Лицо

— Твоя смена закончилась.       Цифра на электронных часах, коротко мигнув, безынтересно обратилась в нуль, как и десятки циклов до этого, сообщая единственному живому номинальное начало нового дня. Он уже сдал вахту, потому что Полночь сегодня — не его проблема; Капитан стоял, не сдвинувшись с места, словно не то в землю врос, не то оказался прикован биомусором какой твари, лениво водя по доске, оставляя уродливые разводы кожным жиром, кровью и грязью подушечки пальца. Цианово-голубой монитор искрой мерцал на ровном, почти детском, изнеможенном лице. Приобретённые мешки чернее ночи делали почти белые глаза пацана сщуренными, выглядящими старше, чем вся его молодая фигура.       Свободная рука скользнула к голове, подняла со лба грязную, взмокшую чёлку. Ладонь цепляет терновый венец, шипы жалят кожу. Пустое помещение, где отчетливо слышно, как трескает камера, сотрясает скрипучий голос, металлический, искусственный, грубый, который уже много лет, тысячелетий, не был живым. Пленник, навсегда заточённый в своей клетке. Мутная тень женщины, которой он когда-то принадлежал.       Вокруг только унылые трубы, экраны и холодные стены, словно снова в миллиметре от кожи прошла сама смерть. И ни чая с лимоном, ни медицинского спирта, игл, наркоты, ни скрипа жестянок. Сухо и скупо, исключительно по существу.       Пыль колет глаза, когда он часто смаргивает. Малхут не видит. Не положено.       Жизнь состоит из дурацких решений, быстрых порывов и сожалений. Дари продолжает безостановочно гладить украдкой снятое фото, прилепленное к доске. Прилизанный сизый канекалон, гладкое лицо, бледный, мастерски сложенный пластик, едва отличимый от нежнейшей кожи, спрятанные за длинными искусственными ресницами, детальные золотые, блестящие окуляры. Идеальная картинка. В каждой форме, в каждом изгибе. Возвышенный идол, которому агент всегда трепетно поклонялся. Но если раньше это величие вдохновляло, то теперь её красота вызывает лишь щемящее, душащее чувство, которое Дари пытается игнорировать. Его рот кривится, и капитан Контроля щурит глаза, пытаясь поймать глянцевое отражение робота в грязной от маркера поверхности.       Некоторые вещи прекрасны, просто потому что недостижимы.       Проходят секунды, но текут, как часы. Сефирот шумно листает рваные страницы, прицепленные к планшету для бумаг. Ручка шипит под грузной рукой, так, что пластик почти трещит от усердия. Агент ловит в отражении поднятую янтарную линзу и встречается с начальницей взглядом. — Не забудь помыть доску.       С гулким скрежетом, режущим уши, Малхут шевелит прочь механическими клешнями, которые всё равно преувеличенно принято называть ногами. Дари стоит ещё немного, только минутку, пока не услышит вопли чудом доживших до такого позднего часа клерков где-то за дверью. Капитан поднимает голову в профильный потолок, позволяя волосам спадать за спину, и прикрывает глаза.       «Интересно, какое у тебя лицо, босс».