Сувэ́р

      На следующий день Вивиану было немного стыдно смотреть в глаза мистеру Чону. Он пытался его избегать и решил спрятаться на дворе, где уже вовсю занимались королевской конюшней и, соответственно её лошадьми. Он наблюдал, как кормят его лошадей, как вычесывают им гриву, и как их моют. Но король не смог спрятаться, Чонгук его нашёл. Он подошёл бесшумно, со спины, будто бы боясь спугнуть свою добычу.        — Господин де Лебрен, как Вы? — поинтересовался Чон. А Ви вздрогнул от неожиданности.        — Ох, мистер Чон, — хватаясь за сердце, проговорил король, — я в порядке. А как Вы? — спросил Ви, изрядно этим интересуясь.       Ему тоже было очень интересно, что же думает Чонгук про тот случай, но напрямую Ви никогда об этом не спросит. И знал бы он, что мысли и желания мистера Чона полностью забиты именно им.        — Всё хорошо, спасибо.       Они говорили так, словно и не было ничего. Так холодно, будто бы всё прошло и остаётся только лишь забыть об этом.        — Господин, я хотел бы сделать Вам подарок. Я оставил его на тот момент, когда отправлюсь обратно в Корею, но не могу сдержаться, поэтому хочу подарить его сейчас, — сказал Чонгук, боясь, что он может не успеть подарить его в нужный момент.        — Очень неожиданно, — произнёс король. Ему ужасно захотелось побыстрее взглянуть, что же преподнесет ему наследник. Вивиан очень любил подарки, особенно такие внезапные.        Мистер Чон отошёл куда-то на минутку. А затем вернулся, держа за шлейку грациозного ослепительно золотисто–песочного жеребца, кожа которого поблескивала на солнце. Вивиан первый раз увидел такой чисто песочный, без лишних примесей, окрас. Золотисто–песочный цвет – это один из самых редких цветов в мире. Для него характерен ярко-золотой цвет. Такие лошади большая редкость, поэтому найти их практически невозможно, однако, все-таки они встречаются. Лошади данного отмостка рождаются достаточно светлыми, чаще всего белыми. Со временем жеребята темнеют, и окрас их тела приобретает стандартный песочный цвет. Помимо цвета туловища и гривы, характерной особенностью лошадей данного отмостка являются карие глаза. Изредка они могут быть янтарными или иметь светлый оттенок. Именно у этого жеребца глаза были красивого зелёного цвета.       У короля засияли глаза от такой красоты. Он не верил своим глазам, это был просто шикарнейший подарок, ведь Ви до безумия обожал лошадей. Он подошёл к Чону и принялся гладить коня по загривку.       — Вы действительно подарите мне лошадь? — с непроизвольной счастливой улыбкой спросил король. Он был, точно ребёнок, который первый раз в жизни получил столь ценный подарок.       — Да, он с нами проделал весь путь из Кореи, поэтому ему надо было немного прийти в норму, отдохнуть. Я планировал немного по-другому преподнести Вам подарок, но сейчас самое время. Я приехал не с пустыми руками к Вам, господин. Честно, я не знал, до некоторого момента, что Вашей страстью являются лошади, но это так приятно, знать, что подарок пришёлся по душе. Примите в дар нашего лучшего жеребца, прямиком из нашей страны, — говорил Чон, улыбаясь. Он отдал вожжи Ви и отошёл немного в сторону.       У господина не было слов, дух перехватило. Какой изумительный подарок.        — Это так учтиво, спасибо Вам большое.       После этих слов Ви взобрался на коня, хоть тот и был без седла. От восторга Ви не мог устоять, чтобы не проверить его в действии. Он сделал несколько кругов вокруг мистера Чона. Затем остановился и слез с лошади с сияющей улыбкой. Чонгуку было приятно от того, что он видел счастливого короля.        