Перерыв

Сокджин прислоняется спиной к стене, прижав сотовый телефон к уху, и бегло осматривает коридор возле студии Намджуна. Обычно кроме продюсеров BigHit сюда редко кто забредает, но опыт приучил Джина всегда быть осмотрительным. – Я на месте, – говорит он, понизив голос, – Попроси водителя объехать квартал несколько раз, нельзя, чтобы он оставался на одном месте, иначе есть риск того, что набежит толпа. Последнее, что Джуни сейчас нужно, так это кучка сасэнов, пихающих камеры ему в лицо. Мы выйдем через десять минут… максимум – через пятнадцать. – Уверен, что я тебе там не нужен для подстраховки? – спрашивает Юнги. Джин слышит приглушённый шум проезжающих машин на заднем плане. Вероятно, окно в машине немного опущено: Юнги не особо нравится запах кожаной обивки, когда он находится в замкнутом пространстве, тем более, если он устал, то его нос становится куда более чувствительным, – Если он всю ночь работает над одним и тем же, то ему не захочется прерываться, пока он не закончил. – Вот дерьмо, – резко отвечает Джин. Вообще, так выражаться не стоит, но раз уж поблизости нет макнэ, которым надо подавать хороший пример… – За эти три дня он едва ли спал и питался одним кофеином. Мы предлагали ему по-хорошему, но он отказался. Так что будет по-плохому. – А если заупрямится? Джин с улыбкой отталкивается от стены: – Я в состоянии справиться с его вспышками раздражения, – успокаивает он Юнги, пожимая плечами, – Если ему нужен толчок извне, чтобы сбавить обороты, я буду рад помочь ему. Его инстинкты беты прямо-таки поют, всеми фибрами души он желает только одного: прийти и спасти своего заработавшегося, утомлённого и голодного товарища по стае, и благополучно доставить домой, наконец. Потому что он знает Намджуна – предоставленный сам себе, он будет истязать себя до самого конца, но ещё семь лет назад Джин решил для себя, что не будет стоять в стороне и ничего не делать (после того, как он из уважения к Джуни как лидеру их группы, не стал вмешиваться, а потом, уже после их дебюта, стал свидетелем того, как излишний стресс может уничтожать человека), если другим будет нужна помощь. Доминантный альфа Намджун или нет, он всё ещё тонсэн Джина, а тот, в свою очередь, абсолютно точно воспользуется той властью, которую предоставляет ему возраст. Кроме того, его главной особенностью как беты является способность без проблем не соглашаться с решениями их лидера и подвергать их сомнению, и, при всём при этом, это ни в коем случае не является оспариванием авторитета Намджуна, что выглядело бы иначе будь он альфой. Но даже так Джин никогда бы не сделал того, что могло бы навредить существующим устоям в их стае; самое главное для него – разрешать возможные конфликты между членами стаи, поскольку они все полагаются на дружеские отношения и благополучие, лежащие в основе их иерархии доминирования (что является основой для каждой здоровой и счастливой стаи). И если бы когда-то его попытки доминировать над Намджуном заставили его чувствовать себя некомфортно, то Джин бы тут же нашёл другой способ поддержать члена их стаи в периоды стресса. Однако, спустя все те годы, что они прожили вместе, он и Джуни много говорили о той уникальной динамике отношений между ними (общение, к слову, тоже является важной частью правильного функционирования стаи). Джин знает, что Намджун чувствует облегчение, понимая, что Джин вполне способен брать ситуацию под контроль, когда ему становится слишком сложно справляться в одиночку. И иногда, когда Джуни чувствует себя особенно подавленным и расстроенным, он действительно нуждается в заботе как тонсэн, а не как лидер, он должен помнить, что есть старший Дом, который всегда готов не дать ему упасть и при надобности на какое-то время взять на себя обязанности лидера. Юнги и Хосок тоже всегда готовы предложить свою помощь, но Джин понимает, что их помощь будет ощущаться иначе: инстинкты Намджуна будут заставлять его стремиться держать всё под контролем и пытаться позаботиться обо всех даже тогда, когда он сам является тем, кому по-настоящему нужна поддержка. Будучи бетой, Джин может оказать влияние на альфу и при этом не спровоцировать негативную реакцию, что значительно облегчает заботу о Намджуне, когда тот начинает пренебрегать своим здоровьем. Сокджин всегда был рад обеспечить Намджуну эмоциональную стабильность, ровно как и для всех остальных членов стаи. Даже если это означает, что альфе нужен лёгкий толчок. В девяти случаях из десяти Джину приходится перекидывать Намджуна через колено (как он часто делает с тремя макнэ) и при помощи своей ладони помогает ему погрузиться в более спокойное состояние. – Бедный ребёнок, – с сочувствием произносит Юнги, явно думая о том же, о чём и Джин, – Обними его за меня, ладно? – Конечно, – соглашается Джин, – Я позвоню тебе, как только мы спустимся в вестибюль, хорошо? Увидимся через десять минут. Юнги тихо прощается и Джин завершает звонок, открывая групповой чат хён-лайна, чтобы взглянуть, был ли Намджун в сети с того момента, как он проверял в последний раз. Для их вождя было несвойственным оставлять даже одно сообщение непрочитанным, что уж говорить про не менее чем дюжину от других членов стаи. Последнее сообщение Джин отправил в районе полуночи, когда Джуни сказал ему, что останется в студии на ночь и вернётся домой к утру. После девяти часов утра, когда Намджун не ответил ни на одно из сообщений встревоженного Джина, тот нехотя разбудил Юнги и Хосока (оставив макнэ и дальше мирно дремать в объятиях друг друга) и связался с компанией, чтобы попросить водителя. И либо телефон Намджуна разрядился (что вряд ли, так как Джун всегда старается зарядить его, на тот случай, если возникнет чрезвычайная ситуация), либо он снова его потерял (что более вероятно: у альфы есть привычка терять вещи, когда он слишком рассеян), либо же психическое напряжение, которому он сам себя и подверг, настолько