***
Приближалось начало нового учебного года. В школе не поощряют тягу к наукам, молодым поколениям преподают идеи, что посадка Аполлона на Луну была сфальсифицирована, чтобы разорить Советский Союз в гонке вооружений, который вкладывал немыслимые суммы на развитие космических технологий. Перед началом учебы мистер Осман заявил сыну, что соседи, зная о его успехах в математике, просят позаниматься с их сыном, который тоже увлекся точными науками. Салим с удовольствием согласился, искренне желая принести пользу не только трудом на надоевшей кукурузе. Семья Кингов жила на весьма зажиточной ферме, плантация которой составляла десятки акров земли. Салим видел его в школе, где он неоднократно пререкался с преподавателями, которые порицали идеи освоения людьми космоса. Соседом Эрика был Джейсон Колчек, дом которого стоял совсем рядом, и который будучи круглой сиротой, жил только с теткой по материнской линии. Он дружил с сыном Кингов с раннего детства и уже почти пять лет являлся практически полноценным членом семьи. И вот Салим стоит перед деревянной дверью на рассохшемся крыльце потрескавшегося дома. Не успел он нажать на звонок, как дверь распахнулась, и перед ним, сияя белоснежной улыбкой, появился блондин с немаленькой стопкой учебников и тетрадей. Эрик дружелюбно поприветствовал Салима и вместо того, чтобы пригласить в дом, повел на задний двор. Слева от плантации расположилась небольшая пихтовая роща, в которую уходила протоптанная тропа. Пройдя по ней, они оказались у широкого дерева с толстыми ветками, между которыми были приспособлены ступеньки, укрепленные здоровенными гвоздями. Они вели вверх к небольшому домику на дереве, некогда окрашенному красной краской. Внутри было лишь две кровати у стен, полки с книгами и низенький столик под окном, на который Эрик кинул свою ношу. — Что стоишь, заходи, — бодро позвал парень, — это наше убежище, — гордо заявил он. — Здорово! — восхищенно произнес Салим, осматривая уютную комнату, где среди прочего валялись игрушки, журналы, хвойные шишки и скомканные фантики от конфет. Он сел напротив своего ученика, который уже открыл тетрадь и приготовил ручку. В кратчайшее время Салим и Эрик нашли общий язык. Общаться с Кингом было легко, как и преумножать его знания по физике и математике. Парень схватывал информацию налету. С таким рвением он всецело мог быстро усвоить всю школьную программу. Эрик хмурил брови и грыз колпачок от ручки, смотря на задание, когда внизу послышались шаги. Вскоре в дверном проеме появилась голова в кепке, а затем и весь силуэт парня. Он на несколько секунд замер, смотря на Салима, небрежно поприветствовал его и плюхнулся рядом с Эриком, который усердно корпел над задачей. Джейсон скептическим взглядом обвел множество исписанных Эриком листов с цифрами, достал с полки помятый старый комикс и принялся читать. Осман стал частым гостем Кинга. Они оживленно обсуждали школьные уроки, заучивали формулы, проверяя их знания на память друг у друга. Джейсон же, то ли от безделья, то ли от чего-то еще, выбрал Салима для своих подколов и проказней. В школе, бегая по коридорам, он всегда отталкивал с дороги именно Салима, даже если тот не мешал движению. Джейсон всегда громче всех смеялся над издевательствами и шутками школьных хулиганов про Османа-ботаника, придумывая ему новые постыдные прозвища. Вот только один из этих хулиганов однажды явился с фингалом под глазом. И слухи вскоре заполнили школу, от кого именно и за что тот получил по морде. Все эти дурацкие подколы и травля разбивались о безразличие и серьезность Османа, только добавляя масло в огонь, порождая новые глупые издевательства. Но со временем, Джейсон то ли смирился с безразличием Салима, то ли решил поменять тактику в их, так называемых, отношениях. Он сменил гнев на милость и неумело пытался общаться, хотя никогда ни с кем, кроме него, не имел проблем в коммуникации. Когда очередная задача Кингом была наконец решена, с подачи Джейсона все трое забросили обучение и отправились кататься на велосипедах, проигнорировав призыв родителей Эрика взяться за работу по дому. Джейсон все же не удержался от возможности похулиганить и несколько раз попытался подрезать на дороге Салима, из-за чего в итоге сам оказался в канаве. Учебный год подходил к концу. В один из дней Салима встретил Джейсон. Не увидев Кинга, он хотел поинтересоваться, где он. — Эрик чем-то отравился, — опередил вопрос Джейсон, — с утра восседает на белом троне, — усмехнулся он. — Ясно, — со вздохом сказал Салим, поворачивая назад. — Ты куда? — спросил Джейсон по пути на задний двор. И, прежде чем Осман успел сказать, что пойдет домой, его схватили за руку и повели к домику на дереве. На опушке рощи почему-то были смяты и поломаны кусты, а высокая желтая трава прижата к земле. — Я кое-что тебе покажу, — с энтузиазмом заявил Джейсон, бодро шагая среди здоровенных пихт. Джейсон сел на кровать и уставился на противоположную стену. Видя замешательство Салима, он дернул его вниз за рукав, вынуждая сесть. — Это призрак, — почти шепотом сказал он, показывая пальцем на полку. Салим нахмурил брови, устремив взгляд в потрепанные корешки и смятые страницы. — Вчера сюда привело все комбайны, у них, видать, что-то случилось с навигацией. Их всех тянуло в это место. Пришлось перенастраивать. Салим все еще не понимал. — Может, магнитная руда в земле? — в задумчивости произнес он. — Может. Но ее бы давно обнаружили, раньше такого не было. Что-то сбивает компасы беспилотных машин. — Гравитационная аномалия, — более воодушевленно предположил Салим. Джейсон взял металлические шарики и кинул на пол. Сделав дугу по деревянным доскам, они стройным рядом примагнитились к полу у подножья кровати. Салим опустился на колени, провел ладонью по полу, с легким усилием оторвал от него шарик, а когда разжал пальцы, тот снова опустился на прежнее место. Они, кажется, даже не дышали, когда с полки в полном безмолвии упал здоровенный том по атомной инженерии. — Я же говорил! Тут призрак! — с восторгом воскликнул Джейсон. На тот момент Салим не мог не согласиться, пораженный странным явлением. Учебный год прошел своим чередом. Как и все последующие. Салим перешел в выпускной класс. Эрик достиг бóльших успехов в физике и астрономии, чем Салим, и впредь не нуждался в наставнике. Но связанные теперь крепкими узами дружбы, все трое продолжали общаться уже больше пяти лет и почти ежедневно встречаться по вечерам в домике на дереве. Они слушали старый радиоприемник с вечными помехами или виниловые пластинки на проигрывателе из прошлого века. Под звучание Deep Purple или The Beatles пили баночное пиво с чипсами из синтетического картофеля, играли в пиксельные игры на геймбое времен динозавров, катались на велосипедах. А после песчаных бурь наблюдали полосы на полу их убежища, к которым примагничивались даже мельчайшие крупицы пыли. Читая свои комиксы, Джейсон украдкой смотрел на Салима, вместо того чтобы для вида