«Возлюби ближнего твоего, как самого себя»
Ким, конечно, не такой, но он с друзьями иногда задирает ребят, что учатся в православной школе — грубо или нет, зависит от настроения. Но вот Чонгука Тэхён никому не позволяет трогать, хотя частенько сам достаёт парня, кидая безобидные шутки и глупые подкаты. — Тэхён? — сонно хрипит Чон. — Ты чего здесь делаешь так поздно? — Тебя пришёл увидеть, — не переставая улыбаться, говорит Ким, отпивая пиво из железной банки. Чонгук закатывает глаза и собирается уходить, как подросток вновь его окликает: — Ты завтра что делаешь? — На службу в церковь иду. Теперь очередь Тэхёна закатывать глаза. Он далёк от Бога и не верит в подобное, но в Чонгуке это принимает. Потому что любит. — А после? — не унимается парень. — Школа, — отрезает. — Значит пойдём гулять сейчас, — всё также улыбчиво говорит Тэхён. Чон хмурит брови и складывает руки на груди. — Уже ночь, какой гулять? Мне завтра рано вставать. — Да ты каждый день рано встаёшь и идёшь в эту церковь! — громко проявляет своё недовольство Ким. Чонгук шикает ему, а потом тихо добавляет: — Тем более мы не друзья, чтобы ходить гулять, — а потом закрывает и зашторивает окно. Всё-таки не может быть он настолько терпеливым к такому человеку, как Тэхён. Чон часто кается в одном своём грехе, что постоянно крутится в голове. Он каждый раз идёт на исповедь и говорит одно и тоже. Ему безумно стыдно перед Богом и почему-то перед своими родителями, ведь отказаться от этого несносного подростка никак не может. Тэхён — его главный грех, но в тоже время главная отрада. Запутанно, но со временем привыкаешь. Подросток, как его и учили, пытается сразу на корню пресечь то, что всплывает в мыслях. А в мыслях у него всплывает счастливый он, и Тэхён рядом. Они держатся за руки, обнимаются, целуются. Господи, целуются! Гомосексуальность — страшный грех.«Какой ни назови грех, ни один не будет равен этому беззаконию» — согласно Иоанну Златоусту
Чонгук помнит эту фразу и всегда прокручивает её в голове, когда в сознании всплывает один семнадцатилетний подросток, который завораживает своими блёкло-зелёными волосами, низким голосом и серым омутом глаз. Который своим развязным поведением заставляет Чона отвлечься от всего и искренне смеяться, когда оба всё же выходят иногда прогуляться. Они же почти друзья. Друзья ведь? Вообще, нет, конечно. Оба испытывают что-то трепетное и волшебное, но один маленький ангел отрицает это. Сколько бы он ни молился Богу, ни просил прощение — чувства никуда не деваются; мозг не перестаёт прокручивать в голове общие воспоминая и сладкие фантазии. Чонгук, по своему собственному мнению, сломанный, неправильный; полюбил парня, да ещё и того, кто с верой даже не на Вы. Бог, видимо, решил дать ему испытание за все грехи, что Чон совершил, иначе парень просто не может объяснить такую пытку, когда он каждый день копается в себе, пытаясь разобраться в поломке. В окно снова прилетает камушек. Чонгук прикрывает глаза и вдыхает, а потом медленно выдыхает — успокаивается. Злиться нельзя, ко всем нужно проявлять терпение и нести только хорошие эмоции. Бог воспитал настоящих рабов веры? Чонгук не верит в это, но на деле всё именно так. Какие могут быть положительные эмоции, когда внутри первозданный хаос? Парень разворачивается на пятках и снова подходит в окну, открывая его, а в ответ незамедлительно прилетает: — Что ты там в конце сказал? — в голосе Тэхёна чувствуется сталь и неописуемая серьёзность. — Ничего, — бурчит Чон. — Ну уж нет, ангелочек. То, что ты сказал, обидело меня. — А разве это неправда? — язвит. Язвить — значит проявлять пассивную агрессию. Снова грешно. Выражение лица Кима меняется. Оно становится у него совершенно безэмоциональным, но если приглядеться, то в нём проскальзывает толика боли и грусти. Но Чонгук не видит, он ведь со второго этажа на него глядит. — Спустись, — хладнокровно. Будто лезвием ножа режет. Приказывает. Чонгук хмурится, но потом кидает короткое «сейчас» и спускается вниз. Как можно тише шагает по коридору и открывает замок, кривя лицо от любого резкого шума. Родителей будить не стоит. Дверь открывается, и прохладный ветерок обдаёт тёплое лицо. Тело сразу же покрывается мурашками, и Чон жалеет, что не накинул куртку. Возвращаться домой уже нельзя, шума и так было много, поэтому приходится обходить дом в одних тапочках и длинной светло-голубой пижаме. Парень заворачивает и сразу же встречается глазами с Кимом. У того в руках банка пива уже не идеальной формы, а полностью смята. Руки сжаты в кулаки, а чем ближе подходит Чонгук, тем сильнее бросается в глаза то, как Тэхён играет желваками. Взгляд у парня выглядит ещё мрачнее из-за чёлки, почти полностью прикрывающей глаза. Чон остановился прямо напротив Тэхёна, что пристально, и будто безразлично, смотрит на него. — Что? — неуверенно произносит Чонгук. Он чувствует ауру, явно не предвещающую ничего хорошего. — Это у тебя надо спросить, ангел мой, — в его голосе смесь небольшой агрессии, нежности и саркастичности. — Не называй меня так. — Почему? — Я не твой и совершенно не ангел, — недовольно бормочет Чон и кусает губу, отводя взгляд. На Кима тяжело смотреть, он как будто может раздавить одним своим присутствием. — Ладно, к этому вопросу мы ещё вернёмся, — бросает Тэхён и вертит в руках банку, что сжал пару минут назад. Он вдруг подходит ближе и встаёт буквально в пару сантиметрах от Чонгука. Парень тяжело выдыхает и обдаёт своим дыханием лицо Чона. Тот кривится и отворачивает голову, потому что от Кима хорошо так несёт перегаром. На это Тэхён гаденько ухмыляется, а потом берёт чужие щёки одной рукой, сжимает аккуратно указательным и большим пальцами, поворачивая голову к себе. Губки у Чонгука мило выпячиваются вперёд, являя свету передние заячьи зубки, а складка между бровей делает из него разъяренного сладкого кроля. Парень кладёт руку на запястье Кима и крепко хватается за него. Тэхён же только расслабляет пальцы на чужом лице, убирая руку, выбрасывает пустую банку пива прямо под ноги, а потом прикладывает ладошку к правой щеке, нежно и ласково поглаживая большим пальцем, и видит Бог, — Тэхён вот-вот сорвётся. Невинные персиковые губы так и манят распробовать их на вкус. Очернить. Запретный плод в Эдемском саду. Он сладок и недозволен, но Тэхён не верит в Бога, поэтому для него религиозные запреты полная чушь, не стоящая свеч. Хотеть и желать себе человека такого же пола — грех? Бред. Если поменьше верить во всякие писания, то жизнь откроется для тебя с других сторон. Даст больше возможностей. И тут, как повезёт, — возможности для тебя будут либо благоприятны, либо губительны. Чонгук прикрывает глаза от нежных поглаживаний и облизывает губы, блаженно выдыхая. Он ластится, как маленький котёнок, требует большего, а потом вдруг тихо говорит, открывая глаза: — Я не могу понять самого себя, Тэхён, — признаётся он. Будто бы это слишком сокровенно, хотя по сути так и есть. Тэхён заглядывает в невинные чёрные омуты, видя в них сотни сомнений и страхов. Ему больно видеть такого расклеенного Чонгука. Они не были особо близки, но часто проводили вместе время по инициативе Кима. Тэхён всегда пытался разукрасить жизнь парня, что заперт в клетке веры, в своих предубеждениях и запретах родителей. Его с рождения водили в церковь и убеждали в том, что это необходимо, что это — самое важное — очищение души для загробной жизни. Конечно же, их отношения строились на постоянных невинных подколах Тэхёна и неумении Чона грубо спровадить нахала. — Чонгук, — нежно зовёт старший. — Я хочу сделать тебя свободным и счастливым. — И вплетает пальцы в запутавшиеся волны каштана, трепетно оглаживая их. — Но я и так свободен и счастлив. Бог делает мен… — Не ври, ангелочек, — усмехается Ким. — Врать — это грех. — Но я… — голос начинает дрожать. Он устал думать, копаться. А потом Чона отчётливо прошибает осознание. Чонгук врёт. Себе. Тэхёну. Богу. Всегда врал. — Нет, — шепчет совсем тихо и мотает головой, а из глаз уже хлынули слёзы. — Я… я не… — Он смотрит на парня напротив испуганным взглядом, пытаясь найти на чужом лице ответы. — Тэхён… — всхлипывает. — Эй, маленький, ты чего, — ласково произносит старший, прижимая к себе расплакавшегося ангелочка. Чонгук утыкается носом в медовую шею, вдыхая кедровый одеколон, и окольцовывает поясницу. Ким же крепко обхватывает плечи и одной рукой гладит по голове, а потом прижимается щекой к макушке. — Гуки, посмотри на меня, — мягко просит он. Младший послушно отрывается от шеи, но на Тэхёна не смотрит, а устремляет взгляд под ноги. Кима же такое не устроило, поэтому он обхватывает холодными ладонями чужое лицо, поднимая его на себя. Чтобы глаза в глаза. Парень вытирает большими пальцами солёные дорожки, а потом говорит то, что под рёбрами давно бьётся и просится наружу: — Ангелочек, я люблю тебя. И именно в этот момент в голове Чонгука вдруг происходит остановка всех мыслей. Вот так просто? Просто не только признаться, но и осознать свою принадлежность? Так неправильно. — Но… но гомосексуализм нарушение седьмой заповеди, — всхлипывает Чон. — Нельзя, — дополняет он, а голос предательски дрожит. Чонгук не хочет «нельзя». Чонгук хочет «люблю». — Нельзя любить? — нежно улыбается Тэхён. — В природе это не допустимо, нас создали для того, чтобы продолжать род. А люди, что любят свой пол, занимаются только плотскими утехами. Тэхён усмехается, но потом спокойно объясняет: — Мы можем не заниматься, как ты говоришь «плотскими утехами». Мы можем просто любить, — он делает небольшую паузу. — Но бери в учёт то, что когда люди любят, им хочется быть ближе, теснее. Но это так, просто дополнение, — игриво подмигивает Ким. — Это в любом случае грех, — стоит на своём Чонгук, но нижняя губа всё ещё дрожит, а всхлипы сдерживать не получается. Ему больно противиться чувствам, сердцу.