Обон

Только в эти три дня, помимо законных выходных и государственных праздников, он мог позволить себе отгулы. На эти три дня он мог забыть о том, что может потерять пару прибыльных клиентов, готовых заплатить за его услуги приличные деньги. Впрочем, если сильно надо, то его клиент всегда его дождется. Тем более что в этом году обон частично выпал на календарные выходные, оставив нерабочим только понедельник. На эти три дня он отпустил даже секретаршу, оставив офис абсолютно пустым. В эти три дня у них всех были дела поважнее. Куко в традиционной монашеской рясе выглядел одновременно несуразно и как-то удивительно гармонично. Его нечасто можно было увидеть настолько серьезным, но сейчас, нараспев читая буддийские молитвы, он был полностью сосредоточен на процессе, чем вызывал внутри грудной клетки уважение и благоговейный трепет. Удивительно, как хорошо его голос подходил и для чтения рэпа, и для чего-то столь возвышенного, как молитва. В семейном храме Харай проходила церемония в честь праздника поминовения усопших. От сладковатого запаха ладана, густым, почти осязаемым, облаком стоявшего в и без того душном помещении, стало дурно. Не дождавшись окончания мессы Хитоя тихо вышел на улицу и закурил. Этот дым был ему привычнее. Затянувшись, он всмотрелся в окрашивающееся красным заревом закатное небо. В это время он ненавидел две вещи: во-первых, оглушающий стрекот цикад, во-вторых, колкую боль в сердце. – Хитоя-сан?.. Только когда его окликнул чуть взволнованный голос Джуши, Хитоя понял, что уже достаточно продолжительное время сидит на веранде энгава и бездумно смотрит в небо. В середине августа особенно сильно хотелось смотреть на небеса. Звуки службы в храме затихли, а это значило, что месса закончилась. Джуши крепко прижимал к себе свою плюшевую свинку Аманду, глаза его покраснели, но дорожек слез не наблюдалось. Был на грани, но сдержался, молодец. Хитоя как никогда понимал, насколько все происходящее было важно и для него тоже. – Все закончилось? Скажи, как будешь готов, я подвезу, – предложил Хитоя, поднимаясь со своего места и убирая сигареты во внутренний карман куртки. Джуши не отказался. Прощание с Шакку прошло под аккомпанемент громких криков Куко. Молодой монах, как и обычно, не хотел убираться и проводить подготовку к следующему дню. Что ж, ему придется смириться с тем, что такое большое ритуальное событие как обон проходит целых три дня. И завтра во время вечернего бон одори он будет видеть праздник с совсем другой точки обзора. Даже с наступлением темноты на улице продолжала держаться знойная августовская жара. Джуши тесно прижимался к Хитое сзади, отчего по спине адвоката градом катился пот. Неприятное ощущение, но привычное в это время года. По тому, как сильно руки парня обхватывали его талию и комкали рубашку, Хитоя мог догадаться, что Джуши все еще боится, хоть и катается с ним на мотоцикле уже не в первый раз. Но если сбавить скорость – встречный ветер начнет обдувать их менее активно, и тогда они точно рискуют спечься от жары. – Спасибо, что доставил посланника Царства Мрака Аимоно Джуши к вратам его Обители в целости и сохранности, о Великий поборник справедливости Амагуни Хито… – Шлем отдай. – Д-да! Спасибо, Хитоя-сан! – Джуши встрепенулся, словно его ударило током, и протянул Хитое защитный шлем, который снял со своей головы чуть ранее. Волосы его теперь забавно торчали во все стороны, от былой идеальной укладки не осталось и следа. – И пора бы тебе уже побороть свой страх. Я что, так плохо вожу? – Н-нет-нет! Совсем нет! Просто… – Тц… Хитоя давно привык к этим постоянным сменам поведения Джуши, и практически всегда знал, как быстро вернуть его настоящего. Кажется, парень и правда