Я покажу тебе космос в одно касание!
Смотри в глаза, детка, узнавай меня!
Все сумасшедшие сны будто наяву!
Здесь ты со мной, а не с ним!
Я тебя украду…
Вырву из лап судьбы!
Нет больше тебя и меня, есть только мы!
Улетим, не заплатив, не предупредив других.
Оставляй на дне кармана сомнения,
Не меняй меня на чьи-либо мнения.
Слушай себя, чтобы понять, что лишь для тебя одной…
(Не Ваше Дело records — Космос в одно касание)
— Гарри, куда мы идём? — спросила Лили, следуя за парнем. Тихие шаги едва слышно отражались эхом по коридору в такт ускоренному ритму влюблённого сердца. — Узнаешь, — обернувшись, улыбнулся он и сжал маленькую ладонь посильнее. — Это сюрприз. Весёлый смех разлился по всему пятому этажу, отдаваясь эхом. Коридор был совершенно пустым. Естественно! Кто в своём уме будет бродить по школе после полуночи? Это у их маленького тайного сообщества были дела: сегодня было полнолуние, и они проверяли зелье на Люпине. Конечно, в процессе не обошлось без маленькой драки: Поттер-старший и Петтигрю решили показать всю свою гриффиндорскую пустоголовость, сцепившись на улице с Барти и Регулусом, которые поперлись с ними из любопытства. Для двух слизеринцев это была своего рода проверка на доверие: а не врут ли часом Грейнджер со Снейпом? Сам Снейп в это время ругался с Бродягой, пытаясь выставить его из хижины: мало ли какие могли быть последствия. Лили же взяла на себя обязанности медведьмы и подготавливала на всякий случай противоядия, а так же усиленно вспоминала все нужные заклинания. Гарри устанавливал защитный купол вокруг неё: в этот раз он был готовым к тому, что всё может выйти из-под контроля, на все сто. В общем, каждый был занят и ночка предстояла весёлая. Один лишь Римус ни чёрта не понимал, крутя головой во все стороны, и пытался выгнать всех наружу, твердя, что это очень опасно и всё такое, но кто его вообще слушал? Одним словом — бардак. Но с другой стороны, пока Гарри слушал и видел этот хаос, он чётко осознавал одну очень важную вещь: у него получается. Не совсем и не до конца, но получается! Получается совместить тех людей, которые при других обстоятельствах и без его вмешательства никогда друг к другу не подошли бы. Получается контролировать некоторые события, ведь даже при маленькой потасовке все в итоге успокоились и молча дулись, кидая друг на друга лишь презрительные взгляды. Джеймс поддался уговорам Сириуса и Лили (разве состояние Римуса не важнее личной неприязни?), а Питеру пришлось следовать указаниям Джеймса. Барти и Регулус, в свою очередь, сразу же успокоились, стоило гриффиндорцам отступить: Гарри пригрозил обоим стиранием памяти и исключением из их сообщества, раз они уподобляются таким мелочным проблемам, когда они на пороге великого открытия. У него получилось акцентировать внимание этой разношерстной толпы на важные вещи. И все прошло замечательно, просто великолепно! Римус, выпив зелье, моментально заснул, превратившись в оборотня во сне. Конечно же, все ребята были наготове, держа в руках палочки: в любой момент всё могло пойти не так. Но, наверное, впервые в жизни Гарри всё пошло так, как надо. И радость, что вот эта кучка подростков совершила нечто грандиозное — нечто невероятное! — затмила всё остальное в этом мире. У каждого, находящегося в этой хижине, были свои цели, но сейчас они слились в одну общую: изменить этот мир к лучшему. И теперь, вышагивая по пятому этажу и держа маленькую хрупкую ладонь Лили, Гарри всё продолжал размышлять о будущем, уже ставя определённые цели. Конечно, на его пути будут ещё проблемы, будут, конечно же, и нюансы, но разве он не справится? С такой-то командой! Вдохновенный недавними событиями и вдыхая прохладный воздух полной грудью, он впервые за всю свою короткую жизнь почувствовал себя на своём месте. Гарри наконец-то понял весь смысл своего существования. И это не только битва с Волдемортом, к которой его готовили все эти годы. Нет! Он просто должен следовать за подсказками Великой Магии. И если магия сделала выбор в его сторону, значит ли то, что его чувства к Лили не такие уж и неправильные? А может, так и должно быть? Внутренний огонёк рос с каждой секундой, перерастая в дикое, безудержное пламя, и Гарри