Отражения

We are one in the same Oh you take all of the pain away. Save me if I become My demons. My demons (Starset)

У вавакии не оказалось при себе ничего, кроме доспеха и оружия, по крайней мере ничего такого, что указывало бы, откуда он пришел и где остальные. Как только кончился дождь, командор вдоль и поперек осмотрела лес на сто ярдов вокруг, но нашла только следы демона, обрывающиеся в нескольких десятках футов от места нападения. Конечно, он телепортировался! Кому надо месить грязь ногами в темном лесу? — Хватит, — тихо сказал Ланн, когда Сайдири в очередной раз помянула какую-то имперскую разновидность чертей и пошла дальше в поисках хоть какой-то зацепки. — Здесь ничего нет. Сайдири обернулась с лихорадочным блеском в глазах, облизнула пересохшие губы и покачала головой: — Ты не понимаешь… — …что значит бестолку искать годами, а потом вдруг напасть на след? — он попытался улыбнуться, но, как только она отвела разом потускневший взгляд, передумал. Пожалуй, это действительно не смешно. — Остановись. Выбьешься из сил и снова станешь легкой добычей. Возвращаться в Зимнее Солнце с демонами на хвосте — очень плохая идея. Деревню, которой последние десять лет не угрожали даже разбойники, вырезать может один-единственный бабау. Когда Ланн заметил, что сейчас как раз наилучшее время, чтобы напасть на беззащитных людей, командор покачала головой и ответила, что, как ни странно, деревня нужна демонам тоже. Как гарантия того, что Сайдири будет оставаться на одном месте долгое время. Эта простая уловка позволяла им находить командора снова и снова много лет. С этим можно было поспорить, но Ланн не стал, уповая на то, что командор знает своих демонов лучше… Отступив на северо-запад, где обжитые территории заканчивались и начиналась пустошь, они разбили лагерь, чтобы хоть немного просушить одежду и отдохнуть. Дождь давно закончился, но в воздухе витала сырость и грозовые облака заслоняли солнце. Они ужинали в молчании и в молчании охраняли сон друг друга — им больше нечего было сказать. То, что пока они вместе, дело с мертвой точки не сдвинется, достаточно очевидно, чтобы это не обсуждать. То, что на этот раз командор может не успеть — тоже. — Будь осторожен, — сказала Сайдири на следующее утро перед тем, как уйти. Она хотела добавить что-то еще, но только вздохнула и отвернулась. День прошел тихо, ветер шелестел в кустарниках, растущих на ближайших камнях. К полудню стало жарко и Ланн передвинулся вместе со спальником в тень скал, ощущение того, что они что-то упустили все идет совсем не так, как нужно, не покидало его. А время шло. Солнце, провисев положенное время в зените, клонилось к закату и темная фигура командора снова появилась на горизонте. Ланн вздохнул с облегчением. — Итак, ты жив, — остановившись напротив, констатировала Сайдири. — Это… неожиданно. Усевшись на песок рядом, она скрестила ноги, подперла подбородок рукой и задумчиво посмотрела на него. Ланн повернул к ней голову просто чтобы убедиться, что она не злится. Но, похоже, что Сайдири справлялась с задачей «забыть все» гораздо лучше, чем он. — Обычно, стоит мне отвернуться и повернуться обратно, ты уже либо пытаешься убить себя сам, либо с помощью тяжелых тупых предметов вроде выродков Ламашту, — лукаво сощурившись, продолжала она. — И вот меня нет целый день, а ты… — Сайдири развела ладони в стороны, — сидишь здесь определенно НЕ в смертельной опасности. Ты не заболел? Ланн рассмеялся, громко и искренне. Пожалуй, это именно то, чего ему так долго не хватало. Может быть, они даже смогут остаться друзьями после всего, что он наворотил? — Я в порядке. Но если хочешь исправить эту несправедливость, я всегда за честный поединок. — Хочу, — широко улыбнулась она, встала и поманила