успел понервничать сегодня, ему явно требовался хороший отдых. Хитоя несколько секунд смотрел на него: тонкая фигурка в абсолютно не подходящей для лета закрытой черной одежде, взъерошенный, раскрасневшийся от жары, прижимает к себе мягкую игрушку так, словно это самое дорогое, что есть в его жизни. Сложно было представить, что за этой оболочкой скрывается очень стойкий характер и невероятная сила духа. Подумать только, Джуши за сегодня ни разу не заплакал! Во всяком случае, у всех на виду. – Увидимся завтра, – чуть улыбнувшись своим мыслям, Хитоя завел мотор, готовясь к старту. Он уже успел побывать на кладбище и возложить подношения на алтарь утром, поэтому на сегодня был уже совершенно свободен. – Спокойной ночи, Хитоя-сан! И до завтра. Вот теперь можно было вдоволь насладиться скоростью на полупустых дорогах Нагои. На празднике было шумно и многолюдно. По периметру всей площади, на которой раскинулся фестиваль, источали свои аппетитные ароматы многочисленные палатки с едой. Люди громко что-то обсуждали, смеялись и выпивали. Второй день обона подходил к концу и в воздухе чувствовалось всеобщее предвкушение предстоящего бон одори. От центральной башни ягура во все стороны протянулись гирлянды больших бумажных фонариков в красно-белую полоску – фонари были неотъемлемой частью обона, ведь духам умерших, посетившим на эти три дня землю, должно быть светло. На улице уже давно стемнело, поэтому эти же фонари являлись хорошим источником освещения и для людей. – Хитоя-саааааан! Как хорошо, ему не придется искать Джуши во всей этой толпе, парень сам увидел его и окликнул так громко, что окружающие оглянулись. К удивлению Хитои, сегодня Джуши был одет в юката. Это был первый раз, когда Хитоя видел его в традиционной японской одежде, и, надо признать, черная юката с витиеватыми золотыми и фиолетовыми разводами ему чертовски шла. – Йо. Давно ты здесь? – Нет, недавно пришел. Но уже успел съесть жареного осьминога. Это было оооооочень вкусно! Вы должны попробовать тоже, Хитоя-сан! – Обязательно. Уже встретил Куко? – Нет. Не совсем. Видел издалека, он шел куда-то с другими монахами, я не стал его отвлекать. – Понятно. Ну, пойдем пробовать осьминога. И что-нибудь еще. Выбирай что захочешь, я угощаю. – Хитоя-саааааан… – в голосе Джуши слышалась слезливая благодарность. Они успели уже попробовать все, что хотели, и просто прогуливались по площади, когда воздух рассекли первые звуки ритуального барабана, а голос Шакку, стоявшего на самой верхней площадке центровой башни возвестил о том, что пришло время для бон одори. Люди вокруг сразу же начали перегруппировываться – кто-то собирался танцевать и шел к подножию башни, кто-то наоборот отходил ближе к краю, предпочитая быть наблюдателем и освобождая место танцующим. Хитоя не собирался танцевать, поэтому они с Джуши заняли свое место возле столиков у одной из палаток с едой. Сегодня праздник вел Шакку, взяв на себя ответственность петь ритуальную песню. Куко вместе с другими участниками стоял на нижней площадке. Все они были одеты в традиционную одежду и вооружены музыкальными инструментами: барабанами, бубнами и трещотками. Время от времени они выкрикивали кричалки, помогая Шакку, и дополнительно подначивая толпу. Под звуки музыки люди закружились вокруг ягура, в унисон повторяя движения танца, годами исполнявшегося в середине августа в Нагое. Хитоя не мог назвать себя глубоко религиозным человеком, но почему-то все, что касалось обона, с недавних пор начало его восхищать. Далеко не все учили бон одори специально, многие просто повторяли за остальными участниками действа, раз за разом все лучше запоминая движения, и в конце концов разучивали его полностью. На их место каждый