Тайна постоялого двора

Услышав, куда она собирается, Паймон патетично вздохнула, закатила глаза и исчезла в Чайнике. Почему-то эти молчаливые действия заставили Люмин зардеться. Когда из-за скал показалось многовековое дерево, вокруг которого обернулся постоялый двор «Ваншу», Люмин не сдержала улыбки, смешанной с облегчённым вздохом. Если её сил ещё хватало на пересечение джунглей Сумеру, то каменистые обрывы и крутые склоны Разлома её доконали окончательно. Ей повезло было наткнуться на престарелого торговца меньше, чем в километре от Гавани Ли Юэ. Старик охал и вздыхал над попавшей в глубокую колдобину телегой, которая была битком заставлена неким товаром, бережно укрытым серой тканью. Рядом, даже не отстёгнутая от злосчастной повозки, щипала траву вдоль дороги тощая лошадь. Конечно, перспектива прокатиться в телеге вместо долгой ходьбы с опухшими и больными ногами привлекла Люмин достаточно сильно, чтобы она вместе со стариком навалилась на повозку, едва не утонула в грязи, расплывшейся по дороге после затяжных дождей, но всё же высвободила тёмное от старости колесо из объятий вредной колдобины. Осчастливленный старик, конечно, предлагал ей мору за помощь, но Люмин отказалась и попросила его подбросить до постоялого двора. Торговец, конечно, немного посетовал, что ему нужно было направиться немного по другой дороге, свернуть в сторону Заоблачного предела сразу после долины Гуйли, но Люмин, помахав руками, сказала только, что и такого ей достаточно. Потом, конечно, подумала, что поспешила отказываться от моры. В любом случае, от поворота к Заоблачному пределу до постоялого двора идти было совсем недалеко. Люмин улеглась на прикрытый тканью товар, скрестила на нём руки, уложила на них подбородок и с лёгкой улыбкой выслушивала рассказы торговца о своей жизни. Она любила собирать истории. Неважно, откуда они пришли: из книг, древних рисунках на стенах пещер и гробниц или из уст обычных жителей Тейвата. Старик рассказывал ей что-то о приближающемся паломничестве к Адептам, говорил о десятках местных и иностранцах, что каждый год в день зимнего солнцестояния отправляются в Заоблачный предел молиться Хранителям и почти всегда забывают какие-то предметы первой необходимости. Их-то старик и собирался продавать в Заоблачном пределе, правда, не задирая цены до небес — потому-то и не может всё никак прикупить новую повозку. На развилке Люмин слезла на землю и махнула дружелюбно торговцу рукой, хотя сама едва не повалилась на землю от ощущения гудящих мышц. Только мысли о разогретой до пара бочке в постоялом дворе и пуховом одеяле заставляли её двигаться дальше. Пятки на верной обуви совсем износились. Скоро её сапоги начнут просить каши — следует найти обувного мастера. На нижней террасе постоялого двора наблюдалась необычайная оживлённость: стало быть, всему виной то самое паломничество, которое упоминал престарелый торговец. И хотя Люмин за последние три года успела много где побывать и много с кем познакомиться, ни одно лицо из толпы ей не показалось знакомым. Впрочем, и она сюда не новых друзей заводить пришла. Она поднялась на лифте, проследовала внутрь деревянного строения и приблизилась к стойке, за которой спиной к ней стояла Верр Голдет и подсыпала корм в большую клетку с домашними птицами. Люмин не помнила, чтобы в её прошлый визит было нечто подобное. Должно быть, за то время, что она провела в Сумеру, даже постоялый двор «Ваншу» не миновали нововведения. Птицы чирикали, хлопали крыльями и наперебой бросались к наполненной кормушке. На дне клетки Верр Голдет выложила свежую траву, орехи, фрукты и какие-то камушки. — Добрый день, жена хозяина, — со знающей улыбкой привлекла её внимание Люмин, и Верр Голдет привычно вздохнула. — У вас не найдётся свободной комнаты? — Найдётся, конечно, — отозвалась та, поставила на стойку полупустой пакет с многообразными семенами и выудила из крохотного ящичка единственный