Паучок в банке

      – Я беспокоюсь за тебя, Петрова. Неужели за столько лет ты так и не смогла найти общий язык со своими одноклассниками? – спросила завуч по учебно-воспитательной работе Людмила Ивановна, откидываясь на спинку кресла и складывая руки домиком.       Петрова ничего не ответила. У нее был заложен нос, и прямо сейчас из него начала сочиться прозрачная солоноватая жидкость, стекающая к верхней губе. Заметив это, завуч протянула ей пачку салфеток.       – Спасибо, – сказала Петрова, взяла салфетку и вытерла нос.       – Почему ты ударила Болдареву?       – Она меня толкнула.       – Толкнула, значит. Но, наверное, она сделала это случайно?       – Я уверена, что специально.       Людмила Ивановна вздохнула.       – Даже если так, зачем было реагировать так агрессивно? Ты же девушка. Петрова, ты учишься с этими людьми уже столько лет, но все время держишься в стороне, ни с кем не общаешься. У тебя есть друзья вне школы?       Петрова покачала головой. На завуча она не смотрела, разглядывая висящий над столом календарь с котенком.       – Ты уже в десятом классе, скоро тебя ждет взрослая жизнь. Тебе надо социализироваться, пока не стало слишком поздно. Обещай мне, что постараешься наладить контакт с одноклассниками. И начнешь с того, что извинишься перед Болдаревой…       Когда Петровой все же удалось распрощаться с Людмилой Ивановной и покинуть кабинет, школа уже опустела. Каждый шаг по непривычно безлюдному коридору отзывался от стен гулким эхом. Дверь в раздевалку была заперта, но Петрова свою куртку уже забрала, потому что завуч, привлеченная одноклассниками-стукачами, перехватила ее на выходе из школы.       Из темной мрачной школы Петрова вышла на не менее мрачную улицу. Низкое свинцовое небо грозило в любой момент обрушиться на землю ливнем, холодный ноябрьский ветер гонял по школьному двору опавшие листья. Вот из-за этого ветра у Петровой и был заложен нос. Вспомнив об этом, она осознала, что все еще держит в руке смятую мокрую салфетку. Она бросила ее на землю, где ветер сразу подхватил ее и закружил вместе с остальным мусором.       Кроме носа, у Петровой была еще одна проблемная часть тела. У основания большого пальца на правой руке вскочил огромный желтоватый прыщ. Еще утром все было нормально, но после третьего урока она его заметила. Правда, тогда он был совсем маленьким, а сейчас в диаметре он походил на небольшую монету. И, как будто самого его существования было мало, он ужасно чесался.       Покинув территорию школы, Петрова побрела к остановке маршрутки. Людей на улице совсем не было, если бы не доносящиеся издалека звуки машин, можно было бы решить, что город вымер. Пройдя несколько кварталов и прождав минут десять, Петрова все же оказалась в полупустой маршрутке.       Рука все еще чесалась. Рассматривая проплывающий за окном серый город, Петрова расчесывала ее, стараясь не касаться самого воспаленного места, поэтому кожа вокруг него покраснела и была вся в прочерченных ногтями бороздах. Но самым неприятным было то, что с тех пор как она смотрела на воспаление последний раз, оно еще немного увеличилось.       Петровой начало казаться, что это на самом деле не прыщ. Она даже начала догадываться, где могла подцепить эту дрянь. Сегодня вторым уроком была физкультура, на которую Петрова, как обычно, явилась без формы, из-за чего сидела на лавочке в углу спортзала, втыкая в телефон. Потом, когда пришла пора уходить, у нее из кармана выпали ключи и свалились в щель между лавкой и стеной. Когда Петрова просунула туда руку, ее ладонь что-то укололо, но тогда она не обратила на это внимания. Так что штука у нее на руке могла быть заражением крови или чем похуже.       Дождь начался, когда маршрутка уже подъезжала к нужной остановке. Натянув капюшон, Петрова выскочила оттуда и побежала к дому, который, к счастью, был ближе к остановке, чем школа. Но все равно, добравшись до подъезда, она промокла до нитки.       Оказавшись в квартире, Петрова сразу разделась и повесила вещи сушиться. Одевшись в домашнюю одежду, она поставила на огонь чайник и засунула в микроволновку тарелку макарон, которую оставили ей на обед. Ожидая, пока она нагреется, Петрова залезла в телефон, чтобы найти в интернете что-нибудь о том, что случилось с ее рукой.       