не сгнивать оставшиеся дни в переполненном остатками человеческого рода бомбоубежище.       железная дверь, ведущая на крышу гремит, ударяясь о кирпичную стену, заставляя юбин выйти из своих размышлений и обернуться. из тёмного прохода показывается юхён, в розовой толстовке с какой-то милой надписью и тканевым рюкзаком за спиной. она настолько не вписывается в мир апокалипсиса с таким аутфитом, что, глядя на неё, юбин усмехается, придерживая тлеющую сигарету пальцами. ким поспешно перелезает через ограду, загораживающую край крыши, и садится рядом с юбин, переводя дыхание. лифт не работает, потому что электричества уже не существует, и все тридцать с чем-то этажей ей пришлось подниматься пешком. светлые волосы прилипают ко взмокшему лбу юхён. она слегка теребит воротник толстовки, чтобы охладиться. — я уж думала ты не придёшь, — говорит юбин, слегка тушит бычок о каменную крышу и отпускает его в свободное падение на разломанный асфальт и железные кучи, ранее бывшие машинами. — было бы смешно, если бы я как всегда опоздала, — со смехом говорит юхён и ставит рюкзак рядом с собой. — это вряд ли, — произносит ли, задумчиво вглядываясь в небо с клубнями дыма. — знаешь сколько я прошла пешком? это было трудно, я ни на одной физкультуре не была в этом семестре, между прочим! я считаю, что заслуживаю награды!       ли качает головой и смеётся. — кстати, — юхён роется в рюкзаке и достаёт прозрачный пластиковый контейнер с непонятным содержимым тёмного цвета внутри, — вот! твой любимый с заварным кремом я найти не смогла, поэтому есть только такой, шоколадный. — торт? — слегка преподнимает брови ли, — вау. — и это ещё не всё, — продолжает ким и осторожно вытаскивает из рюкзака бутылку красного полусухого вина и пластиковые стаканы. — ты тут пикник решила устроить, я правильно поняла? — с лёгкой насмешкой произносит юбин, на что юхён обиженно отвечает: — вообще-то да. тебе нравится? — нравится, — честно признаётся юбин, и её губы чуть дрожат и расплываются в улыбке, от чего у неё на щеках появляются ямочки, так сильно раздражающие её саму и приводящие юхён в сущий восторг.       такой ответ её вполне удовлеторяет, потому что важнее всего сейчас то, что юбин довольна и что они обе довольны, потому что ничего другое, собственно, значения больше не имеет. — задуешь свечку? — спрашивает юхён, втыкая в полуразвалившийся торт восковую цифру один, раскрашенную в блестящий узор из полосок и точек. — свечку? но сегодня же не мой день рождения, — усмехается ли. — знаю, но раз мир всё равно заканчивается, я хочу отпраздновать все твои дни рождения, которые мы не успели отметить вместе. — вот как, — протягивает юбин и ещё раз внимательно смотрит на растекающийся шоколад, которым неровно покрыт торт, — а почему один? — единственное, что я успела найти, это, кажется, с моего прошлого дня рождения, — отвечает ким, еле сдерживая смех. — а почему мы празднуем только мои несостоявшиеся дни рождения? надо твои тоже отметить, — с ноткой иронии в голосе заявляет ли, пытаясь открыть плотно захлопнутый пластиковый контейнер. — моя жизнь не имела бы смысла без тебя, понимаешь? я могла бы даже умереть раньше, чем наступил бы конец света, и мы бы не встретили его вместе с тобой сейчас, — вдруг серьёзным тоном говорит юхён и берёт юбин за руку, скрещивая их пальцы у себя на коленях. — я действительно так благодарна тебе, бинни.       юбин отводит взгляд и достаёт из кармана кожанки новую сигарету, поджигая её зажигалкой. и действительно, сколько раз за все годы можно было умереть? юхён всегда была немного неуклюжей, могла запутаться в собственных ногах и упасть на ровном месте. юбин постоянно отвлекалась на случайные вещи, и её не раз чуть не сбивала машина, когда она переходила дорогу, уставившись в телефон. в конце-концов, на кого-нибудь из них мог упасть какой-нибудь кирпич или ещё что-нибудь. но судьба распорядилась иначе, и теперь они точно знают, где и примерно когда умрут. удобно, не нужно думать о том, как протянуть дальше, строить какие-никакие планы на будущее. остаётся только наслаждаться настоящим, что бы в нём ни происходило. — да, я тоже благодарна тебе, — говорит юбин, выдыхая облако дыма, — очень и очень.       