Индиран Диор и тайна затерянного храма

Стук деревянной крышки прервал разговоры в темноте, и Аэлин сжала рукоять револьвера. Сняла очки, чтобы не выдать себя отблесками, убрала под рубашку. За клетками открылся люк в потолке, и сверху спустили примитивную лестницу, по ней слезли двое мужчин с мешком. Один держал наготове старое длинное ружье, с которым ему было не слишком удобно спускаться. Другой нес с собой мешок и фонарь. Первый прошёлся между камерами и заглянул в каждую, подёргал замки, второй ему светил. Затем второй открыл мешок и начал раздавать варёную картошку в подставленные миски. Первый так и ходил вперёд-назад посреди коридора. И ещё кто-то караулил люк сверху, оттуда падала его тень. ​ Рука у Кориндиля была длинная, и, прижавшись к решетке, словно чтобы скорее получить еду, он вытянулся весь и сумел достать вооруженного за локоть. Успела даже мелькнуть мысль — может, не первый раз. Магистр вцепился в добычу изо всех сил, дёрнул к решетке, там в него вцепились ещё несколько рук. Тот заорал, держа ружье на отлете, но развернуть длинное оружие, чтобы пригрозить им, не успевал. С другой стороны Вельхин, безобидный и толстоватый, повис на руках кормившего всем весом, тот тоже заорал, пытаясь вырваться. Кто-то перехватил у раздатчика фонарь и поднял его повыше. Сверху в два прыжка спустился ещё один человек с закрытым лицом, за ним ещё один, в головной харадской повязке. ​ Четверо. Есть ли пятый?​ Третий и четвертый тоже закричали, один выхватил пистолет, не разобрать какой, другой поднял ружье...​ Пятый человек просунулся в люк, и Аэлин выстрелила именно в него. Не очень рассчитывала попасть, но рука даже не дрогнула, и пятый со стоном повис в люке, перекрывая его собой.​ Раз.​ Тот, что с револьвером, и Аэлин выстрелили одновременно, только ей было все хорошо видно, а он палил наугад в темноту. Куда-то она ему попала, и он заорал громче.​ Два. ​ Выстрел из ружья был в этой темноте оглушительным, пуля высекла фонтанчик пыли из стены рядом. Она выпрямилась за спасительной змеей, выцелила его, как в тире, и выстрелила до того, как он нажал на курок второй раз. И теперь попала в середину тела, как в мишень, человек повалился назад, разжимая руки. ​ Три. Самый первый, прижатый к решетке, перехватил ружье чуть удобнее и выстрелил наугад, дробь врезалась в потолок, грохот снова оглушил, кто-то отпрыгнул от решетки, но Кориндиль и ещё две руки держали крепко. Непрерывно вопил раздатчик еды. Стукнуло и треснуло, кто-то врезал раздатчику миской по голове.​ Выскочил из-за нее Нарин и помчался вперёд, к клеткам. Она выругалась и выстрелила в четвертый раз, пока студент не перекрыл все. Промазала по цели, зато второй раз попала по типу с револьвером, который пытался подняться. Больше не пытался. ​ Четыре, пять. ​ Одним точным ударом в голову Нарин впечатал первого охранника в решетку и выхватил ружье. Неуклюже держа оружие, развернулся и врезал левым кулаком ещё раздатчику. Наступила внезапная тишина, только Нарин шумно дышал, выискивая врага. ​ — Проверь верхнего, — сказал ему Кориндиль. А Вельхин выкрикнул:​ — Ключи! — Ключи, — согласилась Аэлин, выходя из-за змеиной головы. ​ — Я думал, вы зря время тратите в этом тире, — проворчал Вельхин, просунув руки сквозь решетку и ощупывая карманы и пояс раздатчика. ​ — Да уж не пиво пью по вечерам, — отрезала Аэлин зло. Она была отнюдь не против вечеринок с пивом, но угроза потерять при этом должность "за аморальное поведение" была для нее слишком реальной. Она сердито насадила очки обратно на нос — в них всегда было спокойнее.