впервые был не против этого чувства. — Мы пришли, — шепнул он, заводя девушку в комнату. Это была одна из тех комнат, в которых никто не жил, но всегда они всегда были чистыми и убранными для внезапных гостей. Это могла быть проверка из Министерства, экзаменационная комиссия или же делегация из другой школы. Сюда обычно никто не ходил, поэтому мало кто знал об этих помещениях, но не Гарри, давно изучивший практически весь замок. Он даже не думал, что это знание ему когда-либо пригодится: все-таки одной Выручай-комнаты ему хватало за глаза… Но не сегодня. Сегодня всё должно быть по-особенному. И… вряд ли можно было бы назвать это действие каким-либо бездумным порывом, нет. Он на самом деле думал, — очень много думал! — взвешивал все за и против и, в конце концов, решил, что им с Лили пора расставить все точки над «и». Либо всё, либо ничего. Но никак не наполовину. — Ух ты! — восхищённо произнесла Лили, оглядываясь. Комната была похожа на маленькую копию гриффиндорской спальни: всё было в таких же тёмно-красных цветах. Одно окно, один шкаф, стол, стул и кровать. Ничего лишнего, но большего им и не требовалось. Гарри подвёл Лили к кровати, и они уселись друг напротив друга, глядя друг другу в одинаково зелёные глаза влюблёнными взглядами. — Нам нужно поговорить, — выдохнул он и потянулся к её лицу, убирая выбившуюся прядь за ухо. Затем прикрыл глаза, собирая всю свою решимость. — Да, — коротко ответила Эванс, качнув головой, а затем её склонив. Свечи ярко освещали помещение, а в воздухе летал едва уловимый запах чистящих средств; видимо, домовики совсем недавно делали здесь уборку. Гарри покосился на бордовый балдахин и одним движением палочки опустил его. Вот так-то лучше. Полутьма сразу окутала ребят, создавая совсем иную атмосферу: более трепетную, более интимную. Им казалось, что больше никого в этом мире не существует, кроме них двоих. — Лили, — Гарри снова взял её руки в свои, и она придвинулась чуть ближе: настолько, что он мог почувствовать её дыхание на своей коже. — Моя милая Лили… — он не удержался и наклонился вперёд, чтобы оставить мимолётный поцелуй. Возможно, он так набирался уверенности в своём решении, но, так же возможно, что её губы были просто слишком манящие… — В этом огромном мире, среди миллиардов людей, наша жизнь — лишь мимолетная вспышка. Я внезапно понял одну вещь: единственное, что имеет значение — это то, что просто нужно быть счастливыми. А уж проблемы и страдания жизнь подкинет нам сама. Я очень хочу сделать тебя счастливой! Ведь ты для меня самый важный человек на этой земле! — его голос неосознанно становился всё ниже, а их тела всё ближе, медленно преодолевая последние разделяющие их сантиметры. — Возможно, я самоуверенный, влюблённый идиот, но я не смогу от тебя отказаться. Я слишком тебя люблю. — Гарри, — Лили погладила его по щеке, мягко улыбнувшись. Внутри неё всё трепетало от счастья и нежности. Слова, которые она хотела услышать, прозвучали, и ей хотелось зациклиться лишь на них, но она не могла себе этого позволить. Нужно было ответить. Нужно было выговорить собственные чувства! — Я знаю. Я тоже тебя люблю слишком сильно, чтобы отказаться от тебя. Я устала терзать себя мыслями и просто… хочу быть рядом с тобой, не смотря ни на что. Неправильно ли это? Ну и пусть. — Пусть, — сухо сглотнув, повторил за ней Гарри эхом. — Действительно, пусть. Это наши чувства, и только нам решать, что делать с ними. Почему мы должны отказываться от своего счастья? Давай просто насладимся тем, что есть. Давай просто будем вместе. Гарри слишком много страдал за всю свою грёбаную жизнь, чтобы отказываться от кусочков счастья вот так просто. Что ж, он всегда был неправильным, с самого начала: выжил после авады, жил не с теми, с кем было нужно, делал то, что шло вразрез с правилами. Если бы он был правильным, то, возможно, он бы и не дожил до этого момента. К чёрту все эти никчёмные сомнения, они не стоят даже ломаного кната, так что к чёрту! Поцелуй. Уже настоящий, желанный, полноценный и, самое главное, свободный. Он казался более полноценным, когда в голове не было лишних мыслей. Гарри аккуратно уложил Лили на спину, нависнув сверху, и снова прильнул к её