Кто прогоняет призраков прошлого?

Призраки прошлого всегда тянут свои холодные лапы именно ночью, когда ты слаб и не имеешь возможности сбежать куда подальше, лишь бы не ощущать ледяное, могильное дыхание в районе шеи. Арси не любила ночь. Каждый раз, закрывая глаза, и проваливаясь в желанное уставшим разумом беспамятство, она видела бледные… нет, белые лица, с трупного цвета, синими губами, впалыми щеками и такими же пустыми, рыбьими глазами. Они смотрели на неё из темноты, хрипели что-то на родном языке, и тянули тощие руки с крючковатыми пальцами к ней. В такие моменты становилось не только больно, но и страшно. Арси боялась, что иссохшиеся руки вцепятся в её тело перманентной хваткой и утащат в эту непроглядную темноту, где она непременно задохнется. Захлебнется вязкой, жирной, как машинное масло, тьмой, и больше никогда не увидит солнечный свет. Эта ночь не стала исключением. Мелкие волоски на теле встали дыбом, на лбу выступил холодный пот, крупными каплями стекая по вискам. Тяжёлый, стонущий хрип прервал неидеальную тишину комнатки в съемной квартире, нарушая и без того не крепкий сон рядом лежащего парня. Он морщит ровный нос, приоткрывает в ленивой манере глаз цвета артериальной крови, и замирает. Во рту привкус алкоголя и той самой, сладкой электронной сигареты с ягодной жижей. Плечи саднят от оставленных этим вечером царапин, шею печет от ярких засосов, скрывать которые Нокаут, конечно же, не будет. Такие трофеи, как их скрыть? Но волнует сейчас не разнообразие привкусов и ощущений, а рядом лежащая девушка. Она мечется на постели, сжимает пальцами тонкими мятую простынь, дышит неровно — вздымается её грудная клетка. Раз за разом, с каждым новым вздохом. Нокаут догадывается, что именно снится его бывшему врагу. Это призраки прошлого. Те самые, от которых невозможно скрыться, оказавшись наедине с собой. — Арси, — теплые пальцы парня касаются влажной щеки. Это пот? Или же слёзы? Становится неловко, даже как-то тревожно. Он не может помочь себе в таком состоянии, как протянуть руку помощи ей? Но метания становятся громче, с губ тонких срывается шёпот отчаянный. Она зовёт кого-то, в агонии ночной нашептывая имя так умоляюще, что на мгновение Нокаут даже испытывает укол ревности. Его собственные губы кривятся от недовольства, но лишь на мгновение. Один момент для проявления врождённого эгоизма и желания быть самым-самым. — Детка, — низкий баритон звучит громче, Нокаут приподнимается на локте, чтобы нависнуть над фигурой хрупкой. Ему не жалко Арси, пусть она и рыдает бесшумно во сне, сотрясаясь в плечах и скручиваясь в беззащитный калачик, но он знает и понимает, что такое боль утраты близкого, по-настоящему близкого человека. Кончики пальцев очерчивают контор чужого лица. Медленно, огибая подушечкой каждый плавный девичьий изгиб: чуть пухлая нижняя губа, высокая скула, тонкая бровь… Медик не умеет успокаивать. Ему нравится наблюдать за страданиями, считать хрустальные слёзы, сказывающиеся по покрасневшим от обилия соли щекам, делать больно самому. Но сейчас он нежен. Собирает слезинки большим пальцем, смахивает их с щёк осторожно, чтобы не тревожить резкостью. У них с Арси вообще сложные отношения, если, конечно жаркий секс раз или два в неделю, чтобы снять напряжение и спустить пар, вообще можно считать отношениями. На утро, когда призраки прошлого выпустят девушку из своих липких объятий, они снова буду бросать друг на друга косые взгляды, обмениваться колкостями и глотать брошенный в лицо сарказм. По другому и быть не может. — Арси-и… — тянет нараспев, смолкая в тот момент, когда распахиваются чужие веки и чистые голубые глаза глядят в