его рукой. — Поднимайся. Других развлечений сегодня все равно не будет. Никто не придет, пока я здесь. Почему бы и нет? Это ведь то, что друзья делают, правда? Главное, не ударить ее слишком сильно: последнее, чего он бы сейчас хотел — это причинить ей боль снова. Отложив лук в сторону, Ланн поднялся и встал напротив командора, но после первых же выпадов понял, что Сайдири тоже не планирует драться в полную силу. Он прекрасно помнил боль в предплечье: когда ей действительно нужно, она использует силу без колебаний. Но сейчас она не предпринимала ничего даже отдаленно похожего, сосредоточившись на том, чтобы избегать ударов. — Ты поддаешься! — выкрикнул Ланн, когда она в очередной раз увернулась и он снова поднял руки для следующего удара. — Вовсе нет! — засмеялась она, и этот смех, чистый, как звон колокольчика, достигал самого сердца, заставляя улыбаться в ответ. — Просто жду удачного момента! — Я хочу, чтобы ты чаще улыбалась, — выпалил он быстрее, чем успел подумать. Уголки ее губ поднялись вверх, и Ланн затаил дыхание, но не увидел того, о чем мечтал. Грустная и немного виноватая, эта улыбка не была даже тенью прежней. — В моем сердце осталось мало радости, — сказала Сайдири, — но я попробую. Это то, какой он хочет ее видеть. И то, какой она не может быть. Распахнув глаза, Ланн отпрянул, но этой доли секунды ей хватило, чтобы сделать молниеносный выпад. Резкая боль пронзила ребра, и он инстинктивно схватил Сайдири за руку. Пальцы обхватили предплечье, горячее, как дыхание Бездны. — И вот он! — плотоядно улыбаясь, протянула она, пока Ланн медленно оседал на песок — само ранение, нанесенное даже не кинжалом, а тонким военным стилетом, было пустяковым, но яд на клинке — очень хорошим. С каждым ударом сердца разгоряченная тренировкой кровь разносила его по венам, паралич охватывал конечности. Это можно преодолеть, но только со временем, а его нет. Отказывают даже легкие, а они чертовски нужны, чтобы правильно дышать! Упав на песок и отчаянно пытаясь втянуть хоть немного воздуха, Ланн мог только наблюдать, как демон внимательно оглядывается по сторонам, а затем начинает изменяться: он становится выше, чешуя покрывает правую сторону тела, над головой поднимается рог и желтый глаз рептилии смотрит хищно и цепко. Вот такому парню точно дадут скидку в таверне! Вот он может быть страшным, когда хочет! — Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, — мягко проговорил суккуб, идеально копируя голос, — сделай это сам. Дыши, Ланн! Быстрее, черт бы тебя побрал! Иначе к возвращению командора здесь останется только один полуящер, и не самый тупой из двоих! — Не волнуйся, я не убью ее сегодня, — демон склонился над ним и Ланн услышал мерзкий влажный звук, с которым тонкий стилет покидает рану, боли он не чувствовал, — она проживет долго и Бездна примет ее после смерти. Она станет моим шедевром, моим безупречным воином Гордыни, моей прекрасной марилит… Вот почему Сайдири была одна все это время, вот почему она дожила до сегодняшнего дня! Паранойя — ее стратегия выживания, Ланн пробил в этом щите брешь, и теперь демон воспользуется этим. Командор делала все правильно до тех пор, пока один бестолковый монгрел не свалился ей на голову. Ланн собрал все силы для ничтожного движения, которое люди делают сотни раз за день и даже не замечают — он набрал воздуха в грудь и тихо выдохнул. Ну же, годы тренировок не могли пройти даром! Он уже слишком стар, чтобы умирать молодым! Схватив Ланна за грудки, демон без труда оторвал его от земли и поднял на уровень своего лица. Ланн позволил голове завалиться назад и медленно вдохнул снова — боль пронзила ребра. Слава Иомедай! Никогда до этого не приходилось так радоваться напоминанию о дырке в боку! Давай, поболтай