«Мы должны любить Господа и служить Ему со всем своим сердцем, мощью, разумом и силой»
И тут Чон уже нарушил. Сердце, оказывается, давно не служит Богу. Оно тянется к одному подростку, у которого крашенные волосы, а внутри черти весело пляшут. Он разгильдяй и не христианин. Пьёт, матерится и просто ведёт неподобающий образ жизни. Он — сладкий грех, который Чонгук вот-вот готов вкусить. Он — грех, что окутал сознание Чонгука и дарит незабываемые эмоции. Отступление от праведной жизни — заманчивое предложение дьявола, которое готовы принять многие из нас. Он преподносит нам это в разном виде: Чонгуку вот в виде Тэхёна, что сейчас трепетно признаётся в любви. Без грязных умыслов, с чистой душой, что по оценке Библии порочна. Но это неправда. Чувства Кима самые незапятнанные и настоящие. Так способны любить только те, кто отступили от праведной жизни.«Заповедь первая: Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим»
Тэхён сделал своим личным Богом Чонгука. Он любит его со всей страстью, что не позволена верующим. Им нельзя возводить возлюбленного на самое первое место. На первом месте Господь — всё Ему. Православные, конечно, тоже любят искренне, никто не отрицает, но невозможно это делать так, как те, кто идёт против правил Евангелия. — Я тебе докажу, что твой Бог не прав, — уверенно говорит Ким. — Доверишься мне? — любовно смотрит старший, аккуратно убирая выбившуюся прядь Чонгука за ухо. И вместо ответа старший получает неуверенный поцелуй. Оба не двигают губами: один от ступора, второй от смущения. Бесы переманили Чона на свою сторону. Подняли с колен, на которых тот когда-то стоял перед Всевышним. Чонгук первый потянулся за поцелуем. Теперь он в лимбо: между адом и раем. Потерянная душа, что наконец-то перестала лгать себе, съев запретный плод. Запретный плод в виде красивых губ с привкусом алкоголя. Тэхён вдруг приходит в себя и хватается за чужой затылок, притягивает ещё ближе и начинает пробовать желанные губы: смаковать на вкус нижнюю, потом верхнюю, облизывая, как голодный котёнок. Хоть и получается немного нетерпеливо, но парень не кусает, не проталкивает язык, потому что с этим светлым мальчиком хочется по-детски, ласково и трогательно. По-другому нельзя, потому что Чонгук с трудом пересилил себя, свои убеждения и предрассудки. Только сейчас понял, что жил иллюзиями. Он пересилил свои нормы морали и нравственности, вбитые родителями, и отдал себя в руки Тэхёна. И второй это очень ценит, поэтому дрожащими руками принимает дар, а потом прячет его под десятью замками и собирается хранить до конца своих дней. Чонгук никогда до этого не целовался, поэтому пытается повторить за Кимом, но получается с трудом, из-за того, что семнадцатилетний подросток не очень терпелив. И младшему только и остаётся поспевать за чужими движениями и потихоньку отпускать всех своих пауков в голове. Всё-таки грех действительно сладок. Иногда, совершая какой-нибудь проступок перед Богом, становится стыдно и неприятно — внутри как будто пожираешь сам себя. Совесть мучает. Ощущения сравнимы с тем, будто бы после совершении греха на тебя смотрят не только все живые, но и мёртвые, святые. Все. Качают головой, разочаровываясь до конца. Но сейчас все иначе. Сейчас Чонгук чувствует только неимоверное счастье и дикую любовь. Однополые отношения грех? Да и чёрт с ним! Как отказаться, когда сердце и душа просятся? То самое сердце и та самая душа, которые Господу Богу служить должны. В религии точно всё правильно прописано? Чону сейчас глубоко плевать, потому что его целуют так желанно, так любяще, что коленки подкашиваются. Вкус пива отчётливо чувствуется на губах, но перебивается дурманящим одеколоном Тэхёна. Они отрываются друг от друга, потому что воздуха уже не хватает критически. Тонкая ниточка смешавшейся слюны обрывается между губами, и Ким, довольно ухмыльнувшись, смотрит на пунцового мальчишку, что опустил глаза, взмахивая пышными ресницами, что мило трепещут. Оба аппетитно облизывают губы, крайний раз пробуя смешавшиеся вкусы. — Ты горький, — смущённо мямлит Чон. — А ты сладенький, — приближаясь к румяному лицу, говорит старший, а потом целует в носик. Младший мило морщится и смеётся. Тэхён с умиротворением и лёгкой улыбкой наблюдает за расслабленным и довольным Гуком, который дарит ему подарок— свои искренние эмоции. — Завтра сможешь выйти? — интересуется Ким. — К вечеру только. — К вечеру и надо. Остальное время я сплю, — усмехается старший. — Тогда, договорились? Чонгук кивнул и уже собрался уходить, как вдруг останавливается, разворачивается и быстро чмокает в губы Тэхёна, а потом кидает тихое: — До завтра, Тэ, — и уходит, оставив окаменевшего Кима на произвол судьбы.☨
5:50. Будильник неприятно бьёт по ушам, заставляя разлепить глаза и выключить надоевший рингтон. Чонгук взъерошивает волосы и садится на кровати с закрытыми глазами, пытаясь хоть как-то включить свой мозг. Обычно ранний подъем давался ему легко, но только не после вчерашнего вечера. Всё это кажется таким эфемерным: Тэхён, первый поцелуй, признание, слёзы, объятия, влюблённые взгляды. Всё. Он потом ещё долго лежал перед сном, тупо пялясь в потолок. Чонгук был так разочарован в себе. Всю жизнь он оказывается просто существовал без собственных целей и мечт. Хотя ему казалось, что эта цель была — служить Богу и очищать душу. Как же смешно получается: парень шестнадцать лет жил отдельно от своего настоящего сердца, от своей души. Он жил в иллюзионном мире, созданном его родителями, которые с самого рождения, как в пустую коробку, складывали знания о Боге и ничего о жизни. Настоящий православный человек живёт счастливо. Он искренне счастлив от того, что служит Господу. Чонгук тоже думал, что у него всё прекрасно, пока Тэхён не ворвался в его сердце. А что, если самому заядлому фанатику веры показать другую жизнь — жизнь без Бога — как он себя поведёт? Действительно ли существуют люди, которые искренне, без неуверенности в сердце, готовы отказаться от той жизни, что живёт неверующий человек? Если родителям Чонгука показать такую жизнь, то они откажутся? Или они уже жили так, но всё равно выбрали Бога? И ночью таких вопросов было куча. Но подросток так и не смог на них ответить, ведь сам оказывается не знал себя настоящего. Разочаровывает. Кое-как поднявшись с нагретого места, Чон, всё ещё клюя носом, плетётся в ванную. Он чистит зубы, принимает душ, завтракает, одевается и всё понять не может, сон это был или нет? Тэхён реален? Даже чёртовых доказательств нет. С тяжёлым грузом в голове парень идёт на раннюю службу в церковь. Обычно он шёл туда с мыслями, что скажет на исповеди, а сейчас совершенно об этом не думает. Рядом идёт отец, что работает священником. А мать уже давно на работе. Она обычная продавщица в магазине, поэтому дома её просто не бывает. Служба проходит быстро, потому что Чонгук не здесь, он где-то глубоко в своей голове. Всё думает о том, как резко опустился до такого: влюбился в парня, поцеловался с ним, утаил от священника грех, о котором прекрасно знал, врал самому себе, тая внутри чувства. Парень их постоянно откладывал в далёкий пыльный ящик, боясь достать, всё прикрываясь верой. Пытался верить в свои собственные отмазки. Почти поверил. Вера убивает в нас чувства? Тоже один из ночных вопросов. Так и недалеко до патологического лжеца. Но слава Богу, что один смелый семнадцатилетний