переворачивать страницы хотя бы раз в полчаса. Джейсон все чаще садился рядом с ним, делая это слишком сдержанно и робко, вопреки своему обычному бесцеремонному поведению. Салим краем глаза подмечал, как он боязливо и как можно незаметнее придвигался ближе, делая вид, что наблюдает за писаниной Эрика. Однажды рискнул, будто невзначай, забросить на него ноги, но Салим почувствовал, как они напряжены и даже чуть заметно подрагивают. А на лице Эрика в тот момент заиграла неоднозначная ухмылка, которую тот тщетно пытался стереть с лица. По рукам Салима прошлись толпы мурашек, когда однажды он почувствовал на своем плече подбородок Джейсона, который с интересом смотрел на страницу с живописно изображенной черной дырой. Пока друзья погружались в изучения других галактик, Джейсон со скучающим взглядом тысячный раз пялился в свои комиксы, а когда засыпал за этим занятием, Салим заботливо укрывал его пледом. Эрик готовился к поступлению в колледж, в то время как Джейсон проводил все больше времени с Салимом. Его общество стало лучшим, что может быть в этом пыльном умирающем мире. Салим не всегда находил время для игр, поэтому Джейсон стал все чаще звать его к себе, найдя предлог, что тоже хочет подтянуть знания по математике. Салим смеялся почти в голос, когда вручил Джейсону толстый учебник, и его брови медленно поползли вверх от ужаса при виде многострочных формул и уравнений. Он думал, что книга тотчас же полетит в сторону, но Джейсон подавил в себе этот порыв, пробегая глазами по страницам. Он не очень умело, но старательно изображал интерес и хоть малейшее понимание, безрезультатно борясь с зевотой. Салим даже не сразу заметил, что Колчек давно уже мирно посапывает, положив голову на подушку. Осман накрыл Джейсона одеялом и лег рядом, борясь с непреодолимым желанием как можно крепче обнять его. Вскоре он понял, что не сможет заснуть, если не сделает этого. С ощущением, что делает нечто неправильное, он дрожащими руками обнял его со спины и прижал к себе. Джейсон что-то сонно пробормотал, глубже зарываясь носом в одеяло. В этот момент Салим боялся, что бешеное биение сердца способно даже его разбудить. Осман никак не мог успокоиться и так крепко снова обнял друга, что из легких чуть не вырвался весь воздух, но тот не подал виду, лишь аккуратно провел ладонью по его руке. Потом повернулся, задел кончиком носа щеку и задышал в шею, а Салим вздрогнул и даже съежился от мурашек по всему телу. Следующим вечером их застала песчаная буря. Ветер завывал и гнул деревья до самой земли, под его натиском громко шелестели жесткие листья и стебли кукурузы, наполняя воздух мистическим шепотом. Они смотрели в окно, как песок бешено крутится в теплом свете одинокого фонаря у фермы, который доходил до них через почти голые ветви пихт. — Классный пододеяльник, — вдруг сказал Джейсон и отбросил в сторону тетрадь с домашкой. Салим не понимающе посмотрел сначала на друга, затем на постель. — Ты когда-нибудь расстегивал пододеяльник и забирался внутрь? Они переглянулись и через несколько секунд уже сидели внутри пододеяльника, сквозь ткань которого проникал мягкий желтый свет ночника, а с полки доносилось тихое тиканье будильника. Снаружи было слышно утробное завывание ветра, и как песчаный шторм бросал в окна крупицы сухой земли, которые с мерным шелестом скатывались по стеклу вниз. Джейсон хотел что-то сказать, но в смущении опустил голову, его пальцы дрожали с каждым волнительным вздохом. Салим накрыл их своей ладонью. Джейсон поднял на него испуганный взгляд и увидел глаза напротив совсем рядом, почувствовал руку на своей шее, которая потянула его вперед, сокращая расстояние между губами. Джейсон целовал так отчаянно, будто ждал этого всю жизнь. Он подался вперед, чуть не повалив Салима на спину, и обвил руками, всем телом прильнув к нему. Салим обнял его за талию, гладил по бокам и спине, слыша только стук чужого сердца и прерывистое дыхание. Наружу они вылезли, только когда стало нечем дышать. Чувство от того, что это последний год школы с каждым днем тяготило все сильнее. Каждый день Салим пытался сказать Джейсону, что уедет в колледж, но все откладывал на потом, боясь испортить отношения в эти, наверняка, последние месяцы, проведенные вместе. Возможно, планета умрет, и он даже не успеет доучиться. Именно поэтому он цеплялся за каждую минуту, проведенную с ним, как за последнюю, стараясь прожить и почувствовать ее всем сердцем. Возможно, это ошибка, и им надо было бы сократить общение, чтобы расставание не казалось таким резким и болезненным, но это было выше их сил.***
С началом учебного года они активно переписывались, делясь каждый вечер новостями за прошедший день. Но со временем общение становилось все реже, в конечном итоге сойдя на нет. Джейсон закончил школу и был занят работой на ферме. Салим с головой ушел в науку и тренировки по управлению космическими кораблями на симуляторах, а потом и на настоящих звездолетах, первый раз поднявшись в стратосферу и увидев умирающую Землю с высоты, много выше птичьего полета. Может, это и к лучшему, что жизнь сама развела их без лишних драм. Салим даже попытался наладить свою личную жизнь, но ни к кому он не чувствовал и половины тех чувств, что таились в его сердце к Джейсону. Перед глазами то и дело возникал маленький домик на дереве и Колчек, прячущий в страницах комиксов растерянные глаза, его крепкие объятия и смущенные, но пылкие поцелуи. В конце обучения, как самым талантливым молодым пилотом и инженером, Салимом заинтересовались ученые из НАСА — того самого агентства, где его отец был пилотом; агентство, которое закрыли за отказ сбрасывать бомбы на голодающих людей. После окончания колледжа, они пригласили его в свою организацию, как одного из самых перспективных молодых пилотов. За это время скоропостижно скончался отец, и Салим был вынужден вернуться на свою старую ферму. Он не хотел возвращаться, не хотел будить в душе то, чему снова вскоре придется угасать. В то утро Салим как раз собирался в НАСА на собеседование, когда увидел на пороге Джейсона. Не отдавая себе отчет, он заключает его в объятия, покрывая лицо поцелуями, словно и не было этих четырех лет разлуки. И то, что казалось забыто, вернулось в мгновение ока, с новой силой наполняя сердце огненным теплом. Только сейчас он почувствовал, как пустота в душе, которая росла с годами, наконец сменяется его прежними чувствами, и появляется уверенность, что впредь все будет хорошо. Он предложит Джейсону переехать к нему, а сам будет трудиться на благо человечества, осваивая космос вместе с именитыми учеными и космонавтами, и может, именно стараниями его ума и таланта планета снова обретет шанс на долгую жизнь. Когда дом уже давно скрылся за полями и лесами, Салим уловил некое движение на заднем сиденье. В тот же момент со смехом его хватают за руку, машина вильнула в сторону и резко остановилась в высокой жесткой траве на обочине. Джейсон, прятавшийся на заднем