За прошедшее время нарост увеличился еще сильнее, теперь он был похож на прилипший к коже желтоватый шар, а чесался совсем адски. Петрова засмотрелась на него, забыв, что собиралась делать.       И тогда, прямо у нее на глазах, из центра воспаления пророс черный волос. Петрова удивленно моргнула. За первым волосом сразу пророс второй. Приглядевшись, Петрова поняла, что это были не волосы. Волосы совершенно точно не должны были самостоятельно двигаться, будто ища что-то.       Воспаление лопнуло. Из него вывалилось нечто черное, измазанное желтой жижей, упало на кухонный стол и забилось на месте, разбрызгивая вокруг желтые капли. Первой реакцией Петровой было прихлопнуть неизвестную тварь, но она удержалась от этого. Вместо этого она схватила с полки пустую пол-литровую банку и, перевернув, накрыла ею существо.       Петрова промыла руку водой из-под крана, смыв остатки желтой дряни и смешавшейся с ней крови. Потом она достала из аптечки в ванной перекись водорода и вылила на рану полфлакона. Рука отозвалась на подобное лечение волной боли, но Петрова не придала этому значения. В качестве финального аккорда она, как умела, замотала руку бинтом.       Когда она вернулась на кухню, тварь еще была под банкой. Теперь, когда та почти очистилась от покрывавшей ее жижи, Петрова смогла ее рассмотреть. Увидев ее впервые, она решила, что это был маленький паук, но теперь стало ясно, что тварь скорее похожа на небольшой черный шарик, из которого растет десяток тонких постоянно извивающихся отростков длинной сантиметра четыре. Тварь передвигалась, цепляясь ими за поверхности и подтягивая вперед свое тело. Сейчас она как-раз пыталась протиснуться между краем банки и столом.       Петрова осторожно приподняла банку и, схватив резво поползшую в сторону тварь, бросила ее в банку и быстро накрутила сверху крышку. Оказавшись в ловушке, существо замерло на месте, беспорядочно шевеля конечностями.       Заварив чай и достав макароны из микроволновки, Петрова наконец-то смогла нормально пообедать. Банка все время стояла рядом, и Петрова рассматривала ее, пытаясь понять, что за существо попало ей в плен. Доев и помыв посуду, Петрова унесла банку к себе в комнату.       Поиски в интернете ничего не дали. Просмотрев изображения десятков паразитов, способных поселиться у человека под кожей, она не нашла никого хоть примерно похожего. Да и в ее широтах таких существ вообще не водилось.       Но видовая принадлежность твари (Петрова, за неимением точного имени, стала называть ее паучком) была не очень важна. Важным было только то, что без разрешения забравшись ей под кожу, она покусилась на ее здоровье и свободу. И за это она должна была понести наказание.       Придумывая какую казнь выбрать для паучка, Петрова в конце концов пришла к тому, что он должен быть сожжен живьем. Привести приговор в исполнение планировалось путем бросания ему в банку подожженной бумажки.       Сходив на кухню за спичками, Петрова решила все-таки отложить экзекуцию до выяснения кое-каких дополнительных обстоятельств. Сначала нужно было выяснить, обо что именно она укололась в спортзале. Возможно, то, что подсадило к ней под кожу паучка, еще было там, и оно тоже должно было заплатить за свое опрометчивое решение использовать именно ее тело как инкубатор.       Спрятав банку, Петрова вернулась к привычному течению жизни, потратив немногое оставшееся до прихода с работы родителей на себя. Рассказывать им о произошедшем она не планировала. Чтобы объяснить повязку на руке, она разбила на кухне стакан. Влететь ей за это не должно было, ведь до этого она ни разу за всю жизнь ничего не разбила.       И ей действительно не влетело. Выслушав историю о разбитом стакане и случайном порезе, мать только проверила, хорошо ли она наложила повязку, после чего взъерошила дочери коротко остриженные рыжие волосы и сказала:       – Чудо ты мое новогоднее… – она иногда называла ее так, потому что та родилась ночью тридцать первого декабря.       На следующий день, перед тем как собраться в школу, Петрова проверила банку. Паучок все еще был там и даже подавал признаки жизни, ползая по внутренним стенкам своей тюрьмы, пока она крутила ее в руках. Трудно было сказать, сколько он может просидеть там без еды и воздуха, но в случае чего смерть от удушения или голода также была приемлемым способом расправы.       