парнишка пришёл в одиннадцать вечера и открылся. Признался в том, что томил в сердце, тем самым помогая Чону выйти из тумана иллюзий. Сейчас Чонгук сидит за партой в православной школе, дожидаясь начала урока. До него ещё долгие тридцать минут, поэтому в голову пришла идея прогуляться по территории храма, что блещет зеленью и чистотой. Местность обнесена железным забором с чёрными прутьями, ворота всегда открыты, приглашая всех желающих прийти «в гости» к Господу. На улице яркое тёплое солнышко, небо чистое, но где-то далеко вдали виднеются грозовые тучи. Пение птиц и стрекотание жуков создают блаженную и приятную атмосферу, напоминая рай, что описывается в Библии. Парень прогуливается со своими друзьями, что не переставая рассказывают какие-то смешные истории. Трое подростков присаживаются на лавочку, стоящую под раскидистым деревом чуть поодаль от ворот. Спустя минут пять слышится рык моторов. Около круглосуточного магазинчика, находящегося прямо напротив церкви, останавливаются два байка. На каждом из них сидят по два подростка, одетые в тёмную палитру цветов. У них на головах шлемы, которые они постепенно начинают снимать. Трое парней и какая-то коротковолосая девушка. В поле зрения показывается знакомая блёкло-зелёная макушка. Чонгук непроизвольно сжимает пальчики на ногах то ли от трепета, то ли от волнения. Он видит, хоть и вдалеке, лёгкую улыбку на полюбившихся губах. Тэхён о чём-то переговаривается с высоким красноволосым парнем, а потом они вместе заходят в магазин. — Куда ты так долго смотришь? — машет перед лицом Чона Тэиль. Тэиль — хороший друг Чонгука. Ещё рядышком сидит Хёнджун, что мило качает ногам и с любопытством смотрит в чужое лицо. — Я… я задумался, — спохватывается Гук. — О чём вы говорили? — Сегодня на вечернюю службу надо, — повторяет Тэиль. Почему-то от обычного предложения внутри всё неприятно сжалось. Вечером? Вечером Тэхён, а не служба. Но пропустить подобное не позволит отец. Приятное настроение, как волной смывает, оставляя горький осадок внутри. Чон поникшим взглядом снова смотрит в сторону магазинчика. Подростки уже выходят оттуда с чёрным пакетом, который держит парень со смоляными волосами. Они подходят к байкам и о чём-то переговариваются. — Там ещё какая-то девушка, я ее раньше не видел, — подмечает Тэиль. Чонгук щурится и хмурит брови, высматривая девушку в короткой чёрной юбке в складку. На ней такого же цвета топ и косуха поверх. Пепельные короткие волосы скрыты кепкой, а ярко красные губы вульгарно улыбаются парням. Кепка и косуха принадлежат Тэхёну. Вторая волна непонятных негативных эмоций окутывает сознание. Ревность. Ревность — это грешно. Она складывается из множества плохих эмоций, в которые входят чувства собственничества и обладания другим человеком. Когда Чонгук успел стать собственником? Или он всегда был таким и просто не замечал этого за собой? Если вспомнить, то с момента осознания своей любви к Тэхёну прошло месяца четыре, и Чон чувствовал уже подобное, но только немного по-другому. Он ревновал к тем, кто проводил с Кимом много времени, просто потому, что сам хотел также. Возможно, если бы эта девушка показалась раньше, то уже тогда парень испытал бы настоящую ревность. Он снова грешил, не осознавая этого. Уже смешно становится. Сколько ещё Чонгук будет понимать свои косяки и падать с неба куда-то ниже земли? Подросток ведь считал себя достаточно праведным и чистым, а в итоге всё не так. Из-за постоянного отрицания чувств, он совсем не понимал, как много грехов совершает. Девушка подходит к Тэхёну и садится на его байк, обнимает за талию и укладывает голову на плечо. Чонгук отворачивается от неприятного зрелища, чуть ли не до крови закусывая нижнюю губу. Греховно. Ревновать греховно, но сердце ведь не успокоишь. И в этот самый момент, как кстати, пора возвращаться внутрь — на занятия. Чон отмахивается от ненужных мыслей и поникший идёт с друзьями получать новые знания, которые вряд ли сегодня займут хоть какое-то место в его голове.☨
Волнительный вечер. Отец, который напомнил про вечернюю службу, уже давно в храме. Гук поглядывает в окно и непонятно чему молится: то ли тому, чтобы Тэхён не пришёл, то ли тому, чтобы пришёл. Время уже идти в церковь, но Чонгук сидит и всё чего-то ждёт. Вдруг с улицы слышится рёв мотора, а через пару минут глухой низкий голос. Подросток подрывается с места, открывая настежь окно. Всё в той же одежде, но без кепки, Ким стоит с растрёпанными волосами, ярко улыбаясь своей квадратной улыбкой. — Привет, ангелочек! Я скучал. Чонгук поджимает губы и мёртвой хваткой цепляется за оконную ручку. — Днём гуляешь с девушкой, а вечером приходишь ко мне? — не мог не сказать, ведь неприятно задело. — Что? — Тэхён действительно не понимает о чём речь. Он хмурит брови, не ожидая ничего хорошего. — Я видел тебя сегодня с девушкой и ещё тремя парнями. Ты катал её и позволял носить свои вещи, — всё как на духу вываливает. Подросток снизу какое-то время молчит, а потом тяжело вздыхает: — Ангел мой, ты уже какой день меня немного злишь и расстраиваешь, — как можно ласковее пытается произнести он. — Ну извини, что вот такой вот я, — вскидывает руки и обиженно дует губки. — Спустись ко мне, — устало вздыхает парень. — Не хочу, — язвительно и гордо, но внутри всё дрожит, и руки потеют. — Чонгук, — а Тэхён тоже не любит игры и недосказанности, поэтому так же твёрдо и уверенно зовёт одного ангела по имени, который немного не так всё понял. — Не капризничай, пожалуйста, и спустись, либо я зайду сам и мне совершенно похуй, есть у тебя кто-то дома или нет. А этот самый ангел рвано выдыхает, всё-таки повинуясь. Весь готовенький на службу, он выходит в классических брюках, чёрной футболке и вязаном белом кардигане. Он немного ёжится то ли от страха, то ли от холода. Тэхён в гневе — то ещё зрелище. Старший не стоит на месте, а идёт навстречу, резко хватается за затылок и тянет на себя, врезаясь в спелые губы. Не церемонясь, сразу же заставляет раскрыть рот и сплестись языками, углубляя поцелуй. Чонгук от растерянности хватается за руку Кима и зажмуривает глаза. Спустя пару секунд оба расслабляются. Младший окольцовывает шею, а Тэхён не держится за затылок, а вплетает пальцы в пушистые волосы, бережно расчёсывая их. Их первый страстный поцелуй. Гук чувствует доминантность старшего; чувствует его язык, который голодно орудует в полости. Чонгук старается поспеть, повторить, потому что не знает ещё как правильно. Но в итоге просто отдается в крепкие руки, позволяя вести. Он блаженно стонет в поцелуй, чуть ли не падая на колени от разнеженного состояния. Чон ещё никогда подобного не ощущал. Ким искусно играется с чужим языком и посасывает вкусную нижнюю губу младшего. Иногда кусает и оттягивает, тем самым дразня его. И только спустя какое-то время они отрываются друг от друга — тяжело дышат, разглядывая любимые черты лица. — Почувствовал? — спрашивает Тэхён, невесомо касаясь родинки под нижней губой. — Что? — не понимает Гук, судорожно облизывает губы. — То, чего не чувствовала она, —низко басит он, обдавая горячим дыханием пухлые губы, а ладонь держит на шее, большим пальцем поглаживая за ухом. — Я делаю это только с тобой, потому что люблю только тебя. И с какими бы людьми я не проводил время, каким бы людям не давал потаскать свою одежду — они не будут значить для меня столько же, сколько ты. У меня много друзей девушек и парней, но это не значит, что кого-то из них я обязательно полюблю, поцелую или затащу в постель. — Тэхён трепетно убирает выбившиеся чоновы пряди за ухо, а потом целует в уголок губ. — Я хочу, чтобы ты запомнил, что из сотен моих знакомых и друзей я всегда выберу тебя. Чонгук поджимает губы, намереваясь заплакать от слов, которых ещё никогда ни от кого не слышал. Его любят. Его выбирают, потому что он нужен. Действительно кому-то нужен. Не для каких-то целей, как родителям или одноклассникам, а просто потому что хотят видеть рядом. Просто так. И это так важно. — Я люблю тебя, — надрывно шепчет Гук. И это впервые. Впервые он произнёс эти слова искренне. С Тэхёном у него много чего в первый раз, на самом деле. Да и у Кима, по-видимому, тоже. Потому что сейчас Тэхён испытывает сладкую эйфорию в душе от слов, что сказал ему самый любимый мальчик. Старший тепло улыбается и прислоняется виском к виску Чонгука, обнимая того одной рукой за затылок, а второй за талию, блаженно шепча: — Я тоже люблю тебя, мой маленький ангел.«Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»
☨