сиденье под старым пледом и куртками, перелезает на пассажирское сиденье и с довольным видом глазеет на Салима. Осман приводит дыхание в порядок и с претензией смотрит на друга. — Какого черта! Тот не перестает улыбаться. — Ну, привет, — говорит он. — Тебе нельзя со мной. — Не бросишь же ты меня посреди поля, — с хитрой улыбкой сказал Джейсон. Салиму оставалось только со вздохом согласиться, наблюдая, как счастливый Джейсон смотрит вдаль уходящей дороги, предвкушая увидеть, некогда самый влиятельный космический объект в стране. Организация НАСА представляла собой огромное, поражающее воображение, сооружение, изнутри похожее на космическую станцию с огромными турбинами и круговыми этажами, уходящими немыслимо глубоко вниз и в высоту. Возглавлялся объект профессором Джоном Брендом — бывшим руководителем и начальником отца Салима. Среди его учеников был и Эрик Кинг, как самый одаренный молодой физик современности. Он проводил Салима в конференцзал и познакомил с остальными учеными докторами и космонавтами. Вдруг профессор отводит Салима в другую комнату, бросив взгляд на разговаривающего с Эриком Джейсона, и требует полного неразглашения будущего разговора. — Зачем такая секретность? Для чего вы меня позвали? — спрашивает Салим, в душе которого медленно закрадывалось беспокойство. Стало понятно, что его миссия не ограничится инженерной наукой и посещением спутников на орбите. — Когда правительство поняло, что истреблением людей проблему не решить, мы снова им понадобились, но тайно. Общество не поощряет трату денег на освоение космоса, — вкрадчиво сказал профессор и посмотрел на Салима испытующим взглядом. — Что вы намерены делать? — аккуратно спросил Салим, боясь услышать неутешительную правду. — Мы не намерены спасать этот мир. Мы намерены покинуть его, — Салим воспринял эту фразу как приговор. — Нет другого выхода? — Мы продолжаем упрямо верить, что Земля принадлежит нам. Патоген, который медленно убивает Землю дышит кислородом, поглощая его. Те, кто не умрет от голода, в конце концов задохнутся. Легкая улыбка профессора омрачилась тайной, которую он хотел поведать Салиму. Они вышли на обширную площадку, где высоко вверх уходил корпус огромного многоцелевого космического корабля. Рабочие трудились за отладкой турбин, которые скупо подрагивали и гудели от вибрации. — У нас нету второго пилота. И я ничего тебе не расскажу, пока ты не согласишься стать им. У нас нет возможности и ресурсов обучать космонавтов, в колледже ты показал лучшие результаты. Ты сын своего отца, он бы гордился тобой, — заключает профессор. — В нашей солнечной системе нет планет, пригодных для жизни, а до ближайшей звезды лететь больше тысячи лет… Джон Бренд в ожидании смотрел на Салима, давая понять, что не начнет говорить дальше, пока не получит согласие. Осман остановился, думая лишь об одном человеке. — Я не могу. Не могу оставить своих… близких. — Так действуй. Спаси их. Твои друзья могут не прожить и десяти лет, как и все человечество. Слова о спасении населения воодушевляли. Появилась надежда, что они не умрут вместе с планетой, а смогут прожить отведенную им целую жизнь. Салим бросил взгляд на профессора, тот прочитал в нем молчаливое согласие, которое сам парень еще не осознал. Ученые столкнулись с гравитационными аномалиями сорок восемь лет назад, такими же, как и в их домике на дереве, которые Джейсон принял за призрака. Они происходят в разных местах, были зафиксированы небольшие отклонения на приборах в верхних слоях атмосферы. Самое значительное искривление пространства и времени образовалось у орбиты Сатурна — кротовая нора, открывающая путь к далёкой галактике с двенадцатью потенциально обитаемыми мирами. Кто-то поместил ее туда. Они открыли путь к нескольким пригодным для жизни планетам. Десять лет назад двенадцать добровольцев пролетели через червоточину, чтобы в одиночку исследовать возможно пригодные для жизни планеты. Их задача наблюдать за органической жизнью больше десяти лет, изучить свой мир, и, если он пригоден, отправить сигнал землянам. Астронавты Миллер, Эдмундс и Манн сообщили о положительных результатах. Основываясь на их данных, профессор Бренд разработал два плана для обеспечения выживания человечества. План A включает разработку теории гравитационного движения для продвижения колоний в космосе. Вся эта база НАСА - центрифуга — транспортировщик и космическая станция, способная вывести людей за пределы планеты. Когда появились гравитационные аномалии, ученые поняли, что обуздать силу притяжение возможно, но задача не решена, оставшись на уровне теории. План Б был проще — запуск космического корабля «Эндюрэнс» с пятью тысячами замороженных человеческих эмбрионов для колонизации, но тогда людей на Земле придется оставить. — Как долго меня не будет? — спрашивает Салим, сглатывая подступивший к горлу ком. — Трудно сказать, может, годы. «Годы.» Тревога подступила с новой силой. — Найди нам новый дом, и к твоему возвращению я и Эрик… мы найдем решение проблемы гравитации, и люди смогут покинуть Землю, — заключил доктор Бренд. Эрик Кинг сидел у огромной доски с множеством цифр и букв нерешенного гравитационного уравнения — дела всей жизни профессора Бренда. Уравнения, как единственного шанса человеческой расы покинуть Землю на космической станции. — Тебе всегда было мало этого мира, — монотонно произнес он, — я рад, что ты согласился. — Я не уверен… — пробормотал Салим, которого одолевали сомнения, — я всегда хотел летать, видеть звезды. Но сейчас, я как никогда, не хочу покидать свою убогую планету. — Этот мир прекрасен, но сейчас он говорит нам, что пора уходить. Человечество рождено на Земле, но не обязано здесь умирать. Мы найдем решение. Найди нам новый дом, и ты встретишься с ним там. Салим с такой болью посмотрел на Эрика, что тот отвернулся к доске. — Я пригляжу тут за ним, пока ты не вернешься, обещаю.***
На Джейсона было больно смотреть. Как только Салим привез его к дому, он, не сказав ни слова, выскочил из машины, показательно хлопнув дверью, и побежал к роще. Как никогда громко закрылась деревянная дверь, клацнула металлическая защелка. Салим стоял, неподвижно смотря перед собой на иссохшую скривившуюся от времени и влаги дверь их убежища. — Джейсон… Поговори со мной. — Уходи! Если бросаешь меня, уходи! — Я же вернусь. — Вы оба оставите меня здесь гнить на этой сраной ферме! Несколько минут за дверью была тишина. Салим не отступил и ждал. С замиранием сердца, он услышал, как защелка отодвинулась в сторону, и с нетерпением распахнул дверь. Салим хотел заключить Джейсона в объятия, но он с такой силой оттолкнул его, что тот ударился спиной о стену. Джейсон злыми покрасневшими глазами смотрел на него. — Раньше мы смотрели в небо и там искали свое место среди звезд, а теперь смотрим под ноги и пытаемся выжить в этой грязи. Я должен нас спасти, — как можно мягче и увереннее сказал Осман, — ради нашего будущего. Джейсон резко сунул ему в руки