ключ. — До нас дошли слухи о твоём возвращении в Ли Юэ, так что я приберегла комнату на случай, если ты решишь у нас остановиться. Забрав ключ, Люмин в самый последний момент вспомнила о правилах приличия в Ли Юэ и кратко поклонилась. Обычаи Сумеру крепко засели в голове, вот только от всех остальных регионов, в которых она уже успела побывать, знания понемногу начинали стираться. — Спасибо большое, — подкрепила свой жест словами она. — Не стоило беспокойства, но спасибо. Верр Голдет махнула рукой и улыбнулась. — Это меньшее, что я могу сделать после того, как ты нам помогла с лестницей. Тебе разогреть бочку? К нам устроилась работать девочка с Глазом Бога Пиро, Ксифенг Мин, теперь купальни у нас готовятся буквально за десять минут! Люмин не сдержала беззлобного смешка и оставила на губах улыбку. — Да, спасибо. Как раз успею сложить вещи и переодеться. Верр Голдет кивнула ей, и Люмин, взглянув на бумажку с номером своей комнаты, со знанием поднялась на предпоследний этаж. На разбор сумки у неё совершенно не было сил и желания, так что она просто вытащила из её недр купальные принадлежности и сменную одежду и спустилась к лифту. Купальни постоялого двора, если она правильно помнила, находились под нижней террасой. Нужно было спуститься по лестнице, обогнуть мельницу по деревянному настилу и тут же уткнуться в не слишком большую пристройку. Внутри обычно стояло около шести бочек, но с наплывом посетителей их количество увеличилось вдвое. Благо, в это время суток мало кто спешил воспользоваться купальнями: только у дальней стены из одной бочки торчала женская голова с собранными в высокий спутанный пучок волосами. Люмин сразу заметила новенькую работницу «Ваншу» Ксифенг: та, вытянув руку, посылала в воду струю огня, будто не замечая готовых под бочкой камней для разогрева. От воды уже начинал понемногу подниматься пар. Они обменялись кивками, и Ксифенг покинула купальни. Люмин мигом стянула с себя всю одежду и погрузилась в горячую воду. Всю кожу сразу же защипало от кипятка, но гудящие мышцы сковало на несколько секунд судорогой, прежде чем, наконец, расслабиться. Люмин не сдержала довольного стона. Подобрав из своего мешочка кусок мыла и мочалку, она тщательно вымылась чуть ли не до скрипящей кожи, не забыв про волосы, а затем, когда вода приобрела комнатную температуру, поспешила вылезти и укутаться в полотенце. То следовало бы постирать, по-хорошему, но Люмин решила отложить это на другой день. Потоком воздуха из ладони высушив волосы, она переоделась в чистое и вернулась к себе в комнату, залезла под одеяло и взбила подушку. Всё потом, подумала она. Хотелось вздремнуть после долгой дороги. Раздался тихий стук в её дверь, и в другом месте Люмин бы тут же задалась вопросом, кто решил к ней наведаться, но на постоялом дворе «Ваншу» это было совсем не нужно. — Заходи! — отозвалась она и перевернулась с живота на бок, чтобы видеть дверь. На пороге стояли Венти и Сяо. Если второго Люмин и ожидала здесь увидеть, то первый сейчас, по идее, должен быть в Мондштадте и готовить программу для музыкального фестиваля, о котором он писал в последнем письме. Встать бы и поприветствовать их, как подобает после долгой разлуки, но сил не было от слова совсем. Она только улыбнулась широко и помахала рукой, а затем понятливо села в кровати, чтобы Венти юркнул к ней за спину и положил свежую подушку к себе на ноги: Люмин знала, что ему нравится, когда она лежит у него на коленях. — Как вы узнали, что я приехала? — спросила она и поджала колени, подождала, пока Сяо сядет с другой стороны кровати, и положила свои ноги сверху его. Одеяло теперь больше походило на ком у неё на груди. Венти зарылся пальцами в её волосы и тепло улыбнулся. — Увидели, как ты идёшь от купален, — ответил он с готовностью и принялся аккуратно расчёсывать пальцами её спутанные после сушки ветром светлые пряди. — Потом спросили у Верр Голдет, в какой комнате