— Почему ты веришь? В вере же так много запретов. Как жить с таким? — Тэхён поглаживает волнистые каштановые волосы парня, что сейчас лежит на его груди и водит по ней незамысловатые узоры. Они встречаются уже два месяца, разумеется, в тайне от всех знакомых Чонгука. Друзья Кима знают о них, потому что пара частенько гуляет с ними, и Чон уже давно не против этого. Он сам поменялся во многом: стал более открытым, не боится и не стесняется проявлять любовь к своему парню. Но вот что остаётся неизменным, так это его вера, которая не смотря на его многочисленные нарушения запретов, сидит в нём. Он не может искоренить то, что вбивали в голову годами. — Нам говорили в школе, что христианство — не религия запретов, христианство — это религия пасхальной радости, полноты бытия. Тэхён закатывает глаза и усмехается. — Ты сам-то в это веришь? — Верил, пока не встретил тебя, — буднично говорит подросток. — До тебя я был ближе к Богу, поэтому мне казалось нормальным то, как я живу, но с тобой я иду по пути дьявола, по которому, как говорил Господь, идти всегда веселее. — То есть, я тебя порчу? — парень чуть наклоняет голову вниз, чтобы взглянуть на личико Чона. — Да, — не колеблясь, отвечает Гук. — И ты, со своей сильной верой, вообще не против? — Как я могу быть против человека, которого люблю? — хмурит брови младший. — Раньше я считал, что гомосексуализм — это грех, но влюбившись в тебя, понял, что это какой-то бред. — Мой мальчик, — гордо отвечает старший, выделяя первое слово, и страстно целует в макушку. Чонгук смеётся и ёрзает в чужих объятиях. А потом они целуются. Они любят целоваться. Сахарно, нежно, ласково, но иногда страстно, с языком, чтобы глубже, ближе, со смешавшейся слюной. Их пухлые бархатные губы идеально подходят друг другу. Они ещё пару минут дурачатся, а потом парни слышат звонок в дверь. Тэхён, как полноправный хозяин хаты, идёт открывать её, с неохотой оставляя в мягкой кроватке тёплого мальчика. В дом вваливается толпа подростков — в сумме их шестеро — одна из которых девушка. Кстати, она оказалась не такой уж и плохой, а очень даже милой и весёлой. Зовут её Наён, и встречается она с красноволосым парнем по имени Хосок. Ещё в этой компании есть высокий чёрноволосый Джин, низкий и громкий Джэхва, очень уж красивый, забитый татуировками Юнги и парень, похожий на гопника, по имени Бонхван. Раньше Чонгуку они казались злыми, опасными и ужасными людьми, но все оказались очень добродушными и отзывчивыми. Правда есть одно но… Так как Чон находится частично в тайных отношениях, то и про своих новых друзей он никому не говорил. Тому же Тэилю или Хёнджуну. Поэтому парню приходилось частенько наблюдать за тем, как друзья Тэхёна, а иногда и он сам, подкалывают его одноклассников. Гук, конечно же, говорил им прекратить, но те перестали только частично. Дух разгильдяев из них не выбить. — И че за прикид? — начинает Хосок. — Ты типо домашний бойфренд? Когда успел купить такое? А прикид у Кима — это широкие коричневые штаны с медведями и такая же безразмерная футболка. Они с Чонгуком вместе выбирали. До этого «домашний» Тэхён ходил в шортах или спортивка от адидас, а сверху какая-нибудь футболка с рок или металл группой. В отношениях с Чоном парень действительно преображается: стал более мягким, тактильным, нежным и заботливым. Из этого вытекают и изменения в одежде: что-то уютное, софтовое, в коричневых, бежевых, белых и тёмно-зелёных тонах. Хотя до этого подросток носил что-то в стиле андеграунд. — Отъебись, — отмахивается Ким, пропуская всех внутрь. Он забыл, что сегодня они планировали устроить тусовку, поэтому Чонгук тоже ни сном, ни духом про это. Лежит себе спокойно в кроватке, в любимой светло-голубой пижаме, и слышит гомон, доносящийся с коридора. Не успевает он ни о чём подумать, как в комнату влетает Джэхва, который не сразу замечает подростка в кровати. Он ставит телефон на зарядку, а потом оборачивается. — Охуеть… — Джэ стоит столбом и пялится на домашнего милого мальчика, сверкающего на него глазками. Тэхён тут же влетает в комнату, смотря на двух окаменевших парней. — Тэхён, ты чего ребёнка развр… — Пошёл отсюда, — вдруг грубо и даже враждебно говорит Ким. Никто не смеет смотреть на такого Чонгука. — Ладно-ладно, ухожу, — поднимает руки в сдающемся жесте и скрывается за дверью. Тэхён переводит взгляд на своего мальчика, подходя к нему. — Ангелочек, я совсем забыл про тусовку, прости, пожалуйста, — он зарывается в чоновы волосы, нежно перебирая их. — Поэтому нужно одеваться, — с сожалением дополняет он. Гук поднимает на него взгляд и устало кивает, вставая с кровати и неохотно начиная переодеваться. Ким тоже снимает свою домашнюю одежду и надевает привычные для всех шорты адидас и чёрную футболку. Парни выходят из комнаты, сразу же заставая своих друзей за распитием алкоголя. — Ооо, Чонгуки, — вскрикивает девушка и подрывается с дивана, стискивая в объятиях подростка. — Я не знала, что ты тоже придёшь, поэтому тебе мы ничего не купили, — она отодвигается от него и ерошит макушку, на что Чон мило морщит носик. — Да ладно, нич… — У меня лимонад есть, — сразу же спохватывается Ким и лезет в холодильник, отдавая полную бутылку парню. Они здороваются и усаживаются на свободные места: кто на полу, кто на кресле, а кто на диване. Гук садится на диван, а между его ног пристраивается Тэхён и облокачивается на него. Пока все разговаривают и выпивают, Чонгук иногда уходит в свой мир, играясь с зелёными прядями Кима. Второй в свою очередь ластится, как большой кот, чуть ли не мурлыча от ласковых прикосновений. Они иногда чмокают друг друга под умилительные возгласы других, а когда некоторые друзья отходят покурить, а некоторые в туалет, они целуются по-настоящему. У младшего на губах вкус грушевого лимонада, а у Тэхёна вишнёвого пива. Интересное сочетание, но выходит вкусно для обоих. Спустя какое-то время Чону приходит уведомление от отца. Его родители отслеживают каждое движение и нахождение парня. Каждый час просят отписываться, а когда им вдруг понадобится помощь, сразу же заставляют Чонгука бросать все дела и идти домой. Вот как сейчас: на телефоне высвечивается сообщение с приказом возвращаться, потому что отцу вдруг понадобилось серьезно поговорить. Парень закусывает губу и наклоняется к уху Кима, говоря шёпотом: — Тэхён-а, мне отец сказал идти домой. Подросток корпусом поворачивается к Чонгуку, делая строгое и недовольное выражение лица. — Опять помочь с какой-нибудь хуйней, которую он и сам мог бы сделать? Гук мотает головой и так же шёпотом отвечает: — Поговорить. — Но сейчас всего лишь четыре часа. Нельзя перенести на вечер? — Ты же знаешь его… — делает виноватое лицо Чон. — Блять… — устало выдыхает Тэхён, укладывая голову на колено парня, а потом, незаметно для всех, смазано целует. — Я подвезу тебя. — Ты их тут одних собираешься оставить? — обводит взглядом друзей. А эти алкаши не слышат, они громко о чём-то спорят, не обращая внимания на влюблённую парочку. — Не впервой, поехали, — Ким с кряхтением поднимается с пола, а за ним Чонгук. Они оповещают всех о том, что парень подвезёт ангелочка до дома и вернётся. Потом все попрощались, и подростки сели на байк Тэхёна, быстро доезжая до места назначения.☨
— Если что, звони-пиши, ангелок, я всегда на связи. Расскажешь потом, о чём с тобой хотел поговорить отец, хорошо? — и убирает ладонью его волосы назад, целуя в лоб. — Хорошо, — кивает Гук. Они стоят за забором, но вид с окна второго этажа всё равно выходит на этих голубков. Отец, услышав рёв мотора, сразу же подошёл к окну, лицезрея картину, о которой как раз хотел поговорить. Чонгук заходит в дом, где его уже ожидают родители. Он прищуривает глаза, осматривая их, а потом говорит: — Почему ты дома, мам? А как же работа? — без упрёка, чистый интерес. — Тебя сейчас не это должно волновать, — строго отвечает отец, сидящий вместе с матерью на диване. Парень проходит к ним и садится на кресло рядом, немного съёживаясь под давящим взглядом двоих взрослых. — Чем ты занимаешься в свободное время? — буднично продолжает мужчина, облокачиваясь на спинку и держа нательный крест в руке. — Гуляю с друзьями, ты же знаешь, — Гук пытается скрыть дрожащий голос, и у него это даже получается. — Знаю, потому что я какое-то время позволял тебе эту вольность, так как до этого ты редко выходил гулять. Но не кажется тебе, что в последние пару месяц ты стал переходить границы? — Что ты имеешь в виду? — подросток засовывает руки под бёдра и сжимает цветастую обивку кресла. — Когда ты последний раз молился днём или вечером? Именно дома, а не в школе. Я раньше часто видел тебя за молитвой или прочтением какой-нибудь книги, но сейчас ты пропадаешь на улице и приходишь только тогда, когда я тебе скажу. Мать сидит и молчит, внимательно следя за сыном, который уже весь сжался от напора отца. — А что плохого в прогулках? Я ни на секунду не забываю про Бога, не отдалился из-за этого от него, — ложь.«Девятая заповедь: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»