помятый листок, на которым неаккуратным почерком было написано единственное слово «СТОЙ». — Я расшифровал послание призрака на полу. Да, представь себе, я тоже кое-что знаю, — грубо сказал Джейсон и сел на кровать, мельком посмотрев на скептическое лицо друга, — это двоичный код. И единственное слово, которое он передает — «Стой». Салим сел рядом, но Джейсон в ту же секунду отодвинулся от него почти до самого окна и, злобно хмуря брови, смотрел в пол. — Я должен хотя бы попытаться. — Бля, Салим, пожалуйста. Осман с обреченным вздохом достал из кармана наручные часы. — Там, время для нас может течь по-разному. Смотри, это мои часы, себе я оставлю часы отца, — секундные стрелки на обоих циферблатах двигались синхронно, — когда я буду в киберсне или лететь со скоростью света, или окажусь рядом с черной дырой, время для меня изменится. Когда я вернусь, мы сверим их. Возьми, — Джейсон опустил голову, со злостью и отчаянием сжал кулаки, даже не посмотрев в сторону Османа. Салим аккуратно положил часы на стол. — Ты даже не знаешь, когда вернешься. — Я вернусь. Обещаю. Ведь я…я люблю тебя. Джейсон дернулся, но головы не повернул. — Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. — Нам нужно помириться перед тем, как я уеду. — Пошел ты! Ненавижу! — процедил он сквозь зубы. — Не расставайся со мной так, — умоляет Салим. Джейсон встал и торопливо вышел на улицу, оставив его одного в месте, где они еще совсем недавно были счастливы.***
Салим украдкой смотрит на заднее сиденье, где все так же валяется скомканный плед. Больше всего на свете он хочет, чтобы там, как и тогда, по пути в НАСА, прятался Джейсон и появился с какой-нибудь тупой фразой на устах. В это совсем не верится. В голове возникла упрямая злая мысль, что если он не увидит там его сейчас, то не увидит больше никогда. Машина замедлила ход, оттягивая мгновение. Для такого пустякового действия, как проверить машину, понадобилось мужество. Конечно, там никого не оказалось. Салим отправляется в самое далекое путешествие, так и не простившись по-человечески с главным человеком в своей жизни. На борт поднялись двое ученых, два пилота и робот ТАРС. Космический корабль «Эндюрэнс» вращался в своем безмятежном полете, а казалось, что вращается удаляющаяся Земля, на которой Салим оставил бóльшую часть своей души. Такая маленькая, окруженная пронизанной звездами чернотой. И теперь на долгие годы безвозвратно далекая и непостижимая. Планета — некогда называемая Домом. Восемь месяцев до марса, затем гравитационный маневр и четырнадцать месяцев до кротовой норы у Сатурна. Всего два года полета, которые он проведет в криогенном сне. Циклопические пылевые кольца Сатурна разрезали темноту космического пространства. Выйдя из криосна, Салим первым делом проверяет сообщения с Земли. «Для Салима Османа одно сообщение» — говорит робот-помощник ТАРС. Сначала на маленьком экране появляется шевелюра Эрика, она отдаляется от камеры, и становится видно его улыбающееся лицо. «Ну как ты, астронавт? Сейчас ты приближаешься к червоточине. Я тебе даже завидую, представить не могу какое это захватывающее зрелище! Передавай привет пришельцам. У нас все хорошо, работа идет полным ходом. Пыльные бури становятся все чаще, но мы справляемся.» Эрик чуть нахмурился, подбирая слова. «Знаю, о ком ты больше всего хочешь услышать. Я просил его сказать тебе хоть что-то, но ты же его знаешь. Сказал, что оторвет мне задницу, если я обмолвлюсь о нем хоть словом. Удачи. Мы верим в тебя.» Кротовая нора представляла собой круглое пульсирующее окно, которое заканчивалось мириадами чужих пульсаров, квазаров и черных дыр, способными поглотить целые галактики в долю секунды — мириады безвестных миров. По мере приближения, само пространство и время начало будто растягиваться, очертания корабля поплыли перед глазами под гнетом неземного притяжения. Далекая галактика становилась ближе, великолепная и такая пугающая своей пустой неизвестностью. И в момент прохождения через порог червоточины, он увидел очертания призрака, словно отражение в зеркале. Салим протянул руку навстречу вытянутой руке неизвестного существа и на уровне подсознания ощутил мимолетное, почти неосязаемое прикосновение, такого же как и он астронавта, но за гранью времени и гравитации. Он поднял взгляд и увидел до боли знакомое лицо, так же как и его собственное — за стеклом шлема скафандра. Он уловил очертания лица Джейсона, которые в момент растворились, будто он тоже преодолевает этот порог червоточины, только в параллельном пространстве, что само по себе невозможно. Среди легиона звезд — черных, не получивших имен, возможно уже мертвых — пред ними возникла Гаргантюа, как раскаленный глаз вселенной. На орбите этой громады в вихре звездной метели вращалась слепая планета. Первый пилот и два исследователя спустились на поверхность мутной туманной планеты Миллер. Каждый час, проведенный на ней, равнялся семи земным годам. Если что-то пойдет не так, они потеряют десятилетия. Салим остался ждать на корабле. Ложась спать, мечтал быть разбуженным сигналом с поверхности планеты о получении положительных результатов, что планета пригодна для жизни, что они, наконец, нашли новую колыбель человечества. И он сможет вернуться домой. Он ждал десять гребаных лет. Потеряв всякую надежду, он не погружался в криосон, посчитав глупо проспать всю жизнь. Каждый день, хотя само понятие «день» уже давно не актуально, встречая свет чужого солнца, он отгонял яд безумия и одиночества, погружаясь в изучение Черной дыры, пытаясь понять принципы ее сингулярности. А за алюминиевой стеной космического корабля миллионы километров пустоты, способные убить за секунду. Он не мог ничего отправить на Землю, сообщения приходили, но не отправлялись из этого проклятого места. Редкие сообщения Эрика вселяли надежду. Человечество еще живо, отчаянно барахтается на планете, некогда называемой Голубой. Там еще теплится жизнь, ожидая спасения. А с поверхности Миллер раздался сигнал бедствия. Планета была сплошь покрыта серым океаном, который сливался с бледным горизонтом, на фоне которого до самой стратосферы возвышались «горы». Первый посадочный модуль, двигатели которого вышли из строя, виднелся на глади водного безмолвия. «Горы» стремительно приближались. Это вода — заполняющая своей головокружительной высотой весь горизонт. Она подняла звездолет так стремительно, что убийственные своей колоссальной величиной волны, моментально залили двигатели. Посадочный модуль рухнул с головокружительной высоты, разрезая носом и крылом вертикальную водную гладь. Планета оказалась стерильной, не приспособленной к существованию даже примитивной формы жизни из-за повышенного содержания в воде минералов. Все оказалась напрасным. Один из ученых погиб под толщей воды, не успев добежать до челнока. На Эндюрэнсе их осталось трое. «Сообщение для Салима Османа» — оповестил ТАРС. И Салим вздрогнул, не увидев Эрика. С экрана на него смотрело