​ — Нарин, проверь, остался ли кто-то наверху, — велела, ощупывая одного из лежащих. Ощущение от мягкого и теплого податливого тела было противное, словно одеждой накрыли шмат мяса из мясной лавки. Но в этих карманах ключей не было, только куски чего-то липкого, завёрнутые в бумагу, словно пастила. ​ Тем временем, Нарин стащил вниз висящего, который слабо охал, и вскарабкался наверх. ​ — Пусто! — донеслось оттуда. ​ Мирен, оживший после перестрелки, молча взялся проверять недобитого. ​ Аэлин уже обшаривала карманы следующего мертвеца, кривясь от отвращения. К счастью, здесь ключи и нашлись, большая черная связка. Она бросила их Мирену, чтобы занять его делом, тот поспешил к ближайшей камере и загремел там. ​ Кориндиль вышел первым и сразу попытался справиться с ружьём одной рукой. Скривился. ​ — Сломана?​ — Вывихнули недавно, — сказал он с досадой.​ — Возьмите лучше револьвер, — она перебросила Кориндилю оружие мертвого, расстегнула и отдала пояс с патронами. ​ — А этих куда? — На наше место, — усмехнулся Мирен. ​ — Поешьте скорее, — сказал Нарин. Сверху он принес большой кувшин воды и пустил по рукам. — Придется бежать довольно долго. ​ Пока Нарин объяснял, где обосновались спасатели и как туда попасть, Кориндиль и Вельхин подступили к ней вдвоем с разных сторон. ​ — Сколько вас на самом деле? — спросил магистр тихо. ​ — Пятеро, ещё двое мужчин ушли отвлекать на себя врага.​ — Вы с ума сошли! — выдохнул Вельхин. ​ — Экспедицию снаряжали бы полгода, не жалуйтесь. С нами профессор Индиран и наш проводник, отличный стрелок. — Вы спятили, — повторил в отчаянии Вельхин.​ — Вздумаете наводить панику, я вас пристрелю, — пообещала Аэлин и вспомнила, что надо перезарядить револьвер. Чем и занялась. Вельхин попятился. ​ — Преподаватель дар-Фарон, — сказал Кориндиль очень вежливо, — не мешайте нам спасаться, иначе я вызову вас на дуэль при первой возможности. Профессор Верен, кто лучше знает дорогу из вас троих? ​ — Нарин пусть ведёт всех вместе с вами. Мирена мы встретили возле дома с башней, на полпути от нашей усадьбы, он дороги не знает. ​ — Что ваши спутники?​ — Я не смогу им помочь. Могу лишь надеяться, что они справятся сами. Не знаю, где они сейчас. ​ — Если за нами пустят тех собак...​ — Мирен скрывал свои следы с помощью горячих источников. Может быть, получится у всех. И это волки. ​ — Как это?​ — Не знаю. Стрелять им надо в голову в упор, они очень живучие. ​ — Если мы вместе попробуем отыскать ваших спутников? — спросил Кориндиль неуверенно. — Теперь есть оружие...​ — Нам нужно вывести людей отсюда, а не бросать в драку, — совесть грызла Аэлин, как тот волк. — Иначе весь наш поход будет зря. Идёмте. Нарин вперёд, я замыкающая. Если что-то случится, отстреливайтесь и бегите за ними обоими. Ясно? ​ — Вы много на себя берете, — сказал бледный Вельхин. ​ — Вы должны поддерживать студентов, а не устраивать споры. И вы не умеете стрелять.​ …Тех, кто был ещё жив, заперли в одной из камер. Мирен выбрался наверх первым, шепнул оттуда, что вблизи выхода никого нет. Наверху заходило солнце, должно было вот-вот стемнеть, так что фонарь раздатчика скоро снова пригодится. Какой-то невнятный шум доносился с севера, и Аэлин цинично подумала, что это отвлекает внимание от них, кто бы там ни был. ​ Она надеялась, что эти двое выжили, спаслись. Особенно тот, другой. Быть ответственной за смерть эльфа, прожившего тысячи лет, пока не напоролся на них с Индираном, было бы невероятно стыдно. Не то, чтобы ей не было жаль коллегу-соперника... Тут все побежали следом за Нарином, и мысли ее прервались. ​ Ей хотелось вернуться и найти хотя бы коллегу, но здравая часть упрямо твердила, что коллеге она ничем не поможет, а вот студентов способна хотя бы прикрыть и подбодрить. А другая часть, вовсе не самая здравая, издевательски подсказывала, что