сильно, что он даже не вспоминает о сообщениях с прошлой ночи. И такой расклад намного хуже, ведь в хорошем психологическом состоянии Намджун – один из самых надёжных и ответственных людей, которых Джин когда-либо имел честь знать, однако, в тех редких случаях, когда он заходит слишком далеко, доводя себя до морального и физического истощения, Намджун в первую очередь теряет всякую способность делать несколько дел одновременно. Он забудет поесть, забудет пить достаточно воды и даже откажется от сна, чтобы направить все оставшиеся силы на написание текстов и работу над новым треком. Так, словно у него появляется туннельное зрение, он не может сосредоточиться ни на чём другом, если только кто-нибудь не придёт и не оторвёт его от работы. Поэтому ему нужен Джин. Поэтому так важно, чтобы та иерархия, которая существует в их отношениях, обладала определённой гибкостью, которая бы позволила Намджуну спокойно обратиться к своему старшему хёну за помощью и поддержкой в те моменты, когда он нуждается в этом, чтобы на время передать власть в чьи-нибудь руки, и кто-то смог позаботиться о нём. В конце концов, альфам тоже нужно отдыхать время от времени. Юнги иногда просто нужны тишина, покой и тёплые объятия. Хосока временами приходится силком утаскивать из танцевальной студии, пока он не навредил себе, и весь следующий день он, как правило, проводит в объятиях Намджуна или Юнги или прижавшись к Джину, пока они вместе смотрят аниме. За эти годы они научились распознавать даже мельчайшие симптомы стресса друг у друга, что позволяет им тут же оказать помощь (с того момента, как кто-то доводил себя до критической точки, прошло много времени), однако Намджун всегда лучше всех может скрывать свои чувства, из-за чего иногда ему удаётся достаточно долго оставаться «вне поля зрения» Джина. Но не сегодня. Джин заберёт упрямого альфу домой и не позволит ему работать какое-то время, в чём Намджун явно нуждается, вне зависимости от того, нравится ему это или нет. Сделав глубокий вдох, Джин засовывает телефон обратно в карман и перехватывает бутылку минеральной воды под мышкой, чтобы свободной рукой ввести код от студии Намджуна и, повернув ручку, без стука быстро шагнуть внутрь… … Только для того, чтобы его почти снесло волной феромонов уставшего альфы. Джин предвидел это, в какой-то степени: альфы склонны распространять феромоны, если они встревожены или расстроены, а рядом нет стаи, присутствие которой могло бы успокоить их. Лёгкого прикосновения большого пальца Джина к запаховой железе Намджуна обычно достаточно, чтобы выделение феромонов прекратилось (необходимая мера, особенно если они не хотят, чтобы остальная стая заметила это и начала волноваться), что является ещё одной причиной, почему он предпочитает, чтобы все его мальчики находились под одной крышей, где он может позаботиться о них должным образом. Джин ненавидит, когда из-за индивидуального расписания им приходится расставаться на несколько дней, и он не может быть спокоен, пока они все семеро не соберутся вновь. За эти годы он научился справляться с легким беспокойством от разлуки, поэтому всё равно пережитый стресс он компенсирует позже, проявляя особенно повышенное внимание к членам стаи всякий раз, когда те возвращаются домой. Неудивительно, что после почти шестнадцати часов, безвылазно проведённых в маленькой студии с минимальной вентиляцией, запах Намджуна приобрёл кисловатые нотки, но чтобы феромоны заполнили студию до такой степени? Не хорошо. Джин жалеет, что так долго ждал, пока Намджун ответит на его сообщения утром, до того как он решил, наконец, вмешаться. Он должен был появиться здесь ещё несколько часов назад. Чёрт, он вообще не должен был позволять Джуни оставаться в студии на ночь. – Хён? – Намджун, явно удивлённый внезапным появлением Джина, смотрит на него, сидя вполоборота, и тянется к наушникам, чтобы снять их, – Почему ты не дома? Альфа выглядит ужасно. Под покрасневшими глазами пролегли тёмные синяки, которые резко контрастируют с его бледной кожей, а обычно аккуратно уложенные волосы взъерошены, словно он в отчаянии дёргал их (Джин заметил эту привычку Намджуна раньше, когда тот пытался подобрать нужные слова, чтобы выразить всё то, что он хотел сказать в песне). Вдоль дальнего края стола находятся ряды пустых чашек из-под кофе (даже в таком состоянии Джуни всё ещё остаётся организованным), которые являются свидетельством того, что альфа провёл долгую бессонную ночь перед экраном компьютера. Джин надеялся, что Намджун хотя бы немного вздремнул на кожаном диване, однако, судя по количеству пустых чашек, он сомневается в этом. – У меня к тебе тот же вопрос, – спокойно возражает Джин, закрывая за собой дверь. Он подходит к столу Намджуна и ставит на него бутылку с водой рядом с клавиатурой, а затем, устроив ладонь на запаховую железу альфы, наклоняется, чтобы нежно поцеловать его в лоб. – Ты перестал отвечать на сообщения, Джун-а. Хён беспокоился. Рука Намджуна метнулась к карману его розовой худи, и он, в очаровательной манере, беспокойно хмурится и скользит взглядом по столу и мебели рядом, ища потерянный телефон. Джину приходится с трудом сдерживать ухмылку, несмотря на беспокойство, всё ещё сжимающее его грудь, он тянется к нескольким листам бумаги с правой стороны от компьютера и передвигает их. Под ними оказывается потерянный Самсунг Намджуна. – Я совершенно потерял счёт времени, – извиняющимся тоном произносит Намджун, проводя большим пальцем по экрану и морщась от всплывшего в уведомлениях количества непрочитанных сообщений, – Прости, мне стоило позвонить тебе. Я просто хотел закончить с этим треком. Все остальные в порядке? Я заставил щенков волноваться? Джин с нежной улыбкой поглаживает чёлку Намджуна. Теперь он тот самый Намджун, которого он знает и любит. Даже находясь на грани истощения и испытывая сильный стресс, он всё равно в первую очередь думает о своей