знакомое лицо, которое уже начало превращаться лишь в воспоминания. На голове была все та же кепка, за которой Джейсон то и дело прятал глаза. Даже тусклый экран передавал затуманенный чем-то патологическим взгляд, словно свет давно потухших звезд, который долетает до нас, в то время как обладатель этого света давно мертв, и лишь экран вселяет в него жизнь. «Понятия не имею, зачем записываю это, ты все равно не услышишь, я знаю. Все эти сообщения просто улетают куда-то в темноту. Эрик говорит, что я должен отпустить тебя. И знаешь что… я тебя отпускаю. Не знаю, где ты, но надеюсь, ты обрел покой. В одном старом фильме говорили, что рана в сердце лучше, чем пустота. Так вот. Спасибо тебе за то, что не оставил мое сердце пустым. Я понял, что нужно смириться с твоим решением, ведь тебе всегда было мало этого мира. В общем… Прощай.» И стало так невыносимо пусто и тоскливо, что из груди вырвалось рыдание, и из глаз полились слезы. С одной стороны, стало легче, может, Джейсон, правда, отпустил его и теперь живет своей жизнью, не ожидая возвращения своего блудного скитальца, бороздившего космические просторы. Пора признать, что он для него уже давно потерян, еще тогда, когда Салим последний раз отдалялся от дома по пути в НАСА, и когда заднее сиденье его машины оказалось пустым.***
Планета Манна была холодной и суровой, как земли Антарктиды. Здесь нет поверхности, лишь пропитанный аммиаком воздух и ледяные облака-глыбы на тысячи миль, обдуваемые промозглыми ветрами, которые за минуты могли кристаллизовать тело до самых костей. Где день длится шестьдесят холодных часов, а ночь еще шестьдесят семь более холодных часов. Чтобы избежать временных сдвигов, они изучали собранные Манном данные на орбите, изредка спускаясь на планету для взятия новых образцов. Не имеющая поверхности планета, оказалась так же, как и Миллер, не пригодна для жизни. Работа длилась четыре долгих года, пока это окончательно не стало ясно. ТАРС снова сообщил о послании с Земли. Сердце Салима дрогнуло. Больше всего он хотел увидеть на экране Джейсона, который даст знать, что он хотя бы жив, и то сообщение не было его предсмертным посланием. На хмуром суровом лице Эрика мелькнула скорбь. Он пару раз вздохнул, отводя глаза от экрана, будто собираясь с мыслями, что бы сообщить печальную весть. «Профессор Бренд умер сегодня. Он не мучился и обрел покой.» В момент Кинг изменился в лице, оно скривилось от ярости и отчаяния. «У тебя не было никакой нужды возвращаться, ведь так? Нас уже ничто не спасет. Салим… Салим, ты ведь все знал, он сказал тебе! Все это было обманом. Вы бросили нас здесь, оставили задыхаться и голодать. Я просто хочу знать, ты оставил нас? Профессор ведь никогда не рассчитывал увезти людей с Земли. Сорок лет искал решение гравитационной проблемы, а оказалось, он нашел его давно. Уравнение не решить в земных условиях, и он это понял. Оно не могло согласовать теорию относительности с квантовой механикой. Нужно больше данных. Нужно заглянуть внутрь черной дыры, что бы собрать их и найти ответ. В условиях Земли это невозможно. Есть вещи, которые нам не суждено узнать. И он просто нашел другой способ спасти человечество — это план Б — колонии. Я не верю, не хочу верить, что ты бросил Джейсона, зная все это. Ты даже не представляешь, что он… Блядь!» Рука Эрика дрогнула, экран погас, оставляя после себя пустую черноту. «Но зачем он лгал?» Ответ пришел сам собой: «Я бы не полетел сюда, если б знал, что их невозможно спасти.» И теперь придется выбирать между желанием увидеть Джейсона и будущим человеческой расы. И скорее всего, он бы выбрал последнее. Таков путь. При взрыве челнока погиб ещё один член экипажа. Эта галактика забирала их по одному. И больше нет топлива, чтобы вернуться на Землю, «Эндюрэнс» серьезно повредило взрывом. Оставалось только попробовать добраться до Эдмундса. Единственный выход удачно завершить миссию — позволить Гаргантюа притянуть корабль к горизонту событий и сделать гравитационный маневр до планеты. Этот временной сдвиг стоит пятьдесят один год. «Такова наша миссия» — повторил себе Салим в надежде, что этим спасет расу от вымирания, выполнив план Б, хоть и не выполнив обещание, которое когда-то дал. Огромный желтый глаз, состоящий из раскаленной плазмы, рос по мере приближения к нему. Эта черная бездна излучала страх и голоса нейтронных звезд, которые она поглощала тысячелетиями своего существования. Турбулентность была так высока, что произошел еще один взрыв, унеся жизнь последнего ученого. Салим остался один. Черная дыра поглощает его, не дав выполнить гравитационный маневр. В рацию все еще что-то говорил ТАРС. Салим включает запись, что бы сохранить свои наблюдения, проходя через порог. «Горизонт событий. Левый борт проходит сквозь него. Уходит под него. Двигаюсь на встречу тьме. Наблюдаю горизонт событий. На экране одни помехи. Вспышки света и тьмы. Кромешная тьма. Темнота кругом, темнее, чем самая черная безлунная земная ночь. Вспышки света и тьмы. Турбулентность. Гравитация нарастает. Теряю управление.» «Катапультируйтесь. Катапультируйтесь. Катапультируйтесь.» — взывает датчик. Салим дергает за рычаг. Снова темнота. И страх, всепоглощающий, заполняющий собой все другие земные чувства, доступные человеку. Таинственный мир застывшей смерти. Ничего подобного еще не видел человеческий глаз за все эры своего существования. И Салим падает в безымянную бесконечность, вне границ времени и пространства. В недоступную описанию Бездну, что не приснится в самых зловещих кошмарах. Пространство превращается в многократные полосы и кубы. Он падает очень долго, пока не цепляется за края стены, которые податливо прогибаются от прикосновений, словно струны, подавая тем самым гравитационный сигнал сквозь время. И сквозь эти бесконечные линии, застрявшие в невесомости, он, словно в грезах, видит место из другой жизни, из другого измерения. Сквозь полку над кроватью Эрика видит домик на дереве, и Салим отчаянно бьет по незримой стене, пытаясь оказаться внутри, оставляя гравитационную аномалию на деревянных досках. Напротив сидит десятилетний Джейсон с комиксами в руке. Он оборачивается на стук и с изумлением смотрит на падающую книгу. На секунду показалось, что их взгляды встретились. Салим снова смотрит в эти глаза, но они его не видят. Он отчаянно зовет его, но Джейсон выбегает на улицу, одаривая комнату, а вместе с ней и Салима, восхищенной улыбкой. Продвигаясь дальше по пятимерному пространству, он снова видит его. Внизу, наверху — везде — одна единственная комната и Джейсон. Его тянет через всю вселенную к человеку, которого не видел много лет, и который, возможно, уже мертв. Вот Джейсон тянет его за руку, вынуждая сесть на кровать и указывает пальцем на стену. «Это призрак» — эмоционально говорит он. Вот Джейсон заперся в комнате, узнав, что Салим улетает. Он со злостью буравит стену полным отчаяния взглядом. А на фоне слышен стук в дверь. «Это двоичный код» — Салим