Локоны, что хранили их часть

Александр Сапиенти Локоны, что хранили их часть С давнего времени Петя увлекается коллекционированием женских локонов волос. Ему нравилось знакомиться с разными девушками, пытаться найти с ними что-то общее, пытался наладить с ними контакт. И зачастую это у него получалось. Они обычно легко шли на контакт. И когда степень их близости достигала определенного уровня, Петя спрашивал, могут ли они в качестве подарка, на память, так сказать, позволить ему забрать с собой домой какую-то их часть. Они всегда недоумевали от его просьбы, но он быстро объяснял, что ему нужен лишь небольшой локон их чудесных волос. Так он никогда не забудет о прекрасно проведенном времени в компании самой милой дамы, что не побоялась нового знакомства. — Ведь ваши волосы особенные, — он всегда старался делать подобный комплимент слету, как бы предварительно намекая: я хочу их в свою коллекцию. Иногда он заходил в парикмахерскую, чтобы побрить голову, ибо не дай бог его волосы смешаются с женскими прядями из коллекции. Там Петя часто встречал сильно накрашенную блондинку, которая с ним постоянно кокетничает и даже пытается его поцеловать. Обычно он не велся на ее флирт, стараясь показать ей, что не понимает, на что та ему намекает. Но однажды, когда она оголила ему перед зеркалом свои огромные груди, Петя настолько разозлился, что порвал с ней все отношения. В эту парикмахерскую он больше не ходил. Совсем же странным явлением в его жизни стало его высказывание, которое он стал произносить почти каждую ночь во сне: «Осенняя заря багровеет…». Словно он наблюдал за зарей с высоты двенадцатого этажа прямо наяву. Что-то таинственное крылось в этих словах. Спустя время, он стал бояться засыпать в одиночестве и запираться в ванной комнате. Из-за этого он начал чаще гулять по улицам в поисках свободных девушек, что смогут составить ему компанию на ночь. О какой-либо интимной близости, он, как мужчина, конечно же, не забывал, но никогда не напирал с этим на тех, кто к нему приходил. Все происходило, если конечно происходило, то всегда естественным образом. Однако напряжение, копившееся в нём, не покидало его даже после очередного соития. Теперь Петя всерьёз начал беспокоиться о своём состоянии, и решился почитать об этом в Интернете. Вычитав несколько статей на форумах, что вместо помощи только еще больше напугали Петю, случилось страшное. В его квартире стали происходить воистину странные и необъяснимые вещи, по сей день никем не разгаданные. Происходила история, о которой он узнал ещё от своей знакомой, которая так и не решилась остаться с ним на ночь. Суть её была в следующем. После «довольно близкого» знакомства Петя с особой щепетильностью готовился к расставанию с девушками, которых он завлекал к себе домой. Он еще любил называть дом «своим миром». Но все было напрасно. Они, конечно, уходили, и сначала казалось, что все идет по плану. Однако когда наступала ночь, девушки, которых он не так давно выпроваживал, вновь оказывались в его квартире, бесцельно слоняясь по «измерениям его мира», время от времени открывая дверь в его спальню и наблюдая за тем, спит ли он. Он никогда не спал. И страшнее всего был даже не тот факт, что они снова здесь, а вероятность того, что они узнают о том, что он не спит, а слушает, наблюдает за ними. Примерно с минуту девушки пилили взглядом его закрытые и неподвижные веки, едва различимые в ночном сумраке. После этого, не закрывая за собой дверь, они покидали его спальню и продолжали и дальше блуждать по его комнатам. Они шуршали, топтались, иногда что-то роняли, тихо и невнятно шептались. Ничего нельзя было разобрать, но атмосфера была удушающей. Иногда Пете на самом деле казалось, как какое-то «нечто» сдавливает его горло. Он с настойчивостью пытался ничего не замечать. Петя знал, что это дело рук чего-то неосязаемого: того, с чем бесполезно бороться. И потому, он всеми силами пытался уснуть, и просто не замечать происходящего. Но это, давалось ему с огромным трудом. «Та девушка… — подумал про себя Петя. — Она точно знает больше. Нужно найти её.» Не успев полностью переварить свои мысли и придумать какой-либо план, он услышал цокот каблуков и шуршание платьев, удаляющихся в сторону ванной комнаты. Послышался шум воды, громко скользящей по поверхности раковины. Пете стало не по себе. Ужас захватил его тело и разум. Секунду он не мог сдвинуться с места, не мог осознать того, что слышит и что происходит вокруг. Он забыл о том, где находится, и не понимал, как себя нужно вести в подобных ситуациях. «Ответа нет, — подумал Петя. — И, наверное, никогда не будет.» Но как ни странно, именно эти мысли помогли ему пересилить испуг. Он почувствовал, что обязан что-то предпринять, и ему стали ясны причины происходящего. «Вот оно, — подумал он, — всё только начинается. Жребий брошен». Бормоча про себя эти