стае и том, могли ли его действия негативно отразиться на макнэ. Вот поэтому он такой хороший лидер и вожак стаи… и вот поэтому он так плохо заботится о себе. Джун никогда не ставит свои нужды на первое место, даже в ущерб собственному здоровью. – Малыши в порядке, – говорит Джин, и Намджун заметно расслабляется, а его поза больше не кажется слишком напряжённой, – Они все ещё спят в логове. Где ты тоже сейчас должен бы быть. Поскольку у нас сейчас перерыв. Эта неделя у них должна быть свободной от расписания. Продвижение камбэка подошло к концу вчера днём, и их запланированный отпуск наконец начался: целых семь долгих, прекрасных свободных от расписания дней, во время которых они могут спать, есть и отдыхать вместе, как стая, в комфорте и безопасности их общежития без их менеджеров, стилистов и продюсеров, критикующих их за каждое неверное движение. У Джина теперь есть достаточно времени, чтобы баловать своих омег, обнимать своих альф и удовлетворить свои инстинкты, обострившиеся за последние несколько недель. Джину нравится быть айдолом, BTS – это его жизнь, но это вовсе не означает, что он может спокойно оставаться в стороне, когда члены его стаи не высыпаются и недоедают в течение всего периода их камбэка. Но, стиснув зубы, он старается держать себя в руках, потому что знает, что после этого у них обязательно будет перерыв. В заметках у него в телефоне хранятся километры рецептов, так что он сделает всё возможное, чтобы члены его стаи объедались домашней едой все эти семь дней, даже если это означает, что ему придётся вытащить одного упрямого альфу из его студии, чтобы кормить того с рук самолично. – Я знаю, – признаёт Намджун, поморщившись, и тянется к свободной руке Джина и оставляет в знак раскаяния поцелуй на его ладони, – Прости, что из-за меня тебе пришлось приехать сюда, я знаю, что ты ненавидишь оставлять щенков одних. Тебе лучше вернуться к ним. Обещаю, буду держать телефон поблизости. Мне нужно ещё несколько часов, чтобы закончить с треком. Ну уж нет. – У тебя нет этих нескольких часов, Джун-а, – говорит ему Сокджин, мягко скользя рукой с его шеи к подбородку и заставляя его поднять голову, и заглядывает в глаза, – У тебя есть пять минут, чтобы всё сохранить, закрыть, а потом мы возвращаемся домой. И вот оно, недовольство мелькает во взгляде Намджуна, а кислинка в его запахе становится более выраженной, потому как концентрация на работе – это единственное, что ещё удерживает его на месте и он понимает это. Когда Джун остаётся взаперти в студии, он чувствует какое-то подобие контроля над ситуацией, в особенности, если кажется, что всё вокруг него рушится, и сейчас Джин собирается вырвать его из этого, лишая ощущения безопасности. Это бы заставило волноваться любого альфу, что уж говорить про вожака стаи, который привык нести ответственность за всё. Джину жаль Намджуна, однако он остаётся непреклонным – он должен сделать это ради здоровья Джуна, поэтому он не покинет студию без альфы, даже если ему придётся перекинуть его через плечо и вытащить из студии силой. – Но… – пытается он возразить. – Никаких «но», – перебивает его Джин, – Ты просидел здесь почти шестнадцать часов, детка. Ты напряжён, ты сильно устал и ты, вероятно, даже ничего не ел толком с того самого момента, когда мы говорили в последний раз. Я ничего не упустил? Намджун открывает рот, затем замирает, морщится и закрывает его снова. Джин вздыхает. – Тебе нужен выходной, любимый, – повторяет он, – Ты отлично справлялся последние несколько недель, совмещая обязанности в стае с плотным расписанием во время камбэка и со всеми своими профессиональными обязательствами. Но ты достиг своего предела и теперь тебе нужно взять небольшой перерыв. А это значит, что я хочу видеть тебя в логове с остальными малышами, где я смогу как следует позаботиться о своей детке. Он делает ударение на своих словах, более твёрдо нажимая большим пальцем на запаховую железу Намджуна, веки которого быстро трепещут, а потом его напряжённая поза становится более расслабленной, поддаваясь природному доминированию старшего. Прелестный. При виде покорности Намджуна, грызущее Джина изнутри чувство беспокойства, тут же начинает утихать. Совсем скоро все его мальчики окажутся дома, и он сможет наконец едва ли не пылинки с них шестерых сдувать, следя за тем, чтобы они все были хорошо накормлены и сыты. Превосходно. Джин снова наклоняется, ещё раз целуя Намджуна в лоб. – Пять минут, – повторяет он, – Сохрани работу и выпей воды. Он отстраняется и садится на кожаный диван у дальней стены и закидывает ногу на ногу, устраиваясь поудобнее и тут же отправляя сообщение Юнги и Хосоку. Они трое используют этот групповой чат исключительно для таких вот случаев, когда Намджуну нужна их помощь. Такие случаи не являются чересчур регулярными, однако, будучи в течение почти семи лет вместе как айдол-группа и стая, они уже выработали что-то вроде определённого алгоритма действий, чтобы минимизировать возможные негативные последствия. Они отвезут Джуни домой, аккуратно помогут погрузиться в более спокойное состояние при помощи ласковых слов похвалы и нежной заботы, и, по крайней мере, следующие двадцать четыре часа они проведут, балуя его. И Джин намерен насладиться каждым моментом. Как только пять минут истекли, Джин снова убирает телефон в карман и переводит взгляд на Намджуна. Он чувствует удовлетворение при виде пустой бутылки из-под воды, но совершенно не удивляется тому, что Намджун с усталостью и разочарованием щурится на экран компьютера, на лбу снова пролегла тревожная морщинка. Частенько альфа пытался справиться со стрессом самостоятельно, однако почти всегда ему необходим дополнительный толчок, чтобы перестать пытаться всё контролировать. – Пора идти, Джун-а, – тихо произносит Джин, – Закрой всё, пожалуйста. Намджун хмурится ещё больше, он быстро переводит взгляд с Джина на компьютер, явно