Everything you have,
Everything you are You're got to give!
On the battlefield
When everything is chaos, And you have nothing but the way you feel, your strategy and a sword;
You just think about the life you'll have together after the war!
Все члены небольшой, но любящей и преданной команды пиратов Мугивары понимали, что отношения Луффи и Зоро уже давно вышли за рамки простой дружбы, даже если не знали этого наверняка. Они, уже два года бороздящие бесконечно огромный Гранд Лайн, стали друг для друга настоящей семьей, которой многие из них были лишены в прежней жизни. Капитан, готовый сражаться ради своих накама до конца, отстаивая их право на свободу и счастье. И команда, верная своим устремлениям, связанная неразрывными узами любви, понимания и дружбы, готовая рискнуть всем за возможность исполнить самую дерзкую человеческую мечту на всем свете. За время своих странствий насквозь пропитавшиеся солнцем и соленым ветром, они пахли дымом битв с горчинкой многолетней печали, какой-то далекой великой трагедии, уже давно выцветшей в памяти человечества. Поэтому неудивительно, что вся команда уже бессознательно подмечала, как сильно выделялась связь капитана и старпома из общей гаммы чувств и ощущений, которые испытывали остальные. И не сказать, что подобное было по душе всем, однако никто, даже не упускающий сладостной возможности поиздеваться над давним соперником Санджи, не комментировал сложившуюся ситуацию. Молчала и обычно довольно прямолинейная и честная Нами, в памяти которой порой невольно всплывали осколочные фрагменты их уже такой далекой первой встречи и кратковременного сотрудничества, мозаикой выстраивались в стройную картину детали, на которые раньше она ни за что бы не обратила внимание. В то время Нами — тогдашняя воровка, всей душой и сердцем ненавидевшая пиратов, — решила воспользоваться двумя едва знакомыми парнями, производившими впечатление полных придурков, совершенно ничего не смыслящих в искусстве мореплавания и, черт знает как, еще не потерпевших naufrage, если выражаться изысканно. Эти люди определенно были странными личностями, между которыми царила неуместная атмосфера доверия и понимания. Казалось, они были знакомы долгие годы, поэтому, когда Ророноа, не отрываясь от полировки своих катан, буднично сообщил, что познакомился с Луффи лишь пару дней назад в ближайшем приморском городке, воровка была поражена. «Как можно так безрассудно рисковать своей жизнью ради того, кого даже не знаешь?» — думала она, украдкой поглядывая на своих временных союзников. Было не слишком просто смириться со всей этой ситуацией. Впрочем, Нами было неизвестно, что произошло до ее вступления в команду, ведь вовсе не она была первой, кого Луффи, улыбаясь, словно самая яркая звезда во всей Вселенной, позвал за собой, поманил в мир кипучих безудержных волн Гранд Лайна, бесконечных приключений и безумных мечт. А потому, странновато доверительные, неуместно чувственные отношения между ними хоть и казались настораживающими, но воспринимались уже как нечто настолько естественное и привычное, что свыкнуться с мыслями об этом было довольно просто. С первых же секунд Нами поняла, что эти двое — самые настоящие придурки, самоуверенные глупцы, возомнившие, что смогут покорить мятежные волны и жестокие ветра. А еще она осознала, что Зоро был не только первым, он был единственным.****
Гранд Лайн был неподражаем в своем безудержном безумном великолепии. Непокорные волны увлекали мечтательные души пиратов Мугивары все дальше в необъятно огромные просторы, полные чудес и опасностей. И чем дальше они продвигались по этому, пускай, тернистому, однако освещенному лучами надежды пути, тем опаснее становились их безумные приключения. Поэтому хрупкие мгновения умиротворения и долгожданного спокойствия ценились на вес золота. В один из таких удивительно расслабленных дней Зоро дремал на палубе, спиной опираясь на теплый, будто живой, борт Мерри. Солнце, расположившееся точно в зените, опаляло своими яркими лучами крышу