юхён радуется и позволяет себе ткнуть пальцем в щёчку младшей, думая, что это относительно безопасно, пока ли на мгновнеие потеряла бдительность, но она ошиблась, поскольку тонкие, но цепкие пальцы ли тут же хватают её за запястье. ким смеётся и просит отпустить, ведь она и так никуда от неё не убежит, что юбин признаёт весомым аргументом, и кисть юхён оказывается на свободе. — вообще-то, я просто обрадовалась тому, что ты сказала. от тебя редко можно услышать что-нибудь такое, ты же не любишь «всякую нежнятину», да?       юбин ничего не отвечает, молча закуривает и долго не выдыхает дым, сосредотачиваясь взглядом на груде обломков от зданий, сваленной вдалеке. вместе с очередным порывом ветра, который чуть не выбивает сигарету из рук, нахлынули и воспоминания, которые хочется взять и выкинуть из головы, чтобы была пустота, как вот в земном шаре, но это не так-то просто сделать, потому что обрывки прошлого наваливаются гурьбой, хотя им осталось существовать всего ничего. — бинни? ты обиделась? ты прости, я не хотела… — растерянно произносит юхён, осторожно касаясь её плеча, крайне обеспокоенная её продолжительным молчанием, потому что это она, юхён, всегда обижена на весь мир, а юбин обижает мир одним своим существовованием, и чтобы её как-то глубоко задеть, надо ещё постараться. — нет, я… просто подумала, что была отвратительной девушкой, — горько усмехается ли, — мне действительно стоило говорить тебе больше приятных слов и всякую нежнятину. ты же правда это всё заслуживаешь. извини. — да ну тебя, — облегчённо выдыхает юхён, махнув рукой. — мне и так было всего достаточно, ты же знаешь. то, что я тебе говорила, «просто будь рядом до конца, хорошо?» — это же не просто слова, верно? ты всегда была, и это и есть то, в чём я нуждаюсь. и вообще, я была не лучше. помнишь, сколько твоих вещей я потеряла? ластик, ручку, бутылку, кепку, даже твою серую толстовку, помнишь, и ту потеряла, — старательно перечисляет юхён, — так что ты тоже меня за это прости. — вспомни, что ещё сто лет назад было, — усмехается юбин, — мы друг друга стоим, короче говоря.       ветер усиливается, и юхён пододвигается поближе, так, что их ноги теперь соприкасаются. юбин берёт её ладонь в свою и сплетает их пальцы, осторожно сжимая их. ким кладёт голову ей на плечо, и ли ощущает то, как старшая взволнована и как бойко стучит её сердце, отсчитывая последние минуты их жизни. — беспокоишься? — полушёпотом спрашивает юбин, уткнувшись носом в спутанные волосы девушки. — нет, потому что рядом ты, — честно отвечает юхён, — и немного да, потому что мир заканчивается. как думаешь, сколько ещё осталось?       юбин пожимает плечами. — я не знаю. может, час, может и меньше. если честно, не имею ни малейшего понятия, сколько сейчас времени. — оно как будто остановилось, тебе не кажется? — кажется. но ещё я думаю о том, что его никогда и не существовало. типа, знаешь, люди придумали его, чтобы им было удобнее и всё такое. нет людей — нет времени. — как тогда понять, сколько мы уже вместе, если времени больше нет? — улыбается юхён. — я не знаю, может, целую вечность?       ещё немного они сидят молча, болтая ногами, стараясь не смотреть вниз, чтобы не испугаться высоты, наверх, чтобы не испугаться темноты, и по сторонам, чтобы не испугаться различного вида метаморфоз, которые претерпевал мир вокруг, а точнее его остатки. — давай, может, задуем свечку, — предлагает юбин, чтобы отвлечь внимание девушки, что у неё вполне получается, потому что юхён заметно оживляется. — давай!       юбин достаёт из кармана зажигалку, несколько раз щёлкает ей и переносит синеватый огонёк на свечку, которую юхён слегка прикрывает ладонями, чтобы и так еле теплящееся пламя не погасло под суровыми порывами ветра. они быстро дуют на неё, и свечка даже эпично сваливается с торта, оставляя в воздухе едва заметный дымок и запах задутых свечей и шоколада, тот самый днерожденческий запах, который каждый человек помнит с детских лет. — ты загадала желание? — спрашивает юхён. — да, а ты? — и я.       