колеблясь. – Детка, – предупреждающим тоном говорит Джин через некоторое время, – Либо ты закрываешь всё сам, либо хён сделает это за тебя. Выбирай. На мгновение наступает тишина, а затем Намджун слегка ссутулится и фыркает, а нахмуренное выражение лица сменяется на угрюмое. И о, такая реакция успокаивает. Хмурая, граничащая с дерзостью – это намного лучше, чем злость, и это явно свидетельствует о том, что альфа быстро погружается в другое состояние. Спокойный, расслабленный, эмоционально-уравновешенный Намджун никогда не стал бы по-настоящему злиться на хёна, и бета внутри Джина ликует, ощущая смену власти между ними. И, как он ранее сказал Юнги, он вполне способен справиться с раздражением без каких-либо проблем, и прямо сейчас альфа явно показывает всем своим видом, что ему нужен последний мягкий толчок. Потому он позволяет Намджуну дуться, вздыхать и недовольно бормотать себе что-то под нос, пока сам безмятежно наблюдает, как альфа раздражённо тычет по клавиатуре ещё несколько минут (явно пытаясь протянуть время), прежде чем наконец выключить компьютер и бросить пустую бутылку в мусорную корзину в углу студии. Но бутылка не долетает до цели всего на несколько сантиметров, но Намджун, рыкнув тихое проклятье, плетётся через студию и всё-таки закидывает несчастную бутылку в корзину. Ах, он такой милый. – Хороший мальчик, – хвалит Джин с тёплой улыбкой на губах, когда Намджун, наконец, снова поворачивается к нему. Джин выпрямляется на диване, расставляет ноги и похлопывает себя по бедру, – А теперь иди сюда. Хмурое выражение на лице альфы тут же исчезает, и теперь его испуганный взгляд скользит с коленей Джина, встречаясь с выжидающим взглядом беты. Он тут же понял, что означает этот тихий приказ. – Но… но я выключил компьютер, – настаивает Намджун, но всё же послушно, как и всегда, медленно подходит ближе к дивану. Сокджин утвердительно мычит и тянется к запястью альфы, обхватывая его, как только тот подходит на достаточное расстояние и тянет его ближе к себе, ставя его между своих коленей. Намджун топчется на месте в совершенно очаровательной манере, но стоит Джину потянуться к его джинсам и начать их расстёгивать он пытается отстраниться. – Хён, – возражает Намджун, – Я сделал, как ты сказал… – Да, спасибо, – соглашается Джин, мягко отталкивая его руки, чтобы закончить расстёгивать джинсы, а потом быстро стянуть их вниз, – Это не наказание, Джуни. Намджун едва слышно ворчит, когда его бесцеремонно опрокидывают на колени беты. Несмотря на впечатляющий рост альфы, он всегда так идеально умещается на коленях Джина, что его привычная тяжесть успокаивающе действует на его обострённые недавними волнениями инстинкты. Намджуна не было в логове около шестнадцати часов, но теперь он здесь, целый и невредимый, лежащий на коленях Сокджина, именно там, где он и должен быть. Идеальный. – Я шлёпаю тебя не потому, что ты попал в неприятности, – продолжает он, попутно устраивая альфу на коленях удобнее и стягивая его джинсы до середины бедра, – А потому, что тебе это нужно. Намджун протестующе мычит в скрещенные перед собой руки, тем не менее продолжая неподвижно лежать на коленях беты. Губы Джина растягиваются в нежной улыбке, и он чувствует, как удовлетворение затапливает его от такой демонстрации подчинения со стороны альфы. Если бы Джуни не хотел этого, если бы не нуждался в этом, то он бы уже точно устроил сцену. Конечно, ничего подобного между ним и Юнги или Хосоком не произошло бы, поскольку он просто бы не позволил им иметь над собой такую власть. Джин знает, что их динамика отношений является по-настоящему особенной, и ему это нравится. Ему нравится их взаимодоверие, и то, как Намджун готов позволить себе быть таким уязвимым перед ним, потому что он знает, что Джин обо всём позаботится. Ничто другое не может удовлетворить бету внутри него так же, как это. – Я знаю, трудно дать волю чувствам, когда в твоей голове так много мыслей, детка, – добавляет он, укладывая руку на поясницу Намджуна и фиксируя его на месте, – И значит хён должен помочь тебе. Хорошо? Как и следовало ожидать, альфа тут же кивает, судорожно втягивая воздух и стискивая рукава собственной толстовки. Джин и не рассчитывал на другой ответ. Если бы Намджун был против происходящего, то Джин бы уже понял это, если не по позе и поведению, то по запаху альфы, который бы тут же выдал его, но кислинка, прежде пропитавшая комнату, начала постепенно исчезать, запах возвращается к обычному, мягкому яблоневому аромату. Тем не менее, Джин всегда считал нужным лишний раз удостовериться, что ничего неправильного не происходит. Его инстинкты никогда не подводили его прежде, но он любит Намджуна слишком сильно, чтобы рисковать и ставить под сомнение то доверие, что существует между ними. Обычно Джин предпочитает не оставлять каких-то преград между своей ладонью и членом стаи у него на коленях, но его действия направлены не на то, чтобы наказать Намджуна, а скорее успокоить его, дать расслабиться в его надёжных руках, дать понять, что есть кто-то, кто позаботится о нём. Временами, когда один из его омег становится неугомонным, несколько минут, проведённых на коленях Джина, пока он быстро и легко шлёпает их, не снимая с них штаны, зачастую помогают так же, как целый час уютного обмена запахами. Намджуну часто требуется более твёрдая рука, но это, по мнению Джина, всё равно далековато от настоящей порки. Эхо от первых нескольких жёстких шлепков громко раздаётся в тишине студии. Джин чувствует, как Намджун дёргается в его хватке, и он отвечает тем же, крепче сжимая его талию и фиксируя его на месте, и снова шлёпает его. Шлепок столь же громкий, но, тем не менее, несильный. – Ты, должно быть, так устал, – сочувственно произнёс Джин, задавая медленный ритм равномерных, звонких шлепков и вкладывая в них минимальную силу, – Ты так много работал, милый. Намджун издаёт тихое, приглушённое хныканье в сложенные