слова, он быстро встал с дивана и принялся торопливо одеваться. Он чувствовал, что в скором времени события выйдут из-под контроля и примут неуправляемый оборот. Нужно было спешить. Не оглядываясь по сторонам, Петя выбежал из спальни и устремился к входной двери, что вела на лестничную клетку. Шум воды, что доносился из ванной, был настолько неуютным, что у Пети чуть не выскочило сердце из груди, когда он боролся с замком и со всей силы толкал дверь, чтобы выбраться из западни. Тревожные чувства и нахлынувший адреналин окутали его голову. Он не стал дожидаться лифта. Сразу побежал вниз по лестнице, пока не выбил дверь подъезда и не увидел утренний рассвет, едва заметный за большими строениями московских новостроек и редкими деревьями, что стояли неподалеку от них. Шум воды до сих пор эхом отзывался в его ушах. — Лишь утренний рассвет загубит чернь ночную, — не успокаиваясь, молвил он, бредя по улочкам Москвы. Пройдя примерно с километра два пути, он понял, что маршрут ему следует держать к ближайшей станции метро. «Повезло», — подумал про себя Петя. Он был уже неподалеку от станции метро «Новогиреево». Сейчас он уедет до конечной — «Третьяковской», затем пересядет на оранжевую ветку и больше никогда не вернется к себе домой, в свой призрачно-мрачный мир. Путешествие Пети длилось не долго, ведь уже через две станции он вышел. Сначала он думал о том, чтобы уехать туда, где он ещё не был, на другой край Москвы, например. Но решил, что нарваться на уличных гопников в незнакомом районе идея тоже не из лучших. Несмотря на недавние потрясения, Петя старался сохранить в себе остатки здравого смысла и действовать логическим образом. По крайне мере настолько, насколько то было возможно. Выйдя на станции метро «Шаболовская», для него стало утешением оказаться в толпе людей, спешащих на работу, учёбу и по другим делам. Он долго поднимался на эскалаторе наверх, а когда вышел на улицу, белый свет сильно ударил по глазам. Свет ослеплял, был необычно резким и непривычным после подземных переездов. Он направился в ближайшее заведение, где можно выпить кофе. Таковым оказался «Cofix»[*]. Пете не впервые пришлось быть в «кофиксе», потому цены его не удивляли. Они соответствовали его кошельку. Бледный, лысый, с безумием в глазах, он попросил сделать ему латте. Быстро сунул сторублевую купюру в руку кассира и отошел немного от кассы, чтобы осмотреться. Его окружала интимная обстановка — кофейня была выполнена в тёмных тонах. Красивые светильники, стойка недалеко от кассы, панорамное окно, через которое можно было наблюдать за выходящими из метро людьми. Петя сам для себя не успел заметить, как снова начал тихо молвить эту фразу: «Осенняя заря багровеет. Осенняя заря багровеет. Осенняя заря багровеет». В дневное время он никогда ранее не произносил этого… Мог разве что обдумывать про себя, но вслух никогда не произносил. Он боялся, что если произнести вслух свои страхи, то те вмиг примут реальный образ, станут явственней. Он боялся, что его страх оживет. Для себя он сделал вывод, что страхи уже приняли реальное обличие и больше незачем хранить в себе эту тайну. Хуже уже не сделать. Он забрал свой кофе и попрощался с кассиром. Выйдя за дверь, он повернул налево и пошел прямо. Спустился по каменной лестнице, попробовал свой кофе и расстроился из-за того, что забыл насыпать себе сахар. Да и в остальном кофе был безвкусным. Пете пришла мысль, что это даже вовсе не кофе, а просто размешанная в горячей воде ароматизированная смесь. «За что мы платим деньги? Травим себя за мелочёвку и думаем, что вот она, жизнь… Всё нам удалось. Всех победили и с колен поднялись. Жаль только, что кофе у нас дерьмо!» Прозвенел приближающийся к остановке трамвай, и Петя немедля решился в него сесть. «Неважно куда, лишь бы подальше!» — думал про себя Петя. Но вечно какой-то необъяснимый страх, или переживание, не давали ему уехать далеко. Каждый сделанный ход цеплял его, заставлял его остановиться, подождать, чуть потянуть. И он вышел из трамвая, проехав всего три-четыре остановки. Место, где он покинул транспорт, было совсем непонятным. Оно не цепляло ни сердце, ни душу. Большой забор, проходивший вдоль улицы, был грязным, безвкусным и облезлым. По левую сторону от Пети проезжали редкие машины, а ещё недалеко можно было видеть многоэтажки. Он пошел в их направлении. Зашёл за угол, перешёл дорогу, где уже ждал на остановке встречный трамвай, увозящий людей в обратную сторону, откуда он сам только что приехал. Его встретило новое здание, черный забор, подобный тем, какие ставят у школ и училищ. Само учреждение было и впрямь учебным, но вокруг было пусто. Никто не шёл навстречу Пете, пока он проходил вдоль этого забора. Район, в котором он блуждал, казался ему заброшенным — настолько было тихо в нём, не считая редких машин. Перейдя в очередной раз дорогу, Петя заглянул во