кают, пробегалось по кронам мандаринов Нами, опускаясь на дощатый помост. Стояла ужасная жара, лишившая всех, кто не успел скрыться в спасительной прохладе, последних сил. Даже Луффи с Усоппом и Чоппером были не столь энергичны, как обычно, предпочитая укрываться от зноя под тенью мандариновых кустов. Непонятно, что они там делали, однако по иногда раздававшемуся из-за листвы непривычно тихому капитанскому смеху было ясно, что они явно нашли, чем развлечься даже в такую невыносимую жару. Нами и Робин, оказавшиеся более осмотрительными и дальновидными, удобно расположились в кают-компании, немного лениво обсуждая высшие материи, пока явно довольный жизнью кок готовил им охлаждающие коктейли. Вдруг Луффи, поддаваясь неожиданному порыву, отрывается от игры в карты, в которой, сказать честно, снова был разбит в пух и прах, спокойно идет к спящему мечнику и просто опускается на пропитанные солнцем и солью доски рядом со спящим другом, сидя непривычно тихо и спокойно. Вопреки здравому смыслу он снимает шляпу, кладя ее недалеко от себя, вдыхает полной грудью пропахший йодом и свободой морской бриз, и окунается в этот сказочный миг с головой. Шум, доносящийся из камбуза становится менее отчетливым, яркий свет, подобно тончайшему шелку, обволакивает нежно и трепетно, выцеловывая загорелые плечи солнечными лучами, шум волн успокаивает, даря ощущение защищенности. Это его дом. Бескрайний океан, едко опаляющее кожу солнце, любимый кораблик, ставший уже частью малочисленной команды, верные друзья и дорогой сердцу человек под боком. Затопленный светом, окруженный со всех сторон теплотой и уютом, Луффи закрывает глаза, и сознание уносит его куда-то очень далеко, где тоже было тепло и солнечно, а над головой развевался пиратский флаг с тремя яркими буквами на нем. Тогда впереди было море мечтаний, бесконечное множество надежд и возможностей. В том далеком маленьком мирке его жизнь была беззаботной и яркой, а судьба еще не успела показать свою спесь и бурный, непокорный людскому сознанию нрав. Из теплых объятий ностальгии его вырывают легкие шлепки по левой щеке и хриплый голос Зоро, настойчиво зовущий его обратно в настоящее: — Эй-эй, Луффи! Ну же, давай, просыпайся уже! — слегка повышает голос Ророноа, видя, что его усилия все никак не могут увенчаться успехом. — Луффи, подъем, мать твою! — А? Зоро…? — открыв глаза, в которые тут же бьет яркий луч солнца, сонно произносит Луффи, по-кошачьи щурясь. Сознание не поддаётся, вновь окуная в легкую пелену дремоты. — Эй, глупый кок зовет нас обедать, Луффи! После этих волшебных слов от прежней сонливости не остается и следа. Монки бодро открывает свои блестящие глаза, снова улыбается тепло и солнечно, а после, едва не столкнувшись с Зоро лбами, вскакивает на ноги и вихрем уносится прямиком к камбузу, около которого и впрямь стоит Санджи, чуть удивленный тем, что капитан так долго не реагировал на его клич. Зоро же не спешит ломиться вслед за капитаном. Сидит на все тех же родных скрипучих досках еще пару секунд, явно довольный проделанной работой, а после поднимается с насиженного места, берет в руки шляпу своего капитана и неспешно следует за ним.****
Ожидание изнуряло больше, чем многочисленные кровоточащие раны, покрывающие, казалось, все тело. Бездействие уязвляло гордость, укрепляя в голове мысль о собственном бессилии. О да, Зоро был хорошо знаком с этим липким тошнотворным чувством. Когда короткое лезвие Михоука невесомо прошлось по ребрам, а из массивной раны фонтаном брызнула кровь, он, кажется, испытывал нечто подобное. Может, это чувство было знакомо Зоро с того момента, как его рука и клинок оказались в крепкой тюрьме ледяного захвата, когда ему пришлось оставить своего капитана наедине с первозданной мощью необъятной стихии. Сердце, судорожно колотясь о ребра, силилось выскочить из крепкой груди, ринувшись прямо туда, на место самоубийственной дуэли Луффи и Аокидзи. Но было нельзя, перед этим надлежало исполнить приказы капитана, а только после бежать сломя голову