руки, и Джин успокаивающе сжимает бедро альфы, вместе с этим нанося ещё один, более сильный шлепок. – Вот он мой Джуни, – тихо говорит он, сжимая его немного сильнее, когда Намджун завозился на коленях Джина, – Ш-ш, всё хорошо. Хён сейчас здесь. Хён обо всём позаботится. Намджун судорожно выдыхает, и Джин улыбается, уделяя мгновение, чтобы потереть кожу на его бёдрах, а потом возобновляет ритм медленных, размеренных ударов. Он ненадолго замолкает, давая Намджуну возможность сфокусироваться на своём положении, позволяя звукам шлепков заполнять тишину, когда чувствует, что оставшееся напряжение покидает тело альфы, и тот окончательно становится мягким и податливым на коленях Джина. Через пару минут он замедляется, перемежая шлепки с нежными поглаживаниями и словами похвалы, прежде чем остановиться окончательно, позволяя Намджуну полежать в тишине. Его голова повёрнута набок и одна щека прижата к дивану, глаза блестят от слёз, его дыхание прерывается редкими всхлипываниями. В эти редкие моменты полного подчинения он так прекрасен, что Джин поддаётся желанию завернуть своего маленького альфу в свои объятия и помогает Намджуну сесть к нему на колени, прижимая его голову к своему плечу. – Всегда такой послушный со мной, – мягко хвалит он, оставляя поцелуи на макушке альфы, когда он прижимает его к себе ближе, – Мой Джуни. Только посмотри, какой ты прекрасно-умиротворённый, детка. Намджун ещё раз прерывисто выдыхает и прижимается к Джину, такой очаровательно уязвимый, чему редко можно стать свидетелем. Боги, Джин обожает его. Бета внутри него чувствует гордость, как из-за веса щенка в его руках, так и из-за сладости яблоневого запаха Намджуна, в котором теперь нет ни намёка на ту прежнюю кислинку, вызванную стрессом. Джин удовлетворённо выдыхает, прижимаясь щекой к волосам Намджуна и успокаивающе поглаживая его спину, чтобы дать ему ещё несколько минут насладиться комфортом, в котором он явно нуждается. И, возможно, какая-то эгоистичная часть Джина тоже хочет насладиться этим моментом, хочет оставить Намджуна при себе так ещё на какое-то время. Ему нечасто выпадает возможность вот так вот прижимать к себе альфу, называя его милыми прозвищами и одаривая нежной похвалой, пока он находится в таком мягком, уязвимом состоянии. Он любит доминантного альфу Ким Намджуна, лидера Бантан, но этот Джуни занимает особое место в его сердце. В конце концов, он осторожно отстраняет Намджуна, настолько, чтобы обхватить его лицо ладонями и прижаться к его губам нежным поцелуем. Щеки альфы всё ещё были горячими от прилившей крови, а глаза покраснели, но он по-прежнему оставался самым красивым созданием, которое Джин когда-либо видел. – Готов идти? – тихо спрашивает Джин. Намджун кивает, и Джин награждает его ещё одним поцелуем, а потом помогает ему встать и застегнуть джинсы. Он вынимает из кармана куртки маску и солнцезащитные очки, осторожно надевая их на лицо Намджуна на тот случай, если снаружи они наткнутся на сасэнов с камерами. Последнее, чем им хочется заниматься в выходной день – это иметь дело с последствиями от статьи на Naver, в которой будут рассуждать, плакал ли вожак Бантан, когда покидал здание компании. Для нетизенов это был бы знаменательный день. – Эй, не забудь телефон, – Джин быстро подходит к столу, чтобы сунуть устройство в собственный карман, прежде чем вернуться к Намджуну, нежно улыбаясь, когда альфа сразу же прижимается к нему. Джин обнимает его одной рукой за талию, касаясь виска поцелуем. – Давай. Пойдём домой.

***

Длинные руки обвиваются вокруг туловища Джина со спины как раз в тот момент, когда он тянется за банкой с красным перцем на верхней полке шкафа, и он бы вздрогнул от неожиданности, если бы не уловил лёгкий аромат сладкой ванили омеги с порога. – Привет, милый, – тепло приветствует он, откладывая банку с приправой в сторону, чтобы обернуться к Тэхёну и обнять его, на мгновение прижимая его к себе ближе, – Хорошо спалось? Тэхён кивает ему в плечо, его волосы всё ещё слегка влажные и слабо пахнут папайей после недавнего душа. Омега немного поворачивает голову, чтобы уткнуться носом в запаховую железу Джина, а затем обнажает своё горло, давая ему доступ и к своей железе тоже. Джин замечает свежий засос на его запаховой железе и наклоняется, чтобы коснуться отметины и нежно прикусить кожу, что заставляет Тэхёна повиснуть на нём со счастливым мычанием. – Я так понимаю, кто-то был очень занят этим утром, – замечает он с тёплым изумлением, зарываясь пальцами в волосы Тэхёна, чтобы слегка наклонить его голову и прижаться ещё одним мягким поцелуем к синяку, – Хоби? Или Чимини? – Оба, – отвечает Тэхён, с явным удовлетворением в голосе. Сокджин тихо посмеивается, отстраняясь, чтобы приподнять пальцем подбородок Тэхёна и поцеловать. – Хорошо, – одобрительно произносит он, – Именно этого и заслуживает мой малыш после того, как он усердно работал все эти несколько недель. Ты же знаешь, что я горжусь тобой, верно? Тэхён лучезарно улыбается и наклоняется, чтобы ещё раз поцеловать Джина в губы. – Я знаю, хён, – Его внимание переключается на булькающую на плите кастрюлю, – У нас на завтрак будет кимчи ччигэ? – Уже почти полдень, детка, – замечает Джин с улыбкой, – Думаю, завтрак сегодня утром ты пропустил. – У меня был член на завтрак, – самодовольно поправляет его Тэхён. Джин с радостным смехом откидывает голову назад и снова крепко сжимает Тэ в объятиях, прежде чем, наконец, снова повернуться к плите и добавить ещё немного приправы в рагу, чувствуя, как Тэхён прижимается к его спине и укладывает свой подбородок на его плечо. Какое-то время в тишине он наблюдает, как Джин готовит, двигаясь вместе с ним каждый раз, когда бета перемещается по кухне, чтобы достать новые ингредиенты или посуду. Это так по-домашнему чудесно, такая непринуждённая тактильная близость, которой им не хватает из-за напряжённого графика во время камбэка, когда у них