двор, в котором увидел девушку лет восемнадцати, сидящую на лавочке. Пете показалось, что она увлечена какой-то перепиской в своём смартфоне, и долго думал, начинать с ней разговор или пока рано… Мелькая вокруг да около, он решился подойти к ней, сразу обратив внимание на её волосы. Они были шикарны. Черные локоны, на вид очень нежные и ухоженные, сразу бросились в глаза Пете, и он не смог удержать себя от комплимента. Девушка посмотрела на него с недоверием и промолчала, уперев свой взгляд в экран телефона. Пете срочно нужен был план, нужно было продолжить начатый диалог. Он хотел заполучить доверие девушки во что бы то ни стало. — Меня зовут Петя, — сказал он. — Не хотел вмешиваться в чужие дела, но когда проходил мимо, не смог оторвать от тебя свой взгляд. Прости, наверное, это прозвучит странно, но у меня есть такое, скажем, убеждение, что когда видишь человека, после которого с трудом удаётся равнодушно пройти мимо, значит, возможно, вы были знакомы в прошлых жизнях. Обычно, такие вещи сразу чувствуются. Словно возникает некая связь, — он позволил себе на секунду остановиться. — Что думаешь об этом? — с надеждой в голосе спросил Петя. Девушка только сейчас в полной мере обратила на него своё внимание и подняла свои мрачные глаза, но также лишь на мгновение. Она посмотрела куда-то в сторону от него: на дерево или небо, что виднелось из-за домов. — Я вас не знаю. Может быть, вы и правы, — она задумалась, а потом будто придя в себя, спросила его. — Вы что-то хотели? — Я бы хотел узнать тебя получше. По-моему, каждый человек — это некий шанс. Она снова задумалась. Было похоже, что она старалась говорить соответствующим Пете образом, при этом четко разделяя границы дозволенного, внедряя в «систему общения» подобие соответствующей Пете культуры и манеры. Пете, по крайней мере, так виделось и думалось со стороны. — Шанс на что? — спросила девушка. — На что угодно, — сказал Петя. — Мне ничего не нужно, — сухо отрезала девушка. Однако, Петя подметил в её тоне какие-то нотки грусти. — Тебя пугает общение со мной? — Ммм… — промычала девушка. — Нет. Мне просто неловко, — призналась она. — Мне на самом деле интересно наладить с тобой контакт, — с легким нажимом сказал Петя. — Я всерьез верю, что наша встреча не случайна. Не случайно и то, что ты оказалась здесь в этот час и эту минуту, когда я как раз проходил здесь, — он сделал паузу, а затем продолжил более твердым и убедительным тоном. — Я уверен, что если ты доверишься мне (как бы речь о доверии громко не звучала), или хотя бы дашь мне шанс наладить с тобой контакт, то многое в наших жизнях и судьбах изменится, — он посмотрел на неё в упор. — И как знать, может, она изменится в лучшую сторону. Девушка перестала бегать глазами вокруг мужчины, и теперь её взгляд был устремлён в его глаза. Петя одарил юную девушку своей выразительной и чистой улыбкой, и тогда девушка дала ему шанс. — Я Маша. Жду здесь своего друга. Живу недалеко, так что, если вы захотите… — Петя перебил её, сказав, что будет лучше, если они начнут общаться на «ты». Она не стала возражать и продолжила. — Если ты захочешь снова меня увидеть, то сможем встретиться на выходных. Петя задумался. Это такой план по отшиванию? Или она серьёзно намерена ещё раз встретиться? Интересно… — Скажи, пожалуйста, какой сегодня день? — Сего-одняя… вторник. А что? — Вторник, значит, — глухо сказал Петя. — Нет, Машенька, до выходных, это, конечно, очень долго. Боюсь, что судьба не сможет столько ждать. — Если судьба и правда есть, то, я думаю, тому, чему случиться суждено, обязательно случится. И время тут никакой власти не имеет. Умная девочка. Очень даже умная. — Где ты учишься, Маша? Мне очень приятно слушать твои рассуждения. Теперь я определенно буду настаивать на более скорой встрече. Даже, вот что думаю… — Петя сделал задумчивый вид, приковав руку к своему подбородку. — Может, я не помешаю, если буду тем самым «третьим» в вашей компании сегодня? Я не уговариваю тебя, а просто спрашиваю, Маша, — он снова улыбался ей, а говорил по-особенному спокойно и (насколько то было возможно) не вызывающе. Вел он себя nec plus ultra[†] непреступно. И это работало. — Если я все-таки, по твоему мнению, буду мешать, то тогда я обязательно уйду, — он дал ей пару секунд, чтобы обдумать сказанное им, и продолжил. — Для меня важно твое мнение и бесценна созданная между нами, пускай и хрупкая, но всё же связь. Она поднялась с лавочки, и впервые за всё время улыбнулась Пете. — Смотрю, ты тоже хитрый, — она смотрела прямо в его глаза, и сердце у него застучало в два раза чаще. — Хорошо, — сказала Маша. — Если у меня возникнут сомнения на твой счёт, то ты уйдешь. И возможно, что больше мы никогда не встретимся, а связь наша неминуемо оборвётся. Пойдёшь на такой риск? — Я на всё готов, лишь бы сегодня ты была моей компанией. — Тогда, мы договорились.