Первым уроком в этот день была зарубежная литература. Когда Петрова вошла в класс, ее встретило уникально зрелище – он был полон людей. Казалось, сегодня решили прийти все тридцать три человека, хотя обычно приходило максимум человек двадцать пять.       Среди этой толпы Петрова, к своему удовольствию, увидела смотревшую на нее волком Болдареву, которой явно пришлось постараться, чтобы загримировать свой абсолютно заслуженный синяк на левой скуле.       Чтобы попасть к своему месту в углу самого дальнего шестого ряда, Петрове пришлось пройти между двумя партами, за которыми сидели трое самых тупых и агрессивных быков их класса. Болдарева имела на них влияние, так что от них можно было ожидать проблем, но они не обратили на Петрову внимания, продолжив обсуждать сколько подходов сделали вчера на турнике.       Когда она расположилась за своей партой, в классе появился единственный человек, которого она до этого не заметила. Это был Сарычев, тщедушный любитель аниме, обладатель очков в толстой оправе и длинных, постоянно грязных и нечесаных волос.       – Че, Сарычев, на парикмахера денег не хватило? – поздоровался с ним первый бык, когда тот приблизился к его парте.       – В следующий раз как будешь бомжу сосать, денег с него возьми, – добавил второй, вызвав заливистый смех у товарищей и нескольких услышавших шутку одноклассников.       Третий, слишком тупой, чтобы придумать оскорбление, попытался пнуть Сарычева, и преуспел в этом, придав ему достаточное ускорение, чтобы тот почти что мгновенно оказался у последнего ряда парт.       Три последние парты по сложившейся в классе традиции принадлежали трем не вписавшимся в коллектив изгоям, одному добровольному (Петрове) и двум вынужденным. Вторым вынужденным был Дубровский – низкий, толстый и страдающий от повышенного потоотделения человечек, уже занявший свое место у окна. Правда, ему было легче, чем Сарычеву, ведь в случае чего он мог позвать своего кузена, чемпиона области по боксу, так что его никто не трогал.       К сожалению для Сарычева, средняя парта была вся заставлена стопками учебников, что делало использование ее по назначению невозможным. С надеждой в голосе он обратился к Петровой:       – Можно к тебе?       – А сумку мне куда деть? – спросила в ответ Петрова, указывая на свою сумку, стоявшую на втором стуле.       Не найдя что ответить, Сарычев пошел протискиваться между отнятой у него партой и стеной, чтобы попроситься к Дубровскому. Не смотря на бытие товарищами по несчастью, эти двое почти никогда не общались. Петрова проводила его взглядом. Она не испытывала к Сарычеву отвращения, но считала, что за годы он мог бы уже успеть раскачаться и избить обидчиков по одному. Ну или отомстить каким-то другим способом, но он предпочитал ничего не делать, только сидел и рисовал аниме-персонажей на задних страницах тетрадей.       Уже когда Петрова собралась отвернуться, Сарычев поправил рукой волосы, обнажив на секунду скрытое за ухом подозрительно знакомое воспаление. Это было интересно, и она решила переговорить с ним, чтобы узнать, где он подхватил эту дрянь.       Урок прошел тихо, правда Петрова, как обычно, в нем участия не принимала. Хотя, в некотором роде она тоже занималась зарубежной литературой, читая с телефона «Девушку с татуировкой дракона».       Поговорить с Сарычевым на перемене не вышло, потому что после звонка он сразу же сбежал из класса, пока качки собирали свои вещи. На следующей перемене Петрову отвлек учитель физики, на которого она случайно наткнулась, выйдя из класса. Выслушав нотацию о недопустимости прогулов его предмета, даже если тот стоит последним уроком в пятницу, она получила назначение на пересдачу пропущенной контрольной и список угроз, которые вступят в действие в случае не-явления туда. За всем этим она еле успела забежать в следующий класс до звонка. А после третьего урока Сарычев куда-то пропал.       Когда закончился последний урок, Петрова сразу пошла к спортзалу. Занимавшийся перед этим класс оттуда уже ушел, а физрук, должно быть, удалился к себе в кабинет. Это было хорошо, потому что попасться ему тут на глаза Петровой не хотелось, так как повышенный интерес физрука к старшим ученицам был хорошо известен. Особенно к тем, которые должны были индивидуально сдавать ему что-нибудь из пропущенных нормативов. А таких у Петровой было полно.       