еще немного, демоническое отродье! Ты не станешь хорошим Ланном, если не научишься болтать много, не вовремя и не по делу! — Ты умудрился всё испортить, но я исправлю, — тряхнув Ланна как следует, суккуб заставил его посмотреть на него. — Может быть, со временем… — его лицо изменилось снова: чешуя сползла, открывая здоровую кожу, карие глаза смотрели с прищуром, улыбка из двух изломанных частей сложилась в целую — нормальный знак довольства и расположения, — …вообще всё. Твоей Богине насрать, но я сделаю вид, что она даровала тебе исцеление в награду за подвиги. А командор поверит всему, что скажет человек, которому она привыкла доверять. Во-первых, больше не поверит. А во-вторых… Получив ядовитый плевок в лицо, демон дернулся, выпустил его и заорал. Ругаясь на языке Бездны и судорожно вытирая глаза, он терял наведенный облик — красная кожа, рога и крылья становились отчетливо видны, как и соблазнительные женские формы. Но суккуба все еще далека от того, чтобы просто упасть и умереть, как какой-нибудь неудачливый наемник. — Я монгрел! — прошипел Ланн и попытался встать, но ноги его все еще не держали. Расстояние в несколько шагов становится чертовски большим, когда его нужно преодолеть, ползая по песку на руках. Даже если ты рожден ползать. Добравшись до лука и схватив стрелы, Ланн перевернулся на спину только для того, чтобы увидеть, как, чуть присев на тонких ногах, суккуба взмывает в воздух. Разумеется, никакого честного поединка она не планировала… С трудом сев и выпустив стрелу в демоницу, Ланн зашипел, увидев, как она без труда отбила ее рукой — слишком медленный, слишком слабый выстрел. Наложив на лук еще одну стрелу, он прицелился, но со скалы на песок покатились мелкие камешки и через секунду суккуба упала с тридцати футов на землю, прижатая кем-то невидимым сверху. — И как долго ты там сидела? — опустив оружие, поинтересовался Ланн, пытаясь перекричать визг демоницы. — Я и не уходила, — заламывая суккубе руки и стараясь при этом не получить крылом в глаз, ответила Сайдири. — Я надеялась, что она расскажет больше, — орудуя веревками, сквозь зубы прошипела она. — Ничто так не расслабляет, как беспомощность жертвы. На’ам, джамали*? Беспомощно дернувшись еще несколько раз, суккуба быстро заговорила что-то на келеше, но командор только усмехнулась и отняв руки от ее связанного тела, постучала пальцами по своему амулету. Кого бы демоница только что не попыталась изобразить, это не сработало — трудно очаровать того, кто к этому готов. Извернувшись, суккуба посмотрела на Ланна, в ее красных глазах боль и гнев сменялись страхом. Она не зря не подходила к командору все эти десять лет, и если бы не перспектива заполучить его место, она бы не рискнула. И не проиграла бы. — Спроси ее о монгрелах! — прошипела она. — Спроси, кто их перерезал! Сайдири сказала ему о резне в первый же день, но он пропустил это мимо ушей, как что-то само собой разумеющееся. А между тем в этом нет никакого смысла… Почему она истребила их? С Ланном или без него, монгрелы не опасны, если мертв Савамелех. Он ведь мертв, правда? — Я, — спокойно сказала командор и, придавив демоницу к земле сильнее, скинула капюшон маскировочного плаща. — Теперь твоя очередь отвечать. Где остальные, джамали? Кого вы кормите десятками тел каждый месяц? — Ебись конем, сука! — Неправильный ответ. Хруст выворачиваемой кости сменился истошным визгом, и мощное крыло, способное поднять в воздух демона, отлетело в сторону. Вот почему Сайдири отказывалась тренироваться с Ланном: если бы что-то пошло не так, он заплатил бы за это слишком дорого. И все же не так дорого, как его племя. — Если ты думаешь, что умрешь быстро, ты сильно ошибаешься! — прошипела командор и грань между человеком и