Адрес лета моего

Вечер яркими красками расплывался на тёмном небе. Фонари тусклым светом клялись ушедшему на покой солнцу освещать дороги, зарастающие травой. Старые домики, окруженные деревянными заборами. Такими, которые стоят чтобы обозначить лишь территорию. Здесь все друг друга знают. Доверяют. Не как в городе. Здесь по другому. Сидят на лавочках у калитки, разговаривают через тот самый забор, что им по пояс. Только маленькой Катьке из соседнего дома он выше макушки. А вот дядя Ваня вновь бегает от жены на речку. Слышно биение колёс о рельсы. Недалеко то станция. Поле пройти небольшое и вот - пожалуйста! Ночь тихо сменяет вечер, и соседи неохотно разбредаются по домам. Своим или соседей - не важно. Сверчки вновь под ухом - без них никак. Лишь Женя сидит на лавочке у дома. Смотрит на уходящее лето. Вечными казались и жара, и солнце. Казалось, будто июнь расцветал так ярко, что хотелось кричать, петь, бегать под летним дождём с речки, напрямик через рельсы. А уже в спину дышит багряная осень. Парень выдыхает, опуская взгляд в землю. —Женя! - от мужского крика парень резко поднимает голову, наблюдая перед собой дядю Ваню с маленькой Катей за ручку. Девчушка несла под мышкой большую непонятную игрушку и глупо улыбалась, махая рукой. —Чего ты тут сидишь - нос повис? Пошли шашлыком угостим! Давай, давай, поднимайся и идём с нами к Зинке за пивом. - дядя Ваня махал рукой, подгоняя юношу. —Пьёшь? Знаю, что нет. И правильно. Я детям не даю! —Дьдь Вань, не, я не пойду. - Женя уставше мотылял головой. —Как нибудь в другой раз. - знает, что другого раза не будет. Но врёт. Не может правду говорить. То, как он сильно привязался к этим людям. То, как он не хочет ещё больше. Потому что знает какая пустота будет в том месте, где когда-то было его сердце. Не будет пирога с чаем, сирени у бабушкиного дома. Колосьев, речки, ничего не будет. —Смотри, Женёк. - напущено строго говорит сосед, а девчушка рядом улыбается, смотря на папу. —Как это лето проводишь - так оно тебя и встретит. Поэтому, если что, приходи. Тебе здесь всегда рады. Женя ещё пару минут смотрит в след, на уходящие фигуры, мелькающие в отблеске фонарей. Женя смотрит. Не может поверить, смириться. Только недавно гитара звучала у костра, только сейчас осень покупает билеты на скорый поезд расставания. Тишину и Женино сердце разрезает звонкий смех. Слишком знакомый. Заразительный, смелый, слишком громкий. Слишком красивый. —Женя! Я тебе в окошко сегодня стучал, ты не выходил! - из-за деревьев показывается кудрявая макушка, бросающая под ноги потрепанный временами велосипед и бежит к парню. —Пацаны, я вас потом догоню! - последнее, что кричит юноша, перед тем, как плюхнутся рядом и ждать хоть слова. А Женя молчит. Пилит взглядом землю у ног и сжимая лавку до посинения пальцев. —Жень? Ты чего это? - Лёшка наклоняется, понемногу сползая на землю, выгибается как угодно, лишь бы посмотреть другу в глаза. И краем глаза Женя видит взволнованный взгляд зелёных глаз и невольно улыбается, оставляя все тревоги где-то за порогом. Поднимает голову и замирает. А потом Донской заливается своим фирменным смехом. Женя улыбается, но отворачивается. —Ты бы видел свое лицо, Боже! - опять лезет. Не может без зрительного контакта. Будто по другому его не слушают. —Я поражаюсь тебе, Женёк! Сидит он здесь, а кто лето провожать будет? - наклоняет голову на бок. Будто с поличным взял. —Я завтра уезжаю в город. - как на духу выпаливает парень смотря куда-то вперёд. Только не в глаза. Лёгкие смешки сменяются тяжёлым молчанием. —Нет. Нет, подожди. - Донской теряется. Путается в словах, будто прямо сейчас, у него на глазах, Женя испарится, оказавшись видением. —Уже? Я.. я бы.. - замолкает и опускает взгляд в землю, будто сказал что-то постыдное. Поднимается и садится рядом. —Я бы специально для тебя придумал другой календарь. - тихо, совсем по детски, словно это самая сокровенная тайна. —Украл бы у марта только две-три ночи, честно. Чтобы хоть как-то продлить для тебя это лето. - Женя медленно поворачивается к парню, позволяя заглянуть в собственные глаза. Потому что знает, что для Донского глаза говорят больше, чем что либо. —У тебя лето будет ещё десятки раз. - утешающе произносит Дунайский, опуская светлую макушку на чужое плечо. —В нём не будет тебя. Женя думает. О том, что если бы не ссора с матерью, его бы здесь не было, не было бы этих жарких, лучших в его жизни трех месяцев. В его жизни не было бы Лёши. —Пожалуйста, возьми. И открой, когда будешь дома. И звони мне что-ли. - Лёша протягивает сложенный тетрадный лист и выдавливает слабую улыбку, прикрывая глаза. Тяжело возвращаться из жизни в бытие. Тяжело забывать, на деле прокручивая всё по сотни раз на вечер. Тяжело не слышать голос людей, что стали ему родней семьи. Тяжело, когда лето кончается. Когда не слышно любимый голос. Тяжело потерять связь с тем, что тебе дороже жизни. Скрип двери, и в комнате появляется фигура мамы, кладя на кресло стопку одежды. —Постирала одежду, которую ты по рюкзакам прятал. —Мам, - устало протянул юноша. —Я забывал вытащить. —Верю. Смотри, коленки твои зелёные не отстирались! Я не знаю где ты лазил и если ты их отстирывать не будешь - я выкину их. - строго указала пальцем женщина, хлопая дверью. Женя не мог понять про какие колени говорит ему мама. Лениво сползая с кровати, парень поплелся в конец комнаты. На кресле лежали обычные джинсы, в которых Женя когда-то ходил. Обтряхивая, юноша шарит по карманам в надежде найти забытые купюры. Натыкаясь на бумажку, Женя приободряется до тех пор, пока не вытаскивает обычный сложенный лист. Уже подходя к мусорному ведру, парень раскрывает бумагу и пошатывается от головной боли. От широко распахнутых глаз и сбитого дыхания начинает кружиться голова. Женя пытается сконцентрировать взгляд на неровном почерке и вспоминает всё. Все вечера и ночи. Реки и поля. Соседей и друзей. Нелепо облокачиваясь на стол, Женя присаживается. Взгляд бегает по нескольким строкам на весь тетрадный лист. Не ровное «Пиши.» и... адрес. Женя точно знает. Знает, что это адрес его лета.