Отражения

Первое, что Ланн увидел, с трудом разлепив глаза — окровавленный наконечник сломанной стрелы. Сайдири извлекла его прежде, чем отправиться в новый бой. Поднявшись и с отвращением стряхнув с левой стороны лица прилипшие обломки старых костей, он прислушался, но в притворе стояла тишина и вонь от останков гулей все еще забивала ноздри. Она действительно пошла туда одна, прекрасно зная, что это самоубийство! Весь его план строился на том, что она не захочет умирать и должна будет либо изменить свои намерения так, чтобы не приносить в жертву пленников, либо подождать помощи из Дрезена. Она не должна была принять такое решение, она же знала, что ждет ее после смерти... Ну что же, парень, это был самый отвратительный план в твоей жизни. Ну, не считая того, с ядом Савамелеха. Кто бы мог подумать, что в мире найдется еще один отбитый крестоносец, готовый отдать свою жизнь, чтобы уничтожить врага! Поднявшись и потерев ноющую шею, он подошел к двери храма и отодвинул ее в сторону, заранее зная, что там увидит. Запах гари резанул ноздри, но Ланн только фыркнул и прошел дальше. Неизвестно, сколько огненных шаров Сайдири успела выпустить прежде, чем ее задавили числом, но горы мертвой плоти все еще дымились вокруг. Массивное тело набасу лежало у входа, раскинув крылья, инкуб плавал в бассейне со вспоротым животом среди своих мертвых жертв. Тел пленников не было видно, их либо успели сожрать голодные камбионы, либо они просто лежали, придавленные кем-то еще. Какое-то движение привлекло его внимание и, отбросив в сторону тело камбиона лет восьми, Ланн обнаружил еще одного, поменьше, обожженного и худого, с увлечением поедающего остатки чьего-то предплечья. Он не отвлекся даже когда Ланн с отвращением занес над ним охотничий нож для последнего удара. Недоеденная рука безвольно упала на пол и тонкая пленка защитного заклятья блеснула на разорванной зубами плоти. Ланн видел такое, когда минотавры оттяпали Грейбору руку и обессиленный Дейран сидел над ним до тех пор, пока Уголек не подошла и не отрастила дварфу новую. Защита от смерти. Ланн принялся разбрасывать тела с новой силой. Пленники не были богаты или способны к магии, все это простые люди, которых никто не стал бы искать. Если кто здесь и способен колдовать, то это командор. Если бы не знакомая одежда, Ланн бы не узнал ее. Лицо превратилось в сплошное кровавое месиво, не видно ни глаз, ни носа, одна рука объедена по локоть, другая переломана и вывернута под неестественным углом, на доспехе в области груди огромная вмятина. Она все еще жива, но явно не в состоянии удерживать заклинание... — Десять лет я брожу по Язве, десять лет Самаэль ходит за мной. И ни разу, ни разу он не помог мне! Может быть, она все же ошибается? — Сэм? — спешно выворачивая сумку командора в поисках зелий, позвал Ланн. — Да брось, я знаю, что ты здесь! Зельев оказалось всего три и этого катастрофически недостаточно, чтобы исцелить такие повреждения — командор предпочитала свитки, они легче и проще в использовании, но Ланн свитки читать не умел. — Сэм! — рявкнул он громче и вздрогнул, когда огромный истекающий ядом двуручник вонзился в плиты храма рядом с телом командора. Вскинув голову, Ланн увидел ангела в сером балахоне, он держал меч за гарду. От его заурядной человеческой внешности не осталось и следа, лицо излучало спокойный свет, за спиной распустились черные крылья. Яд медленно стекал с лезвия и пополнял тонкий магический круг, сияющий под телом командора. — Самаэль, — медленно, с достоинством произнес ангел и его голос внушал умиротворение. — Я помог перейти в новую жизнь тысячам воинов Наследницы, прояви уважение. — Это тебе не Длань Наследницы с радугой вместо мозгов! — остановившись напротив входа в пещеру, проговорила она. — Самаэль — чертов пернатый садист! Заставит тебя двадцать часов биться в агонии и сделает вид, что так и надо! Хотя Ланн не поверил Сайдири, когда она сказала, что ангел Иомедай будет стоять и смотреть на человеческие страдания — именно это он и делал. Самаэль не из тех, кто приходит на помощь, он из тех, кто приходит, когда помощь уже не нужна. Проводник душ. Последний пастырь. Его предназначение состоит в том, чтобы проводить души через Погост в чертоги Иомедай, но приказ Наследницы состоит в том, чтобы не делать этого. — Стоит ей умереть и последует Суд, — говорил Самаэль, пока Ланн заливал в Сайдири зелья одно за другим. — Такая, как есть, она отправится в Бездну. Но если она будет жить, она может измениться. Иомедай держит командора над Бездной за шкирку. Вместо того, чтобы просто помочь ей спасти людей и избавиться от демонов, богиня не дает ей умереть. И Ланн должен признать это мудрым решением, иначе ему придется иметь дело с кризисом веры. Самаэль оставляет ей жизнь. Но это все, что он делает. И каждый раз, приходя в себя после битвы, в которой должна была умереть, командор тащит свои кишки по земле в убежище, чтобы зализать раны. Разумеется, она ненавидит Иомедай. И пользуется ее жестокой милостью, потому что не может ее отвергнуть. Стонтон Вейн оценил бы этот широкий жест на десять потерянных знамен из десяти. Вздохнув, Ланн полез в сумку за другими лекарствами. Помощи от этого ангела ждать не стоит.