губам. Больше не нужно сдерживаться. Целовать! Целовать до потери пульса каждый миллиметр её светлой, бархатной кожи, стягивая по пути всю ненужную одежду. Срывать громкие и сладостные стоны снова и снова — они оба могут себе это позволить. И самое главное… Они готовы перейти последнюю черту. Отбрасываемый свечами свет едва проникал сквозь плотную ткань балдахина, ложась тонкой светлой полоской на юные переплетённые тела. Нереально, это просто нереально. Лили вздрагивала от каждого прикосновения губ к её телу: это было слишком нежно, слишком трепетно. Да, честно признаться, она много раз себе представляла, каким будет первый её секс, особенно после того Хэллоуинского вечера, но это даже ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило сейчас. Была ли она готова? Да, конечно! С Гарри она была готова на всё и даже почти не волновалась, утопая в щемящих чувствах. Гарри опускался всё ниже и ниже, пока не достиг лобка, и раздвинул ноги в сторону, стягивая последний ненужный элемент одежды, обнажая девушку полностью, а затем слегка дотронулся язычком до влажного, горячего влагалища, пробуя её на вкус. С её губ сорвался стон, что был намного громче предыдущих. Лили казалось, что она сейчас задохнётся, и вцепилась в простынь, как в спасительную соломинку. Дышать. Определённо нужно было дышать! Но как, если голова кружится от переполняющих эмоций, а сердце, казалось, и вовсе готово пробить грудную клетку своим безумным ритмом? Как можно вообще вспомнить о такой банальной вещи, как дыхание, когда всё остальное сгорает от предвкушения? Больше. Больше! БОЛЬШЕ! От ощущения податливого девичьего тела в руках Гарри с каждой секундой превращался в сумасшедшего, одержимого. Возбуждение гнало его делать немыслимые вещи, о которых он раньше даже и не задумывался. Он сжал бёдра Лили, оставляя красные следы на её молочной коже и ещё раз провёл языком по половым губам, но теперь уже медленнее, выбивая новый стон. Ему нравилось наблюдать за её реакцией: как тонкие пальчики теребят простынь, как грудь вздымается от неровного дыхания, как она закусывает губу снова и снова. Ему не просто нравилось — он действительно сходил с ума от наслаждения этим зрелищем! Это должно произойти сейчас. На грани сознания мелькал страх, что он может сделать что-либо неправильно, но Лили потянула его к себе, втягивая в жёсткий, страстный поцелуй, словно прочитала его мысли и опасения. — Хочу… — всё шептала она меж поцелуями. — Хочу! Гарри старался сделать всё правильно: он входил аккуратно, медленно, следя за каждой эмоцией на её лице. Время на мгновение застыло. Они синхронно обменялись неверующими взглядами, знакомясь с новыми ощущениями, а внутри них всё словно что-то взорвалось — скорее всего, сердце, уже уставшее работать в таком безумном ритме. Двигаться, определённо нужно было двигаться. Лили закусила губу от острой боли, что пронзила её насквозь. Можно ли чувствовать боль и возбуждение в одном флаконе? Это было странно, но это было именно тем, что сейчас испытывала девушка. Гарри прижался к ней, обвивая её тело руками, а она охватила своими ногами его спину, чтобы быть ещё ближе. Так они были ближе друг к другу, так они были одним целым! Темп постепенно нарастал, боль отступала, уступая страстному наслаждению. — Ещё, — просила Лили, покусывая мужское крепкое плечо. — Ещё, Гарри! И Гарри взорвался, изливаясь полностью в неё, а Лили где-то на периферии сознания подумала, что не зря она проходит курсы колдомедицы, и едва дотянулась до палочки дрожащими пальцами, чтобы произнести заклинание. Лишь только потом она расслабилась, прижимаясь к телу Гарри. Приятная слабость окутала всё её тело, шевелиться совершенно не хотелось. Хорошо, как же хорошо! Гарри провёл ладонью по коротким рыжим волосам, вдыхая аромат цветочного шампуня, и чувствуя, как только что стал самым счастливым человеком на земле. Теперь они полноценно принадлежат друг другу и только друг другу. Где-то там, за окном, полная луна освещала весь мир, наблюдая за всеми подряд. И впервые за долгое время не было слышно страшного, душераздирающего воя. Лишь умиротворённая тишина. Теперь всё шло так, как и должно быть. И кто вообще сказал, что это неправильно?