демоном на миг стерлась. — Я десять лет ждала этой встречи и ты заплатишь мне за каждую минуту прежде, чем сдохнешь! Ланн сильнее стиснул лук, паралич прошел и руки снова слушались его, как прежде. Демоны — простые существа и цели у них тоже простые. Разрушение — их главная страсть, и потратить десять лет на низвержение одного человека в Бездну — это более чем достойная трата времени и сил. Заполучить в союзники душу, которая закрыла им путь на Голарион — это ли не свидетельство блестящей победы? И победа близка. — Твое перерождение стоит любых страданий! — брызгая слюной на песок, прохрипела суккуба и командор взялась за второе крыло. Они сумели выдавить ее из Дрезена, где жили люди, к которым она была привязана. Они не позволили ей найти новых. Даже самые сильные сердца ожесточаются в одиночестве… — Ты единственная суккуба из всего отряда, иначе ты приставила бы ко мне кого-то еще перед тем, как отправиться за Оданом, — прорычала Сайдири и рванула снова, кровь забрызгала доспех, крик, полный боли, резанул уши. — Вас осталось очень мало, джамали! — командор достала кинжал, голос сорвался на крик. — Вам не нужно столько мяса, сколько вы добываете! Кого вы кормите?! Стрела пронзила суккубе череп прежде, чем она успела что-то ответить. Командор дернулась и подняла руки, она несколько секунд смотрела на мертвую демоницу, а затем подняла глаза на своего спутника и взгляд ее ничего хорошего не предвещал. Она произнесла что-то на келеше, и хотя Ланн не знал языка, догадаться, что она интересуется «Какого хрена?» труда не составило. — Она бы ничего не сказала, — он поднялся, подошел ближе и стянул с трупа сумку. — Она тащила тебя в Бездну на собственных кишках, а ты даже не сопротивлялась. — Беспокоишься о моем посмертии? — медленно проговорила командор, тщательно подбирая слова, напряжение сквозило в голосе. — Оно не близко. Подумай лучше о людях, которых демоны пережевывают прямо сейчас. — Она не умрет, — прервал Самаэль, и его голос, не громче шепота, казалось, заполнил собой все пространство вокруг. — Это никому не нужно. Он не сказал «демонам». Он сказал «никому». Что, черт побери, творится в этом отражении? В отличие от вавакии, суккуба носила небольшую сумку. Одним быстрым движением сорвав ее, командор вывалила содержимое на песок — яд, веревка, огниво, драгоценный камень, немного денег, запасная городская одежда и… все. У суккубы не было карты с крестиком в месте назначения, зато у нее было десять лет, чтобы выучить дорогу домой, которую со стрелой в голове она уже не покажет. Осмотрев нехитрые пожитки и выхватив из общей кучи камень, командор выругалась. — Камень сообщения, — сжимая магическую безделушку так сильно, что казалось та вот-вот треснет, сквозь зубы процедила она. — У нас осталось в лучшем случае часов двадцать до того момента, как остальные поймут, что моя нянька мертва. Я бы на их месте сделала ноги. Или приготовилась к битве. Смотря кого они прикормили… Ланн поднялся на ноги и пошел за своими вещами — рана в боку все еще болит, куда идти они не знают, так что время на то, чтобы привести себя в порядок, у него точно есть. Усевшись рядом со своей сумкой, он брезгливо пнул в сторону оторванное крыло. Оно перевернулось, но без суккубы далеко не улетело. Пинать его еще раз было лень, но теперь в глаза бросались чернильные точки, соединенные линиями, практически неразличимые за сетью темных вен. Судя по тому, что Ланн видел в Алушнирре, украшать крылья татуировками — это способ выделиться среди других крылатых бестий. Ничего удивительного, что застрявшая на материальном плане суккуба пользовалась им тоже. Гораздо удивительнее то, во что эти точки в итоге складывались… — Небесный караван, — выдохнул Ланн и командор повернулась к нему.