Тени во тьме

Русе проснулся от тихого скрипа и ощущения, что кто-то возится с его бельём. Даже в полусне он знал, что это не Уолда. Пальцы были слишком тонкими, и, кроме того, Уолда бы точно не смогла сдержать хихиканье. Она всё ещё спала и даже не подозревала, что происходило с её мужем. Когда он бросил взгляд себе между ног, Рамси уже обхватил пальцами его член. Заметив его взгляд, тот улыбнулся. Рамси был обнажённым и уже возбуждённым. Его тёмные волосы слились с тьмой, но бледная кожа и странные глаза (глаза его отца) практически светились в темноте. Русе окинул его неодобрительным взглядом, но ничего не сказал, боясь разбудить Уолду. Рамси промолчал в ответ, облизнул свои полные губы и опустил голову. Русе должен был что-то сказать, но в нём взыграло нездоровое любопытство. Ему было интересно, как далеко Рамси был готов зайти. Потому что тот всегда давил, всегда бунтовал, странно смотрел на него, когда точно не следовало. И когда Рамси обхватил губами член отца, когда облизнул головку, в голове Русе возник одновременно приятный и ужасный ответ на собственный вопрос. И всё же он промолчал. Только столкнул Рамси с кровати, придавил к стене Дредфорта (стены здесь многое повидали, многое знали о Русе и не только о нём). Рамси лишь оглянулся на него, его взгляд был умоляющим и похотливым. Бастардская натура. А потом он застонал. – Отец... Пожалуйста. Голос раздался прямо у уха Русе, опалив кожу горячим дыханием. Пусть он и знал, что со стороны Рамси это было лишь притворством (игра, это всего лишь игра), это всё равно не удержало его от возбуждения. Уолда заёрзала в постели, и Русе застыл. (Если бы она только увидела его сейчас, если бы обнаружила его с твёрдым членом и собственным бастардом под ним...) Рамси многозначительно потёрся об него, ощутив его напряжённое тело. Русе пришлось напомнить себе, что это было неправильно, что Рамси не знал, что делает, и просто не мог сдержаться из-за собственной дурной крови. Но сам Русе – он должен был всё понимать. В голове стало мутно. На этой неделе он уже ставил себе пиявок, и когда кровь отлила от головы, его замутило. Рамси шептал ему что-то грязное, умолял его, желал его. Только нечистая кровь могла заставить его произносить что-то подобное. – Пожалуйста, – повторил Рамси, коснувшись губами изгиба шеи отца. Он посмотрел на него с болью и отчаянием во глазах, и в своей слабости Русе не смог ему отказать. Он развернул Рамси лицом к стене, сжал пальцы на его бёдрах. Ему было ненавистно, что они идеально помещались в его руках, что были идеальным сочетанием мягкой плоти и твёрдых костей. – Отвратительно... Словно твоя мать... Он прошептал это в ухо Рамси, когда толкнулся в него. Рамси сжался на его члене, издав что-то похожее на смешок. Русе начал двигаться медленно, стараясь не издавать никаких звуков. – Отвратительно? – промурлыкал Рамси, тяжело дыша. Он неторопливо подмахивал ему, будто стыдливо оглядываясь через плечо. – Это же ты трахаешь собственного сына. Русе не знал, разозлила или возбудила его эта дерзость. Ведь это Рамси сам пришёл к нему, сам лёг под него. Русе был не виноват (был, был, был). Никакие пиявки и побои не действовали на Рамси (казалось, ему даже нравилось, ведь его взгляд стекленел, когда кровь стекала по его бёдрам). – Так тебе такое нравится, да, отец? – Рамси всегда произносил это слово так горячо, так дразняще. – Ты делал такое и с Домериком, пока не было меня? Русе схватил Рамси за волосы, вжал лицом в каменную стену и стал толкаться в него с холодной яростью. Рамси забрал у него всего: его жену, его сына, его будущее и его честь. – Будь я девчонкой, ты бы оставил меня себе. Трахал и заставлял рожать наследников, как только у меня пошла бы кровь. Тело Рамси покраснело, по лицу и шее стекал пот. Вся кровь Русе вскипела, пока он брал своего бастарда. Всё, что он пытался отрицать, вычистить из себя, вскипело в нём, одновременно мучительное и иступленное. – Это тебе нужны пиявки и правила. Это те... Русе сжал его горло, заставив Рамси замолчать. Именно его задушенное дыхание и шипение толкнули Русе через край. И ему уже было плевать на спящую Уолду, плевать, что было правильно, а что нет. Что-то, что заставляло его оставаться человеком, исчезло, оставив месиво из крови, желаний и пустоты. Когда он пришёл в себя, в паху было липко и влажно от пота и семени. У Рамси кровоточил рот. Русе чувствовал себя уставшим. Он оттолкнул Рамси от себя, и тот споткнулся. Когда он оглянулся на своего отца, на секунду его самодовольство исчезло. – Я твой сын. И всё, что я делаю, из-за те... – Я не позволял тебе говорить, – прервал его Русе, его голос всё ещё был тихим. – Оставь меня. Как только Рамси ушёл, Русе вытерся. Когда он уснул, в голове было пусто, за исключением шума реки. Она рыдала.