вернуться ей хочется вовсе не за коллегой, а за прекрасным и страшным видением из подземелья, а это видение сейчас наверняка очень далеко. Должно быть далеко. Просто обязано. ​ Она споткнулась, выругалась на синдарине, как привыкла за годы соблюдения приличий, выпрямилась. Один из студентов подхватил ее под руку. Впереди пыхтел и потел в своем грязном пиджаке Вельхин. Теперь оставалось только бежать, ну и ещё, наверное, молиться, а молиться она не привыкла. Тяжесть револьвера на боку успокаивала гораздо больше, чем слова. ​ От выстрелов впереди она вздрогнула, подумав сперва о худшем — засаде или целой армии фанатиков, и только потом сообразила, что это просто охрана стены. Когда она добралась туда следом за запыхавшимся Вельхином, которого упорно не получалось обойти, там уже разобрались. Один раненый враг лежал под стеной, ещё один ломился прочь и очень быстро. ​ — Ведите их, скорее, — велела Аэлин Кориндилю, чувствуя вдруг себя очень усталой. Проклятье, ей уже не двадцать лет, целый день беготни больше зря не проходит...​ Студенты пролезали по одному в дыру в стене, снаружи Мирен вдруг оживился и теперь пихал всем те самые листья, найденные Мэйтаром, требуя натереть ботинки. Слабый ветер донес запахи серного дыма от ближайшего источника...​ Она всей кожей чувствовала, как мало у них времени. И только вздохнула, когда Вельхин застрял в расщелине. ​ Никакого пафоса в этой истории спасения, подумала с досадой. Вот так остаёшься на вражеской стороне в компании зада коллеги, и чувствуешь себя редкостной дурой. С той стороны Вельхина тащили изо всех сил, он жалобно стонал, чей-то голос уже обещал Вельхину доконать его вечной трезвостью, кто-то беспокойно звал "Профессор Верен!" ​ И ещё казалось, что кто-то рядом усмехается. Тот, чей взгляд их словно бы преследовал и на земле, и под ней. Он смотрел, как сразу все чёртовы профессора, которые разносили ее диссертацию, ее кандидатуру или отказывали ей в финансировании экспедиций, пока она не найдет "нормального руководителя"... Она чуть не зарычала, и отчаянно пихнула Вельхина со своей стороны, как смогла. Раздался треск, штаны Вельхина или его пиджак не выдержали, он рухнул, наконец, на ту сторону, а сзади послышался шум бегущих ног, и лезть наверх вдруг стало решительно некогда. ​ Можно было только понадеяться, что Нарин и Кориндиль все сделают правильно...​ Потому что вперед выпустили волка, он бежал прямо к ней, и подтянуться в дыру она уже не успевала. Честно говоря, зверь был роскошный и гладкий, как в зоопарке, и шерсть переливается, и глаза сверкают, только ошейник этот глупый все портит, думала она, поднимая револьвер. Волк подскочил, и внутри что-то неслышно заорало от ужаса, но руки все сделали правильно — она выстрелила прямо в раззявленную пасть. Из головы волка брызнуло красным...​ Зверь с разбега врезался мокрой головой ей в живот, вышиб из лёгких воздух, отбросил ее к стене и на землю. И тут ужас прорвался наружу, она с воплем вскочила и бросилась бежать вдоль стены, прочь, почти не разбирая дороги, потому что второй волк ещё далеко, она же успеет... Стена, стена, деревья, проход между ними, позади рычание, впереди снова стена, она с воплем прижимается к ней, разворачиваясь, и стреляет второй и третий раз зря, потому что мажет с перепугу, и что сказал бы Мэйтар... ​ Да ничего не сказал бы. Руку бы поправил, мелькнуло в голове, и вдруг нахлынувший ужас отступил от этой простой мысли. Волк не нападал, только взвыл, подзывая хозяев, и четвертую пулю она всадила ему в открывшееся горло. Он захрипел, попытался лапами достать свое горло, красные пузыри слюны выступили у него в пасти и на горле разом. А за волком уже спешили люди, и ее ошибка