туда, осознавая, что, если чему-то страшному суждено было свершиться сегодня, то они с Санджи уже наверняка не успеют предотвратить это. Возможно, он испытывал это чувство, сидя у постели Робин и Луффи, стараниями Чоппера спасенными от едва не погубившей их угрозы. Да, наверное, именно тогда Зоро почувствовал, насколько в действительности они слабы и беспомощны перед лицом настоящей опасности. Но отступать было некуда, бояться и переживать бессмысленно, даже глупо. Оставалось лишь одно — стать сильнее, побороть этот неуемный жар вины, опаляющий легкие. Перебороть стыд от собственного бессилия и слабости, превращая их в разрушительную могучую силу. Все же чувство, уже казавшееся столь далеким и размытым, походило на то, что терзало Зоро в эту минуту. Санджи, знавший о его жертве, больше обычного молчал, почему-то не желая вступать в спор, напряженно затягивался, раздраженно жмурился и выдыхал грубый сигаретный дым из ноздрей, все еще не говоря ему ни слова. Робин подолгу смотрела на Ророноа, не отводя взгляд всепонимающих небесных глаз от него. На ее лице проступало выражение задумчивой напряженности, а губы чуть изгибались в легкой полуулыбке. И тоже не произносила ни слова. Даже Луффи молчал, потупив взгляд. Отворачивался, устало жмурился, не желая глядеть Зоро в глаза. Прикусывал губу, нервно теребил жилетку с правой стороны, впивался пальцами в предплечья, не решаясь произнести хоть слово. Робин и Санджи знали, и оттого не могли смириться с тем, что стало их общей тайной. Зоро полагал, что Луффи не зная наверняка, уже точно обо всем догадался, именно поэтому и злился на друга за его жертвенность и покорность судьбе. В действительности Монки не злился, хоть и прекрасно понимал, что именно произошло той ночью на борту Триллер Барка, дрейфующего посреди Флорианского треугольника, когда сам он, окровавленный и безмерно уставший, уступил своей слабости, проваливаясь в вязкое забытие. Понял, но не мог принять столь бесценную жертву, увязнув не то в чувстве вины, не то в непривычно огромном ворохе мыслей. Они вдвоем сидели в одной из темных комнат старого замка, который облюбовали для того, чтобы восстановить силы для новых приключений. Тусклые свечные огоньки освещали каменные стены, футон Зоро, на котором он продолжал полулежать из-за многочисленных слезливых просьб Чоппера не напрягать ослабленный ранами организм (но по большей части из-за приказа капитана), катаны, приставленные к стене недалеко от него, и Луффи, который сидел к нему спиной на самом краю одеяла, сосредоточенно глядя на свои руки. Иногда, когда в импровизированный лазарет заглядывал Чоппер, Монки будто выныривал из мыслей, поглотивших его с головой, общался с олененком почти так же, как и обычно, но все же по-другому. Голос был лишен привычного озорства и нескончаемой энергии, руки сами собой сжимались в кулаки с такой силой, что острые ногти оставляли на ладонях алые полосы, но больше всего Зоро не нравилось то, что он, украдкой заглянув в теплые глаза Луффи, рассмотрел на дне шоколадных радужек. Там наравне с беспокойством и тревогой плескалась вина за собственное бессилие, за проявленную слабость, не достойную капитана. Бездействие подкатывало к горлу невыносимо тошнотворным комом. — Эй, Луффи, — немного неуклюже начал он, устав от пронизывающего комнату молчания — Ты как…? По правде говоря, Зоро слегка боялся, что раз он остался жив, то Кума мог, не сдержав обещание, все же как-то навредить капитану. И хотя, судя по всему, физически все было в порядке, Луффи явно чувствовал себя плохо, по не в полной мере понятной старпому причине. Капитан не говорил с ним, не глядел в глаза, хотя раньше наоборот всегда старался поймать взгляд Ророноа, подолгу смотря прямо в лицо, но все равно приходил в импровизированную палату Зоро, отказываясь от веселья с остальными членами экипажа, чем пугал старпома и команду. Теперь, Мугиварам пришлось волноваться не только о их глупом мечнике, но и о не менее глупом капитане. Услышав хриплый голос, зовущий