едва ли хватает времени, чтобы принять душ, поесть и поспать между репетициями, выступлениями, трансляциями и фотосессиями. Именно эти прекрасные моменты со своими малышами Джин ценит больше всего, особенно когда его инстинкты чувствуют, насколько Тэ сейчас спокоен, хорошо отдохнувший и полностью удовлетворённый после ленивого утреннего секса. Он не может удержаться о того, чтобы не поворачивать к Тэхёну голову время от времени, чтобы подарить ему нежные, сладкие поцелуи. Бета внутри него практически мурлычет при виде искренне счастливого выражения лица малыша. – Намджун-хён ведь вчера вечером так и не пришёл домой? – вдруг спрашивает Тэ, нарушая уютную тишину между ними, – Хоби-хён пытался отвлечь нас утром, но мы всё равно поняли, что что-то не так. – Всё в порядке, детка, – непринуждённо говорит Джин, откладывая деревянную ложку и сжимая руку Тэхёна, которая всё ещё обвивала его живот, – Джуни просто заработался в студии, поэтому я поехал, чтобы забрать его. – А, – понимающе бормочет Тэхён, – вот почему ты готовишь кимчи ччигэ. Это всегда было одним из любимых блюд Намджуна, которое поможет ему почувствовать себя лучше, и это одно из немногих блюд, которые альфа может самостоятельно приготовить без несчастных случаев. Также оно может храниться ещё какое-то время и остаётся таким же вкусным, если его повторно разогреть, а это значит, что Джин может накормить голодных членов стаи сейчас и убрать оставшееся в холодильник до тех пор, пока Джуни с Юнги не проснутся. Измученный альфа едва ли мог оставаться в вертикальном положении, пока он принимал душ. Он расположился между Джином и Юнги, устроившись головой на плече последнего, податливый и сонный, он не высказывал никаких признаков протеста, позволяя позаботиться о себе. Вполне вероятно, что к тому времени, когда он проснётся, он уже не будет таким уязвимым, но, если судить по предыдущему опыту, Намджун будет оставаться в этом состоянии до завтра, давая тем самым его стае приличное количество времени, чтобы поухаживать за ним так, как он того действительно заслуживает. – Джуни нужно немного отдохнуть сегодня, – предупреждает Джин, добавляя воды в кастрюлю, прежде чем накрыть её крышкой. Он снова поворачивается в объятиях Тэ и улыбается ему. – Можешь с остальными помочь мне устроить что-нибудь в гостиной? Глаза Тэхёна загораются в предвкушении. – Крепость из одеял? Джин улыбается и в ответ целует того в губы, лёгким шлепком по ягодицам отправляя его в сторону двери, а Тэхён, хихикая, уносится прочь в поисках остальных макнэ.

***

Гостиная являла собой воплощение организованного беспорядка: цветные одеяла и узорчатые простыни были накинуты на переплетение верёвок, которые были протянуты на уровне плеч от одного угла комнаты к другому, образуя гигантскую полупалатку, в которой, кажется, были все одеяла и подушки, что у них были (среди них были даже те, что Джин видел впервые). Рождественские гирлянды, которые откопали в коробке в задней части стенного шкафа в прихожей, были прикреплены на прищепки для одежды вдоль внутренней части крепости. Они отбрасывают тёплое жёлтое свечение на находящихся внутри, заставляя пот на голом торсе Чонгука соблазнительно поблёскивать, когда тот откидывает голову назад с тихим жалобным скулежом, покачивая бёдрами, пока он седлает Намджуна, преследуя своё удовольствие, как ему было сказано. Альфа, с горящими щеками, затуманенным взглядом и сбитым дыханием, растянулся под ним, потемневшими глазами следя за Чонгуком, нетерпеливо подпрыгивающим на его члене. Обычно Намджун был куда больше вовлечён в процесс, но сейчас мог только наблюдать, как макнэ с энтузиазмом трахал себя его членом, пока его руки были над головой сжаты в руке Джина, а Хосок и Юнги крепко удерживали его лодыжки, не позволяя двигаться. – Как ощущения, Куки? – спрашивает Чимин с того места, где он свернулся вместе с Тэ. Чимин растягивал Тэхёна уже тремя пальцами, ответственно подготавливая омегу к его очереди с Намджуном. – Превосходно, – оживлённо восклицает Чонгук, снова опуская голову, чтобы посмотреть на Намджуна, продолжая двигаться и всхлипывая при каждом движении, – Ах, хён… Так сильно люблю твой член. Так много. – Чёрт, детка, – стонет Намджун, подаваясь бёдрами вверх, и Джин хихикает, нежно целуя альфу в щёку. Одной рукой он ласкает голую грудь Намджуна, а другой крепче сжимает его запястья. – Ты всегда так хорош для нас, Джун-а, – бормочет Джин и снова переводит взгляд на Чонгука, чтобы полюбоваться раскрасневшимся щенком, – Посмотри, как хорошо ты заботишься о нашем маленьком омеге. Разве он не выглядит счастливым? Это всё благодаря тебе, прекрасный. Так хорошо заполняешь его, что он не может усидеть на месте. Похоже он вот-вот кончит от твоего члена. Верно, милый? Хочешь кончить для нас? Чонгук быстро кивает, его нижняя губа прикушена, веки трепещут, мускулистое тело покрыто тонкой блестящей плёнкой пота. Он начинает скакать более увлечённо, уютная палатка наполняется неприлично влажными звуками, с которым Намджун скользит и выходит из него, что, кажется, только подстёгивает омегу. Чонгук откидывается назад, упираясь руками в бёдра Намджуна для удобства, его рот открывается так широко, что с каждым слабым выдохом с его губ начинают срываться стоны. – Ты выглядишь так красиво, – подбадривает Тэ. Его собственный голос немного дрожит, пока Чимин продолжает растягивать его пальцами, – Давай, детка, пусть Джун-хён увидит, как ты изливаешься на его члене. Юнги протягивает руку и наносит один резкий шлепок по заднице Чонгука, и тот выгибается со сдавленным вскриком, мышцы напрягаются, когда он на мгновение сжимается, а потом снова опускается на член Намджуна и кончает с хриплым криком и дрожащим с головы до пят телом. Намджун ругнулся снова. Его лицо морщится от боли и удовольствия, когда омега сжимается вокруг него, а тот не может достигнуть собственного пика из-за кольца на члене, которое