***

Не позволяя себе лишних и пока слишком ранних жестикуляций в сторону Маши, Петя мирно сидел с ней рядом, в ожидании третьего лишнего. Конечно, не мудрено и то, что вероятно для того «третьего» сам Петя будет казаться лишним. Но Петя не акцентировал на этом своего внимания. По крайней мере, пока что. Откуда-то слева возник молодой юноша, активно шедший в сторону сидящей на той же площадке пары. — Случаем, не твой ли это друг идет к нам? — спросил Петя. Маша оторвалась от своего телефона и огляделась по сторонам. Заметив паренька, уже подходившего к их скамейке, она поднялась, чтобы обнять его. Они поздоровались. Вслед за Машей поднялся и Петя. Юноша бросил подозрительный взгляд на Петю, а потом перевел взгляд на Машу. — А-а, знакомься, Вов, это Петя. Петя, это Вова. Они пожали руки. — Пока тебя ждала, он подошел ко мне, познакомиться. Захотел с нами погулять, — начала объясняться Маша. — А зачем Вам с нами гулять? — спросил Вова со все тем же недоверчивым выражением лица. — О, я заранее прошу прощения за такую спонтанность с моей стороны! — начал Петя. — Вероятно, я выгляжу странно, а ситуация в действительности непонятная и глупая, но очень прошу позволить мне внести некоторые корректировки в намеченный вами план. Я же, в свою очередь, обещаю не огорчить вас, — с улыбкой говорил Петя. — С торжественностью предлагаю вам начать нашу прогулку с бутылочки пива, или — если Марии будет угодно, — хорошего шампанского! Как вы на это смотрите, друзья? Вова, кажется, слегка расслабился, пока слушал речи Пети. А когда тот заговорил о бутылочке пива, то и вовсе отбросил всякое недовольство, приняв Петю за нормального чела. Безусловно, такие предложения не перестают казаться подозрительными, однако то, с какой четкостью и наивностью говорил Петя, и впрямь заставило дать ему шанс. Вовчику было не ясно, то ли ему Машка в душу врезалась, то ли мужик просто ищет с кем разделить алкашку. Но эта версия плохо увязывалась с манерами говорящего. И тогда Вовка просто не стал особо париться и решил, что раз от Пети не веет агрессией и опасностью, то почему бы и не позволить мужику купить им всем по пивку и послать его потом куда подальше. Тогда Вова еще не знал, чем чревато общение с подобными Пете людьми. Он также и не мог ожидать Машиной реакции, ее рвения остаться с Петей наедине и странной верности собственному слову, что дала она Пете, пока они его ждали. Они забежали в ближайший алкомаркет. Петя сразу взял курс на отдел с крепкими напитками. Дружок Маши сразу воодушевился и подбежал к Пете с вопросом: — Что, еще и вискарь будет? — Ну конечно! А чего пиво-то только пить? Сейчас только квартиру осталось найти и тогда можно будет культурно денечек провести. — Во класс! — восклицал Вова. Маша тем временем стояла в стороне, молча выбирая пиво. К ней подошел Петя и предложил более дамский напиток — красное полусладкое. — Как смотришь на это, Маш? — Вы нас спаиваете, мне кажется, — с непроизвольной улыбкой сказала она. Улыбка, похоже, могла быть защитной реакцией. Ею она сглаживала углы своих слов и действий. Каким бы не оказывался контекст ее улыбки, она всегда смотрелась выигрышно, и хотелось, чтоб она так и не сходила с ее лица. — Как всегда проницательно, Маша. Мы русские, так ведь? Мы поймем друг друга на порядок лучше, если пропустим пару рюмок, и в спокойной обстановке, без лишних глаз поговорим, проведем время, так сказать. И еще мы на «ты», а не на «вы». — Надеюсь, что ты не маньяк. — Обижаешь! — он расставил руки в обе стороны, чуть прогнувшись назад. — Я, конечно, выгляжу подозрительно, но моя история, ради которой я все это покупаю и делаю, хочешь не хочешь, а требует крепкого. — Мы куда-то поедем? — Да… Я еще не решил куда, но варианты есть. — Какие же? — спрашивала Маша. — Ну, ко мне ехать опасно, а квартиру снимать, вероятно, что уже поздно. Короче, пойдем к моей знакомой, думаю. Она гадалка, — Петя немного замялся, подумав, что мог сказать лишнее. — Что? Гадалка? — Ну-у… Да, она, вроде как, предсказывает будущее. Увлекается мистикой, метафизикой. Доводилось мне уже оценивать качество ее способностей. — И как? Все сбылось? — Все, — отрезал Петя и повел Машу, приобняв за талию, к стеллажам с вином. — Какое нравится? Маша оглядела сверху донизу полки и показала пальцем на бутылку из графитного стекла с бордовой этикеткой. Петю особо не волновали ценники, но взгляд он все же бросил. Осознав в одно мгновение стоимость, удивляться не стал. Он с самого начала для себя решил, что сегодня этой девушке должно достаться все, чего она только захочет. И даже больше. А чтобы раскрыть ее желания и, в дополнение, развязать ей язычок, требовались алкоголь и интимная обстановка. Об обстановке еще следовало подумать. А пока, все шло как надо. Кроме Вовы. Он во все этой теории и формуле являлся, очевидно, лишним элементом. Ракета не взлетит, машина не поедет, а человек не будет живым. Петя подбежал к Вове, взял за плечо и тихо попросил его об одной услуге. Тот