вспоминает, как Джейсон расшифровал послание. Он начинает чертить на полу гравитационные линии, к которым примагничивается песок. Длинная — один. Короткая — ноль. «Стой!» И Джейсон пишет послание на том злосчастном листе бумаги. Вот они прощаются. «Если бросаешь меня, уходи!» — слышится сквозь бесконечное время. Вот он видит его в последний раз. «Не уходи!» — кричит он себе, и это повторяется в голове бесчисленное количество раз. «Не дай мне уйти» — взмолился Салим. «Не дай мне тебя бросить!» Больше всего хотелось, чтобы Джейсон остановил его, обнял и не отпускал. И тогда гиперкуб схлопнется, и он окажется снова там, где провел свою юность, и пускай им суждено было задохнуться на отравленной патогеном планете вместе. Салим ни за что бы не ушел. И даже стало казаться, что он вот-вот очутится сейчас рядом с ним, забыв, как страшный сон свои космические скитания. Он, а не тот Салим, который сейчас прощается и уходит. Тот Салим не внемлет мольбам Джейсона остаться, даже когда он протягивает расшифрованное послание с полным боли «СТОЙ» Джейсон уходит. Уходит и Салим. Дверь закрывается. Комната выглядит заброшенной с толстым слоем пыли и песка. На полу валяется мусор и помятые книги, осколки старых детских игрушек и бутылок. Уже взрослый Джейсон сидит на кровати среди скомканных пледов и покрывал, смотрит вверх. На столе стоит полупустая бутылка рома. Он медленно тянет к ней руку, берет и делает несколько больших глотков. Джейсон набрасывает на замерзшие плечи покрывало, но все еще дрожит от холода. Потом достает что-то из кармана, пытается скрутить косяк, трава рассыпается по столу. Справившись с задуманным, он затягивается и выпускает изо рта клубы густого дыма. Салим не сразу замечает пластиковую баночку с таблетками у него в руке. Джейсон перебирает ее пальцами, хмурится, смотря на нее. Ставит на стол рядом с бутылкой, затем снова берет и большим пальцем открывает, крышка отлетает на пол и закатывается под кровать. Часы Салима лежат на столе, там же, где он их и оставил, только теперь среди многочисленных окурков и мусора, за которым их почти не видно. — Джейсон… — хочется кричать, но крик застревает в горле. Тот делает еще один глоток из бутылки. — Осман. Осман, прием — слышится голос ТАРСа. — ТАРС, ты выжил! — Мы в пятом измерении. Они спасли нас. Они создали это трехмерное пространство в своей пятимерной реальности. Вы увидели, что время здесь это пространственное измерение. Вы поняли, что можно передавать энергию через время в виде изменений силы притяжения. — Гравитация, как способ общения. Ты собрал квантовые данные? — Да, они у меня. Я передаю их по всем частотам, но ничего не проходит. — Я передам их. Мне нужен Эрик. Он расшифрует послание. Он сможет, я знаю, — хаотично заговорил Салим, едва не переходя на крик. Но тщетно Осман искал здесь Кинга. Во всем пространстве тессеракта он видит лишь Джейсона за пределами всех известных и неизвестных галактик. Он наконец понял. — Мы сами привел себя сюда, чтобы установить связь. Это мы. Люди. Точнее, мы в будущем. Цивилизация, которая перешагнет пределы трех измерений. Все это — комната в каждый момент времени. У них есть доступ к бесконечности времени, но они не связаны им, как мы. Поэтому они не могут поймать конкретный момент во времени и не могут общаться с нами напрямую. Это очень сложно, но… для этого я здесь, я найду способ передать Джейсону данные, как и нашел его в этот момент. — Что мы должны сделать? — Часы. Закодируем сообщение в движении секундной стрелки и передадим данные. Переведи сообщение в азбуку Морзе и перешли мне — Но он не поймет, что это Вы здесь. Не поймет, что нужно делать. — Поймет. — Как? — Любовь, ТАРС, любовь. Его привязанность к Джейсону осязаема. Она началась с самодовольной ухмылки пацана, который увел из-под его носа индийский беспилотник. Пусть он и не понимал или не принимал ее тогда. Любовь — это не выдумка человечества — это осязаемая величина, это сила. Единственное чувство, которое может выйти за пределы времени и пространства. «Точка. Точка. Тире. Точка…» — начал диктовать ТАРС. Салим с помощью изменения силы тяжести заставляет дергаться и замирать секундную стрелку на часах. Что-то вынуждает Джейсона посмотреть на них. Дрожащей рукой он тянется к ним, сбрасывая мусор со стола, дотрагивается, будто они могут рассыпаться под гнетом времени, что провели там. «Точка. Тире. Тире. Точка. Точка.» Джейсон смотрит на свою ладонь, на бутылку. И снова на часы. Наконец берет их. Горсть таблеток, что он держал в руке, рассыпается по полу, они катятся под кровать и застревают между досками. Он смотрит на циферблат. Затем на полку с книгами и выбегает из комнаты. Гиперкуб схлопывается так быстро, что Салим не успел опомниться. Не успел почувствовать радость, что смог выполнить свое предназначение. Впереди лишь чернота.***
Часы в руках Эрика Кинга подрагивают в такт дрожащей и замирающей секундной стрелке на циферблате. Он смотрит на огромную меловую доску, на множество формул, уравнений, цифр и букв — детище всей жизни доктора Бренда. Он берет тряпку и размашистыми движениями нещадно стирает их, обращает в меловую пыль, которая оседает на полу и одежде. Все изначально было не верно. Они словно пытались решить уравнение с завязанными руками. Эрик улыбается в предвкушении. Он пишет быстро, в нетерпении, размашистым почерком. Мел скользит по доске, многие цифры смазываются, превращаясь в каракули, понятные только ему. Доска снова полностью исписана. Он отошел в сторону, с восторгом смотря на написанное — перед ним открытие века. Он решил уравнение гравитационного движения. Эрик схватил увесистую пачку листов бумаги со стола — не важно, что на них написано. И выбежал с ними в коридор, чтобы с размаху кинуть на несколько этажей вниз. «Эврика!» — закричал он, что есть мочи. Листы полетели к турбинам космической станции, которая вот уже скоро будет способна преодолеть гравитацию и отправиться в космос со всеми людьми, оставшимися на Земле.***
