"С добрым утром, малыш", или как Вадя сжег завтрак

Мягкие лучи утреннего солнца ложатся на все доступные поверхности, прогоняя остатки ночи с каждого закоулка, заполняя все пространство золотистым светом. Мир, который остановился когда его заполнила темень, начал оживать. Цветы начали открываться, птицы весело щебетали, и даже воздух, казалось, просыпался. Это прекрасное умиротворение пыталось проникнуть в каждую квартиру серых многоэтажек, чтобы хоть немного поделиться этим мягким теплом с людьми, пока оно не превратилось в дневную духоту. Пока еще ласковое солнышко проникало через каждую щель, которую оставили хозяева квартир в своих занавесках, падая им на глаза и заставляя их просыпаться. Эта участь постигла и Вадима. Золотистые лучи ложились аккуратной линией вдоль всей правой щеки, попадая точно в глаз, заставляя сначала недовольно ворочаться, а потом и вовсе открыть карие очи и лицезреть белоснежный потолок спальни. Слева мирно посапывал Бустеренко. Ему повезло — коварное солнце было буквально в паре сантиметров от того, чтобы нарушить его сладкий сон. Аккуратно чмокнув любимого в щеку, Козаков зевнул и поднялся с нагретой постели, выходя в этот холодный, бренный мир, и потопал на кухню, чтобы приготовить максимально простой завтрак на скорую руку. Спустя каких-то минут десять на сковородке шкворчала яичница, благоухая на всю квартиру, пока Вадя напевал себе под нос какую-то мемную песню, совсем не обращая внимания на окружающий мир. А зря. Из мыслей его нахально выдернули чужие теплые руки на талии, которые поглаживали ее, то и дело норовя соскользнуть под свободную домашнюю футболку и очень даже ощутимый стояк, который упирался точно между ягодиц, вызывая толпы мурашек по спине. Леонтьев прижимает чужие ягодицы к своим бедрам, наблюдая за стремительно краснеющим 192, целует чувствительную шею, чуть прикусывая ее и оставляя следы от зубов, сразу же зализывая их. Вадим плавится от этих ласк, сжимая край стола так, будто это его последнее спасение от этого змея искусителя. Вскоре эти игры надоедают Бустеренко, поэтому он грубо разворачивает пассию лицом к себе, впиваясь в такие манящие губы, параллельно усаживая Эвелона на кухонный стол. Последний охотно отвечает, поддаваясь на любые касания, которые отдавались толпами мурашек и жаром внизу живота. Ловкие пальцы быстро разбираются с завязками на чужих домашних шортах, стаскивая их, и открывая доступ к уже эрегированному члену. Вадим тоже просто так не сидел, стаскивая со Славы такие ненужные сейчас боксеры. Горячая ладонь обхватывает два органа сразу, а поверх нее ложится чужая, чуть более холодная. Губы впиваются в уже истерзанную шею в тот момент, когда руки начинаю двигаться, задавая идеальный для их темп. Кухня наполнилась стонами различной тональности, которые возбуждали еще сильнее. Долго ни один, ни второй продержатся не смогли. Вадим кончил первым, пачкая ладони своим семенем, а следом за ним и Слава, впиваясь в такие сладкие и желанные губы. Только разорвав поцелуй, они почувствовали резкий запах горелого, и обернулись к его источнику. — Блять, — прошипел Вадя, смотря на уголь, который образовался вместо яичницы, — Слав, это третья яичница за неделю, сложенная таким образом. Еще раз это повторится, и я тебя прикончу. — Но, малыш, тебе ведь нравится это, — улыбается Бустер, водя носом по истерзанной им же шее.