Лавочка стояла там же где и вчера. Подойдя к ней и опустившись на четвереньки, Петрова заглянула под нее. И сразу увидела кое-что интересное, а именно похожую на чью-то нору черную дыру в стене, как раз возле того места, где должна была быть ее рука, когда она тянулась за ключами. То, что укололо ее, вполне могло высунуться оттуда.       Включив на телефоне фонарик, Петрова посветила в нору, но ничего не смогла разглядеть. Как далеко та уходит в глубину понять она тоже не смогла.       За спиной со скрежетом открылась дверь. Петрова поспешно вскочила, на случай, если это был физрук. Нечего давать ему возможность пялиться на ее обтянутый джинсами зад.       Зашедшей оказалась девушка, сразу направившаяся к дверям раздевалки, даже не посмотрев в сторону Петровой. Наверное, она там что-то забыла. Отряхнув колени, Петрова покинула спортзал.       На выходе она чуть не столкнулась со школьным завхозом, идущим мимо дверей. Завхоз был долговязым стариком, с кожей как у мумии. Петрова часто видела его в коридорах школы, бродящим туда-сюда, не удостаивая учеников даже взгляда свои рыбьих глаз на маленькой лысой голове. Петрова пробормотала извинения и выбежала из узкого коридора, связывающего спортзал с остальной школой.       Прежде чем отправиться домой, она зашла в туалет. Это место ей никогда не нравилось, потому что представляло из себя три стоящие в ряд кабинки, в которых принципиально отсутствовали двери. Петрова считала это преступлением против права человека на личное пространство и старалась бывать тут как можно реже, но сейчас, после окончания уроков, там никого не было, поэтому Петрова спокойно сделала свои дела.       Пока она мыла руки, рассматривая в покосившемся зеркале свое бледное лицо, в туалет зашла та самая девушка, которую Петрова видела в спортзале. Она не была с ней знакома, но знала, что та учится на класс младше и что про нее ходят слухи, что она лесбиянка. Петрова едко заметила про себя, что с таким лицом только лесбиянкой та и могла быть.       Шатаясь, девушка подошла ко второму умывальнику и, упершись в него руками, уставилась в зеркало. Голова у нее тряслась туда-сюда. Бросив взгляд на ее руки, сжавшие край раковины, Петрова увидела на них несколько таких же воспалений, как были у нее вчера. Судя по их виду, новые паучки были уже на подходе.       Стряхнув с рук капли воды, Петрова уже собиралась отойти, но тут девятиклассница отпустила раковину и вцепилась Петровой в плечи. Теперь, когда она повернула голову, стало видно, что такие же воспаления были у нее сбоку на виске и шее. И еще одно было прямо под глазом. Выглядело это отвратительно.       В этот самый момент два нароста, под глазом и на виске, лопнули и новорожденные паучки свалились на пол. Она пыталась что-то сказать, но у нее вырвался только бессвязный хрип. А потом изо рта у нее полезли новые паучки, и на Петрову оттуда брызнула смесь желтой паучьей жижи со слюной.       – Отпусти меня! – крикнула Петрова ей в лицо. Но, казалось, разума в девятикласснице совсем не осталось. Хрипя что-то, она продолжала трясти Петрову, вцепившись в нее мертвой хваткой, заливая ее одежду льющейся изо рта мерзостью.       – Хватит! Убери от меня руки! – снова закричала Петрова, но опять без малейшего результата. Воспаления на руках тоже лопнули, и вылезшие паучки посыпались на пол. Еще один паучок начал выкарабкиваться из левой ноздри девушки.       Петрова сама уже перестала что-то соображать. Откинув голову назад, она на миг замерла, а затем резко бросила ее вперед, ударив девушку в лицо. Это сработало. Та отшатнулась назад, отпустив Петрову, но потом, издав громкий нечленораздельный звук, снова бросилась на нее.       Девушка была почти на голову ниже, но была крупнее, поэтому, когда она врезалась в Петрову, та отлетела и ударилась спиной и затылком о противоположною стену. Девушка, качнувшись, повисла на Петрове, прижимая ее руки к туловищу. С трудом высвободив одну руку, Петрова со всей силой ударила девушку в ухо. Потом еще раз. После третьего удара она ослабила хватку и Петровой удалось вырваться и оттолкнуть ее в сторону кабинок.       Девушке удалось сохранить равновесие, и она рванулась обратно к Петровой, но сразу же отшатнулась обратно, получив упреждающий удар в челюсть. Она попыталась снова, поэтому, закричав от ярости, Петрова опять ударила ее. После этого она вошла во вкус и ударила девушку по лицу еще несколько раз, хотя воля той к борьбе уже была сломлена. Петрова закончила все, схватив ее за волосы и приложив лицом о край стенки кабинки.       