недоуменно глядел несколько секунд на Петю, отыскивая в его выражении лица подлые ноты, грязные и острые черты, чтобы убедить себя хоть косвенно в том, что стоящий перед ним представляет опасность и не может вызывать доверия. Но голос Пети был убедителен, лицо было добрым и спокойным. Уверенность Пети брала верх над сомнениями Вовчика. Не успев докрутить ни одной из мыслей, не успев даже осознать, что произошло, Вовчик уже согласился помочь своему новому знакомому, хоть и послевкусие данного решения оставляло странные оттенки эмоций в голове. Геркулесовая кашица вперемешку с брусникой, творогом и еще каким-то красным топпингом (как бы это не была кровь!). Но Вовчик, как настоящий мужчина, живущий по убеждениям крепким, понятиям ровным и принципам четким отказать уже не мог и сомнения постарался отбросить. Компания вышла из магазина. В руке у Пети был пакет с бутылкой вина. Другой рукой он приобнимал за талию Машу. С другого бока от Пети стоял Вова. У него же в руке была бутылочка пивка, и в рюкзачке пряталась бутылочка виски. — Что, Вов, как и договаривались, значит? — сказал Петя. — Да, как и договаривались. — Мальчики, вы о чем? — растерянно спросила Маша. — Все нормально, Маш. Мне надо уехать по одному делу, мешать вам не буду. Через пару часиков вернусь, у меня есть адрес того места, где вы будете, так что не парься. Я приеду позже, окей? — сказал Вова. — Ммм… Ну, окей, Вов. Аккуратней будь, — только и пожелала ему Маша. Петя вынул из кармашка брюк ключи и передал их Вове. — Разберешься, я надеюсь? — бросил Петя. — Да, ну, а если уж чего — позвоню, окей, да? — Без проблем, Вов. Звони, если что. Давай тогда. — Давай, — попрощался Вова. — Пока, Маш! Скоро буду! — он скоро обнял ее, развернулся и ушел по дороге, ведущей к переходу. Тем временем Петя, желая расслабить Марию и отбросить какие-то ее переживания, касаемо отсутствия ее друга, который покинул их в силу неизвестных ей дел и обстоятельств, принялся вести с ней ни к чему не обязывающий диалог. Целью было — сбить с пути наездника, что вез с собой страх и ужас перед ситуацией, постепенно разворачивающейся перед ее глазами. Она погружалась в пучину неизведанного, незнакомого ей и потенциально пугающего, и поэтому Пете приходилось здорово соображать, чтобы предугадать всевозможные волнения на счет происходящего с Машей. — Все, что происходит… Разве оно может нести негативный смысл? Мы живем один раз, Маша! Я часто думаю о любви, я часто мечтаю, часто вспоминаю счастливые моменты. Иногда я думаю, что мир опаснее, чем может казаться, а потом, знаешь, беру и отбрасываю всякого рода чепуху. Я к тому, что мы с тобой — это ведь один вид живых существ, и разве есть смысл искать повод быть плохим или зловредным для другого? Я бы хотел счастья для людей. Я хочу изменить мир, сделать его чище, лучше, во-о-от… Не хочу тебя пугать своими революционными идеями и мыслями, но лишь хочу воссоздать в твоем сознании некий образ своих намерений. Знаешь, я представляю себе некоего манекена, и вот я надеваю на него ту или иную одежку, я придаю этой одежке особый смысл, придаю этому образу смысл, а манекену я дарю душу, вселяю жизнь. И вот, этот мыслительный манекен уже и не манекен вовсе, а вполне живой человек со своими вкусами, переживаниями, своей верой и убеждениями. Прямо как Вова, — усмехнулся Петя. — Как там говорят? Дьявол в деталях? Пожалуй, правду говорят, Машенька, дьявол — он однозначно в деталях! Я верю в страх и ужас. Я многого боюсь, я о многом переживаю, волнуюсь. Иногда я чрезмерно паникую, много говорю (как сейчас например!), но это не потому что я плох иль глубоко умен, дело ведь совсем в другом. Я хочу быть открыт душой и сердцем. Я не скрываю себя от тебя. На мой субъективный взгляд, как я тебе и говорил ранее, наша встреча — это совершенно особенный случай! Это нечто, что заставило меня пойти на шаги, мне совершенно не свойственные. Я бы раньше ни за что не сделал того, что сделал сегодня. Сегодня тот самый день, когда я сбежал из дома. Ха! Да, ты не поверишь, но у меня дома творится такой кошмар, что мне даже… Пожалуй, мне стыдно рассказывать! Хотя мне не понятно, в чем истинная причина моего стыда, но я лишь хочу делиться и делиться с тобой. Я хочу быть для тебя понятным и потому позволяю себе такую страшную вольность говорить и говорить в надежде, что не буду предан осуждению, лишь в надежде, хотя и не исключаю того, что могу и способен быть иногда чрезмерно навязчивым как словами, так и действиями, и за это, я также очень прошу прощения (заранее, как видишь!) или постфактум. Извини, я действительно много говорю и наверное уж слишком задушил тебя своими словами, мыслями и событиями своей жизни, своих процессов и идей… Не думай только, что я безумен. Я, конечно же, странен, но кто в наше время не странный? Все странные! Я буду точно прав, если позволю себе такое легкомысленное обобщение, впрочем, насколько это легкомысленно — тоже вопрос большой, — Петя улыбался, смотря