Ложь — это извращение или сокрытие истины. Ложь противоположна истине. Истина исходит от Бога, ложь — от дьявола. — Это хорошо, но врать, Чонгук, грех. Парень расширяет глаза и недоуменно спрашивает: — Врать…? — Не отдалился от Бога? — вдруг встревает женщина. — С кем ты гуляешь? — она взвинчена, это ощущается по её голосу и манере общения. Женщина даже вперёд поддаётся, будто бы желая ударить или привести в чувства сына. И тут Чон понял, к чему всё ведёт. Если он скажет, что это мальчишки из школы, то его осудят за ложь второй раз. Родители знают, с кем он проводит время. Подросток молчит. Ему нечего сказать в своё оправдание и в оправдание компании Тэхёна. Все наслышаны об этих «хулиганах». — Молчишь? Мы так и знали, — усмехается мать и вновь откидывается на спинку дивана. — Кто направил тебя на неверный путь? — спрашивает с сожалением отец. — Тот мальчишка с зелёными волосами? Нет, только не Тэхён… — Как ты мог влюбиться в парня?! — немного повышает он голос и садится ровно. — Это самый низкий и ужасный грех! Значит твоя вера не настолько сильна и крепка, раз ты поддался на такой отвратительный соблазн. Действительно. Чон и сам не понимает. Он, конечно, долго грузил себя этим, но после признания Тэхёна, вдруг легко сдался. Почему? Потому что изначально не было никакой искренней веры в Чонгуке. Парень быстро поменялся в отношениях с Кимом, стал, как будто, другим человеком. А может и не другим. Может старший раскрыл настоящую натуру Гука? Может он с Тэхёном тот самый Чонгук, который изначально должен был быть. Который изначально был задуман игривым, открытым и жизнерадостным, а не тихим, скромным и забитым из-за православных родителей? Его вера всё это время была искусственной. И от этого не легче, ведь получается, что прожитая жизнь является напрасной, ведь не было ещё в его памяти такого же счастья, какое он испытал, познакомивший с Тэхёном. Чонгук до боли закусывает подрагивающую губу и смотрит куда угодно, лишь бы не на родителей. Ему не стыдно за свою любовь. Ему просто не хочется слышать о том, что эта любовь ужасна. — Ты хоть понимаешь, что творишь?! Он, — имеет в виду Тэхёна, — самое что ни на есть отродье дьявола! — Не смей так говорить! — парень резко поворачивает голову к отцу и со слезящимися глазами оскорблено смотрит на него. — Он не такой! Вы ничего о нём не знаете, поэтому не имеете права так говорить о нём. Разве Бог не учил любить людей и с терпением относится к ним? — бьёт знаниями. — Я не отношусь к нему плохо, но он тот, кто прокладывает тебе дорогу в ад. Ты был таким чистым и хорошим мальчиком, а сейчас падаешь в объятия греха, даже не задумываясь! — Потому что я люблю его, — подрагивающим и тихим голосом говорит Гук. — Бог отрицает такую «любовь». Это болезнь, Чонгук, тебе надо к врачу. — Значит я болен, — сдаётся и откидывается на спинку кресла. — Болен, — утверждает мужчина. — И поэтому мама уже нашла тебе подходящего врача. Мы вылечим тебя и ты буд… — Вы серьезно? — подросток поникшим взглядом смотрит на родителей и произносит это с такой болью. — Собрались лечить любовь? А потом встаёт и уже собирается уходить, как его останавливают слова женщины: — Телефон на стол. Ты наказан и из дома не выходишь. Послезавтра едем в больницу, — ставит ультиматум. Чонгук безразлично кидает смартфон и молча поднимается к себе, закрывая за собой дверь. — Не волнуйся, дорогая, — мужчина берёт за руки свою жену, тем самым подбадривая её и себя. — Мы будем вымаливать его грехи, а после выздоровления он поймёт свои ошибки и сам будет это делать. Бог его простит.☨
На часах уже восемь вечера. Попойка в самом разгаре, но после того, как Тэхён отвёз Чонгука домой, он не пил. Всё ждал звонка или сообщения. Пусто. Старший уже сам звонил несколько раз и настрочил кучу сообщений. Пусто. Он зол. — Ты чего такой нервный? — Джин толкает в плечо Кима и смеётся. Парень не выдерживает и подрывается с места, накидывая чёрную косуху и надевая кепку. — Эй, ты куда? — пьяно орёт Наён и хватает руку Тэхёна. — Завалитесь все нахуй, — сквозь зубы рычит парень, выдергивая руку из хватки девушки. Он вылетает из дома, садясь на байк, даже не надевая шлема, быстро отъезжает, мчась на высокой скорости до одного наглого маленького ангела, что смеет игнорировать его. С Тэхёном так нельзя, и Чонгук прекрасно об этом знает. Наверняка специально решил позлить. Но как же старший ошибается. Ведь сейчас его маленький ангел лежит лицом в подушку, роняя горячие слёзы. Его ангелу растоптали чувства и снова открыли глаза. Снова показали, что живёт он в собственной лжи.«Заповедь пятая: Почитай отца твоего и матерь твою»
Чонгук считал, что любил и уважал их, но это не так. С детства ему запудрили голову этой заповедью, поэтому маленький мальчик всегда думал, что испытывал только искренние чувства к ним. Но нет. Он боится и не понимает их. Для него они те, кто подарили жизнь и всегда заставляли делать то, что считают нужным, без права выбора. Может родители и любят его, но своей гиперопекой сгубили чувства Чонгука. Тэхён оставляет байк неподалёку от дома и видит свет только на первом этаже. Родители дома, придётся по старинке. Он кидает камушек в окно, и ему почти моментально отвечают. Со второго этажа выглядывает весь раскрасневшийся и опухший от слёз воробушек. Он громко шмыгает носом и иногда всё ещё всхлипывает. — Господи, ангелочек, что случилось? — Парень не на шутку пугается. Внутри нарастает липкая паника, а каждая клеточка начинает проситься к этому ребёнку, чтобы обнять, приласкать и поцеловать. — Т..тэхён, — Чону сложно говорить, потому что истерика всё еще не отпускает. У подростка встаёт ком в горле, когда он видит Кима, поэтому новая порция слёз неконтролируемо пошла по щекам. — Нет-нет, Гуки, пожалуйста, — старший уже чуть ли метаться не начинает из стороны в сторону, не зная, что делать. — Ты можешь ко мне спуститься? Младший мотает головой и впивается ногтями в ладони, на которых точно останутся красные полумесяцы. — Блять, — шипит парень. — Тогда впусти меня к себе. — У..у м..меня родители, — еле выдавливает из себя Чон сквозь непрекращающиеся слёзы. — Может они у себя в комнате, проверь. Чонгук кивает и пулей удаляется. Родители действительно в своей спальне молятся перед сном. Младший быстро возвращается назад и осведомляет Тэхёна, который сразу же побежал к входной двери. Гук тихо спускается вниз и открывает дверь, смотря на взволнованного парня, что сразу же притягивает к себе, целуя во взмокший висок. Чонгук окольцовывает поясницу, забираясь руками под косуху и кладя голову на плечо, сильнее начиная плакать, ведь сейчас он точно понимает, что не сможет отказаться от Тэхёна. Не сможет подчиниться родителям, как это делал обычно. Они тихо проходят в комнату Чона на втором этаже. Тэхён до этого никогда тут не был, поэтому быстро оглядывается по сторонам, ведь сейчас важно не то, что в помещении, важно то, что его ангел сейчас в ужасном состоянии, но интерес всё же есть. Ким присаживается на односпальную кровать и хлопает по бёдрам, призывая сесть. Гук пристраивается на месте, которое уготовлено только для него, и обвивает смуглую шею, прикасаясь лбом к ключице. Ким не теряет времени и целует макушку, проводя носом то влево, то вправо, по волнистым прядям, пахнущие яблочным шампунем и совсем немного ладаном, прям как и вся его комната, где много икон, православных книг, специальных свечей и прочих штук, которые старший первый раз видит. — Расскажешь? — ласково спрашивает он. Чонгук поднимает голову и разглядывает любимые черты лица. — Родители узнали, — опускает взгляд. — Узнали… о нас, — и неуверенно заглядывает в родные глаза, боясь непонятно чего. После этих слов Кима простреливает противный холодок, а внутри скручивает узел. Не за себя испугался, а за то, что сделали с Чонгуком, когда старшего не было рядом. Что родители наговорили ему, и что собираются сделать в будущем из-за своих православных предубеждений. Страшно то, что для них это может быть конец. Но Тэхён не подаёт вида. Не показывает свой страх, а как-то подавлено спрашивает: — Почему так испуганно смотришь на меня? Младший закусывает губу, намереваясь заплакать вновь. Он так сильно успел накрутить себя. — Ты… ты теперь бросишь меня, да? — еле слышно произносит. Больно. Панически жутко потерять того, кто стал всем. Кто стал раскрепощением, самой счастливой любовью и местом, где можно побыть свободным. А у Тэхёна кровь леденеет. Он берёт заплаканное лицо в свои ладони, серьезно глядя в покрасневшие глаза. — Чонгук, тебе повезло, что я люблю тебя. Иначе я бы очень обиделся, — он стирает солёные дорожки с пухлых щёк и убирает за ухо выбившиеся пряди. — Зачем мне тебя бросать? — негодующе спрашивает парень. — Мы ведь теперь не сможем нормально видеться, потому что после лечения они будут отслеживать каждый мой шаг. А если после всех врачей я перестану что-то чувствовать? Если перестану тебя люб… — тараторит подросток, но не договаривает, Тэхён останавливает его: — Стой-стой, какие врачи? Какое лечение? — растерянно метается взглядом по чужим чёрным глазам, а руками цепляется за плечи. — Отец сказал, что отправит меня на лечение, потому что я болен, — бесцветно говорит Чонгук. — Чем? — Любовью к тебе, — вполголоса, несмело и очень ласково. — Ч..