Тяжело дыша, Петрова отпустила поверженную соперницу. Та медленно сползла на пол и осталась лежать между стенкой и унитазом. Из ее разбитого носа хлестала кровь, еще сильнее заливая и без того грязную одежду. Очередной паучок вылез у нее из уха и, шлепнувшись на пол, пополз куда-то в сторону.       Для Петровой это было уже слишком. Ее стошнило в тот уже унитаз. Постояв над ним немного, пытаясь собраться с мыслями, Петрова спустила воду и пошла к раковине. В зеркале она увидела, что выглядит не особо лучше. Ее кофта тоже была вся измазана желтой жижей, кровью соперницы и останками нескольких случайно раздавленных паучков.       Возле умывальников на полу стояла спортивная сумка, видимо, принесенная девятиклассницей. Расстегнув молнию, Петрова вытащила оттуда потную спортивную футболку на пару размеров больше и надела ее вместо кофты, которую стянула и запихнула себе в сумку.       Переодевшись, она вернулась к девушке. Она все еще лежала на месте, неровно дыша. Еще три паучка как раз появились у нее из-под одежды и поползли по полу, все в одном направлении. Проследив за ними взглядом, Петрова увидела, что они все исчезли, забравшись под плинтус у дальней стены.       Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, Петрова быстро покинула туалет и побежала к раздевалке. Выйдя оттуда, надевая куртку, она увидела Людмилу Ивановну. Та была одета в пальто, тоже собираясь уходить.       – Петрова, у тебя что-то на подбородке, – сказала она, увидев Петрову.       Петрова поспешно вытерла подбородок, к которому прилипла нить слюны, оставшаяся после того, как ее стошнило.       – Да, извините… Меня вырвало.       Глаза Людмилы Ивановной округлились:       – Петрова… Ты беременна?       – Э… Нет.       – А, понятно. Тогда беги, – рассеянно ответила Людмила Ивановна.       Позже, добравшись до дома и вытащив банку с пленным паучком, Петрова задумалась. Сегодня она не выяснила ничего конкретного, кроме того, что от неизвестных тварей пострадала не она одна. Единственной зацепкой было то, что все вылупившиеся паучки ползли в одну и ту же сторону.       Покрутив банку в руках, Петрова обнаружила, что паучок всегда старается приползти в то место, которое можно было назвать указывающим на ее школу. Значит, он действительно каким-то образом знал, куда ему надо двигаться. Может быть, если взять его с собой, то можно будет вычислить место куда они все ползут, и там уже сориентироваться на месте, как именно они заплатят за то, что пытались в нее залезть. Решив так и поступить, Петрова засунула банку сразу в школьную сумку.       На следующий день в классе опять была толпа, отсутствовал только Сарычев. Про избитую Петровой девушку никто не говорил, что давало надежду, что та потом оклемалась и никому не рассказала кто ее поколотил. Конечно, она сама была виновата в том, что с ней произошло, но Петрова была уверена, что в случае огласки все займут сторону пострадавшей.       После последнего урока Петровой еще пришлось зайти в кабинет физики, чтобы переписать контрольную. Накануне она немного полистала учебник, поэтому, пока физик проверял что-то у себя за столом, за полчаса нацарапала нечто, со скрипом заслужившее «удовлетворительно».       Сильно задерживаться после уроков и оставаться в опустевшей школе три дня подряд для Петровой было непривычно. Подойдя к спортзалу, она вытащила банку из сумки. Паучок внутри сидел ровно в центре дна, безмятежно шевеля своими отростками. Петрова расценила это как то, что сейчас ему было нужно прямо вниз. Впрочем, она и предполагала, что придется спускаться под школу.       Дверь в подвал находилась в самом конце того коридора, где были и двери спортзала. Она оказалась не заперта. Войдя в нее, Петрова сразу оказалась на узкой крутой лестнице. Включив на телефоне фонарик, Петрова двинулась вниз.       В ноздри ей сразу ударил запах сырости и пыли. С потолка свисали сети паутины, в которой тут и там виднелись неподвижные обыкновенные пауки. Вдоль стен тянулись трубы, с которых в некоторых местах капала вода, из-за чего на стенах много где росла плесень.       Подвал оказался намного больше, чем думала Петрова. И намного запутаннее. Использовать паучка в качестве компаса оказалось не очень удобно, все время приходилось задумываться о том, какой из тесных серых коридоров выбрать. Иногда ей попадались помещения, в которых были свалены горы запыленного хлама, но они почти всегда оказывались тупиковыми и приходилось возвращаться, чтобы выбрать другой путь.       