на Машу. — Есть в нашем общении, в нашей встрече что-то такое, что… Знаешь, меня просто вся эта ситуация крайне сильно цепляет, душевно, понимаешь? Цепляет душевно. Похоже на любовь. Но говорить такое тебе сейчас… Это просто глупость. Поэтому, пожалуйста, не воспринимай всерьез, ведь я всего лишь пытаюсь найти общие контуры в наших столь разных и далеких мирах глубин наших душ, что, как я и говорил также уже, на мой взгляд, родны. Всю дорогу, что они шли до нужных улицы и дома, Мария не перебивала Петю, а лишь с интересом внимала его словам и иногда ощущала себя ошеломленной тем, с кем ей довелось познакомиться. — Знаки. Я часто ищу знаки. Они могут быть совершенно разными… Известно ли тебе что-то об этом? — спросил Петя. — Я многое слышала и многое видела… Да, про знаки мне кое-что известно. Иногда мир дает мне отклик на какие-то мои мысли, вопросы… — Это чудесно, что мир небезразличен к тебе. Мария посмотрела на небо, и выразила некоторое недоумение своей мимикой. Петя спросил: — Что-то не так? — Все так, просто… Меня волнует наше небо, — она сделала долгую паузу. — Да, наверное, это прозвучало странно… — стало сразу заметно, как Маша начала мяться. — Расскажешь? Я все пойму, — мягким голосом сказал Петя. — Не думаю, что сейчас подходящее время. К тому же, я никому об этом не рассказываю. Ммм… Ты… «Ей точно неловко общаться со мной на «ты». Сейчас это особенно видно, хоть мы и остались наедине», — подумал про себя Петя. — Ты не будешь против, если я расскажу об этом позже? Сама не знаю, чего я боюсь. Просто не хочу говорить об этом. Петя не был против и не хотел вызывать какой-либо негативный оттенок во время их первой и скорее всего последней в его жизни прогулки с Марией. Нахлынула легкая тоска, грусть от того, что все когда-нибудь заканчивается. Раздался звонок. Это была подруга гадалка, София Керсонова. — Петя, — отозвалась София в трубке мобильного телефона. Голос растекался в ухе, ощущаясь медленно стекающим медом, постепенно покрывающим собой внешнюю оболочку мозга. Возникала некая иллюзия, ощущаемая черепом как некое прохладное чувство, смешанное с медовой тягучестью и приторностью. Это было так приятно, что хотелось добавки, более интенсивной дозы этих сладостных и разливающихся в голове оттенков и нот прекрасного образа, что вызывала София. — Соня… — только и смог вымолвить Петя, но затем взял себя в руки. — Привет, — с улыбкой продолжил он. — Не против, если я со своей знакомой зайду? У меня кое-что есть, так что в тягость не придемся, — уговаривал ее Петя. — Да, мы уже близко! — Он посмотрел на Машу, широко улыбнулся ей. — Тогда зайдем, конечно! Он нажал на сенсорный экран своего телефона, и вызов был завершен. Они прошли еще буквально несколько метров вдоль одного из окружавших домов и остановились напротив последнего подъезда. Того самого подъезда, где и жила София Керсонова. Они зашли внутрь. Квартира располагалась на пятом этаже, что было ниже на семь в сравнении с «миром» Пети. — Должен признаться, я не просто так приехал на Шаболовскую. Изначально сюда путь и держал. А по пути, так случилось, судьба направила к прекрасной деве, — усмехнулся Петя. — Петечка, судьба, значит? — Ну конечно! Судьба, она самая! — с неотразимой улыбкой сказал он. Как и всегда на его лице несложно было разглядеть неподдельное счастье и наслаждение от происходящего. Действительно, Петя радовался, упивался всем тем, что вылетало из его уст. Он восхищался собой, любовался, в особенности сильнее тогда, когда им восхищались другие. София всегда позволяла ему чувствовать это. И ему определенно нравилась ее щедрость. — Пожалуй, доставай Таро. Сегодня особенный день. Я бы сказал даже, что знаменательный для всех нас, — снимая обувь, сказал Петя. — Каждый день неповторим, как ты сам знаешь, а значит — каждый день по-своему особенный. Разве не так? — с добротой в голосе сказала София. Петя обратил взгляд на свою подругу, чтобы получше рассмотреть ее и постараться найти какой-то тайный смысл в ее словах, быть может, разглядеть знаки в ее сегодняшнем образе. Но ничего приметного найти не удавалось. Обыкновенное домашнее платье темно-фиолетового цвета, губы, как и всегда, накрашены красной помадой, лицо бледное, волосы растрепаны. — Каждый день… — начал было Петя, но вдруг осекся. — Ладно! Разрешите пройти в вашу комнату, госпожа София Керсонова. — Разумеется, уважаемый, — соответствующим тоном произнесла София. — И уважаемая, — выдохнув, закончила она, бросив внимательный взгляд на девушку, с которой пришел Петя. — А ты, случаем, не забыл нас познакомить, дорогой? — Ах, точно! — Он приобнял Софию и стукнул себя по лбу. — Совсем из головы вылетело. Такое возбуждение, такой порыв, никак не приземлюсь, став целым с мировой культурой. Знакомьтесь! София, это Мария. Мария, это София, — пока Петя представлял их, не забывал и жестикулировать руками, указывая персонально каждому рукой, с кем предстоит иметь дело. — Абсолютным образом приятно