что? — округляет глаза Ким. — Они… рехнулись, — неверяще говорит подросток. — Именно поэтому я не знаю, как быть дальше… — Гук замолкает, пытаясь найти ответ в серых глазах. — Тэ, мне страшно, — опять шепчет, как будто это до безумия интимно. Он кладёт ладонь на щёку старшего, гладя большим пальцем скулу. — Я не смогу без тебя. Не смогу жить, как раньше. — Эй-эй, ангелочек, — Тэхён тянется к чужому лицо, даря быстрые лёгкие поцелуи по всему периметру. А потом ему приходит просто гениальная, по его меркам, идея: — Давай убежим? — Убежим? — тревожно переспрашивает. — Да. Я ведь тоже уже не смогу без тебя. Не смогу смириться с тем, что ты будешь мучиться в этом доме, ходя постоянно к врачу с выдуманной твоими родителями болезнью. Я же говорил, что хочу сделать тебя свободным и самым счастливым, — он в успокаивающем жесте гладит по спине, всем своим видом показывая серьёзность своих намерений. — Обещаешь, что сделаешь? — с волнением интересуется младший, чуть подаваясь вперёд. — Обещаю. И это обещание они скрепляют поцелуем. Солёным, ленивым, но переполненным самыми различными чувствами и эмоциями обоих: страх, любовь, неуверенность, любовь, растерянность, любовь, усталость, любовь. Любовь, которая включает в себя самые невинные, робкие и нежные чувства и эмоции. Они смогут всё, если с ними рука об руку будет идти любовь.☨
— Ты молитву на ночь прочитал? — в комнату зашла мать, чтобы проконтролировать — лёг её сын спать или нет. — Прочитал, — Чон лежит под одеялом держа в руках первую попавшуюся книгу. — Хорошо, тогда ложись спать. Спокойной ночи, — и перекрещивает сына, закрывая за собой дверь. Минута тишины, и из шкафа вываливается Тэхён. — Ебать, прям как в фильмах, — шёпотом, но очень эмоционально говорит он. Чонгук смеётся и встаёт с кровати, целуя такого же смеющегося парня в уголок губ. — Дурак. — За что? — наигранно прикладывает руку к сердцу, саркастично корчась от боли. — Меньше слов, больше дела, Тэхёни. Помоги собрать вещи вот в эту сумку. Берут они только самое необходимое под руководством Чонгука, потому что Ким хотел взять почти весь гардероб парня, потому что «на тебе это очень хорошо смотрится», либо «я ещё не видел этого, поэтому надо взять». Младший надавал любящих подзатыльников, и его хён успокоился, беря в руку средних размеров сумку и выходя из дома. Гук последний раз оглядывается на место, где прожил всю свою жизнь, и даже не грустит. В нём нет приятных воспоминаний, кроме сегодняшнего вечера, когда Тэхён зашёл к нему домой, и моментов, когда старший стоял под его окном и постоянно предлагал прогуляться. Они доходят до дома Кима, где всё ещё продолжают тусоваться их друзья. Байк ему всё равно больше не нужен, а с сумкой ехать не получится, поэтому он надеется, что его компания друзей с этим разберётся. Не хочется, чтобы хоть единая душа узнала, что они сбежали, поэтому парни заглядывают в окно комнаты Тэхёна, убеждаясь, что там никого нет, и перелезают внутрь. Да, это неправильно по отношению к тем, кто любит их, и кого любят они. Но молодость — она такая — безбашенная и безрассудная, поэтому ничего кроме извинений про себя подростки сделать не могут. Снова же под руководством младшего они собирают вещи Тэхёна. — А куда и на чём мы поедем? — спрашивает Чонгук, аккуратно складывая тёплую кофту парня. — У меня есть машина. Точнее машина моего бати, которую он отдал мне. Я больше люблю байки, поэтому езжу на ней редко. А вот вопрос «куда?», не знаю. — Тебе не жалко оставлять свой байк? — Мне жалко будет оставлять тебя, поэтому по сравнению с тобой, байк — ничто. — Люблю тебя, — улыбается Гук и чмокает в щёчку парня, который сидит рядом и тоже складывает вещи. — И я тебя, мой ангел. Они садятся в машину, мысленно прося прощение у друзей, что сейчас сидят дома в хламину пьяные. Тэхён берёт поддельные документы, права и все свои денежные сбережения, что откладывал на новый байк, и они уезжают в сторону другого города, оставляя позади старую жизнь, без толики сомнения врываясь в новую.☨
Время перевалило за полночь. Подростки проезжают небольшую деревушку, уже достаточно далеко отъехав от своего небольшого городка. — Тэ, может остановимся? Выглядишь уставшим. — Всё нормально, ангелочек, — всё же как-то измотанно произносит Ким, выруливая за поворот на выезд из деревни. Тут плохая дорога, и лес с двух сторон; редкие фонари, плохо освещающие путь, а вдалеке знак, осведомляющий о конце деревни. — Нет, Тэ, давай остановимся, — стоит на своём Чон. — И что ты предлагаешь делать в таком месте? Тут нет гостиниц. — Тэхён всё же останавливается на обочине, глуша двигатель. — Ты собрался на это деньги тратить? — удивляется Чонгук. — В машине поспим, тут достаточно места. — Если мы всегда будем тут спать, то ничем хорошим это не закончится, — Тэхён поворачивает голову, устало смотря на такого же вымотавшегося младшего. — Какое-то время придётся, хён. Старший вдруг замирает, уставившись на Чонгука, а потом моргает пару раз, уточняя: — Хён? Ничего себе… Чон первый раз его так назвал. — Нравится? — ухмыляется Чонгук. — Спрашиваешь ещё, — довольно улыбается Тэхён и тянется за поцелуем. Он врезается в пухлые губы и сразу же хочет углубить поцелуй, но младший вдруг больновато кусается, довольно улыбаясь. Ким отстраняется и хмурит брови. — Что за капризы, ангелок? — с наигранным недовольством спрашивает он. Чон пожимает плечами, всё также улыбаясь. — Лучше иди на коленки, — хлопает по бёдрам. Гук перелезает с сидения на чужие колени, удобно устраивая руки на груди старшего. Второй же укладывает ладони на песочную талию, нежно поглаживая её. — Знаешь, — вдруг начинает Чонгук. — Всю свою осознанную жизнь я боялся Бога. — Почему? — удивлённый таким признанием, спрашивает Тэхён. — Как ты и говорил, в нашей религии много запретов, которые я очень боялся нарушить. Я думал, что если где-то осекусь, то сразу же буду наказан не только в этой жизни, но и в загробной. — И как тогда живут другие? Тоже в страхе? — Один святой говорил, что у человека есть три ступени служения Богу. Первая — ступень раба, когда человек боится наказания. Вторая — ступень наемника, когда человек трудится ради награды. И третья — ступень сына, когда человек делает все из любви к Господу. Видимо я не сильно преуспел, раз всё ещё нахожусь на первой… У Кима вдруг желудок как будто вниз падает. Ему в голову приходит неприятная мысль, из-за чего становится страшно. Поэтому он взволнованно спрашивает: — Сейчас тоже боишься? — К чему вопрос? — выгибает бровь младший. — Ты же встречаешься с парнем, — всё сильнее беспокоясь, говорит он и неосознанно стискивает вязанный синий свитер Чона. — Получается, что в отношениях со мной, ты испытываешь постоянный страх? — всё же выдавливает из себя, судорожно облизывая губы, и пытается не смотреть в омут любимых глаз. Он не хочет, чтобы его ангел в глубине сознания считал их ошибкой. — Что? Нет, Тэхён, ты чего… — Чонгук чувствует напряжение своего парня, поэтому берёт его руку, что встревоженно сжимала синий свитер, и переплетает пальцы, стукаясь лбами. — С тобой я поменялся и понял, что никогда не был действительно близок к Богу. С тобой я понял, что он во многом не прав, — подросток дарит невесомые поцелуи в нос и щёки, пальцами поглаживая линию челюсти. — Но признаюсь честно, что испытывал страх, когда только осознавал свои чувства. Но страх в отношениях с тобой — никогда в жизни. Тэхён прикрывает глаза, шумно вбирая носом воздух. Он начинает гладить спину и поясницу Чона, сильнее ластясь к нему. — Ангел мой, ты сейчас меня очень разнежишь. — Я не виноват, что люблю тебя, — устало улыбается Гук.«Заповедь вторая: Не сотвори себе кумира»