стала неисправимой — можно было только надеяться отвлечь кого-то от других беглецов. Аэлин развернулась и снова побежала. Перескакивая через поваленные деревья и разбросанные камни стен, она мельком подумала, что стрельба это мало, и стоило бы заниматься еще бегом. Хотя бы вокруг дома, чтобы видели только соседи... Потому что к ходьбе она была привычна, а вот на бегу дыхание стало прерываться быстро. Ей казалось, она мчится изо всех сил, но стены вокруг двигались словно еле-еле, а топот позади приближался. Там орали и "стой", и "стоять, чокнутая", и ещё что-то на харадском, на бегу не разобрать. Когда орать стали близко, она снова бросилась к стене и развернулась. Выстрелила теперь в человека в упор — получалось все легче. ​ Вот только завалился он вперед, а не назад, схватил ее за руки, хрипя и стараясь вырвать револьвер. Они несколько секунд боролись молча, и, понимая, что вот-вот выпустит оружие из руки, Аэлин нажала курок еще раз. Глаза фанатика остановились, зрачки сузились, и он медленно повалился набок. От удара о землю повязка слетела с головы, и стало видно обычное лицо, смуглое и горбоносое, словно только что с улиц где-нибудь в Умбаре. ​ Выдохнув, она схватилась за пояс с патронами. Руки тряслись. "Три балла тебе сегодня за стрельбу, не больше..." А люди в повязках уже подбегали...​ Она успела вставить три патрона в барабан. Потом подбежавший размахнулся, и вдруг она поняла, что лежит в траве, а револьвера в руке уже нет. Кто-то хватает ее за плечи, встряхивает, ставит на ноги, и ещё сдергивает пояс-патронташ. ​ И снова это чувство усмешки извне, со стороны купола храма, что виден вдали сквозь деревья. …Когда ее втащили в полутьму ещё одного подземелья, другого, ближе к храму, она сначала ничего не могла разобрать в темноте, только почуяла что-то живое. ​ Потом человек в маске поставил на стол фонарь и сказал: ​ — Веди себя тихо, нимри, и ее не тронут, — и она увидела Мэйтара, сидящего на полу у опорного столба. Всего в крови и в драной до лоскутов рубахе. ​ Пока привязывали к стулу, ей хотелось орать ему от досады — "Идиот! Почему ты не смог от них убежать!". Как-то судьба живого чуда беспокоила ее больше собственной в тот момент. ​ Твердая шершавая рука взяла ее за подбородок, повернула лицо вправо-влево. Сняла очки, пережившие даже драку, бросила на пол, и раздался хруст. ​ — Без них моложе, — кажется, за маской усмехались. — Тем лучше. Ты понял меня, нимри. ​ Что слово "нимри" обозначает эльфов на некоторых старых диалектах Всеобщего, она знала. Мэйтар безразлично молчал, только воздух вокруг него словно накалился.​ Тяжелая решетка захлопнулась за людьми. Без человека в золоченой маске дышать сразу стало легче, словно он невидимой рукой давил на сердце. Остались снаружи двое с ружьями, но это было... обыденно даже по сравнению с тем, в маске. Ну и когда от мужчин вроде этих отделяет решетка, сразу делается спокойнее. Идти с ними и чувствовать их руки на себе было весьма противно. ​ Хорошо, они не подозревают, что очки ей на самом деле не нужны. ​ Подумав, она исключила "идиота" и заорать и произнесла сухо на синдарине, чтобы не понимали охранники:​ — Я очень надеялась, что вы сбежали от них. ​ Открыв глаза, по-прежнему словно светящиеся в сумраке подземной комнаты, Мэйтар ответил так же холодно: — Я рассчитывал, что это вы сбежите от них, или я зря выигрывал время. Кстати, ваш выговор неверен. ​ Он сам при этом говорил странно твердо, чтобы понять, нужно было определенно привыкнуть. ​ — Почему?​ — Потому что глотаете согласные, как в теперешнем Всеобщем. В синдарине все читается так, как пишется, и стяжения звуков нет. ​ — С удовольствием возьму у вас несколько консультаций, если будет возможность, — вздохнула Аэлин. — Мы нашли и выпустили наших студентов. Они ушли. Ну, я надеюсь.