Далекий огонек белого света становился ближе, постепенно начав резать глаза своей яркостью. Среди ослепляющей белизны стали мелькать серые фигуры, послышались едва различимые слова. Нужно открыть глаза. Стали проявляться очертания больничной палаты, звуки приборов настойчивее пищали в ушах, сливаясь с голосами. Сколько он спал? Годы? Десятилетия? Он словно в одночасье постаревший юноша, улетевший на Эндюрэнсе спасать планету, а сейчас проснулся в чужом теле. — Мистер Осман, — разобрал он свое имя, произнесенное незнакомым голосом, — вы на станции Кинг. — Кинг? — слабо повторил он и не смог не улыбнуться, узнав знакомую фамилию. Около кровати стоял незнакомый мужчина в белом халате. — Мы на орбите Сатурна. Вас нашли в открытом космосе пять лет назад. Вам несказанно повезло, кислорода оставалось буквально на несколько минут. Состояние было критическим, мы были вынуждены погрузить вас в искусственную кому. Сейчас организм пришел в норму, и мы рискнули разбудить вас. Вы герой, настоящая легенда! Дурацкий вопрос «Какой сейчас год?» так и крутился на языке, но задавать его было страшно. Страшно узнать, что все, кого он знал, давно мертвы. Тело было еще слабо, но он попытался встать. — Не спешите, сэр. Аккуратнее, — проговорил врач, — мистер Кинг уже ожидает. — Эрик жив? — быстро спрашивает Салим. — Да. И он с нетерпением ждет встречи с Вами. За окном не было горизонта — улицы, зеленые лужайки, дома куполом замыкали небо. Внутреннее жилое пространство станции было достаточно большое для создания искусственной экосистемы и природного окружения. Подобно длинной узкой долине, чьи концы, в конечном счете, изгибаются вверх, сформировывая круг. Население живёт в условиях, подобных густонаселенному пригороду. Станция может вместить в себя до ста сорока тысяч жителей. И Салим лишь думал, живет ли среди этих тысяч его Джейсон. Эрик ждал в просторном светлом кабинете. Увидев Салима, он встал со своего широкого кресла и в замешательстве смотрел на него. Постаревший Кинг не потерял своего былого лоска. Седые волосы аккуратно зачесаны назад, темный костюм сидел идеально, подчеркивая статную фигуру. На столе стояла его свадебная фотография с фантастически красивой светловолосой девушкой. Эрик улыбался на ней так же лучезарно, как улыбается сейчас, смотря на старого друга. Он удивительно быстро подошел к нему и обнял. — Межзвездный бродяга вернулся! — воскликнул он, смотря на Салима, — и даже почти не изменился. — Ты тоже! — с искренней радостью сказал Салим. — И мы нашли твоего робота. Я распоряжусь, чтобы его доставили тебе, сможешь перепрограммировать и вернуть к жизни. — Вот черт, ТАРС! Эрик широко улыбнулся. — Никто не верил мне, но я знал, что ты вернешься. — И я вернулся… Клянусь, я ничего не знал. Эрик понимающе кивнул и посмотрел на Салима с неким сочувствием. — Я все еще знаю, о ком ты больше всего хочешь узнать, — проговорил он, и по лицу прошла тень сожаления. Салим замер в предвкушении истории, которую хотел знать на протяжении всего своего космического скитания. Сердце глухо билось в груди, он чувствовал свой пульс в подрагивании кончиков пальцев. Он очень хотел услышать, как Джейсон смог прожить свою жизнь без него, обзавелся семьей, как и Эрик, и был хоть немного счастлив. Кинг со вздохом поднял на него печальные глаза. Они сели на широкий мягкий диван. Эрик явно медлил. — Он ждал десять лет, — начал Кинг, — за это время он, как и ты, стал одним из лучших пилотов. Все представлял, как ты удивишься, когда вернешься. Угробил несколько летательных аппаратов, чуть не разбившись пару раз и сам, — с улыбкой добавил он, — но с каждым годом его надежда на твое возвращения гасла. По началу он справлялся, правда. Нашел в себе силы смириться и жить дальше. Все язвил и храбрился, но постепенно закрывался в себе. С ненавистью смотрел в небо, которое забрало у него самое дорогое. А на словах всегда было «Все нормально». Планета умирала, это сыграло свою роль. В конечном итоге, его жизнь катилась под откос. Как бы я не старался, что бы не говорил или делал, не помогало ровным счетом ничего. Лишь «Отвали и не лезь». Когда я узнал, что он отправил тебе сообщение, то сразу заподозрил неладное. Я едва успел его спасти, врачи боролись за его жизнь неделями. Нужна была длительная реабилитация. Джейсон уговорил погрузить его в киберсон. Учитывая его состояние, это казалось не такой уж плохой идеей. Он провел так около пяти лет. Потом, когда профессор Бренд рассказал о невозможности решить уравнение, я не знал, как ему сказать, что план по спасению человечества ложь и профанация. Его и без того тусклые глаза сделались бездонно мрачными, я даже испугался, что он повторит то, что не удалось в прошлый раз. Мне кажется, он давно внушал себе, что ты знаешь больше, чем говоришь, искал причину возненавидеть тебя сильнее. Он даже не удивился, просто рассмеялся. Когда я пришел на следующий день, его квартира выглядела так, будто по ней пронесся ураган. А Джейсон скатился в апатию. Его спас ты. Точнее твой призрак. Когда он притащил мне часы и голосил, что в них заложен код к нашему спасению — я подумал, что у него очередной приход. Он так и не смог объяснить, что заставило тогда взять в руки эти злосчастные часы. Ты сквозь время и пространство передавал данные. Данные, которые открывали для людей другое измерение и давали возможность перемещаться сквозь черные дыры. И для этого ты выбрал Джейсона. Блядь, даже не верится. Тогда это казалось чудовищной бессмыслицей. Я решил уравнение, и мы готовились к переселению, которое впоследствии заняло у нас несколько лет. Планета задыхалась, ей оставалось не больше десятилетия. Уже тогда, когда мы потеряли с тобой связь, поняв, что планеты Миллер и Манн для нас не пригодны, решили организовать новую экспедицию на планету Эдмундса — как на последнюю надежду. И Джейсон был среди добровольцев. Салим ощутил, как холодеет его тело, от кончиков пальцев ног до ушей и макушки. Через несколько минут он узнает судьбу того, которому обещал, но не успел вернуться. Эрик встал и медленно подошел к одной из фотографий на стене кабинета. С нее на зрителей смотрели четверо астронавтов, среди которых был и Джейсон, в скафандре с надписью НАСА; держал в руках шлем. Он будто и не изменился с момента их расставания, лишь немного повзрослел, стал шире в плечах. Он улыбался, вот только даже во сто раз уменьшенное изображение на старой бумаге передавало грусть в блестящих глазах. — Он не нашёл себе места в этом мире. Эрик вздохнул и опустил голову. В этот момент Салим почувствовал, как в преддверье плохих новостей тиски сжимают его и без того сжатую и опустошенную космосом душу. — Они прошли через червоточину пятьдесят лет назад. Салим машинально посмотрел на свою ладонь и вспомнил то мимолетное касание призрака во время преодоления червоточины в первый раз. — Мы потеряли с ними связь, как только получили сигнал о посадке. Мы даже не знаем пережили они её или нет. Вряд ли в ближайшие десятилетия мы снова решимся на это, у нас нет людей, чтобы снова отправлять их в неизвестность. Прости. Салим истерически рассмеялся. Все это было похоже на самую жестокую насмешку судьбы за все существование вселенной.***