Нельзя поклоняться ничему и никому кроме Бога. Нельзя сосредотачиваться только на своём объекте обожания, ведь есть Господь, к которому должно быть уделено всё ваше внимание. Но уже поздно. Чонгук уже склонил голову перед семнадцатилетним подростком, с крашенными волосами и «гнилым» для многих характером. Бог для него всё ещё существует, но он слабее любви. Он слабее, чем чувства и эмоции, которые младший испытывает к Киму — к самому значимому человеку во Вселенной, ведь сейчас только они есть друг у друга. — Хочешь спать? — заметив утомлённое состояние Чона, спросил старший. — Хочу тебя, — азартно выдаёт Чонгук. Неожиданно. Как пуля в голову. Отрезвило обоих. — То есть… — сразу же спохватывается парень. — Боже, ангелочек, — тянет Тэхён и шуточно хнычет, откидывая голову на подголовник и поднимая взгляд кверху. — Ты меня с ума сведёшь. — Я всё ещё ангел? После наших двух месяцев отношений я бы не назвал себя так. Да и вообще, если я встречаюсь с парнем, то автоматически становлюсь либо падшим, либо вообще демоном, — просто дурачится, рассуждая об этом. — Не говори так, — Ким тянется к обожаемому личику и соприкасается кончиками носа. — Для меня ты всегда будешь моим ангелочком. Самым любимым, между прочим. Чонгук потирается носиком и мило морщится, а потом вдруг пододвигается к Тэхёну ближе, упираясь ягодицами о его член, чуть раскачиваясь, имитируя еле ощутимые толчки. Грязно. Грязные мысли. Грязное и хитрое телодвижение. Играется. — Блять, ангелок, ты чего творишь, — шипит старший, понимая, что начинает возбуждаться. Он долго терпел. Хотел разложить этого невинного (как оказалось не очень) парнишку ещё до их отношений, но воздерживался. Всегда воздерживался, потому что любит. Сильно любит. А ещё боится. — Хочу, чтобы ты любил меня сильнее, — продолжая раскачиваться бёдрами, говорит Гук. — Я и так очень сильно люблю тебя, — Ким вбирает носом воздух и хватается за ягодицы, обтянутые чёрными джинсами, чтобы остановить его. — Ты не хочешь меня? — вопросительно поднимает бровь младший. Тэхён сжимает задницу Чона, а потом проводит по ней пару раз ладонями. Идеально. — Дело не в этом, — он заглядывает в чёрные глазки, пытаясь найти хоть каплю сомнений. — Ты действительно уверен, что хочешь? Не пожалеешь? — Тэхён, что за бред? — серьезно говорит Чонгук. — Чего ты боишься? — Сделать тебе больно. Младший замирает, разглядывая изящное усталое лицо, на котором действительно проскакивают небольшой страх и забота о нём. — Тэ… — зарывается в крашеные волосы ладонью. — Я доверяю тебе на все сто процентов и знаю, что ты не способен сделать мне больно. Я уверен в тебе даже больше, чем в себе. И после этого Ким прячет в себе весь страх и неуверенность, гаденько улыбаясь: — Ну, тогда всё, ангелок, обратного пути нет. Перелезай на заднее. Места сзади не так много, но чтобы удобно улечься Чонгуку, а Тэхёну сесть между разведённых ног, пространства хватает. Они долго целуются и касаются друг друга, возбуждаясь сильнее. Старший расцеловывает пунцовое личико и иногда улыбается. — Ты чего краснеешь? Пару минут назад такой смелый был, — мурлычет Ким, большим пальцем поглаживая розовые щёчки. — Заткнись и сделай уже что-нибудь, — шипит младший. Он возбудился ещё в тот момент, когда решил имитировать толчки. В голову непроизвольно лезли яркие картинки их совместных поцелуев и ласк. Он не знает, как происходит секс у парней, но всё равно полностью доверил себя хёну, который явно что-то да понимает. Конечно, неприятно такое осознавать, но что поделать. Это он ещё не знает, что он первый парень у Тэхёна. Чонгук пытается выбросить поганые мысли, сосредоточившись лишь на ощущениях — на том, как Тэхён аккуратно расстёгивает пуговицу и ширинку, опуская взгляд на белые боксеры, сквозь которые виден уже твёрдый член. Из-за всех этих прелюдий уже невозможно терпеть. Он касается губами, целуя сквозь ткань. Чонгук издаёт глухой стон, кусая ребро ладони, и запрокидывает голову, в блаженстве прикрыв глаза. Ким оттягивает резинку, освобождая чужое возбуждение от мешающего нижнего белья. У Чона мурашки пробежались по телу, когда его орган обдало неприятным холодком, но длилось это недолго, Тэхён сразу же берёт в рот, языком очерчивая головку. Он чувствует вкус предэякулята и берёт глубже, слыша уже громкий приятный слуху стон. Первый стон в жизни Чона. Ангельский голосок дрожит, иногда шёпотом произнося его имя, из-за чего в старшем разливается сладкое удовольствие. Чонгук даже не дрочил себе никогда, поэтому такие ощущения для него впервые. Конечно, ему очень повезло — не познав вкус дрочки, ему жизнь сразу же дарит парня, делающего отменный минет. Везунчик в каком-то смысле. Он всё больше начинает осознавать, как много бы упустил в жизни, если бы не встретил Тэхёна. Член идеально скользит в глотке, поэтому Ким не жалеет кивков головы, помогая себе рукой, а другой параллельно стягивает джинсы ниже. Напоследок полностью облизывает возбуждение и проводит круговым движением языка по головке, приступая выцеловывать и кусать внутреннюю сторону бёдра, оставляя красноватые следы. Чонгук же просто не знает за что схватиться, он метается, постоянно кусает ладонь и губы, иногда зарываясь в свои запутанные волосы.«Заповедь седьмая: Не прелюбодействуй»
В откровении последних дней Господь осудил не только прелюбодеяние, но и все, «подобное этому». Блуд, гомосексуализм и другие половые грехи – все это нарушение седьмой заповеди. Один из принципов христианской жизни гласит: «Нельзя вступать в собеседование и спор со страстью блуда, прелюбодеяния и плотской безнравственности. Страсть всегда найдет способ победить, всегда подберёт аргументы в свою пользу. От похоти следует убегать прочь при первом же её появлении». Но почему никто не говорит, что секс — это не только получить удовольствие, отдаваясь в руки греха, но ещё и выразить высшую степень любви и доверия? Секс по любви — доказательство того, что люди вверяют себя друг другу без колебаний; любят настолько, что готовы пустить не только духовно — в своё сердце, но и посредством переплетения тел. Пустить внутрь. Стать ещё ближе, открываясь полностью. Тэхён отстраняется от вкусного тела, кидая: — Сладенький, подожди немного, — и перелезает на переднее, доставая из бардачка смазку с презервативами. Он снова присаживается на пятки между разведённых ног, смотря на раскрасневшегося и мокрого младшего. — Боже, какой ты прелестный, — тянется Ким за поцелуем. — Тэ, пожалуйста… — чуть ли не хнычет Чонгук и хватается за плечи Кима, не давая отстраниться. — Полегче, ангелочек, — смеётся Тэхён. — Ты не представляешь, как мне уже хочется любить тебя. А у старшего даже в шортах уже давно тесно. Даже больно немного. При виде такого разгоряченного ангела, невозможно сдерживаться, но терпеть ему ещё долго. — Но, — продолжает он. — Нам ещё нужно хорошенько подготовить тебя, — парень всё же отстраняется и снова пристраивается лицом к члену, что обильно течёт природной смазкой. — Подготовить? — судорожно шепчет Чонгук. — Конечно. Ты думаешь, я смогу войти в тебя, не растянув? — усмехается парень. — Да и тем более ты девственник во всех смыслах, — Тэхён обдаёт горячим дыханием возбуждение и невесомо целует венку. Младший закусывает губу и хмурит брови: — Все твои слова звучат ужасно. Старший снимает джинсы и бельё Чона, оставляя его в одном вязаном свитере. — Ты просто боишься, — нежно улыбается Ким и пристраивается к колечку мышц, неожиданно для Гука, проводя по нему языком. Чон вскрикивает от необычных ощущений и удивленными глазами смотрит на парня. Тэхён смеётся и гладит напряжённые бёдра: — Расслабься и получай удовольствие, — подмигивает, снова касаясь входа. Он всасывает губами сфинктер, проталкивая внутрь язык, чуть растягивая стенки. Чонгук издаёт непонятный писк и непроизвольно подкидывает бёдра, но старший его удерживает, не давая сдвинуться с места. Ощущений, эмоций и чувств очень много. Всё это слишком. Слишком нереально. Нельзя испытывать такое только от одного умелого языка. Вот почему блуд является одним из смертных грехов — испытывать такое — наивысшая степень удовлетворения. Блуд — плотская утеха, которая вычеркивает стыд, смущение, скромность и многое другое, что должно быть у каждого православного человека. Тэхён отстраняется и открывает бутылёк смазки, обильно выливая на пальцы. — Сейчас будет неприятно, но нужно потерпеть, хорошо? — предупреждает Ким. А куда Чонгуку деваться? Он только кивает, пытаясь расслабиться, ведь знания по биологии и анатомии всё же имеются. Парень не только