его собственные. Напоминают горные источники — опусти руку по локоть в воду и её обожжет холодом. Арси губы поджимает, чтобы медик, нависший над ней, не разглядел дрожи. Она и так позволила увидеть ему слишком много для любовника без обязательств. Только тело всё равно подбрасывает вверх, руки познавшие дело военное обвивают мужскую шею. Арси утыкается лицом в обнаженную грудь, прижимается мокрой щекой к горячей коже, слышит, как быстро бьётся чужое сердце, прежде чем сильные руки сгребают её в охапку, как маленького ребенка. Нокаут прижимает к себе без излишней инфантильности, даёт почувствовать опору, такую нужную сейчас его партнёрше, но не позволяет надумывать лишнего. Всё происходящее лишь взаимопомощь, не более. Они вдвоём знают это. — Ш-ш-ш, сильные девочки не плачут, — Нокаут рокочет баритоном мягким где-то над ухом, выбивая из чужой грудной клетки шумный выдох. Длинные пальцы скользят по обнаженной спине и останавливаются на пояснице. Арси жмется ближе, потому что может. Сегодня им можно всё. — Он снился тебе? — Шепчет в ответ девушка, в самую шею, ощущая, как сушит лицо от количества пролитых слёз. И знает прекрасно, что медик поймет, о ком именно она говорит. Нокаут понимает. Замирает, сам сцепляет крепко челюсти, лязгнув клыками по эмали болезненно, даже перестает оглаживать лениво женскую поясницу. — Каждую ночь, — парень отвечает сухо, отворачивает голову, чувствуя, как в груди кольнуло неприятно. Брейкдаун будет сниться ему до скончания веков. Ужаснейшее проклятие Нокаута. — Тебе несказанно повезло, что папочка Нокаут оказался рядом в такой момент, Арси-и, — парень прерывает момент откровения резко, словно и не было его, потому что перевести тему куда проще, нежели раскрывать свою душу нараспашку, да и раздражённое сопение любовницы всегда отвлекает от лишних мыслей. Поэтому когда медик ощущает слабый удар в области печени, он только на низкий смех срывается, укладываясь обратно на спину. Арси, как домашняя кошка, укладывается сверху, так и не отняв голову от крепкого плеча. Она не хочет смотреть в насмешливые глаза с насыщенно красной радужкой. — Идиот, — выдох срывается с сухих женских губ, но звучит оскорбление скорее привычно и обыденно, нежели действительно обидно. Нокаут успел привыкнуть к подобным ласкам со стороны любовницы и уже попросту не обращал внимание. Если считает нужным нелестно обозвать, значит парень сумел провести должное впечатление, и сказать честно, он этим более чем гордился. — Закрывай глаза. Утром я хочу увидеть горячий завтрак на столе, а не разбитое ржавое корыто в твоём исполнении, — не думала же Арси, что заниматься бытовыми делами, в моменте совместного времяпровождения, будет он? Нокаут слишком любит себя и уважает, чтобы заниматься такими делами, как готовка, уборка и прочий быт типичного среднестатистического женатого мужчины. Ему такое точно не по душе. — Тогда оторвешь свой полированный бампер с кровати, с утра пораньше, и отправишься за продуктами для горячего завтрака, — на зло медику парирует Арси, смыкая воспалённые веки. Белки глаз покраснели, утром девушка точно будет ощущать себя так, словно ей в лицо бросили горсть песка, но то будет утром. Сейчас она холодным носом зарывается в изгиб мужской шеи, втягивает тихо запах малинового геля для душа, дорогого одеколона и той мерзкой электронной сигареты, которую медик дымит как паровоз. Под недовольное сопение Нокаута, ощущая, как его достаточно крепкая рука обвивает её талию, а сами кончики пальцев выводят неведомые узоры на пояснице, Арси засыпает. Уходит в сон с мыслями, что утром ей действительно придется готовить для красноволосого ублюдка.