его по имени, Монки вдруг обернулся и, коротко мазнув по щеке Зоро взглядом, снова опустил глаза на холодный булыжник. –Луффи, — явно недовольный тем, что он успел разглядеть в этом обычно сияющем взоре, сказал Ророноа. — Посмотри на меня. Реакции на эти слова не последовало. Капитан замер, совершенно не реагируя даже на собственное имя из уст мечника. — Эй, ты слушаешь? — раздраженно спрашивет он. Тяжело вздохнув, Луффи отрывает взгляд от темного камня, устилающего пол и стены замка, и медленно поднимает глаза, смотря прямо на Зоро. В них смешалась и усталость, и бессилие, безмолвная ярость и даже еле уловимая грусть. — Почему ты молчишь, Луффи?! — не сдержавшись, вспыхивает мечник, непроизвольно повышая голос. На миг повисает молчание, а после Монки вдруг непривычно тихо произносит. — А что мне тебе говорить? «Хей, Зоро! С возвращением с того света!» или что ты хочешь услышать от меня? — эмоции вырываются наружу бурным потоком, который Луффи уже вряд ли может контролировать. — «С возвращением» было бы вполне достаточно, кэп. — Обойдешься, — неестественно сухо поизносит Луффи. — Не после того, что ты натворил, умник. Между бровями залегает тень расстройства и злости. Зоро глубоко вздыхает и устало уточняет: — Глупый кок проболтался? Или эта женщина решила надо мной поиздеваться? — на всякий случай уточняет мечник, почти уверенный в том, что никто из этих двоих никогда бы не рассказал об этом, тем более Монки. Луффи вдруг распаляется сильнее, срываясь на крик. — ДА НИКТО МНЕ НЕ ГОВОРИЛ, ЗОРО! — и чуть тише добавляет. — Сам понял, не дурак… — Вообще-то, еще какой дурак. — Замолчи. Вновь повисает молчание, а после Ророноа, не разрывая тишины, тянет Луффи за локоть, вынуждая сесть поближе. Тот неохотно поддается, лишь сильнее хмурясь, закусывает нижинюю губу до крови, а после едва слышно выдыхает: — Разве должны члены команды жертвовать жизнью ради капитана? Разве должны умирать первыми? Это я должен быть тем, кто защитит вас от любой опасности. Хороший же из меня капитан, раз теперь тебе приходиться тут отлеживаться… — Луффи замолкает, обрывая свои же слова, и сильнее натягивет поля соломенной шляпы на лицо, стремясь скрыться за ней, как за непробиваемым щитом. —Прости, — спустя пару секунд виновато произносит он, — мне не стоило срываться, тем более пока тебе плохо. Я просто… — Луффи, — перебивает Ророноа, — Какого черта ты извиняешься? Зачем винишь себя? Это был мой выбор, мое решение. Я хочу спасать тебя и, если мне будет это по силам, сделаю так еще раз. Снова и снова. —Эй! Как ты… — возмущается было Монки, но его снова перебивают: — В чем смысл винить себя? Ты переживаешь так, будто я уже умер, но ведь я все еще рядом, верно? — Мягко опуская перебинтованную руку на макушку своего капитана, Зоро легко треплет его по непослушным смоляным волосам, успокаивая. — Не казни себя понапрасну. — Когда ты лежал без сознания, то выглядел не лучше трупа. Мне было чертовски страшно, знаешь ли. — Но сейчас же все хорошо. Я рядом, Луффи. Был, есть и буду. Тебе не хватит сил избавиться от меня, даже когда станешь Королем Пиратов, понял? — Угу… — только и смог произнести Монки, уткнувшись в плечо своего старома, расслабляясь. Зоро, слегка приобняв его за спину, притягивает ближе к себе, позволяя уткнуться в свою крепкую, покрытую бинтами грудь. В комнате вновь повисает тишина, на этот раз вовсе не гнетущая и давящая, а даже наоборот, успокаивающая и мягкая. Лишь через некоторое время Луффи, разрывая полотно мечтательного молчания, наполнившего комнату, тихо произнес: — И все же, Зоро, пообещай мне, что не поступишь так снова. Не совершишь такого опять. — Все ради тебя, капитан. Я сделал это ради него. Я сделаю все ради него.****