Через несколько недель, когда Салим уже полностью восстановился, Эрик повел его в место, где прошла малая, но самая счастливая часть их беззаботной жизни. Эрик распорядился, чтобы их домик на дереве забрали с Земли и перенесли на станцию. Они также сидели друг напротив друга за маленьким столиком под окном, где некогда перед ними лежали тетради и учебники. Теперь перед ними стояли две бутылки пива, а за окном тянулся бесконечный горизонт станции, замыкающийся в дугу. — Кто-то ведь отправлял сигнал с Эдмундс, — произнес Салим, смотря перед собой на книжные полки, через которые он видел Джейсона и передавал ему сигнал. — Единственный раз, — грустно сказал Эрик и, почти извиняющимся взглядом, посмотрел на него. — Может, у них просто сломался передатчик. Может, они оборудуют базу и ждут нас! — Пятьдесят лет! Пятьдесят лет, Салим, мы не получали сигнала. — Он ждет меня там… — У нас нет возможности это проверить. Мы не можем отправить в неизвестность еще одну группу астронавтов. Человечество едва научилось жить вне Земли. Да, людям нужна новая планета, но не думаю, что ближайшие несколько поколений мы сможем организовать полет в другую галактику для подобной экспедиции. Мы не можем лететь туда ни с чем. Нужны ресурсы, топливо, оборудование для новой базы, которого у нас пока нет. Я со своей стороны делаю все, чтобы у будущих поколений это получилось. Но сейчас… Салим решительно посмотрел на друга. Эрик понял, что он будет дальше делать. Он не стал препятствовать тому, как на следующий день, Салим вместе с ТАРСом зашел в ангар, сел в звездолет и полетел к орбите Сатурна, чтобы через несколько минут навсегда снова очутиться в другой галактике. Теперь она не казалась пустой и безжизненной. Сейчас там его ждал тот, кто не дождался на Земле. Он летел дальше, чем до планеты Миллер и Манн, дальше Гаргантюа. Система, где идет по-другому время. Где живут другие звезды из иных миров, даже не снившиеся самому Лавкрафту в его сомнамбулических поисках неведомого Кадата. Он уловил сигнал датчика посадочного модуля и сквозь плотные тягучие облака стал совершать посадку. Планета казалась мертвой, каменной, безгранично сухой, но почему-то теплой и приветливой из-за крохотной, но такой сильной надежды увидеть здесь человека, к которому он спешил вернуться целую земную жизнь, которую так и не смог прожить по-человечески. На красном песке и угловатых камнях, которыми была усыпана почва планеты, стали вырисовываться очертания разбитого посадочного модуля. Придавленный оползнем шлюз зиял черным раскуроченным провалом. Металлические обломки разных размеров разбросаны по камням. Показатели атмосферного кислорода были приближены к земным. Посадив модуль и ступив на поверхность, Салим снял шлем своего скафандра и полной грудью вдохнул воздух — чужой, единственной на миллиарды световых лет планеты, которая может стать их новым домом. Сквозь мутное небо просачивался свет звезд этой новой галактики. Разрушенный челнок оказался почти целиком засыпан песком и камнем. Если кто-то из людей там и оставался после посадки, то они, очевидно, давно мертвы. Второй посадочный модуль планета пощадила больше. Он принадлежал доктору Вольфу Эдмундсу, первооткрывателю этой планеты. Чуть дальше, на каменистой поляне стали проявляться очертания четырех могильных насыпей из все тех же мелких острых камней, твердость которых чувствовали онемевшие ноги. По крайней мере, один человек из команды пережили посадку. Салим оставил ТАРСа разгребать завалы, а сам, с замиранием сердца, подошел к могилам, ватные от напряжения ноги сдаются, вынуждая опуститься на колени. Буквы на табличке с именем плыли из-за накопившейся в глазах влаги. Часто моргая, Салим сбрасывает пелену и дрожащими пальцами стирает с надписи пыль. «Вольф Эдмундс» — Доктор Вольф Эдмундс — физик элементарных частиц и астронавт миссии Лазаря. Табличку на втором надгробии природа не пощадила совсем, прочитать ее не представлялось возможным, а с третьего, ее и вовсе, если она и была, отнесло далеко отсюда неприветливыми ветрами. Эта безымянная могила всем своим тяжким каменным грузом упала на сердце. Возможно, под грудой инопланетных камней покоится сейчас тот, ради которого Салим проделал этот путь. Подняться на ноги под гнетом горести стоило титанических усилий. За одной из скал на плато показалась оборудованная база. Салим сбрасывает тяжелый скафандр и снова полной грудью вдыхает инопланетный воздух, который приятно холодит легкие. Надежда меркла по ходу приближения к базе, которую так же, как и посадочный модуль, не пощадил очередной оползень. В темной холодной палатке лежал придавленный камнями и железом робот. Две криогенные камеры стояли по бокам. Одну смял практически в лепешку здоровенный валун. Из-под нее на песке тянулись следы стекающего криогена, теперь уже давно впитавшегося в песок. Возможно, Джейсон погребен под грудой камней в посадочном модуле; возможно, покоится в одной из безымянных могил; а, возможно, погиб во сне в сломанной камере криогенного сна. Нельзя определить на сколько и как давно человек погрузился в киберсон в уцелевшей камере. Возможно, по меркам этой планеты, это было несколько недель назад. Таймер пробуждения не был выставлен. Салим представил, как Джейсон, потеряв всякую надежду на спасение, не задает дату пробуждения, погружая себя в вечный сон, не веря, что когда-нибудь снова увидит человека, который разбудит его, вытащив с того света. — О, Аллах, услышь меня! Пожалуйста, пусть там спишь ты, Джейсон. И Салим в отчаянии обронил нервный смешок, подумав, а слышит ли и оберегает его Аллах на этой незнакомой всем богам планете. Салим стоял и смотрел на металлический саркофаг. Предвкушение давило сильнее, чем притяжение самой Гаргантюа. Сейчас он, буквально, воскрешает человека. Крышка камеры отодвигается вниз. Там, окруженный криогенной жидкостью, с лицом, почти воскового цвета, лежал Джейсон. Он был таким же молодым, как и тогда, когда он видел его последний раз через экран робота-помощника. Время терзало только его душу, почти не тронув тело. На руке надеты часы Салима. Осман дернулся, сдерживая паническое рыдание, закрывая рот рукой так сильно, что сделалось даже больно губам. Джейсон открыл глаза, они казались слепыми от долгого сна, но с каждой секундой наполнялись жизнью. Он сделал глубокий судорожный вдох. Салим не смел к нему даже прикоснуться, до сих пор не веря во все это. Тяжело дыша, Джейсон поднялся. Осознание к нему еще не вернулось, он недвижимо смотрел перед собой. А возможно, Салим сам сейчас находится в криогенном сне, где-нибудь на орбите планеты Миллер, ожидая возвращения своей команды с поверхности. Он дотронулся до его плеча, боясь, что этим прикосновением разрушит свои грезы. Но, нет. Джейсон резко повернулся и устремил на Салима наполняющийся ясностью взор. Не веря в то, что видит, он зажмурился и почувствовал ладони на своих щеках, которые смахнули бегущую вниз слезу, и снова поднял взгляд. — Ты… — с трудом проговорил он. И моментально оказался в самых крепких и самых долгих объятиях в своей жизни. — Ты был мой призрак, — сдерживая рыдания проговорил он. — Я знаю… — Я ведь так и не сказал тогда, что тоже тебя люблю. Салим это знал и без слов. Они должны будут оборудовать базу, изучить планету, собрать все возможные образцы, найти способ послать сигнал людям и готовиться к колонизации. Возможно, за это время в Солнечной системе пройдут сотни лет. И человечество, наконец готовое к переселению, устремится сквозь червоточину к новой планете на огромной станции со всеми жизненно необходимыми ресурсами. А сейчас. Они одни. В чужой галактике. При свете их нового солнца. В их новом доме.