Я жду тебя

Жозефина осталась одна. Столько несчастий было в её грешной жизни, столько случилось с ней. И вот она одинока. Оставлена, покинута всеми. А главное, им. Он не вернётся. Уже никогда. Но она все ещё ждёт. Она ждёт, что милый брат распахнёт дверь, что он притянет ее к себе, поцелует… Можно совсем не по-родственному. Должно быть совсем не по-родственному. Теперь можно. Теперь ни к чему секреты. Со смертью стоит быть честной. Ей уже не стыдно. Не перед кем стыдиться. Хоть раз в жизни ей не совестно за то, какая она. Она его любит. И ждёт, что он вернётся. Ее оставили все. Лилит исчезла, не оставив после себя и следа вместе с новым постояльцем их отеля. Их отеля. От был ее и Лиама. Одним на двоих. Они — Лилит и Роб — забрали с собой Лиама. Ее Лиама. Её любимого. Ее брата. Жозефине кажется, семейное безумие настигло и ее. По городу ходят слухи, что госпожа Солсбери помешалась. И не врут. Совершенная правда. В отеле живёт призрак. Не один из тех душ, что заточены в картинах. Настоящий призрак. Живой. На похоронах она стоит, не понимая, для чего все эти люди собрались вокруг странного ящика, какой опускают в прямоугольную яму и зачем-то обкладывают цветами. По лицу женщины скользит тень улыбки. Она смеётся, смеётся над ними. Глупцы, зачем вы пришли сюда? Кого вы оплакиваете, кого провожаете в последний путь? От нее чего-то требуют, просят что-то сказать. Но что, и кому? Она не помнит. Ведь через полчаса они с братом будут дома, вернуться, как ни в чем не бывало и забудут этот неприятный эпизод с ящиком и ямой в цветах. Дурацкая панихида, в которой она почему-то играла одну из главных ролей. Зачем погребать под крестом пустой ящик? Жозефина не понимала. Ее отводят в особняк под руки. Тащат, словно Жозефина не может идти сама. Она и не может. Она не может уйти, ведь Лиам тогда не догонит ее. Она хотела дождаться милого сердцу юношу, хотела пройтись с ним под руку, хотела, чтобы он как и всегда открыл перед ней дверь, чтобы помог снять верхнюю одежду, поцеловал в щеку нежно и трепетно. Ведь для нее нет человека дороже. Но отчего-то он все не возвращался. Что его задержало, куда он зашёл по дороге? Может, с ним случилась беда, а Жозефина и не знает? Сердце ее чувствует, что что-то не в порядке. Но объяснить себе она не может. Жозефина ходит по особняку, напевая под нос жутковатую мелодию, какую сама вдруг сочинила. Она выглядывает в окна, надеясь увидеть его беловолосую макушку у ворот отеля. Она ждала, а он все не возвращался. Это, в самом деле, было уже невежливо. Заставлять женщин ждать — плохой тон, неужто Лиам позабыл? Что могло так его задержать, раз он совсем не заботится о нервах любящей его сестры? Любящей? Влюбленной… Вдова, не носившая белых платьев и в юности. В свои сорок пять она впервые почувствовала себя живой, но ее счастье так внезапно украли. И некому было пожаловаться, поплакать в плечо. Ведь в свои сорок пять она осталась совершенно одна. Она похоронила всех своих любимых. Дом опустел. Больше в него не заедут новые постояльцы. Ведь живым душам в царстве смерти не место. Жозефина заходит в комнату брата все чаще. Уже пятнадцатый рассвет она встречает без него. Лиам задержался, и надолго. Но она продолжает ждать. В горящих облаках она видит его очертания. Он мягко улыбается ей. Только ей. И больше никому. Впервые. Впервые милый брат дарит искреннюю улыбку ей одной. Она дождется, чтобы увидеть ее вновь. Жозефина прибирает в отеле, хотя на самом деле просто перекладывает вещи с места на место. Ей кажется, сегодня он вернётся. Почему-то она чувствовала, что Лиам неприменно вернётся, и именно сегодня, оттого в груди стало так тепло от мысли, что она увидит его опять. Он согреет ее в объятиях, прижмёт к груди и честно ответит, почему пропал так надолго. Наверняка была причина. Лиам не стал бы обманывать. Но его все нет. Жозефина опечалена. Ведь она так готовилась к его приходу. Даже надела новое платье. Лиам никогда не нравилась ее чопорная и старомодная одежда. Он говорил, ей не хватает красок. И он был прав. Все краски ее жизни были им, а сейчас она словно потеряла свою палитру. Верните ее, верните! Она хочет создать собственный шедевр. Жозефина изводит себя мыслями о том, что Лиам мог покалечиться в своем долгом отъезде. Кто позаботится там о нем? Кто поцелует ему свежую рану, чтобы та не так сильно болела? Жозефина надеялась, такого человека не найдется. Ведь Лиама она не могла делить ни с кем. Отныне не было Лилит. Никто не мешал Жозефине. Однако и Лиама не было. Неужели вздорная девчонка забрала его с собой? Неужели Жозефину вновь обвели вокруг пальца? Ее била крупная дрожь, было слишком холодно. Не помогал камин, не грели свечи. Ведь холодно было внутри, а не снаружи. А холод души, похоже, ей не отогреть. Неужели милый брат забыл о ней? Стыдится ее любви, считает ее безумной, неправильной? Хорошо, и этот удар она стерпит. Ей не впервой. Пусть только вернётся. Холод резал сознание. Хотелось сгореть в огне. Пусть он поглотит ее, пусть обнимет, пусть будет горячее рук брата. Докажет Жозефине, что она не одна. Ей кажется, в один вечер красок в её жизни стало больше. Ей нравится красный цвет. Его оттенки, отражения, переливы в оранжевый, в жёлтый. Огонь. Теплый и мягкий. Любящий. Хоть кто-то будет любить ее. И белого платья не надо. В трясущейся руке дрожит свеча. Падает, катится по полу светлым цилиндром. Оставляет за собой алый след. Ровный, как по линейке. Лиам был бы доволен. Ему нравилась правильность, нравилась чистота. Жозефина хочет украсить дом к его приходу. Украсить ровными линиями от катящихся свеч. Она кружится по дому, вновь напевая страшную мелодию. Реквием ее одинокой жизни играет хриплыми нотами в её сорванном голосе. Она не умела петь, не умела играть на скрипке, хотя ее пытались учить. Талантом в их семье был он. В меланхоличном трансе, вдыхая приятный запах гари, Жозефина отставляет канделябр. Невидящими глазами она смотрит на приложенные ею старания. Хорошо, но не слишком. Улыбаясь самой себе, она идёт к себе в спальню. Открывает дверь, ложится на кровать. Накрывшись одеялом, женщина ждёт, что скоро сон заберёт ее. Она устала. Ей стоит выспаться. Наконец-то она может позволить себе поспать дольше положенного. Она ждёт, его, наверно, зря. Пусть хоть во сне он привидится ей.