Известия о страшной войне разнеслись по Гранд Лайн и далеко за его пределы. Весь мир, пораженный исходом кровавой битвы, вдруг осознал, что стоит на пороге новой эры. Вести о кончине Эйса, которые вместе с запахом крови и пороха, пропитавшим его насквозь, принес с собой Михоук, застали Зоро врасплох. Он так и застыл, стоя посреди стылых темных развалин, некогда величественного королевства, не в силах поверить в услышанное. Величайший из мечников смотрел ясно и холодно, как и прежде, однако в этом взгляде не было укора или насмешки, ровно как и жалости. В голове Зоро же вновь и вновь звенело лишь одно слово. Погиб. Этот сильный и смелый человек, улыбчивый и вежливый парень, это негасимое яркое пламя. Портгас Д. Эйс, ради которого Луффи прошёл через ад, пережил столько боли и, несмотря ни на что, не сумел уберечь. Зоро было страшно представить, что сейчас чувствовал его капитан, который еще недавно держал на своих окровавленных, дрожащих руках остывающее тело любимого брата. Был ли с ним кто-то, чтобы хоть немного поддержать, не дать окунуться в океан отчаяния с головой, стремительно идя ко дну? Кто знает. Силой воли подавив глупое желание расплакаться, Зоро едва сохраняет рассудок. Нет, плакать сейчас должен вовсе не он. В этот миг не ему приходится переживать немыслимую боль от потери одного из самых дорогих людей в жизни. Не он, оказавшись на войне, столкнулся лицом к лицу с жестокой, ужасающей реальностью, больше похожей на бесконечно долгий кошмар. Не он был там. А потому он не должен плакать. Зоро обязан быть там, куда ведет его сердце, вместе со своим капитаном. Он сделает все, что в его силах и даже больше, чтобы утешить Луффи, помочь пережить утрату и не дать погрязнуть в печали. Но Луффи говорит, что ему нужно остаться. И раз капитан приказывает, значит, так будет лучше. Что ж, Зоро сделает это ради него. Сердце кричит, что ему непременно необходимо стать сильнее, чтобы человек, которого он любит больше жизни, никогда вновь не познал боль потери и муки скорби. И Ророноа сделает для этого все, даже встанет на колени перед тем, кого однажды поклялся одолеть. Ради Луффи, ради будущего, ради команды, ради мечты, ради себя самого.****
Кажется Зоро уже испытывал нечто подобное, когда был вынужден смотреть на изможденное, уставшее, но спокойное лицо спящего капитана. Совсем недавно догорело их противостояние с семьей Донкихот, и все, утомленные долгой битвой и ранами, мирно спали, кто в королевском дворце, а кто в маленьком домике посреди цветущего поля. Зоро же отчего-то проснулся на рассвете и уже не смог сомкнуть глаз, уставившись в небольшое окошко, где по светлевшему рассветному небу неспешно поднималась звезда по имени Солнце. Первые лучи уже невесомо скользили по щекам капитана, должно быть, благодаря его за то, что эта страна увидела свой новый рассвет. А Ророноа сидел, смотря, как солнечные зайчики чмокают Луффи в левую щеку, пробегаясь по тонкому шраму своими теплыми лапками. Поддавшись порыву, Зоро следует за ними, обводя контур еще мальчишеского лица грубой ладонью. Очерчивает большим пальцем шрамик, невольно вспоминая, что сам Монки делал точно так же сразу после их воссоединения, изумленный новым грозным порезом, рассекшим левую сторону лица накама от лба до самой скулы. Кажется, ему тогда даже понравился устрашающий вид, который этот рубец придавал и без того мрачному мечнику. Забавно. Сам собой вспомнился ночной визит революционера Сабо, который пришел для того, чтобы увидеть младшего брата и объясниться с его командой. Юноша был очень вежливым и воспитанным, а в голосе, насквозь пропитанном горечью и сожалением, чувствовалась стойкость и сила. В ясных голубых глазах за пеленой вины полыхало пламя неукротимой борьбы, столь похожее на то, чем когда-то сверкали глаза Эйса. Его левая сторона лица, чуть скрытая волнистыми пшеничными волосами, была отмечена крупным старым ожогом, словно знаменем одного из лидеров, поведущих за собой новое поколение вперед, к иному будущему. Этот человек, удивительным образом сочетающий в себе мягкость к дорогим людям и пламенную ненависть к врагам, определённо произвел на Зоро впечатление не меньше, чем его история. Все же жаль, что им с Луффи так и не удалось нормально поговорить, чтобы хоть немного восполнить пустоту, разверзнувшуюся между ними за все эти годы. Но Зоро верил, что это их не последняя встреча. Возможно, уже очень скоро их пути вновь пересекутся, и уж тогда-то они обо всем поговорят. Должно быть, время еще не пришло.****