Такой подарок символизировал плодородность, ведь жеребец в конюшне нужен для разведения лошадей. В ту пору все военнослужащие и знатные люди ходили в походы только на кобылах, потому что жеребцы во время гона, если видели самку, переставали поддаваться контролю и портили все военные операции. Конечно в конюшне были и мерены, то бишь кастрированные кони, но они плохо поддавались дрессировки за счёт своей унылости и вялого состояния, с такими на вылазку было идти опасно.        — Надеюсь, этот подарок не из-за того, что произошло вчера. Я не хочу чувствовать себя продажным.       Вдруг резко проговорил король со всем своим серьёзным видом, отчего приятное чувство, разливающееся в груди Чона, после слов господина сразу налилось тревожностью. Он бросил на того взгляд в панике. Ему не хотелось, чтобы Ви так себя чувствовал и воспринимал его подарок, как плату.        — Нет, что Вы, господин, я бы никогда не посмел даже думать в такую сторону.       Чон был твёрд, убеждая в том, что этот подарок только лишь от лучших побуждений.        — Не желаете прокатится со мной? — предложил король.       Он так мило улыбнулся. От его вчерашнего смущения не осталось и следа. Сейчас Ви был игрив и в приподнятом расположении духа. Вчера он испугался, так как раньше ничего подобного не испытывал ни к кому. А при виде мистера Чона тело содрогается и внутри все будоражит, словно бабочки порхают и щекочут своими крыльями. Сердце трепещет при виде его красивого лица. Вечером он думал о том, что произошло, и как такое могло случиться. Ви поймал себя на мысли, что ему и правда понравилось прикасаться к Чонгуку. А его мягкие нежные губы так и просили поцеловать себя.        — Конечно! — ответил Чон, вырывая Ви из прекрасных фантазий.        Король снова оседлал свой живой подарок, только уже вместе с седлом и упряжкой. Мистер Чон в этот раз решил покататься на своей лошади. Это была довольно массивная черная, как сажа, лошадь с белым пятном на правом глазу. Они спокойно поехали в сторону леса, где могли опять побыть наедине, но, конечно, позади всегда была охрана.       — Господин Чон, мне интересно… Ваши слова, это действительно так? — немного краснея завёл разговор господин де Лебрен, когда понял, что они уже далеко отъехали, и стража их не услышит.       — Какие слова? — опешил Чонгук, не понимая, про что говорит король.       — Ну, про то, что я Вам интересен?        — Ох, Вы про это!? Да, я тогда говорил искренне, я действительно хотел бы с Вами сблизиться!        Чон улыбнулся, посмотрев на реакцию Ви. А тот смутился, покрывшись розоватым румянцем. Хоть это и было довольно неправильно, но Ви чувствовал какое-то родное тепло, поэтому не спешил разрывать эту связь.        — Господин Вивиан, — вдруг начал Чон, заставив короля обратить на себя взгляд, — мне, конечно, льстит, что вы отлично знаете корейский, но я не раз слышал, как вы говорите на своём языке, поэтому мне бы хотелось научиться некоторым фразам или хотя бы знать какие-нибудь слова. Вы можете научить меня французскому? — он проговорил это так, словно уже знал, что Вивиан согласится.       Такое предложение заставило короля вспомнить о том времени, когда он обучал другому языку, корейскому языку, свою возлюбленную. Эти воспоминания прошли с улыбкой на лице. На душе было тоскливо, но почему-то уже не так больно, будто бы он наконец-то смог отпустить её и продолжать жить, а может даже жить счастливо без неё. Раньше он и подумать о таком не мог, но сейчас мысли о счастье не кажутся ему такими обречёнными. Ему снова хочется улыбаться. Под тихое цоканье лошадиных копыт Ви рассматривал Чона, который ждал его ответа.        — Je pense tellement à toi, — произнёс Ви.       Это и было его ответом.       — Je pense tellement… à toi, — Чону было очень сложно это произнести. Язык заплетался от произношения. — Красиво, что это значит? — поинтересовался он.       — В переводе на корейский это фраза означает: «Я постоянно думаю о Вас», — Ви робко улыбнулся.        — Скажите что-нибудь ещё.        — Je m'intéresse aussi à toi, — проговорил король, посмотрев на мистера Чона с розоватым оттенком лица от смущения.       — Je… m'intéresse… aussi à toi, — повторил Чонгук, немного коверкая слова в произношении. Он обратил внимание на Вивиана, желая поскорее узнать перевод.       — «Вы тоже мне интересны»…       Лишь произнёс Ви.       Чонгук улыбнулся, ещё не понимая, о чём говорит Ви. А потом снова проговорил фразы у себя в голове. И, словно, пазл сложился. Он понял, что эти фразы не просто какие-то рандомные, а ничто иное как чистое признание от короля. Он понял, что чувства, испытываемые господином взаимны. Неописуемая радость пронеслась внутри. А на душе стало очень тепло.       — Есть ещё одна фраза. Je suis complètement et irrévocablement amoureux de toi, — с улыбкой сказал король.       — Что это означает?       — Боюсь, что я не могу сказать Вам перевод…        Всё также смущённо говорил Ви.       Чон попытался запомнить все, что сказал господин.       — Слушать, как Вы говорите на родном языке очень затягивает, мне нравится французский, это прекрасный язык, — восхищался Чонгук.       Вивиан улыбнулся, понимая, что он тоже самое думает про корейский, ведь этот язык действительно ему нравится и он считает его необычайно захватывающим. Они ещё немного прошлись на лошадях вглубь леса, но уже было пора возвращаться, хоть и не хотелось, потому что гулять вместе было очень приятно.       — Думаю, нам пора вернуться, — проговорил Ви.        — Да, господин, уже начинает смеркаться, нам пора в поместье, — сказал Чонгук и развернул свою лошадь в обратную сторону.       А тем временем Мистер Мин повсюду искал своего господина. И так и не смог его найти. Он вышел в сад. Осмотревшись он так никого и не нашёл. Обратив внимание на беседку, Юнги разглядел в ней цветущего и сияющего в улыбке Чимина, как обычно, занятого своей работой. Он вспомнил, как они разговаривали вместе вечером в ней и как приятно было наблюдать за изрядно взбудораженным от своего рассказа Чимином. Юнги направился к нему.       — Министр, добрый вечер, я могу присоединиться к Вам? — спросил Мин.       Чимин поднял глаза со своих бумаг, которые он заполнял, и уставился на стражника, будто бы задумавшись. Так сладостно было видеть его перед собой. Он всё думал о словах Намджуна. Неужели он и правда может чувствовать влюблённость к этому человеку. Чимин резко дернулся, понимая, что Юнги всё ещё ждёт ответа.       — Ох, добрый вечер, конечно, присаживайтесь, — проговорил он.        — Вы опять весь в делах… Вы хоть немного отдыхаете? — поинтересовался Юнги, присаживаясь на скамью.       — Да, иногда отдыхаю, — ответил министр, осознавая, что мистер Мин проявляет к нему заботу.       — Не стоит перегружаться! Юнги жадно рассматривал каждую частичку смущённого лица Чимина.       — Да, хорошо.       Посмотрев вперёд мистер Мин заметил главнокомандующего. Намджун шёл к ним. Юнги уже было хотел вскочить с места от злости, так как люто ненавидел этого человека. Но тут он увидел, что Джун прошёл мимо и направился в другую сторону. А затем его встретил парень с граблями в руках и в очень большой и неуклюжей жёлтой панаме. Юнги тут же скривился в лице от непонимания. Чимин обратил на него внимание, а потом посмотрел в сторону, куда уставился Мин с таким непонятливым лицом.       — С кем это он? — грубо поинтересовался Юнги.       — Ох, Намджун? Он с нашим садовником беседует… походу у них всё хорошо, — ответили министр.       — Так значит он отстал от Вас? — всё о чём сейчас желал узнать стражник.       — Он и не приставал ко мне! — съязвил Чимин.       Хоть министр и не ответил прямо, Юнги обрадовался тому, что Джуна и Чимина больше ничего не связывает. Мин вспомнил, что искал господина, поэтому решил поинтересоваться у министра.       — Чимин, Вы случайно не знаете, где может быть мой господин?        — А, да, он и король поехали прокатиться на лошадях, — улыбнувшись сообщил министр.        — Что? В лес? Опять он мне ничего не сказал! — взбудоражено проговорил Юнги.       Они услышали цоканье лошадиных копыт. Чонгук и Ви вернулись в поместье. Мин и Пакуэртэ вместе пошли их встречать.        — Господин Чон, спасибо за прогулку, мне нужно ненадолго отлучиться, — сказал король, слезая со своего подарка.        — Приятно было провести с Вами время, господин, — сказал императорский наследник.       — Министр, Вы подготовили документы? — спросил Ви у Чимина на французском.       — Ах, да, вот, Ваше Высочество, — Чимин отдал бумаги, которые были у него в руках.       Вивиан ушёл, а Чон смотрел ему вслед.        — Министр Пакуэртэ, мне нужна ваша помощь! — возразил Чон, как только король скрылся из виду.       — Да, господин. Вас всё устраивает? Всего хватает? Есть какие-нибудь жалобы на Ваши покои? — спросил Чимин, думая, что у Чона есть претензии.        — Всё в порядке. Но сейчас не об этом.       Юнги смотрел на своего господина, пытаясь понять, что он хочет узнать от Чимина.       — Чем я могу Вам помочь?        — Мне нужно, чтобы Вы перевели мне одну фразу с французского? Вы сможете мне помочь? — с искрами в глазах говорил наследник.       — Я знаю корейский не так хорошо, как мой господин, некоторое значение слов мне неизвестно, может Вам обратиться к переводчикам? — предложил министр.       — Нет, только Вы, помогите, пожалуйста.       Чон не хотел говорить с переводчиками. Это было слишком лично, он мог довериться только другу господина.       — Хорошо, я попытаюсь Вам помочь и дословно перевести, что это за фраза? — проговорил министр.       — Да, сейчас я постараюсь вспомнить, — Чон напряг свои мысли, пытаясь верно произнести то, что ему сказал Ви. — Je… suis complètement… et irrévocablement… amoureux de toi, — еле выговорил он.       Чимин посмотрел на него в удивлении.       — Что же это означает? — не унимался Чонгук.       Юнги тоже было интересно узнать, почему эти слова вызвали у министра такое удивление.       — «Я полностью и безвозвратно влюблён в Вас», – вот, как это переводится…       Юнги ошарашенно взглянул на министра, будто бы это министр говорит Чону такие слова, а не его господин.        Мистер Чон уставился на Чимина. И правда все те фразы, сказанные господином Де Лебреном были его признанием в любви. Чонгук не мог поверить. Но что ещё можно было ожидать от такого эстетичного человека как Вивиан. Достойный правитель и умный собеседник. Наследник стал улыбаться во весь рот, не сдерживая себя.        — Спасибо, — поблагодарил он Чимина за то, что тот помог с переводом. — Министр, может Вы знаете, какие планы сегодня на вечер у господина Вивиана?        — Думаю, что Его Высочество пойдёт отдохнуть в бане. На второй день она немного остыла, и там комфортно расслабиться, — ответил Чимин, посмотрев в сторону мистера Мина, который до сих пор стоял не обронив ни слова.        Чон посмотрел на их переглядку. Мин не мог оторвать глаз от пухлых губ министра, а ещё он постоянно старался быть к нему ближе, иногда даже ненароком мог его задеть рукой, только лишь бы прикоснуться. Чонгук скривил игривую лыбу на лице.       — Юнги, действуй! — быстро сообщил он, подмигивая Мину.        