ты остановилась, и… Мы здесь. Сяо кивнул, молчаливо подтверждая его слова. Он в принципе говорил редко и мало что знал о человеческих эмоциях, из-за чего сложно было понять, что у него на уме. Раньше, когда Люмин с ними только познакомилась, тот явно не понимал, как можно испытывать одинаковые чувства к двум разным людям, но Венти как-то умудрился всё ему объяснить. Эти двое были знакомы больше тысячи лет, и Люмин порой искренне сожалела, что ни за что на свете не успеет нагнать их в том взаимопонимании и целостности, что между ними сложились за это время, но ничего не говорила. Наблюдала только и училась по одному только выражению лица понимать, что хочет сказать Сяо, но не знает, как. Венти в этом ей очень помогал. Открытый, как книга, но в то же время скрытный, когда дело касается его прошлого времён Войны Архонтов; Люмин быстро сумела с ним поладить и понять, когда в разговоре наступает та грань, которую переходить ни ей, ни Сяо не следует. В конце концов, у них всех были тайны и воспоминания, которыми делиться нельзя было даже с самыми близкими. — И она так просто вам рассказала? — с лёгким недоверием спросила Люмин, и Венти беззаботно повёл плечом. От ощущения его тонких пальцев в своих волосах ужасно клонило в сон, но спать было нельзя. Слишком уж долго она с ними не виделась, чтобы так просто отдаться грёзам. — Ты же знаешь нас, бардов, — гордо отозвался Венти. — Против нашей харизмы не устоит ни одна хозяйка постоялого двора! — Он её подкупил и обещал прислать лучшее мондштадское вино, — без обиняков сдал его Сяо. Люмин не сдержала смешка, когда Венти возмутился: — Эй! Нельзя ни за что раскрывать секреты бардов, на то они и барды! Сяо чуть склонил голову. — Я думал, так говорят о фокусниках, — задумчиво пробормотал он, и Люмин рассмеялась. — И ты сыграл на её тоске по родине. — Но ведь сыграл! Когда Венти улыбался, Люмин не могла оторвать от него взгляда. Правда, Венти улыбался до того часто, что подобная привычка вполне могла обратиться полноценной невнимательностью и сыграть с ней злую шутку. По правде говоря, Люмин как-то упустила тот момент, когда стала частью этих отношений. Может, началось всё в тот день, когда она с Венти летели на спине Двалина в сторону Мондштадта не в силах разорвать переплетение рук. Немногим ранее они падали в пропасть, и отсутствие телесного контакта отзывалось едва ли не паническим страхом вновь оказаться в той секунде свободного падения, когда не было видно земли, а ветер смертоносным свистом отдавался в ушах. Или, может, началось всё в тот момент, когда Венти решил отправиться с ней в Ли Юэ из желания повидаться с Сяо и обсудить с ним что-то, и уже через два дня все трое сидели на перилах балкона и отслеживали пальцем Люмин все те созвездия, которые она пересекла в путешествии со своим братом. Сяо тогда подхватывал деревянными палочками кубики миндального тофу и кормил ими всех присутствующих в тягучем, кажущимся бесконечным моменте длиною в секунду. Может, началось всё гораздо позже, когда закончилась битва с Осиалом, и Венти с неприкрытым беспокойством влетел в них на набережной, обнял обоих за шеи так крепко, что дышать стало сложно, и поцеловал каждого в щеку, сбивчиво говоря что-то о своих переживаниях. Люмин не знала. Не знала, когда упустила тот момент, когда стала частью этих отношений, но теперь не смогла бы от них отказаться даже под страхом смерти. — Устала? — спросил Сяо, и Люмин согласно промычала ему в ответ. Венти закончил расчёсывать её отросшие волосы и теперь плёл короткие маленькие косички, хотя не имел при себе резинок. — Ноги болят, — произнесла Люмин, заставляя себя не закрывать глаза. Уснёт ещё от таких манипуляций со своими волосами. Сяо стянул перчатки и коснулся её правой стопы. Раньше Люмин дёргалась от такого проявления заботы, с горящим от смущения лицом сбивчиво просила его не беспокоиться, мол, посплю и всё пройдёт, но прекратила, когда