За пару часов до того, как весьма азартный адмирал Фуджитора приказал арестовать пиратов Мугивары, Трафальгара Ло и прочих преступников, Зоро внезапно хватает Луффи за перебинтованную руку и, не давая опомниться, тянет его за собой к деревянной двери, ведущей в самое сердце цветочного поля, окропленного ярким сияющим светом звезд-подсолнухов. Не сказать, что Монки сильно сопротивлялся внезапно возникшему порыву накама, однако легкое недовольство от того, что его оторвали от долгожданной трапезы, должно быть настолько явственно проступило на лице, что Ророноа, идущий впереди, спешно обернулся и, будто уловив настроение капитана, произнес: — Все хорошо. Мы ненадолго, успеешь еще доесть. — А куда мы вообще идем, а, Зоро? — все еще с тенью расстройства, но больше с живым интересом в голосе спрашивает Луффи, наблюдая, как цветочное поле остается позади. — Увидишь, — коротко отвечает его спутник, а когда Монки, явно недовольный столь коротким и неясным высказыванием, сердито вздыхает, мечник добавляет, — пока ты там отсыпался, мы с ребятами много гуляли по городу. Хоть его и изрядно потрепало, он все еще стоит твоего внимания, кэп. Здесь довольно много интересных мест. –Оо! — радостно-удивленно выдает Луффи, а после мгновенно загорается энтузиазмом, словно спичка. — Как здорово! Я очень хочу посмотреть тут всё! Ты только не потеряйся, ладно? — Молчи, придурок. Приведу точно, куда надо. — Обещаешь? — Обещаю. Разумеется они потерялись. Увы, это было неизбежно. Но, судя по ничуть не растерявшему свой энтузиазм Луффи, он точно знал, что этим все и кончится. И пусть их внезапная прогулка и стала ещё более спонтанной, веселья это вовсе не убавило. Даже наоборот, слегка поалевшие скулы раздосадованного мечника и его недовольное бормотание, кажется, лишь усиливало капитанское веселье. Даже разрушенная Дресс Роза была прекрасна, особенно ярко сверкая на свету вновь обретенной свободой. Люди, больше не обманутые жестоким тираном, отстраивали свой город с особой любовью, вкладывая всю душу в свое дело. Пока Луффи и Зоро бродили вдоль улиц, рассматривая все, что осталось нетронутым или хотя бы относительно целым после битвы, люди окликали их приветствиями, маша рукой, улыбались и вновь принимались за свою нелегкую работу. Они гуляли по разрушенным улочкам, прошлись вдоль домов, нетронутых Клеткой, как вдруг, огибая очередное не пережившее битву сооружение, заметили небольшой садик, укрытый сенью деревьев. Не говоря ни слова, Луффи со всех ног помчался туда, крепко ухватив Зоро за руку. Они прошли через темную витую арку и, минуя величественные стволы деревьев, направились вглубь этого буйства зелени. В самом сердце небольшого сада находилось маленькое озерцо, игриво блестевшее серебристой водной гладью между кувшинок. Луффи, увидев его, потянул своего старпома прямо туда, все так же, как и прежде, крепко сжимая его большую руку в своей ладони, чтобы точно не потерялся. Подойдя к самой воде, от которой исходила легкая прохлада, столь приятная после жара городских улиц, опаленных ярким солнцем, Монки уселся на траву неподалеку и, все же отпустив руку Зоро, указал на место рядом. Мечник с нескрываемым удовольствием принял приглашение, расслабленно присаживаясь поблизости. — Тут так классно, — произнес Луффи, довольно щурясь приглушенным солнечным лучам, пробивающимся сквозь изумрудную листву. — Да, Зоро? — Ага, — легко согласился старпом. — Мне тут тоже нравится. Здесь очень спокойно. Они замолчали, засмотревшись на бледно-розовые кувшинки, размеренно качнувшиеся от налетевшего порыва летнего ветерка. Вдалеке, словно через незримую пелену, доносился людской гомон, но в этом саду не было никого. Никого, кроме них. — Луффи, знаешь, я тут подумал…ну…– прервав тишину, рассеяно пробормотал Зоро. — А, чего? — мгновенно заинтересовался