​ — А что помешало вам? Я полагал, вы не из тех, кто воображает себя эпической героиней и лезет в драку. ​ — Один человек застрял в стене и не дал пройти, а потом нас догнали. ​ — Индиран?​ — Исчез в суматохе. Хотя бы здесь его нет. ​ Мэйтар кивнул, повел плечами. Насколько могла Аэлин разглядеть, привязали его чуть ли не кожаными ремнями к тому столбу. Боялись, даже несмотря на кое-как перевязанное его плечо. У нее самой уже все заболело, особенно запястья от перетяжки и локти от непривычной позы. Это сбивало успокоительное чувство нереальности. ​ — Вы что-то поняли... Я хочу сказать, из вашего настоящего опыта?​ — Ничем не могу утешить. Все плохо, — сказал Мэйтар ровно. ​ — Понимаю, культ, жертвы и все такое. Я о другом. ​ — Если о другом, то управление зверями и эти жрецы в масках говорят мне, что они действительно получили доступ к остаткам древнего темного колдовства. По меньшей мере. Очень дурно это пахнет. Во всех смыслах. ​ — Да, меня очень настораживает это сходство с описаниями нуменорского культа, — Аэлин не стала добавлять, что в том культе жертв сжигали живьём. Ее собеседник наверняка знал это лучше нее. Кстати...​ — Кстати, если все равно есть время и нечего делать. Ведь вы были Линдаром Нарионом, верно? ​ Донёсся негромкий смешок. ​ — Ваше любопытство... восхищает, — лицо Мэйтара стало сосредоточенным, словно он пытался сделать что-то, незаметное для нее. — Должен сказать, раз уж так, что я был не слишком хорошим археологом.​ — Вы что... Просто знали?! — воскликнула она. — И про Имладрис, и про библиотеку?!​ — Положим, я не знал, сохранился ли архив после всех лет. Для этого и нужно было его раскопать.​ — Может, вы ещё и знаете, кто и с чего сделал список "Нолдолантэ" для Харадзо-Даро?​ Настала несколько смущенная тишина. ​ — Я сам, — сказал Мэйтар сухо. — По памяти. ​ Очень плохо это укладывалось в голове — полторы тысячи лет библиотеке, которую ей довелось видеть своими глазами, полторы тысячи лет свитку пергамента, который выставлен в музее под стеклом и на который дышать лишний раз боятся — и вот это живое, которое сидит рядом, глазами сверкает. Хотя представить его в харадской белой накидке и бурнусе среди пустыни — да без проблем, воображение хорошее. Вот он подъезжает верхом на гнедом жеребце к белым палатам библиотечного крыла, проходит в тишину залов переписки, садится за стол, берет письменный прибор — она сама раскапывала такой в одном из боковых залов, бамбуковые заостренные палочки для письма в подставке, чернильница, нож для очинки писчих палочек, линейка и свинцовый карандаш для разметки строк — и разворачивает новый пергаментный свиток... Так, стоп, это уже бегство в фантазии, а еще надо многое узнать. ​ — Вы знали ее... Наизусть? С оригинала? ​ — Да. Но, как вы понимаете, — заметил Мэйтар, — я не смогу это доказать ученому сообществу. Аргумент "я там был" они не примут. ​ Очень многозначно прозвучало это "я там был". Лучше пока думать, что это относится к свитку и библиотеке.​ — И правда, — согласилась она, пытаясь хоть немного размять немеющие пальцы, — только представить себе лицо господина Гварета, которому вы пытаетесь доказать свое личное участие в пополнении библиотеки Харадзо-Даро — да он примется звать лекарей, не успеете вы закончить! Если только жизневеды не утащат вас раньше...​ Она осеклась.​ — В зверинец, — сказал Мэйтар с сарказмом. ​ — И как вас зовут... на самом деле?​ — Это неважно.