Альдонса

С самого детства Санчика только и слышала от отца: «Дон Кихот — великий человек», — и не понимала, в чем же, собственно, его великость. На ее взгляд то был обычный безумец, который по непонятной причине увидел драконов в мельницах. Она разделяла мнение большинства разумных представителей Италии. Вся в мать, достаточно приземленную женщину, которую больше волнует, что будут есть ее домочадцы на следующий день, чем какие-то рыцарские идеи. Санчика всегда ждала отца, он был для нее важен как самый значимый человек в ее жизни. Но тот предпочитал странствия, надолго исчезал из дома и возвращался всегда невпопад. Ворваться в дом синьоры Тересы было не первой ее попыткой ускорить возвращение того, кто предпочитал дальнюю дорогу обычному существованию. Санчика злилась. Неужели ее отец так и прошляется неизвестно где до конца жизни? Неужели он никогда не будет для нее наставником и другом, которого она заслуживает? И неужели странные речи, которые он ведет, проели его душу до основания? Только завидев издали фигуру на осле, Санчика срывается с места. Улыбка все равно растягивает ее губы. Ей есть что сказать отцу. Он отсутствовал где-то полгода. И невероятно хочется услышать, что тот вернулся навсегда. Но улыбка ее быстро сходит на нет, ведь она видит господина на лошади. Ее душа, не успев возликовать, вновь начинает набирать пыл недовольства. — Отец. Кто это с тобой? — громко кричит она у калитки. Санчо весь светится и выглядит счастливым. До чего же противно на это смотреть. — Это мой господин, Санчика. Будь с ним мила, как это полагается сеньорите твоих лет. Санчика, окинув взглядом незнакомца, пришла к выводу, что отец нашел замену своим безумным идеям в другом человеке, невероятно похожем на знаменитого Дон Кихота. Ей бы злиться, но сердце сковывает от печали. Господин между тем, всмотревшись в Санчику, что-то быстро шепнул Панса и отъехал подальше. Тот кивнул и подошел к дочери поближе. — Ну что ты глядишь волком, — недовольно бурчит Панса. — Мы здесь все равно проездом. — Ах вот значит как. Сменил одного безумца на другого, — желчь так и сквозит в этих словах. Санчика гордо вскидывает голову. — Сначала Альдонса. Некая Дульсинея. Теперь Дон Кихот. Ты так и хочешь застрять в одном времени своей молодости? — А ну, прикуси язык, девка, — злится Санчо. — Этот человек поклялся продолжить дело Рыцаря Печального Образа и не твоего ума дела наставлять меня на путь истинный! — Так ты с дочерью будешь разговаривать? — слезы все равно выступают на глазах. — Мы же с мамой ждем тебя круглыми сутками, а ты плюешь нам в сердца. Санчо вздыхает. Разминает затекшие мышцы. Смотрит на дочь уже по-другому, с тихим невысказанным теплом. Санчо тяжело успевать за господином, но ему так хочется хоть еще раз погрузиться в приключения. Их было немало, но хочется, чтобы они не заканчивались. — Вот что, Санчика, — тихо говорит Санчо. — Ты же помнишь Альдонсу? — Помню, как тут забыть, — презрительно фыркает Санчика. — Мы с господином едем в Тобоссу, к ней. Хочешь, сопровождай меня, не хочешь — продолжай сидеть на месте. С этими словами Санчо вновь взбирается на осла и догоняет неизвестного господина. Сердце Санчики бьется отчаянно. Вот папа перед ней, старый, но по-прежнему одержимый идеей. Она стоит, роняя слезы, боясь его больше никогда не увидеть. Фигуры отдаляются. Санчика же, вдруг всхлипнув, бежит следом. Еще раз увидеть Дульсинею, еще раз столкнуться с Дон Кихотом и попытаться их соединить так, чтобы отец наконец-то вернулся домой. Санчика бежит вперед, не обращая внимания на острые камни. Мысль ее только одна: «Старый безумец. Ты жизнь отдал служению пустоте».