сделает процесс дольше, но и старшему будет тяжелее. Чон выдыхает, пытаясь не думать о том, что это будет больно. Тэхён немного греет смазку, а потом обводит колечко мышц и проникает указательным пальцем — быстро, но аккуратно, дабы не растягивать неприятные ощущения. Чонгук заламывает брови и сжимает губы в тонкую полоску, чуть мыча. Ким внимательно наблюдает за его выражением лица, пока растягивает девственное тело. Он сам иногда закусывает губу, видя, как его ангел немного корчится от непонятных и странных ему ощущений. Пытаясь хоть как-то заглушить это, старший целует где только можно. Они оба расправляются с верхом, и Чонгук ложится обратно, а Тэхён начинает вести цепочку мокрых поцелуев к соскам и обводит их, чуть прикусывая, а в награду слышит приятный слуху стон. Младший соврёт, если скажет, что мельком не думал об этом. Он в курсе, что люди занимаются сексом, но не был осведомлён о том, что делается это не ради того, чтобы просто утолить прихоть, а чтобы любить. И его фантазии совершенно не вяжутся с реальностью. Это намного лучше. Намного слаще. Он чувствует, как его хотят, как его любят. Это не обычные поцелуи и обнимашки на кровати — там по-другому, но по-своему приятно. Тэхён удерживает себя, кажется, сотнями цепей, потому что этого мальчишку хотелось так давно. А сейчас вот он — лежит под ним, стонет, делает невероятно сексуальное лицо, к которому прилипли мокрые пряди волосы, а сам он весь пунцовый. Спустя долгие минуты с растяжкой покончено. Достаточно хорошо входят три пальца, поэтому не должно быть адски больно. Ким избавляется от шортов и боксеров, облегчённо выдыхая. Он наконец-то дотрагивается до себя, раскатывая презерватив и хорошо смазывая возбуждение смазкой, а потом колечко мышц Чонгука. Парень локтями облокачивается по обе стороны от головы младшего, пристраивая головку ко входу. Чон мёртвой хваткой цепляется за плечи, наверняка делая это немного болезненно. — Если будет больно — говори, ладно? — обдавая горячим дыханием пухлые губы, басит Тэхён. — Ладно, — шёпотом ему в ответ. Он поддаётся чуть вперёд, проталкивая головку, от чего Чонгук болезненно стонет, а спустя пару секунд на глазах проступает пелена слёз. — Больно, — совсем тихо, подрагивающим голоском. Но потом быстро продолжает: — Быстрее, просто войди до конца, — он полностью окольцовывает плечи руками, прижимая к себе парня и больно впиваясь ноготками в лопатки. Тэхён моментально повинуется, входя до самого основания, и кладёт лоб на чужую ключицу, утробно застонав. Чон до боли закусывает губу, а слёзы всё же скатываются по виску, пропадая в волосах. — Прости, — шепчет старший куда-то в шею. Чонгук всеми силами пытается расслабиться и абстрагироваться от боли. Ким начинает волноваться, не зная что делать, ведь с парнем у него тоже впервые. Так не хотелось сделать ангелочку больно. Внутри младшего горячо. Безумно приятно, хочется замурчать от удовольствия, но сейчас не время об этом думать. Он поднимает голову, чуть очухавшись, и губами собирает солёные кристаллы, даря нежные поцелуи по всему периметру лица. Чонгук от этого немного расслабляется, блаженно прикрывая глаза, и ослабляет хватку. Тэхён затягивает его в ленивый поцелуй, сдерживая себя, чтобы не сделать первый толчок. На самом деле, поцелуй трудно назвать ленивым, потому что Чон отчётливо чувствует, как старший, хоть и незаметно, но торопится. Чонгук разрывает поцелуй, смотря в родные серые глаза, и такое ощущение, что кроме расширенных зрачков, там ничего нет. — Прости, — теперь извиняется младший в самые губы. Но не успевает Тэхён возразить, как парень продолжает: — Можешь двигаться. Подросток думает, что приятно и хорошо должно быть обоим, а он сейчас доставляет дискомфорт своему хёну. — Ну уж нет, ангелочек, — целует в уголок губ. — Я же вижу, что тебе надо ещё немного времени. — Но ведь… — Давай потом это обсудим, ладно? — улыбается старший. — Не думаешь, что сейчас не самый подходящий момент? Чонгук улыбается ему в ответ, и они снова целуются. Сначала нежно, а потом страстно, зарываясь в волосы друг друга и ластясь ближе. От этого всего у Чона кружится голова, и он машинально насаживается на член Тэхёна, крупно вздрагивая. Ким ловит его стон, немного ухмыляясь, а затем наконец-то делает первый толчок. Младшему немного неприятно, но боли уже нет. Парень постепенно наращивает темп, утробно рыча и кусая, а затем целует шею, носом втягивая природный запах кожи Гука. А потом Тэхён находит то самое место, из-за чего Чонгук чуть ли не кричит. — Ещё… ещё раз, Тэ, — будто бы задыхаясь, просит он. Тэхён, довольный собой, снова толкается в нужную точку, выбивая из младшего вздохи и стоны. Младший совершенно не знает, куда деть руки, но Кима хочется трогать. Везде. Поэтому он цепляется то за шею, то за руки, то мажет пальцами по груди и гладит бока, чувствуя, как перекатываются мышцы. Это сексуально, грешно, думает про себя. Чонгук обхватывает щиколотками чужую поясницу, делая их ещё ближе. Хотя куда ближе? Тэхён на это реагирует, выдыхая с приятным стоном. Боже, как Тэхён стонет. У Чона от этого мурашки по всему телу бегут. Член младшего трётся об их животы, заставляя Чонгука испытывать большую эйфорию от происходящего. Ким продолжает вбиваться в разгоряченное тело, тоже прибывая в состоянии «где-то между реальностью и раем», и на задворках сознания слышит родной голосок: — Господи, Тэ… — хрипит, выстанывая любимое имя. — Боже… — отрывисто дышит.«Заповедь третья: Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно»
Да как тут не произносить, когда сейчас для Чонгука существует только один Бог — Тэхён. Чон кончает первым, ощущая просто неописуемые эмоции. Оргазм такой яркий, что перед глазами расплываются разноцветные пятна, а сердце бешено стучит, разливая приятную негу, тем самым расслабляя тело. Ким делает ещё три-четыре толчка и изливается в презерватив, зарываясь носом куда-то ниже уха младшего. Чонгук чувствует, как пульсирует в нём член, и ему так приятно от мысли, что Тэхён чувствует такое из-за него. Старший выходит из парня, выкидывает презерватив и приоткрывает окно, чтобы немного проветрить, ведь сейчас очень уж жарко. Они оперативно меняются местами: Гук ложится на чужую грудь и перекидывает ноги через чужие бёдра. Они прикрывают естество и верх своими же вещами, чтобы не было прохладно, хотя в машине и на улице душно. Размякший Чонгук выводит бессмысленные узоры на груди старшего. Его немного клонит в сон, но засыпать сейчас не хочется. Хочется ещё немного провести такой момент вместе. Тэхён играется с чужими волосами, иногда целуя в макушку или зарываясь в неё носом. Ему нравится, как пахнет Чонгук. — Куда наши души попадают после смерти? — вдруг задаёт он вопрос. — На суд Божий, где решают — попадёт она в ад или в рай, — и Чон даже не интересуется, зачем он такое спрашивает. Просто сонно отвечает, утоляя чужое любопытство. Он о многом осведомлён, поэтому не прочь поделиться. — А мы? Мы сможем встретиться там? — как-то трепетно спрашивает Ким. — Знаешь, есть такое таинство, называется венчание. Муж и жена скрепляют свои души в церкви, соединяя их в одно целое. — То есть после смерти, они сто процентов будут вместе? — Да, они будут едины, — слабо улыбается младший, представляя, как романтично это не только звучит, но и выглядит. — Я тоже так хочу. С тобой. Чонгук только грустно усмехается. — Ты ведь знаешь, что нас не смогут повенчать. — А по-другому мы не сможем встретиться? — Тэхён чуть наклоняет голову, чтобы заглянуть в родное лицо. — Этого я не знаю… Повисает тяжелая тишина, перебиваемая шумом леса и стрекотанием кузнечиков и сверчков. — Раньше я не боялся смерти, а теперь боюсь… — задумчиво говорит Ким. — Почему? — парень сам поднимает взгляд, немного встревоженно смотря на подростка. — Потому что я не хочу расставаться с тобой, — и смотрит твёрдо, очень серьёзно, чтобы младший ни в коем случае не подумал, что это подкол или шутка. Гук мягко и устало улыбается и тянется за поцелуем, тем самым говоря, что он тоже. И нет, они не расстанутся. Пройдут через многое: будут в розыске у полиции, но благодаря знакомому Тэхёна переедут в другую страну — к тёте старшего, где начнут всё с чистого листа. Она примет их с распростёртыми объятиями и поможет уверенно стоять на ногах. Поднакопив денег, они купят квартиру, наконец-то обустраивая их место, о котором так долго мечтал каждый из парней. Ну и будут жить свободной и счастливой жизнью, прям как и обещал Тэхён. Они точно не расстанутся. Ни в этой, ни в следующей жизни. А что до Бога? То он всё видит, всё знает и всё обязательно простит.