​ — Хм. Я представляю теперь, как вы смеялись над рассуждениями про Аркенстон и Сильмарилл. ​ — Знай я то, что знаете вы, — голос Мэйтара вдруг сделался неожиданно мягким и теплым, — я и рассуждал бы, как вы. А не как Индиран. Слепое доверие древним источникам — не самая лучшая вещь. Если бы у вас не сохранилось Алой книги, не открыли список «Нолдолантэ», зато сохранились бы восторженные летописи почитателей Саурона из начала Четвертой эпохи или морготопоклонников конца Второй — во что бы он верил и что мечтал найти? Подлинную золотую маску Саурона Черного?​ — Это говорит тот, кто постарался открыть заново для нас Нолдолантэ?​ — Заметьте, я не настаивал публично на том, что поэма отражает истинную историю. Только на неподдельности рукописи. ​ — А она отражает? — спросила Аэлин немедленно. ​ Проводник замолчал. Фонарь светил все тусклее, и в этой темноте его лицо странно отчетливо выделялось в сумраке, неправдоподобно красивое и тонкое. Как ожившая статуя из Имладриса. ​ — Это рассказ о прошлом, как видел его автор и участник событий, — сказал он, наконец. — Как сами понимаете, пристрастный. ​ — Не говорите мне, что вы еще и автора знали. ​ — Не буду, — отозвался Мэйтар покладисто, и ее пробрал мороз в этом душном и теплом подземелье. Сколько же лет существу рядом с ней? Почему оно вообще говорит с ними на равных, а не закрылось подальше от всех под каким-нибудь холмом, чтобы смотреть на людскую суету свысока, как в легендах Рун и верховьев Андуина?​ Но молчать было... Слишком сложно. ​ — Может быть, вы и возраст крепости в северном Линдене можете подсказать? Вдруг я ее ошибочно датировала ранним Нуменором? ​ — Ну, какой ранний Нуменор в глубине материка? — сказал Мэйтар с легкой укоризной. — Пусть даже бывшего материка... Это действительно крепость Первой эпохи. Я даже знаю, чья.​ — Но там же нашлись монеты и знаки рода Элросов! — искренне возмутилась Аэлин. — Полностью совпадают с клеймами вещей из королевского Музея Гондора! ​ Кажется, Мэйтар тихо вздохнул. ​ — Почему вы уверены, что восьмиконечная звезда — это знак рода Элроса? ​ Вопрос так звучал, будто Элрос в той династии был один. ​ — Потому что сейчас так считается, — ответила она с некоторой иронией, — в ученом сообществе. ​ — На основании того, — продолжил Мэйтар с той же иронией, — что считанные известные предметы, отмеченные этим знаком, записаны в уцелевших архивах как вывезенные из Нуменора и принадлежавшие основателю королевского рода. Разве есть доказательства, что они были изготовлены в то время или по приказу короля?​ — Разумеется, нет! Все, что мы о них вообще знаем, это отметки в остатках архива Телконтаров! ​ — Тогда подумайте о том, что это могут быть более древние предметы, сохраненные королем Элросом. ​ — Династией Элросов, — привычно поправила его Аэлин. ​ — Не то, чтобы я рассчитывал, — медленно заговорил Мэйтар, — что это уйдет за пределы дурацкого храма. Но иногда очень, очень хочется поправить некоторые вещи. ​ — Вы будете уверять, что Элрос был один!? — возмутилась археолог. — Да там указан срок в четыреста с лишним лет правления, это целая династия! ​ — Он был полуэльфом, Аэлин, — сказал Мэйтар тихо. — С долей крови воплощенного малого божества. ​ — У меня нет таких сведений, — ответила Аэлин. — У меня есть обрывки Песни о Лютиэн, есть упоминания о ней в «Нолдолантэ» и есть фольклор Запада, который кое-где называет Лютиэн и ее смертного любимого предками королей Нуменора. ​ — Теперь у вас есть свидетель.​ — Я верю в то, что вижу своими глазами, — она укусила себя за нижнюю губу от волнения. — Я вижу, несомненно, того, кого в легендах называют нимри, белолицыми и эльфами, и признаки налицо как по списку. Но поверить в то, что живое существо, подобное человеку, способно прожить больше десяти тысяч лет и не сойти с ума...​ — Да, это было очень нелегко, — сказал Мэйтар просто. ​