год приходили новички, и точно так же учили танец на примере других. Так сменялись поколения. В какой-то момент Джуши рядом начал пританцовывать, иногда пытался изобразить руками то или иное движение, заворожено глядя на танцующих. Может быть черпал что-то для хореографии на своих будущих концертах, а может быть просто хотел поучаствовать сейчас, но не решался. А вот Хитоя решился. Он никогда не танцевал бон одори до этого, но может быть, именно сейчас настал тот момент, когда стоило попробовать? Стянув с себя черно-белую куртку, Хитоя остался в одной рубашке и повыше закатал рукава. Выхватил из рук Джуши плюшевую свинку и оставил ее сидеть на своей куртке на одном из рядом стоящих стульев. Пусть понаблюдает за ними. Схватил Джуши за руку и потащил прямо в гущу танцующей толпы, радостно принявшей новых участников в свои ряды. – Ааа?! Хитоя-сан!.. Подо… Но они уже оказались втянутыми в водоворот ритуального танца. Все что им требовалось – это повторять движения за окружающими их людьми. Поначалу получалось нескладно и неуверенно, но постепенно они вошли в ритм, одновременно плавный, но время от времени становящийся все более энергичным. Джуши взмахивал руками, и широкие рукава юкаты делали его похожим на большую черную птицу. Ему бы наверняка понравилось такое сравнение. Все это единение с толпой, рваная ритуальная музыка и тягучий мотив песни в какой-то момент заставили Хитою почувствовать себя оторванным от реальности. Он не знал, как долго они кружились вокруг центральной башни, просто не смотрел на часы, но понял, что только сейчас в полном объеме испытал настоящий праздник поминовения усопших. После танца хотелось пить. А может даже выпить. Дома он обязательно откроет бутылочку хорошего ирландского виски. Разумеется, после того как проводит Джуши домой. Сегодня, правда, без мотоцикла. Джуши снова раскраснелся от жары и чуть взмок, но было видно, что от танца он получил настоящее удовольствие. Хитоя никогда бы не подумал, что этому вижуал-кей музыканту и правда может понравиться что-то настолько религиозное. – Это было тааак здорово, Хитоя-сан! Вы хорошо двигаетесь! Давайте как-нибудь устроим танцы? И Куко-сана позовем! – Не надо меня звать, я уже сам пришел. Вот это вы, ребята, даете! Я охренел, когда увидел вас среди танцующих, хаха! Вот уж точно кого не надо было звать, так это Куко. Молодой монах буквально подкрался к ним сзади, и легко ударил каждого по плечу в приветственном жесте. – Подождите меня, я сейчас переоденусь, и пойдем куда-нибудь поедим. Жрать хочу ужасно! – Но мы… – начал было Джуши, намекая, что они совсем не голодны, так как попробовали много всего на фестивале. – Возражения не принимаются! Я вам такую раменную покажу, закачаетесь! – Куко-сан… – взмолился Джуши. – Есть две вещи, которые я ненавижу: во-первых, когда мелюзга указывает, что мне делать, а во-вторых, отказывать своим друзьям. Я в деле. Джуши, если что, можешь просто взять воды. – Отлично! Стоп, ты кого мелюзгой назвал, а, грязный адвокатишка?! Кажется, выпить виски в одиночку ему сегодня не удастся. Хитоя давно знал, что Джуши отлично играет на гитаре. Слышал не раз. И особенное удовольствие ему доставляло видеть, как длинные тонкие пальцы рокера зажимают струны ладов того самого инструмента, который некогда принадлежал брату Хитои Соре. Эта гитара удивительно хорошо подходила Джуши, даже несмотря на свой белый цвет, выбивающийся из той массы черного, в который тот так любил одеваться. Хитоя был рад, что после смерти брата инструмент нашел заботливого нового хозяина и продолжил свою жизнь. Сам он играть на ней бы вряд ли осмелился, хоть и обладал достаточными навыками для этого. Третий день обона они проводили вдвоем. Куко