Джин плотно закрепил под наполовину набухшим узлом. – Хороший мальчик, – воркует Хосок, отпуская лодыжку Намджуна, чтобы поддержать Чонгука, который начал заваливаться назад, опьянённый от накрывшего его удовольствия. Он удерживает его на месте и оставляет нежные поцелуи на затылке макнэ, мягко прикусывая набухшую запаховую железу, перед тем как твёрдо направить Чонгука вниз к груди Намджуна, помогая ему улечься, – Вот так, милый, дай Джуни обнять тебя ненадолго. Сокджин отпускает запястья Намджуна, давая тому обнять дрожащего и поскуливающего омегу и нежно улыбаясь им двоим, когда Джун прижимает к себе самого младшего щенка. Джин никогда бы не стал отказывать Намджуну в возможности успокоить и позаботиться о партнёре после полового акта. Если же он заставит альфу пропустить этот момент близости с довольным омегой, защитные инстинкты Намджуна не позволят ему должным образом участвовать всё оставшееся время их отдыха. Это будет ощущаться, как постоянный зуд, который не будет давать покоя, становясь только сильнее. Когда дело доходит до секса между связанной парой со своей устоявшейся динамикой, то возникает целая куча сложных химических реакций тела, но после семи долгих лет путём многих проб и ошибок, а также благодаря общению, они все ясно понимали, что каждому из них было необходимо после сексуальной близости. Все эти детали Джин высек в своей памяти, привычки, которые он запомнил от и до, и это позволяет сделать близость между любовниками комфортной и приятной для всех. И для Намджуна важно время неторопливых объятий с его прилипчивыми после оргазма малышами. Альфа всё ещё находится внутри Чонгука, и, к собственному удовольствию, всё ещё твёрдый из-за кольца, его бёдра всё ещё продолжают двигаться время от времени. Его член без предупреждения сдвигается внутри макнэ, что срывает мягкие, сладкие вздохи с губ Чонгука от гиперчувствительности. Намджун зацеловывает его щёки и зарывается носом в запаховую железу, низко урча, как он часто делает, когда хочет успокоить и утешить младших щенков. Несмотря на то, что Намджун так и не кончил, он всё равно выглядит совершенно довольным тем, что Чонгук греется в его руках, как Джин и думал. Бета обожает, когда Намджун предстаёт перед ними таким. Их бескорыстный доминантный альфа больше всего на свете стремится угодить стае, поэтому надеть на него кольцо и дать омегам сделать всю работу за него, – идеальный способ убедиться, что Намджун по-прежнему чувствует, что он заботится о потребностях стаи даже находясь в положении относительного подчинения, без дополнительного веса ответственности за что-либо (потому что именно Джин руководит всем процессом, решая, кто кого берёт, и что делает). Это как раз то, что нужно переутомлённому вожаку, чтобы помочь ему расслабиться после трудного месяца. И, надо сказать, это также удовлетворяет голод Сокджина, когда он видит, как альфа под ним прилагает усилия, сдерживая себя и получая удовольствие снова и снова по приказу Джина… но это не так важно. Главная задача – сделать Намджуна счастливым, и вымотать его настолько, чтобы он проспал следующие десять часов сегодня, не испытывая желания открыть ноутбук и продолжить работу. – Мои хорошенькие мальчики, – воркует Джин спустя несколько минут, когда дрожь Чонгука наконец-то утихает (хотя омега продолжает ёрзать и сжиматься вокруг члена Намджуна). Джин наклоняется вниз и целует его ухо, пальцами перебирая тёмные волосы макнэ. – Как думаешь, составишь компанию Чимини ненадолго? Он так хорошо заботится о Тэхёни. Может, ты придумаешь, как помочь хёну вознаградить его, м? – Чёрт, да, – Быстро садится Чонгук, взгляд его всё ещё был затуманен, но не заметить его интерес было невозможно, – Могу я использовать свой рот? – Что за прекрасная мысль, – поощряет его Джин с улыбкой в голосе, большим пальцем потирая многочисленные засосы, украшающие прелестную шею омеги, – У нашего Чонгуки такие замечательные идеи, как думаешь? – Лучшие, – соглашается Юнги, снисходительно ухмыляясь и придвигаясь на коленях поближе, чтобы помочь вялому от оргазма омеге соскользнуть с члена Намджуна и стаскивает с его бёдер, не давая ему тут же завалиться лицом в подушки, – Вот так, детка, Чимини держит тебя. Когда Тэхён нетерпеливо перекидывает ногу через бёдра Намджуна и приставляет член альфы к своему истекающему смазкой заранее подготовленному входу, Джин протягивает руку, укладывая палец под подбородок омеги, останавливая его и заставляя сосредоточиться на нём как послушный, хорошо воспитанный мальчик, коим он и является. Доминантная часть Джина чувствует гордость, видя такую мгновенную реакцию, его улыбка становится мягче, и в ней угадываются теплота и удовлетворение. Джин наклоняется и прижимается целомудренным поцелуем к прелестным губам Тэхёна. – Почему бы нам не сыграть в небольшую игру? – с весельем предлагает он, переводя взгляд с Тэ на Чимина, – Куки, как ты думаешь, сможешь ли ты заставить Чимини кончить раньше, чем это сделает Тэхён? Теперь будьте хорошими: руки, чтобы я видел. Это касается вас обоих. Крольчонок, используй только свой хорошенький рот и ничего больше. А ты, Тэ, дай Юнги взять твои запястья, пожалуйста. Что скажете, мальчики, вы готовы принять вызов? Он тут же получает два нетерпеливых кивка в ответ. Тэхён быстро скрещивает за спиной руки, давая Юнги осторожно удерживать их на месте, в то время как Чонгук использует свою физическую силу, чтобы немедленно опрокинуть Чимина спиной на подушки, на что тот давится удивлённым смешком и со снисходительной улыбкой оглядывает омегу, вместе с этим раздвигая ноги и давая ему доступ, и запускает пальцы в волосы Чонгука. Сокджин снова смотрит на Намджуна, довольный тем, что его страстный взгляд скользит между Тэхёном и двумя другими макнэ рядом с ними. Он усмехается, радуясь тому, что Намджун полностью согласен с их новой игрой, и прочищает горло: – На старт… внимание… марш!