Вскоре Петрова оказалась в просторном, уставленном стеллажами помещении. Стеллажи были завалены вещами, но что это за вещи было трудно сказать, настолько все здесь заросло паутиной. Выделялся только гипсовый бюст Сталина, явно стоявший тут со времен развенчания культа личности.       Пройдя мимо безмолвного вождя, Петрова чуть не свалилась в дыру около метра диаметром, зиявшую в центре комнаты. Она посветила туда фонариком, но луч был слишком слабым, чтобы рассмотреть что-то внизу. Или дыра была слишком глубока.       Попытавшись обойти яму, Петрова наступила на что-то, что хрустнуло у нее под ногой. Переведя туда свет, она увидела растянувшуюся на полу человеческую фигуру. Приглядевшись, она осознала, что это был не человек. Может, когда-то оно им было, но потом из него как будто вырвали всю начинку и оставили внешнюю оболочку валяться и сохнуть тут на протяжении долгого времени. Часть тела, на которую она наступила, превратилась в пыль.       Переведя луч фонарика дальше, Петрова увидела еще одно тело, лежащее на спине. По одежде и одному видневшемуся, еще живому глазу, можно было понять, что это была вчерашняя девушка. В остальном она походила на одно сплошное нагромождение вздувшихся воспалений, из которого почти непрерывно вылуплялись новые паучки, сразу же направляющиеся к дыре и исчезающие в ее глубинах.       Петрова отступила на шаг назад. Как-то осмыслить находку она не успела, потому что из коридора, откуда она пришла, послышались усиленные эхом шаркающие шаги. Погасив фонарик, Петрова быстро спряталась за одним из стеллажей.       Широко переставляя чересчур длинные ноги, в помещение зашел завхоз, освещавший себе путь тусклым светом свечи, воткнутой в самодельный подсвечник из обрезанной пластиковой бутылки. Подойдя к краю дыры, он даже не взглянул в сторону изуродованного тела. Опустившись перед дырой на колени, он осторожно поставил свечу на пол и, зажав фитиль пальцами, потушил ее.       Когда глаза Петровой привыкли к темноте, завхоз все еще стоял на коленях, ни разу не пошевелившись. Она продолжила наблюдать за ним, но он все стоял и стоял. В голове мелькнула мысль, что, наверное, лучше уйти и вернуться сюда в другой раз.       Но вдруг до ушей Петровой донесся тихий шорох, шедший из дыры в полу. Шорох становился все громче и громче, но завхоз на него никак не реагировал.       И тогда из дыры начало подниматься что-то. Петрова не могла разглядеть, что это было такое, только то, что оно было огромным. Даже его точную форму было невозможно определить, потому что она, казалось, все время менялась, расплываясь чернейшим пятном в и без того черной темноте. Поднявшись над полом, вся эта масса застыла, а потом потянулась к завхозу и замерла. Все это происходило в полной тишине.       Завхоз, все еще стоя на коленях, начал неспешно раскачивать туловище из стороны в сторону. Тварь тоже начала раскачиваться с такой же частотой, так что теперь они походили на два метронома. Очень медленных метронома.       Петрова следила за этим, затаив дыхание. Пальцы вцепились в пыльную полку, на ладонях выступили капли пота, а сердце бешено колотилось. Медленно пришло осознание, что тут ей не победить. Не было никак видимых способов, как она могла бы разобраться с этим существом. Разве что столкнуть в его лаз авиационную бомбу, но этот вариант был далек от реалистичного. Лучше уйти, оставив все, как есть, удовлетворившись уничтожением того отродья, что сидело у нее в банке.       Стараясь не издать ни звука, Петрова вышла из укрытия и попятилась к дверям. Ни завхоз, ни тварь не обратили на нее никакого внимания. Выйдя в коридор, Петрова на ощупь поспешила к лестнице наверх. Дорогу она запомнила, но без света все равно была опасность свернуть не туда и заблудиться, поэтому шла она очень осторожно.       Когда до лестницы оставалось всего пара поворотов, кромешная тьма развеялась скользнувшим по полу светом. Затаившись в тенях, Петрова увидела идущую ей на встречу человеческую фигуру, освещавшую путь фонарем, крепящемся к ремню, обмотанному вокруг головы. Приглядевшись, она смогла разобрать, кто это был.       – Сарычев! – тихо позвала она.       – Петрова?! – отозвался Сарычев, повернув к ней голову и ослепив ударившим прямо в глаза светом.       – Приглуши свет! И веди себя тише.       Сарычев послушно понизил яркость фонаря до минимума. Одет он был, как смогла разглядеть Петрова, в расстегнутую длинную куртку с множеством карманов.       – Что ты тут делаешь? – спросил он, перейдя на шепот.       – Искала вот их, – ответила она, вытащив из сумки банку с паучком и ткнув ему в лицо.       – Так ты тоже о них знаешь?! – воскликнул он, но сразу понизил голос: – Я вчера с ними столкнулся и сразу все понял. Эти мелкие осьминоги… Что ты о них знаешь?       – Ничего.       – Как и я. Никакой информации не нашел, хотя все перерыл. Я думаю они не с нашей планеты… Может даже не из нашего измерения. Но я уверен, что они опасны. Ты что-нибудь нашла?       Петрова коротко поведала ему о том, что видела в глубине подвала. Сарычев внимательно слушал ее, при этом с каждым словом в его глазах все сильнее разгорался нездоровый блеск энтузиазма.       – Я предполагал, что будет нечто подобное. И подготовился, – сказал он и потряс плечами, отчего в рюкзаке у него за спиной раздался звук удара стекла об стекло. – Там коктейли Молотова, я сделал их сегодня. Нашел инструкцию в интернете. Мы с тобой должны пойти туда и покончить со всем этим… Мы должны защитить человечество от этих тварей.       Петрова его рвения не разделяла. Но, поразмыслив, пришла к выводу, что с планом Сарычева у нее действительно есть шанс расквитаться с этой тварью. Сомнительно, что та могла оказаться огнеупорной.       – Хорошо, но сначала дай мне одну из бутылок.       – Я бы дал, но у меня только одна зажигалка. Но ты права, тебе нужно оружие, на всякий случай.       Сказав это, он откинул полу куртки, открыв, что на поясе у него висят ножны с большим изогнутым ножом. Вытащив его, он протянул оружие Петровой.       – Вот, возьми. Это кукри.       Петрова осторожно взяла нож, оказавшийся довольно-таки тяжелым.       – Выключи свет, они не должны нас увидеть.       Снова оказавшись в темноте, Петрова сжала пальцами плечо Сарычева, на что он отреагировал шумным вздохом. Сжимая во второй руке кукри, Петрова повела его к логову твари. Когда они достигли места назначения, завхоз и существо все еще исполняли свой танец.       Спрятавшись за ближайшими к выходу полками, Сарычев снял рюкзак и поставил его на пол. Бутылки снова звякнули так, что в тишине это показалось ударом грома, но ни чудище, ни человек не обратили на это никакого внимания.       Сжимая во вспотевших руках кукри, Петрова наблюдала за тем, как Сарычев расстегнул ранец и достал оттуда один из коктейлей, после чего извлек из кармана зажигалку. При этом он жутко шумел, но странная парочка продолжала качаться, как ни в чем не бывало.       Чиркнула зажигалка, но огонь не появился. Сарычев попробовал еще пару раз, и все с тем же результатом.       – Твою мать, я же ее проверял, – прошептал он.       Он попробовал еще несколько раз, и каждый чирк в тишине звучал как выстрел.       – Тихо! – одними губами произнесла Петрова. – Дай я попробую…       В эту же секунду она заметила на темном полу какое-то движение. Замахнувшись кукри, она резко опустила лезвие. Как только оно коснулось чего-то, тварь прекратила качаться и, взметнувшись к потолку, издала продолжительный вопль на высоких тонах.       В эту же секунду Сарычев сумел высечь огонь, от которого сразу вспыхнула пропитанная горючим тряпка. В свете от пламени стал виден бьющийся на полу истекающий чем-то черным обрубок, похожий на кусок веревки, к концу которого крепилась длинная игла. Еще несколько таких «веревок» тянулись к Петровой по полу.       Теперь все было ясно. У твари была отличная возможность дотянуться этими щупальцами до кого-угодно в школе и впрыснуть под кожу зародышей своих потомков. Отскочив назад, Петрова перерубила еще пару щупалец, прежде чем иглы впились ей в кожу.       – Бросай! – крикнула она Сарычеву, до сих пор стоящему с горящим коктейлем Молотова в руке.       Сарычев выскочил в пространство между стеллажами, отводя руку назад для броска. В этот момент бутылка взорвалась у него в руке, и он мгновенно вспыхнул, как факел. Добавив свой крик к воплям твари, недовольной отрубанием своих конечностей, он побежал в сторону и врезался в стеллаж. Древнее дерево, не выдержав, обрушилось на Сарычева, погребя его под грудой хлама и обломков полок. Спустя мгновение все это уже горело одним огромным костром, в свете от которого стали отлично видны десятки новых щупалец, ползущих к Петровой.       