снова был занят в храме, поэтому не мог составить им компанию. В вычурной комнате Джуши вовсю работал вентилятор, лишь немного спасая от жары. Морозилку они забили мороженым, а холодильник пивом и газировкой, а еще купили огромную порцию карааге навынос, но в такую жару есть совсем не хотелось. Было в их совместном времяпрепровождении что-то по-семейному теплое и в то же время грустное, ведь даже имея живых родителей, Джуши не мог отметить столь семейное событие вместе с ними. Они предпочли не брать выходной и ограничились только возложением подношений на домашний алтарь. Поэтому этот праздник они проживали вдвоем, каждый со своей болью в сердце. Джуши запел. Какую-то надрывную лирическую балладу с излишне драматичным текстом, который так любили все поклонники вижуал-кея. Хитоя предпочел не вслушиваться в слова и просто наслаждался звучанием чужого голоса, заливая его холодным освежающим пивом. За руль он сегодня садиться не собирался. С наступлением сумерек они вдвоем направились в храм, дабы в последний раз возложить подношения к алтарю. Обон близился к своему завершению, и впереди их ждало самое красивое событие – запуск светящихся фонариков по водной глади одного из городских каналов. Считалось, что эти фонарики провожают души умерших и освещают им путь, чтобы они могли спокойно вернуться в свой мир. Джуши снова надел юката, а Хитоя предпочел футболку и хлопковые брюки, и эти наряды как нельзя лучше подходили для летнего вечера. На берегу уже столпилось множество людей, но давки или другого дискомфорта от этого не ощущалось. Постепенно берег начал освещаться мириадами крошечных огоньков, люди зажигали свои фонарики, готовясь спустить их на воду. Шакку вел церемонию вместе с Куко. Пожалуй, это был первый раз, когда они не ругались и препирались, а слаженно работали вместе, отдавая отчет всей серьезности мероприятия и важности события для всех присутствующих. Первые огоньки поплыли по реке и устремились вдаль, подхваченные легким течением. За ними последовали новые, и постепенно водная гладь становилась похожей на единый светящийся поток. Опустив руку в теплую воду, чтобы придержать деревянную подставку с фонариком, Хитоя чуть толкнул свой импровизированный кораблик, отправляя в путешествие. Джуши рядом сделал то же самое. Вот и все, на этом обон для них был окончательно завершен. Они отошли в сторону, чтобы дать новому потоку людей подойти к воде, и понаблюдать за продолжением церемонии. Зрелище настолько завораживало, что Хитоя не сразу услышал тихие всхлипы рядом. Джуши все-таки не выдержал, а ведь так хорошо держался все эти три дня. – Ну-ну, – почему-то сейчас не хотелось ругаться и воспитывать в Джуши мужчину. Вместо этого Хитоя обнял парня за плечи и прижал к себе, позволяя ему уткнуться лицом в свое плечо, и тем самым немного заглушая его рыдания, ставшие чуть громче. – Ты же знаешь, что умерших нужно провожать не со слезами, а с улыбкой. Слезы тянут их обратно к земле, не позволяя вознестись. Улыбка же делает их счастливыми, они знают, что у тебя все хорошо. Улыбнись и будь благодарен за все, что тебе от них осталось. Хитоя не был глубоко верующим человеком и не знал, насколько правдиво все, что он только что наговорил, просто сказал первое пришедшее в голову. Но, кажется, это помогло. – Д-да, вы правы, Хитоя-сан, – Джуши отстранился и крепче прижал к себе игрушечную свинку Аманду, смаргивая слезы. – Спасибо, бабушка, – тихо прошептал он куда-то в плюшевую макушку и улыбнулся. – Вот и славно. "Спасибо, Сора" – мысленно добавил он, благодаря того, кого не было сейчас рядом с ним. Больше всего Хитоя ненавидел две вещи: во-первых, удушающую августовскую жару, во-вторых, когда плачут те, кто ему дорог.