***

– Вот и всё, – тихим срывающимся из-за сбитого дыхания голосом подбадривает Джин, когда он двигает бёдрами, делая глубокие, уверенные толчки, – Так хорошо принимаешь, детка. Даёшь хёну так глубоко трахать тебя. Намджун хнычет под ним, такой великолепный, едва не плачущий, слишком чувствительный после такого длинного вечера полного поддразниваний, похвалы, потаканий и любви. И сейчас он находится именно там, где Джин хочет его видеть, на грани сладкого экстаза, измученный, но, ох, такой отчаянно нуждающийся. Джин недавно отправил остальных принять душ и освежиться. Макнэ едва ли могли самостоятельно подняться на ноги после нескольких раундов на члене Намджуна, минета Чимину и узлов Хосока и Юнги. Джин всё ещё может чувствовать удовлетворённость членов стаи даже на расстоянии, словно вибрирующее тепло прямо в его груди; и это не говоря уже о восхитительном сочетании их здоровых, чертовски счастливых запахов, которые до сих пор витают в воздухе, смешиваясь, они такие густые и насыщенные, что Джин почти может почувствовать их вкус на своём языке. Остальные, скорее всего, пробудут в душе ещё некоторое время (Хоби и Юнги, вероятно, придётся вымыть макнэ самим, особенно учитывая тот факт, что Тэхён даже не смог поднять голову, когда совсем недавно Хосок закинул его себе на спину и вышел из комнаты), что дало Сокджину прекрасную возможность довести своим членом гиперчувствительного Намджуна до края ещё несколько раз с того момента, как они остались одни. – Погляди, какой у тебя большой узел, Джуни, – замечает он и протягивает между ними руку, обхватывая твёрдую, вздутую выпуклость над эрекционным кольцом. Намджун захлёбывается от полустона-полувсхлипа, запрокидывая голову назад и вздрагивая от прикосновения. – О, я понимаю тебя, милашка… ты же так сильно хочешь кончить, верно? Хён так долго брал тебя. Мм, здесь? О, вот же. Твоя простата после всех поддразниваний должна быть такой чувствительной. Да, чувствуешь это, детка? Хён так жёстко тебя трахает, – он прижимает запястья Намджуна к подушкам, пока тот жмурится, – просто лежи смирно и принимай это, великолепный… вот оно… чёрт, так хорош для меня. Намджун смотрит на него потемневшим от возбуждения взглядом, сознание его затуманено от похоти. – Пожалуйста, хён… – Мм, – почти мурлычет Джин, наслаждаясь восхитительной покорностью альфы. Он наклоняется, мягко утыкаясь носом в челюсть Намджуна, тем самым уговаривая приподнять подбородок – безмолвная команда обнажить горло. Намджун не колеблется ни секунды, такой милый, идеальный, полностью во власти Джина, такой изумительно доверчивый. Джин прижимается губами к тому месту, где виднеется бьющаяся венка на шее альфы, а потом прокладывает дорожку поцелуев по горлу, прежде чем крепко прижаться зубами к его запаховой железе. Не настолько, чтобы поранить кожу или оставить синяк. И этот жест настолько властный, что его можно было бы сравнить с узлом, который бы связал их вместе (если бы у Джина он вдруг магическим образом появился бы). Намджун делает резкий вдох, а потом выдыхает снова с высоким, плачущим стоном, вздрагивая под ним и так идеально сжимаясь вокруг Джина, что того безо всякого предупреждения настигает оргазм. Бета отпускает шею Намджуна и с громким вскриком врезается бёдрами в альфу в последний раз, пережидая волну удовольствия. – Хороший мальчик, – шепчет он, тяжело дыша и осыпая поцелуями раскрасневшееся лицо Намджуна, – Ох, чёрт, хороший мальчик, хороший, хороший… Он протягивает между ними руку, чтобы наконец-то расстегнуть металлическое кольцо, которое до этого располагалось прямо под раздувшимся узлом альфы, и две его разъединённые части падают. Джин обхватывает пальцами набухший ствол и с нажимом проводит по нему, ладонь от большого количества предэякулята легко скользит по члену. Свободной рукой он упирается в подушку под головой Намджуна, внимательно изучая его лицо. – Кончи для меня, Джун-а. И Намджун кончает. Сильно. Количество эякулята, выплёскивающегося на вздымающуюся грудь альфы, покрывая и его, и Сокджина толстыми линиями беловатой жидкости, почти неприличное. Рот Намджуна приоткрывается в безмолвном крике, когда его тело содрогается от того, что можно было бы назвать поистине мощным оргазмом. Когда он снова вспоминает, как пользоваться голосовыми связками, звук, вырвавшийся из его горла, точно станет тем, о чём Джин ещё долго будет вспоминать во время мастурбации в душе. Он даже клянётся себе в этом, глядя на него в благоговейном восхищении, продолжая проводить рукой по его члену. Потом и точно придётся закинуть все наволочки и пододеяльники в стиральную машину и принять ванну, но, боже, как же хорошо им сейчас было быть настолько грязными. Наконец, после впечатляюще долгого времени, член Намджуна перестаёт извергать семя и начинает становиться мягче, хотя его узел остаётся таким же твёрдым и большим, как яблоко. Джин сомневается, что альфа вообще в состоянии заметить это. Он едва ли находится в сознании, хотя вялая, дурацкая улыбка на его губах обнадёживает. Джин наклоняется вниз, чтобы мягко и нежно прихватить губы альфы своими, сладко целуя его. Боги, капли спермы долетели даже до лица Намджуна. У Джина определённо будет, что повспоминать во время сеансов в душе на следующий месяц или около того. – Ты ещё со мной, детка? – бормочет он, осторожно слизывая пятнышко спермы со щеки Намджуна. – Мм, – удаётся тому выдавить после небольшой паузы. Он явно находится сейчас на седьмом небе от счастья, и Джин пока не намерен спускать его на землю, не после того, как так очаровательно себя вёл этим вечером. – Хорошо. Просто расслабься, милый, я здесь. Ты в безопасности, – он снова опускается на Намджуна, не обращая внимания на липкое месиво между ними, и удовлетворённо вздыхает, – Я люблю тебя, Намджун-а. Так сильно. Намджун явно всё ещё не в состоянии дать полноценный связный ответ, но Джин ощущает, как тот поворачивает голову, губами касаясь его щеки в неуклюжем поцелуе, и этого более чем достаточно, чтобы передать все его чувства. Бета улыбается, и тепло снова начинает пульсировать в его груди. Счастливый щенок – счастливый хён.