Монки, оторвавшись от наблюдения за рыбками, плескавшимися в пруду. — Ничего такого, просто…– не в силах подобрать хоть слово для того, чтобы описать свои чувства, мялся мечник. — Просто, что? — перебил его потуги капитан, заглядывая в глаза. — Ну же! Расскажи мне уже, Зоро! — Ладно, скажу так, как чувствую. Извини уж, если не очень красиво, лучше придумать я не смог, — сдался Ророноа, поняв, что зря тратит время. — Ты мне нравишься, Луффи. — Ты мне тоже!!! — Нет, не так. Ты не понимаешь, о чем я, да? — Неа. — Знаешь, я думаю, что люблю тебя. Люблю с того момента, как поклялся исполнить твою и свою мечты вместе. А может и раньше. Сейчас мне кажется, что я люблю тебя всю свою жизнь, Луффи. — Любишь? — Да, но не так, как накама любят друг друга. Это немного другое, понимаешь? — Вроде того. Как Санджи обожает девушек, так? — Фу, нет! Только не это! — Но почему? Он ведь каждый раз клянется в вечной любви. — Именно поэтому наши чувства и различаются. Я, в отличие от этого придурка, не стану признаваться в таком кому попало. Мне не нужны все, я люблю тебя одного. — Я понял… Наверное. — Неожиданно. И что же ты понял? — Что, кажется, тоже люблю тебя так, как ты говоришь. — Серьезно? — Ага! — Уверен? — Точно-точно!!! Зоро с легким недоверием взглянул в блестящие восторгом темные глаза, на дне которых плескалась искренняя радость и, кажется, цветастые переливы любви. — Тогда скажи, ты знаешь, что делают люди, когда получают в ответ на признание в любви, взаимность? — Они целуются, да? Ну, как в сопливых книжках, которые читает Френки по ночам, — весело отвечает Луффи, не отрывая взгляд от лица своего старпома. — Честно, не думал, что ты в курсе всего этого, — обескураженно отвечает Зоро, явно не рассчитывавший получить такой ответ. — Шанкс как-то, напившись, хвастался, что перецеловался со всеми девушками в нашей деревне! — с какой-то необъяснимой гордостью сообщает Монки, а после с улыбкой добавляет, — но, кажется, в том споре Бенн победил. Он оказался круче, представляешь? — Даа уж, — растерянно тянет Зоро, в душе явно проклиная горе-воспитателей, видимо, решивших, что отличной идеей будет поведать семилетнему ребенку прелести взрослой жизни. Оставалось только надеяться, что не все. С этим Ророноа и сам отлично справится. — Тогда, я могу тебя поцеловать, да? — Ну конечно, ты можешь! — Луффи протягивает навстречу руки, обнимая своего старпома за плечи. Зоро тянется к лицу капитана, замирает на пару секунд, пристально рассматривая его, изо всех сил старается запомнить этот миг во всех красках, а после завлекает в почти нежный, хоть и неловкий поцелуй.****
В общем-то нельзя сказать, что Зоро плохо проводил время в стране Вано. Напротив, в основном предоставленный самому себе, новоявленный ронин часами напролёт бродил по улочкам Цветочной столицы и распивал саке. Правда, мирная столичная жизнь кончилась ровно в тот момент, когда его объявили в розыск за инцидент на суде. После этого Зоро пришлось перебраться в запустелые долины близ Цветочной Столицы. Но и там он тоже не скучал, периодически нападая на прихвостней Кайдо и отбирая у них припасы. Весело. Однако, смотря на цветущие деревья столицы и безжизненные земли вокруг нее, мыслями Зоро рано или поздно возвращался к произошедшему на Дзо в их отсутствие. Нет, Ророноа решительно не мог понять поступок Санджи и, если честно, не очень-то хотел. Поведение извечного соперника, позволившего себе такую наглость — уйти из команды без разрешения капитана, злило и совсем немного тревожило. Глупый кок, несмотря на все эти прозвища, дураком не был, поэтому должен был понимать, чем мог грозить самовольный уход из команды. Значит, вероятно, у Санджи действительно были довольно веские причины поступить именно так. Это и вызывало то самое несвойственное мечнику волнение и едва различимую тревогу, что против его воли то и дело охватывали разум. Что бы не происходило там, на далеких землях Тотленда, очевидно, оно будет иметь огромные последствия в будущем и, один Энель