Венти шепнул ей, что Сяо попросту не умел выражать любовь словами, предпочитая действия. Сяо присылал ей вместе с письмами еду, которая долго не портится, отдавал в стирку постоялого двора её одежду, пока она спала, накрывал голые плечи одеялом в прохладные ночи, чтобы не мёрзла, а ещё всегда приходил по первому же зову и без лишних вопросов защищал её даже в самых тяжёлых битвах. Когда Люмин спала на постоялом дворе, ей ни разу не снились кошмары, но было, наверное, глупо думать, что Сяо был и к этому причастен. Когда Люмин впервые вспомнила обо всём этом, фраза Венти о неумении выражать любовь словами обрела кристально прозрачный смысл. Сяо надавил пальцами в центр свода её стопы, и Люмин поплыла. — Как тебе Сумеру? — спросил вдруг Венти, и Люмин только тогда поняла, что едва не уснула. Перед её глазами пронеслись события последних месяцев: знакомство с Лесным дозором, приключения с аранарами, Сабзеруз, встреча с Нахидой, палящее солнце пустыни, появление Скарамуччи… Слишком многое произошло за это время, чтобы уместить в небольшой рассказ. Наконец, Люмин уцепилась за ворвавшуюся в её голову мысль: — Люди в Сумеру такие странные, — протянула она. — Вроде, учёные должны стремиться к новым знаниям, смотреть в самый корень и докапываться до истины, но если Акаша запрещает им доступ к каким-то сведениям, они просто… Сдаются? Венти с Сяо переглянулись, явно общаясь одними глазами и без слов. Люмин не умела читать мысли, но отчего-то ей показалось, что тему она завела серьёзную. Наконец, Венти вновь опустил подбородок. — Многие знания таят в себе опасность, Люмин, — медленно произнёс он. — Не знаю, много ли тебе известно о катастрофе в Каэнри’ах, но Селестия обратила на тех людей свой гнев как раз из-за жажды знаний, которая могла бы сравнить людей с богами. Наверное, история достаточно показательна, чтобы люди впредь различали грань между знаниями, которые упрощают жизнь, и знаниями, которые могут вызвать гнев небесного порядка. Может, поэтому многие учёные в Сумеру прекращают свои исследования на полпути. Это слишком опасно. Люмин упрямо нахмурилась. — Звучит… эгоистично, — пробормотала она, а затем сплела свои с Венти пальцы, опасаясь, что ещё немного — и провалится в сон. — Нет, я согласна, что многие знания опасны, но ведь неведение может быть ещё опаснее, нет? Какой вообще смысл существования, если ты никак не можешь развиваться? Даже поиском таких… сомнительных способов. А если откроется что-то по-настоящему страшное, люди и сами догадаются всё это пресечь. Жить-то всем хочется. — Ты права, — легко согласился Венти, а затем усмехнулся. — Наверное, эта кучка зануд в небе совсем не отличает современных людей от пещерных. Думают, что они всё ещё совсем глупые. Люмин задрала голову, чтобы заглянуть Венти в глаза. — А ты как думаешь? — спросила она, и Венти сжал губы в трубочку и посмотрел в потолок, размышляя над ответом. — Думаю, что каждое новое поколение выходит осознаннее предыдущего. Если откроются совсем опасные знания, они догадаются, что с ними не так. Люмин медленно кивнула. Венти обратил свой фальшивый Глаз Бога в лиру и взял на пробу несколько нот. Он заиграл песню, какую вспоминал всегда, когда Люмин приходила уставшая на постоялый двор «Ваншу». Неспешная и печальная мелодия всегда укутывала её почти осязаемым одеялом, и Люмин засыпала под неё, как ребёнок. Вот и сейчас она прикрыла глаза и позволила колыбельной укачать её почти так же, как бушующие под «Алькором» волны. Сквозь остатки бодрствующего сознания она услышала, как мелодия прекратилась, как Венти хихикнул совсем тихо, прошептал: «Ну чего ты, Сяо, мы же собирались на ужин к Хранителю Облаков… И правда уснул». Затем последовала короткая тишина, которая обрушилась звуком аккуратного поцелуя, и Люмин как будто увидела, как Венти, стараясь её не потревожить, наклоняется к спящему Сяо и касается губами его тёплой щеки. И тогда Люмин уснула тоже.