Настоящая звезда

-Давай этот посмотрим. Говорит белокурый юноша указывая на "Матрицу" на экране телевизора. Старый, очень старый фильм, который, похоже, не понравится, ни Цукасе, ни Тойе, но дабы не тратить время на выбор более "достойного" кино, они остановились на давнишнем американском боевике со времён динозавров. Пачка чипсов уже открыта, газировка уже в стаканах, фильм уже включён, а Тойя ещё ни разу ничего не сказал. За весь вечер ни одного слова, и нет, не потому что ему что-то не нравится, наоборот, жаловаться не на что, всё хорошо, даже очень хорошо: Цукаса улыбается и говорит о чем-то. Комментарии к фильму, наверное. А сам Тойя не заметил как засматривается на его растрёпанные и яркие, как солнце, волосы. Засматривается на его янтарные глаза, что выглядят как отшлифованные маленькие камушки: такие же красивые и ровные. Засматривается на его ладони: худые, мягкие и тёплые. Засматривается на его щёки: румяные и, совсем малость, пухлые, наверное, очень приятные на ощупь. Засматривается на его ногти: короткие, но ухоженные, небрежно покрашенные то-ли бежевым, то-ли прозрачным глянцевым лаком для ногтей. Засматривается на его... пах?.. -С тобой всё хорошо?... Наконец-то сказал Цукаса беспокоясь за своего друга, смотрящего на него уже какую минуту, но ответа не было. В голове младшего всё расплывалось, разбивалось, распылалось, будто чья-то рука мешает всмятку его мозг, будто кто-то жарит его кровь на костре, будто кто-то терзает его мысли. Он не мог находить себе места, он не мог находить слов в себе, будто сам не свой, будто это не он смотрит "брату" в душу, а кто-то другой. Он ничего не видит, ничего не слышит, сидит себе, будто воды в рот набрал. Цукаса ему что-то говорит, он не понимает что. Цукаса его дёргает, он не понимает почему. Он... -Ты меня слышишь? Алё-о-о! Вдруг приходит в себя Аояги после слов Тенмы, замечая, что его рот открыт и тонкая нить слюны стекает с  припухлых губ прямиком на новые джинсы, стыдно. - Фильм реально говно, правда? Спрашивает Цукаса, на что Тойя неуверенно кивнул, даже не зная о чём был фильм. Факт того, что, похоже, синеволосый на протяжении нескольких часов сидел в одной позе с открытым ртом и текущей слюной оттуда заставили его малость смутиться. Позорно.. -Можешь не делать вид, что смотрел фильм. После этой фразы младший ещё больше краснеет и пытается скрыть лицо одеялом. -Ну, ладно, ты как хочешь, а я спать. Сказал Цукаса после чего укутался одеялом и свернулся калачиком. Наверное, у Цукасы-сенпая сегодня было дел по горло, но даже при этом он смог выделить время на посиделки с Тойей. "Поистине звезда..." подумал Аояги и в тот же момент к нему  "прилетела" нога Тенмы. Уже заснул... Аояги смотрит ему в душу, не отводит взгляд ни на секунду, пристально наблюдает, будто бы ждёт чего-то. В один момент мысли ушли не туда и младшему хотелось схватить блондина мёртвой хваткой и никогда не отпускать, оберегать его как зеницу ока, не давать никому, даже если сильно попросят. Не давать никому, даже если сам Цукаса сильно попросит. Хотелось запереть Цукасу в замке и охранять его до скончания веков, не подпускать к другим. -Простите... Тойя сам не заметил как начал захлёбываться в своих же слезах и молить о пощаде. Он не хотел этого делать, но тело не слушало его, предпочитало забыть о нём и творить то что оно само захочет. -Мне очень жаль!... Продолжая реветь говорил синеволосый. Он не в силах совладать с собой, он не в силах остановить эти шлепки кожи о кожу, он не в силах прекращать вдалбливаться всё глубже и глубже. Ему больно смотреть на спящее лицо Цукасы, ему больно признавать что он причиняет ему вред. Он всхлипывает, вытирает свои сопли ладонью и продолжает двигаться. Разум затуманен, всё внимание на гладкой коже Цукасы, что сладко, мирно спит. Ещё пара толчков и белая жидкость разлилась по бёдрам блондина. В голове Аояги повторяется только одна фраза: "Что я наделал?" Чувство вины его терзает и он не знает что делать. Он уже представляет как его лишают нескольких лет свободы и он теряет всё, он уже представляет как после смерти будет гореть в аду за этот поступок. Пот стекает по лбу, от представлений что же с ним будет когда Цукаса проснётся, слишком жутко. А что же станет с Тенмой? Ещё страшнее представить. Мысли смешиваются в огромный жирный ком, уже невозможно сконцентрироваться на чём-то одном, уже невозможно здраво мыслить, но промелькнула одна идея, такая, чтобы раз и навсегда заткнуть Цукасу, чтобы он больше не страдал, чтобы никто больше не страдал. "Воткнуть её в грудь Цукасе, так будет лучше для всех, так будет лучше для всех" - пытался убедить себя в правильности своих действий Тойя, держа в руках зелёную ручку. Он колебается, боится, что что-то пойдёт не так и он сделает Цукасе ещё больнее, но он повторял втирать себе чушь про то что все будут счастливы если он сделает это, что Цукаса больше не будет страдать из-за него и в скором времени всё наладится. Ждать младшего не долго, ведь уже через несколько минут Тойя криво, но вдолбил ручку в грудь. Кровь пролилась по белоснежной футболке и пачкает бирюзовое одеяло. Бордовый цвет успокаивает его, будто говорит: "Эй, всё закончилось! Ты - молодец! Ты очень смелый, не каждый осмелится на такой поступок." Но тут лишь одна загвоздка: воткнул он ручку не Цукасе, а себе. Даже если бы он убил его, он бы не был счастлив, ведь какой прок с этого если ещё с детства тот обходился ему лучшим другом, прекрасным старшим братом и просто очень хорошим человеком. Лучше уж убить себя, чем самую настоящую звезду, что должна просиять ещё очень долго...