знает, какие именно. Но Зоро не имел права переживать, давать слабину. Он верил в своего капитана, в лучшего друга, в свою любовь. Он верил в Луффи и не мог себе и представить, что тот может проиграть. Что же за чувства тогда терзали обычно невозмутимого мечника, если не тревога за жизнь Монки? Чем было вызвано это волнение? Как доказать телу и разуму, что воля Луффи несгибаема, особенно когда речь заходит о дорогих ему людях? Вероятно, Зоро всего лишь соскучился по нему, только и всего. Хоть разлука и не была столь долгой, как их перерыв в два года, сердце старпома все равно тянулось к своему солнечному капитану. Но он нужен был здесь, в Вано, как правая рука Луффи, как тот, кому капитан доверил жизнь и сохранность половины команды, а еще приказал ждать его уже очень скоро. И вот, в очередной раз обобрав никчемных подельников пиратов Царя Зверей и заполучив в свое распоряжение их припасы и саке, довольный Зоро припал к горлышку одного из сосудов, уже чувствуя, как тело согревается изнутри, как вдруг его окликнул до боли знакомый голос. Едва Ророноа успел подумать, что совсем с ума сошел со своей глупой тоской и тревогой, как родной голос вновь позвал его по имени. З-о-р-о. Мечник тут же вскинул голову, сразу же цепляясь взглядом за ярко красное кимоно, растрепанные ониксовые пряди, знакомую соломенную шляпу за спиной. Наконец-то он вернулся. Вновь наступил рассвет. Радость затопила сердце до краев, вырывая из сердца ответный вскрик. Л-у-ф-ф-и. Зоро о стольком хотелось спросить, узнать, поделиться, однако едва он открыл рот, успев произнести лишь пару слов, как был схвачен и заточен в плен теплых резиновых рук, лишающих возможности дышать, в нос ударил по-прежнему манящий и любимый запах морской соли, солнца и мятежного ветра, окутавший Луффи уже слишком давно. Вновь оказаться в объятьях своего капитана было слишком прекрасно, мешала, однако, банальная невозможность дышать, о чем Зоро и попытался сообщить Монки, однако был лишь сильнее притиснут носом к теплой груди, где под ребрами пульсировала горячая кровь, мчась к ритмично бьющемуся сердцу. Они снова были вместе. Уже позже, когда деревенской девочке была оказана помощь, а хозяйка маленькой чайной лавочки Окобора вместе с О-Кику вновь отвлеклась от иноземных гостей, Луффи и Зоро шептались, рассказывая обо всем, что произошло с ними за время разлуки. Ророноа с огромным интересом слушал про дурацкий лес, взрыв на Чаепитии, погоню, благородную жертву Педро, схватку с Конфетным Генералом Катакури, Большую Мамочку и Джимбея, отмечая, что ему непременно необходимо как следует избить зазнавшегося кока за все сказанное и совершенное в адрес их капитана. Луффи на такое заявление лишь хихикал, влюбленно блестя темно-карими глазами, отвечая, что это уже давно в прошлом, и, вообще-то, Санджи не виноват. «Ага, конечно». — Саркастическим тоном отвечал внутренний голос Зоро, не находя пути наружу. На деле же мечник ограничивался лишь тяжким вздохом и легким укором во взгляде. Переубеждать Луффи было бесполезно и откровенно глупо, даже начинать не стоило, особенно пока он так невероятно глядел на Ророноа, выбивая из головы последнего все разумные мысли, оставляя на их месте лишь ураган чувств. В ответ он рассказывал про долгий путь до Вано, цветущие вишни, прекрасное саке, не забыв однако упомянуть стычку, в которую умудрился попасть. Ответом ему становился лишь звонкий смех и яркая улыбка самого дорогого ему человека. Поддавшись порыву Зоро легко ухватывает Луффи за подбородок, ловя во взгляде всецелое доверие и безмолвное разрешение делать то, что тот посчитает нужным, и приникает своими губами к чужим. Ветер поднимает вокруг них клубы пыли, разгоняет застоявшийся терпкий запах бедности, солнце, наполовину скрывшееся за тучами, чуть освещает две фигуры, замеревшие в поцелуе близ чайного магазинчика. В дверях пораженно застывает О-Кику, шокировано уставившись на них из-под челки своими большими глазами, прикрыв рот руками. Должно быть, это настоящая идиллия. Ну почти.