познакомиться, — одобрительно сказала София. — Взаимно, — сказала Маша. Они прошли в комнату: небольшую, но, как всегда говорил Петя, уютную. Среднего размера диван у стены, стеклянный кофейный столик посреди комнаты, телевизор, отдельная рабочая зона, в которую включались полки для книг, персональный компьютер и плоскость для работы с текстом и письмом соответственно. — Удивительно место, твой «мир», София! Здесь хоть и не разгонишься далеко, но обитать можно прекрасно, не жалея ни о чем. Не в этом ли счастье, жить в уюте, в собственном хаосе, что, как мы все тут знаем, самое что ни на есть постоянное наложение порядков друг на друга? Мария, в основе своей, испытывая смущение и неловкость, вела себя тихо, стараясь не выделяться. Однако она предчувствовала, что с Петей вести себя молча просто не получится. — Петь, вечно ты метафизикой наступаешь, заходя в мой дом. Хоть бы разок расслабился, отдохнул от своего ума, не хочешь? А в остальном ты, конечно, прав, спорить здесь глупо, так что и пытаться не буду, — говорила София, параллельно вынимая из запрятанного в шкафчике мешочка карты Таро. Петя лишь одобрительно кивнул. София подготовила стол, накрыв его специальной скатертью багрового цвета, затем провела секретные обряды с картами, выйдя ради этого из комнаты. Петя никогда не спрашивал о том, что она делает с картами, когда покидает комнату. Принимал данное мероприятие за рабочий процесс и секрет фирмы, а спрашивать об этих нюансах считал дурным тоном. Поэтому всегда, когда в руки Софии попадали карты, сохранялось полное молчание. Негласно, для Маши также было очевидным то, что лучше Софии не мешать и не сбивать ее, пока она настраивается. Вопроса о том, на что гадать, не возникало, равно как и о том, кому обряд будет предназначаться. Мария заранее уведомила Петю, что хочет знать о своем будущем, а София всегда знала, кто ее клиент и какие у него вопросы. София зашла в комнату, демонстративно быстро перетасовала карты в руках и словно выстрелами выложила три карты так, что они образовывали форму треугольника или стрелки, указывающей на Марию. Разложив карты, она резко бросила взгляд прямо в душу юной девушки, благодаря чему, после зрительного контакта, между ними установилась связь. Керсонова стала единой с разумом Марии. София открыла первую карту — «Луна». Осознав ее значение, она резко сморщилась и напряглась, принявшись срочно обдумывать толкование. К сожалению, ничего доброго карта не сулила, особенно учитывая, что перед ней сидела девушка, так как карта усиливает свое негативное значение в случае, если выпадает женскому полу. Не желая расстраивать и пытаясь сгладить углы, София с профессиональной осторожностью подошла к словам. Резюмировав толкование, она лишь отметила, что Марии стоит проявить внимание к деталям, иной раз не накручивать себя и быть осторожной, так как будущее хранит в себе темные закоулки, которые только в ее силах обойти, следуя по светлой стороне. Не став чрезмерно акцентировать свое внимание на первой карте, предсказательницей была вскрыта следующая, которой оказалась «Башня». «Тяжелые перемены», — сразу громом пронеслось в мыслях Софии. Маше выпал один из самых худших раскладов, что было немудрено, учитывая то, что она связалась с Петром. София, будучи экспертом, ошибок не допускала, и была сильно огорчена складывающейся ситуацией. Глядя на напуганную девушку, в сердце ей стало очень жаль ее, так как, смотря на ее молодость, ликовали все частички человеческой души, сама жизнь радовалась тому, что она создала такое чудо. И как жаль, что чудесам суждено тащить рядом с собой горе. Машенька, перепуганная навеянными страстями, чуть было хотела прекратить, но София уже открыла последнюю, третью карту. Ей оказалась «Звезда», что традиционно знаменует надежду. Однако при неблагоприятных окружающих картах она может указывать на помутнение рассудка, самоубийство, изнасилование, другие преступления и опасности. Но говорить этого София не стала. Не хотелось еще больше пугать эту девочку. Проблеск в ее глазах. Честный, глубокий. Маша спросила о том, кто изображен на карте. — Лазурновекая дочь Заката, Нуит. — Она мне нравится, — не постеснялась Маша. София мягко улыбнулась, после чего посоветовала ей находиться всем своим существом в настоящем и аккуратно следовать своей цели. — Надежда есть у всех, и про тебя Нуит также не забыла, — сказала гадалка. — Тебе следует обратить внимание на знаки и поступать в соответствии со своим внутренним устройством. И тогда, возможно, Луна и Башня не окажут столь разрушительного воздействия на твою жизнь. Удачи на твоем пути. Наш сеанс окончен. Маша поблагодарила Софию и, встав из-за стола, подошла к окну. Долго смотрела в него, пока София убирала карты и ходила мыть руки. Петя, тем временем, ходил вокруг да около, решив, что не будет лезть к Маше, пока та сама не заговорит с ним. — Осенняя заря багровеет, — промолвила Маша, не отрывая глаз от приближающейся темноты. Глаза Петра широко раскрылись.