Внезапно между ней и существом встал черный силуэт завхоза, сжимающего в руках кирку. Вскинув ее вверх он, не издав ни звука, бросился на Петрову. В последний момент ей удалось уклониться и удар прошел мимо нее, проломив голову гипсовому Сталину. Воспользовавшись тем, что завхоз на миг остановился, чтобы вытащить оружие, Петрова бросила кукри на пол и рванула к выходу.       Она бежала, а в спину ей доносились яростные крики твари и топот ног завхоза, который не отставал ни на шаг. Несколько раз она чуть не упала, задев в темноте какой-то предмет, но каждый раз ей удавалось сохранить равновесие. Добежав до лестницы, Петрова взлетела наверх за секунду.       В конце коридора, ведущего к двери в подвал, путь ей преградил физрук. Она попыталась обогнуть его, но он сразу схватил ее за руку.       – Чего это ты там делала, а? – спросил он, приблизив к ней свое небритое лицо.       – Отпустите! – Петрова совершила попытку вырваться, но он начал заламывать ей руку.       – У тебя много долгов, Петрова. Пойдем в мой кабинет, обсудим, – продолжил он, прижимаясь к ней почти вплотную.       За спиной физрука бесшумно возник завхоз, опускающий ему на голову кирку. Конец лезвия вышел у него из глазницы, вырвав по пути глаз. Пальцы физрука разжались, Петрова рванулась в сторону, но перецепилась через его ногу и упала на пол.       Выдернув кирку из черепа физрука, завхоз занес ее для нового удара. Петрова поняла, что это конец. Она совершила ошибку, и вот к чему это привело. Сейчас лезвие опустится и вонзится ей в грудь. Петрова рефлекторно закрылась руками.       Но удара не последовало. Где-то внизу раздался звук, похожий на хлопок, за которым последовал вой, на фоне которого крик потерявшей щупальце твари показался бы очень тихим. Но он почти сразу затих.       Кирка выпала из пальцев застывшего завхоза и со звоном упала на пол. Он медленно обернулся и рухнул на колени. Постояв так пару секунд, он упал лицом вперед и замер, упершись лбом в пол.       Не до конца соображая, что именно произошло, Петрова поднялась на ноги. Подняв окровавленную кирку, она крепко сжала рукоять двумя руками и, подойдя к завхозу, замахнулась. Но потом она опустила кирку и бросила ее на пол, поняв, что то, что она собиралась сделать – бессмысленно. Он уже был мертв.       В воздухе повис запах горелого. Тварь внизу сгорела живьем, это точно. Хлопок, скорее всего, был взрывом оставшихся у Сарычева коктейлей Молотова, до которых добрался огонь. Этот взрыв тварь и прикончил. Возможно, вместе с потомством.       Скоро пламя должно было добраться и до самой школы, поэтому Петрова быстро покинула коридор, в котором лежали два тела. Уйти она решила через спортзал, в дальней части которого была дверь на улицу. Раздевалку, где висела куртка, все равно уже заперли, а светиться лишний раз в школе, когда там произошел пожар и минимум четыре убийства, казалось не самой светлой идеей.       В нескольких кварталах от школы Петрова остановилась. В одной кофте она быстро замерзла, поэтому купила в киоске стакан раскаленного чая. Пока она стояла и пила его, то услышала звук сирены.       Из-за угла вылетела пожарная машина. На повороте ее занесло, она опрокинулась и, протащившись по тротуару, снесла автобусную остановку. Несколько машин, попытавшихся избежать столкновения с пожарными, врезались друг в друга.       За домами, отделявшими школу от этого места, был виден поднимающийся столб дыма. Наверное, потушить пожар вовремя уже не успеют. Разве что снова пойдет дождь.       Допив чай и выбросив стакан, Петрова побрела прочь от места аварии. Ей предстояла долгая дорога домой, так как она только сейчас вспомнила, что деньги, которые она заплатила за чай, были нужны ей на проезд.       Пройдя пару кварталов, она еще кое о чем вспомнила. Достав из сумки банку с паучком, она увидела, что тот еще жив и занят тем, что вяло ползает по дну банки, уже не пытаясь выбрать какое-то одно направление. Трудно было поверить, что он мог бы вымахать до размеров той твари из подвала.       Отвинтив крышку, Петрова вытряхнула паучка на ладонь и, поймав большим и указательным пальцами, растерла его в черный порошок. Убрав опустевшую банку обратно в сумку, она зашагала дальше, удовлетворенная тем, как все окончилось.