юбин уверена, что юхён наверняка загадала то же, что и она, потому что в их положении что-то другое вряд ли загадывают в их положении, и она заглядывает в карие с зелёными крапинками глаза, чтобы убедиться, что ким тоже об этом думает.       но вслух говорить нельзя, иначе желание не исполнится. — знаешь, бинни, это хорошо, что мы задули свечку вместе. я тут подумала, что если этот мир разрушится, появится новый, но никто это не отпразднует. — ты думаешь, вселенная переродится? — да, мне так кажется. а тебе? — я не знаю. бессмысленно думать об этом, если нас там уже не будет.       юхён всеми правдами и неправдами пытается открыть тёмную бутылку с вином, которую принесла с собой, но забыла взять для неё открывашку. она царапается и кусается, но пробка никак не поддаётся. юбин выбивает её одним движением и придерживает стаканчики, чтобы их не сдуло очередным порывом ветра, пока ким разливает терпкий напиток. — что ж, тогда выпьем за мир без нас. — за вселенную без нас! — торжественно провозглашает юхён, и они слегка соприкасаются стаканчиками, наполненными до краёв, из-за чего напиток немного проливается, благо, не на чью-либо одежду, хотя не всё ли теперь равно.       юхён раздаёт пластиковые ложки и осторожно вынимает поплывшие остатки восковых свечей из расплавленного шоколадного торта. почему-то только теперь юбин ощущает, что по-настощему голодна, как будто предыдущие несколько часов она вообще не нуждалась ни в какой пище. думать о еде, когда происходит такое — последнее дело. хорошо, что есть юхён, которая отчаянно возвращает её с неба на землю, напоминая, что они должны провести оставшиеся минуты вместе, не беспокоясь ни о чём, просто как и всегда наслаждаясь приятными мелочами вокруг себя, без очередных юбиновых попыток поменять мир вокруг себя.       никогда ещё шоколадный недоторт не был таким вкусным, об этом думает юхён, доедая последний кусочек, оставляя остальное юбин, зная, что она может питаться всякой ерундой или не есть вовсе, но ей трудно устоять перед сладкими штуками, которую обычно приносит для неё она. девушка с удовольствием наблюдает за тем, как юбин доедает всё до конца и успокаивается только тогда, когда прозрачный контейнер оказывается совсем пустым. — спасибо, это очень вкусно, — улыбается юбин, — лучший ужин в моей жизни. — а может это и не ужин вовсе, а завтрак. — тогда я скажу, что это просто лучшее свидание, хорошо?       юхён смеётся, потому что бинни всегда знает, что сказать, и за словом в карман не полезет, но это слово обязательно окажется чем-то эдаким, что они потом будут вспоминать ближайшие несколько лет, даже если этих нескольких лет и не будет. — у тебя немного шоколада на лице, — замечает ким. — правда? где?       юхён припадает к её губам, обхватывая руками тонкую шею девушки, тем самым притягивая её к себе. юбинов поцелуй — это смесь шоколада, вина и самых дымных сигарет, но она привыкла чувствовать её такой, ведь это её юбин, и она ни за что не променяет этот вкус на что-то ещё. юхён всегда целует и кусает губы, пока есть воздух, хотя это не то чтобы проблема, потому что её реальным воздухом всегда является юбин. она хватается за воротник серой джинсовки, взъерошенные ветром пряди каштановых волос, и в вопросах поцелуев ким всегда крайне настырна; отстранившись, они осторожно соприкасаются разгорячёнными лбами, ощущая на себе дыхание друг друга и глядя друг другу прямо в глаза. юбин осторожно проводит пальцем по её щеке и по выпирающей косточке скулы, юхён любит, когда она так делает, и всегда закрывает глаза, покорно доверяя ей себя и своё лицо. — вообще, если ты хотела меня поцеловать, то могла просто попросить. — так совсем неинтересно. — ты можешь мне пообещать кое-что? — вдруг просит юбин. — для тебя всё, что угодно. — если вселенная и правда