Стражник понял, что его господин догадался о том, что творится сейчас на его душе, поэтому без лишних слов, кивнул тому, соглашаясь со словами господина Чона.        Чонгук пошёл в сторону дворца, оставляя их вдвоём. Ему нужно было помыться, сменить одежду и отправиться на поиски короля.       — Что имел ввиду господин Чон? — спросил Пакуэртэ.       — Понятия не имею.       Юнги игриво пожал плечами, нагло обманывая министра.       — Ох, точно, я оставил в беседке кое-какие бумаги, схожу, заберу их.       Опомнившись сказал Чимин.       — Я Вас провожу, — быстро подсуетился Мин.       — Вы прекрасно выглядите сегодня! — успел он сделать комплимент.       — Благодарю, Вы тоже, — с розоватыми щёчками проговорил Чимин.       Он поднялся и быстро собрал документы.       Мистер Мин отвлёкся, рассматривая красивые цветы, которые обрамляли беседку. Глициния свисала, почти не оставив свободного места. Юнги посмотрел на Чимина, затем снова на цветы. В его голове произошло некое сравнение, которое было понятно только ему. Чимин был таким девственно невинным, таким непорочным и обаятельным, как только что распустившийся цветок глицинии. Превосходной красоты министр уже спустился со ступеньки беседки и был готов пойти в особняк. Но Юнги немного его задержал. Чимин поднял голову и мило на того взглянул. «Такой очаровательный», — подумал про себя стражник. Как же ему нравилось смотреть на сияющие глаза министра. Такой улыбчивый и всегда бодрый. Каждый раз притягивает к себе своими действиями. Юнги был очарован, будто заколдовали. Он подошёл ближе. Ему было тревожно, но он знал, что чувства Чимина взаимны, хотя тот никогда и не говорил ему такого. Ну или же ему хотелось в это верить. Юнги, не долго думая, провёл рукой по волосам министра, аккуратно скатываясь пальцем по его щеке, и, наконец, дойдя до нежно розовых пухленьких губ.       — Вы моя Голубая Луна, Чимин… — произнёс он, рассматривая его глаза, в которых отражались цветы беседки.       В самый первый раз, когда они сидели наедине в этом самом месте и разговаривали так непринуждённо, казалось бы, знают друг друга очень давно, именно в этот момент Юнги уже смотрел на Чимина влюблёнными глазами.       Чимин смущённо улыбался. Он и представить себе не мог, что такой, с виду, грубый человек окажется таким романтичным. Душа трепетала, и Мин слышал, как бешено стучит сердце Чимина. У министра перехватило дыхание, он ждал дальнейших действий стражника. Юнги посмотрел в глаза Чимину, а затем аккуратно и медленно склонился к его губам. Нежный поцелуй в губы заставил Чимина покраснеть. Но несмотря на смущение Пакуэртэ отвечал на поцелуй. Юнги прижал к себе Чимина, целуя его напористее. Воздуха не хватало. Ещё немного и они оба сошли бы с ума. Так не хотелось останавливаться, но мистер Мин ослабил хватку и выпустил министра из своих объятий.        — Простите, что сделал это без Вашего разрешения, — сказал тот. — Вы мне нравитесь…       Чимин, будто бы, перестал быть собой, таким робким и стеснительным, он накинулся на Мина, горячо целуя того в губы, и, не желая ни на миг больше отпускать его. Но, как назло, им не удалось насладиться друг другом. Они услышали чьи-то шаги, поэтому им пришлось прерваться. Чимин быстро пошёл в поместье, сияя от счастья, а Юнги развернулся и пошёл в противоположную сторону, чтобы не было слишком подозрительно. В его мыслях был только министр и то, что происходило несколько секунд назад. Что же теперь делать? Как теперь вести себя с ним? Как остаться с ним навсегда? Тяжёлые мысли засели в голове Мина, ведь он должен будет уехать в Корею со своим господином. И избежать этого будет практически невозможно.