переродится, ты же сможешь меня найти? — конечно смогу, даже если мы будем жить на разных концах света. — и в другом обличии? — в любом обличии. даже если…       она не успевает договорить, потому что всё прерывает взрыв, такой громкий и стремительный, от которого сотрясается всё вокруг. в воздух летят остатки машин и домов вокруг, сгорают и разлетаются серым пеплам в остатках воздуха. мир заканчивается, корёжится в предсмертных конвульсиях, жадно заглатывая свои последние клочки воздуха. наступает хаос, величественный и всепоглощающий, стирающий грани между небом и землёй, разрушающий концепты жизни и смерти как таковые, потому что хаос — это вечность, хаос всегда рядом, люди прячут его в кармашках своих курток, под колёсами машин, под карнизами на окнах, стоит ему только дать шанс, он объявится, объявится и поглотит в себе всё, что было, и всё, что могло быть, но не успело появиться.       дыра в центре земли расширяется, пугая своей темнотой и бесконечностью. земля внизу гремит и трясётся, расходясь трещинами и ломаясь на части, и вот уже дома на соседней улице проваливаются в чёрную бездну, подобно могильным плитам погребая под собой остатки цивилизации. мир сужается до простейшей двухмерной проекции, впереди — хаос, сзади — сжимается от страха загнанное в угол человечество, а в точке ноль — две девушки, быть может, последние люди и живые существа на этой планете и вообще во всей вселенной, отчаянно балансирующие между апокалипсисом и тем, что осталось с ними. — это оно? — шёпотом спрашивает юхён. — оно.       пропасть уже рядом, почти под ними, и юхён зажмуривается, прижимаясь ближе к юбин. нет, ей вовсе не страшно. она сделает всё, чтобы не видеть тот самый конец света, но видеть только кусок футболки юбин и нашивку на её джинсовке и чувствовать до последней секунды, как в её груди колотится сердце, сжимать её похолодевшую руку и больше ни о чём не думать. юбин всегда смотрит в лицо обстоятельствам, она обхватывает руками спину юхён, притягивает её ближе к себе, чтобы больше никогда не отпускать, запускает пальцы в растрёпанную копну волос, давая понять, что она здесь, рядом и больше никогда её не оставит.       карие глаза юбин — это единственное сопротивление, которое встречает бездна на своём пути.       она не уводит взгляд даже тогда, когда темнота уже у подножья небоскрёба, на котором они сидят.       она не уводит взгляд, даже тогда, когда рушится всё, что давало им хоть какую-то устойчивость, и они летят вниз, вместе с рюкзаком юхён, бутылкой вина, коробкой от торта и всем, что было ими прожито. только убеждается, что она всё ещё крепко сжимает в объятиях юхён, которая всегда была с ней.       разорванное на части небо сначала разрастается до невероятных размеров, а потом в единое мгновение схлопывается в крохотную точку и беспросветную темноту.       почему-то перед тем, как исчезнуть в вечности, юбин вдруг видит тот день, когда она впервые встретила юхён. кажется, начало апреля, неимоверно скучная пара по истории, которая длится нестерпимо долго, душная аудитория, и юбин щёлкает механическим карандашом, раздражая всех вокруг, глядит в окно, занавешенное серыми жалюзи, через которое всё равно просвечивают жёлтые полосы солнца, как солнечные зайчики, двигающиеся туда-сюда, едва на жалюзи слегка подует лёгкий ветерок, пробивающийся через щёлочку в приоткрытом окне. несколько нажатий пальцами — и карандаш со стуком летит на пол, укатываясь куда-то вперёд, впрочем, что и следовало ожидать. сейчас не время пытаться его искать, и юбин сидит ровно, искоса наблюдая за тем, как он оказывается у кроссовка сидящей впереди девушки. она как будто всё слышала, поднимает его с пола, и, обернувшись, протягивает ей. она улыбается и протягивает ей тот самый карандаш с потёртой розовой кнопкой и тонким грифелем ноль пять, юбин видит эту девушку первый раз в своей жизни, даже имени не знает, но почему-то думает о том, что любила её с тех самых пор, когда на землю упал самый первый в мире лучик солнца. обливион.