***

«Осенняя заря багровеет…» Так каждый раз вспоминал на утро он эти слова и никогда не понимал, кому они принадлежат и чей голос озвучивал эту фразу… Теперь же все прояснилось. Это был голос Марии. Они были связаны одной нитью судьбы. Они попрощались с Софией и быстро побежали по лестнице вниз, так как Петр был сильно взволнован, испуган и потому позволил себе вести себя ужасно и в какой-то степени не культурно, раз заставил юную Машеньку быстро спускаться вместе с ним по лесенке. — Особая нить, Маша! Вова в беде! Если не поедем за ним, то он пропадет… — Не понимаю, что происходит! Где Вова? — с негодованием в голосе говорила Маша. — Он у меня дома. В Новогиреево. И ночью там происходит кошмар. Я потому и сбежал оттуда. Потому я искал убежище, родную душу. Я нашел то, что искал. Но боюсь, что как бы этой ценой не стал Вова… Нам нельзя стоять, прости. Ты нужна мне. Поехали со мной. Это уже вопрос жизни и смерти. Вместе мы сможем остановить это зло, можешь мне довериться? — Почему ты так говоришь? — Потому что ты девушка из моих снов. И я верю в то, что я не просто так тебя встретил. Не просто так ты мне снилась и я слышал эту фразу, сказанную тобой у Софьи. Ты — мое предназначение, и вместе мы спасем Вову и искореним проклятье из моего дома. Просто доверься мне, Маш, — с мольбой упрашивал Петр. — У нас, к сожалению, нет времени все прояснять… Маша не могла в полной мере осознать происходящего, как ни пыталась, и времени на это также не было. В какой-то момент она подумала, что находится в матрице, что все вокруг происходит не с ней, или наоборот, все вокруг — часть проекции, что дала чрезвычайный сбой, и теперь она видит ранее никогда невидимые дыры системы. «Могу ли я быть той, о которой он говорит? Могу ли я быть спасителем в его снах, вестником или слугой божественной силы?» — как раз на эти вопросы и пыталась найти ответы Маша, пока они бежали к метро. На такси пришлось бы ехать значительно дольше. Петя положил свою ладонь на руку Марии, смотрел в ее глаза и искал любого утешения, хоть даже мельчайшего. Было видно, как ему страшно. Почему-то странная мысль пришла в ее голову, пока они ехали к нему домой: «Неужели ты так сильно боишься девочек?» Но она не стала раскручивать ее только лишь из-за волнений о Вове. Вбежав в квартиру Петра, дверь в которую была не закрыта, первым делом они почувствовали странный запах. Не став разуваться, они начали бегать по комнатам и кричать Вову. Маша первой нашла комнату, в которой он находился. Она залетела в нее с криком и остолбенела, пройдя лишь немного дальше порога.

***

(За два часа до приезда Петра и Марии) Вова, придя в квартиру Петра, не заметил сначала ничего подозрительного. Он принялся осматривать открытые комнаты, нашел себе рюмку и начал пить виски. Только спустя время раздался сильный громкий стук, словно кто-то упал. Его взяло любопытство, ведь звук раздался как раз из той комнаты, что была единственной во всей квартире закрытой на замок. Он ее открыл, ведь у него был ключ и от нее, и увидел ужасно изуродованное тело девушки, разорванную одежду и засохшую кровь на полу. Недалеко от нее валялся опрокинутый стул. У блондинки, как успел заметить Вова, не было одной руки и, по-видимому, ей было сложно говорить. Она лежала так, словно в ней угасла последняя искорка жизни. На потолке висел крючок, с которого свисала затянутая веревка, по-видимому, оставленная для умирающей в качестве шанса окончить пытки. Вова пришел в шок от увиденного, глаза начали бегать, мысли спотыкаться друг об друга и он не понимал, что нужно делать в такой ситуации. Разумеется, ранее такого опыта у него не было. Бегая взглядом, он заметил по левую сторону от двери большой стеклянный стеллаж, внутри которого виднелись локоны человеческих волос. Под каждым была надпись, хранящая имя обладателя этих волос. Все имена были женскими, и Вова только тогда понял, что они с Машей связались с сумасшедшим убийцей-маньяком. Девушка пришла в движение, пытаясь подняться. Вова медленно приблизился к ней, желая как-то помочь, пытался заговорить с ней, но ответа не доносилось. Он прикоснулся к ее истерзанной порезами руке, худому, но пока не иссушенному жаждой телу. И тогда в него резкими движениями начало глубоко и быстро раз за разом вонзаться лезвие от канцелярского ножа. Удары наносились так быстро и уверенно, что сомнений в том, что данная сцена проигрывалась в голове девушки несколько тысяч раз, не возникало. Глаза девушки были безумными, ему показалось, что они горели ядовитым пурпурным огнем. Перед ним она раскрылась в полной красе: прекрасная блондинка, с огромной грудью. Наверное, если бы они встретились когда-нибудь в другой, более приятной обстановке, то все могло бы быть иначе. Возможно, они могли бы познакомиться, например, в той же парикмахерской. Она была бы накрашена, а он сделал бы ей глупый комплимент, что негоже такую красоту за макияжем скрывать, и он был бы самым счастливым человеком, увидь он счастье в ее глазах и улыбку на ее лице. Последнее, что успел сделать Вова, это с силой выдернуть из ее руки лезвие и отомстить за столь жестокую несправедливость! Он крепко сжал в руке лезвие, позволяя при этом просочится ему в его руку. И наконец, вонзил его в щеку, а потом и в тело девушки, бессовестно разрывая ткань уже давно истерзанной кожи. Он был зол. И ему было так больно, как никогда раньше. Он начал терять сознание, а размытый взгляд и слезы на его щеках было последним, что он смог увидеть и почувствовать. Дверь в комнату захлопнулась.

***

Петр неслышно подошел сзади к Маше. — Лишь утренний рассвет загубит чернь ночную, — спокойным и умиротворенным голосом сказал Петр. — Загубил, — рвано выпалил он и сильно толкнул Машу на пол. Ноги Марии перестали слушаться, она свернулась на полу, не желая больше сражаться, ей хотелось плакать, хотелось сдаться. Самые мрачные стороны предсказания Софии Керсоновой начали сбываться. Было страшно. Петр посмотрел в большое окно и увидел там, что его родной город уже готовился к предстоящей ночи. А с приближением ночи, как уже знал Петр, оживали образы тех девушек, с которыми он уже имел дело в своей жизни. Коллекция звала его, отождествляя себя с образами уже знакомыми Петру. Мир набирал скорость, веки пульсировали. Ему мерещилось, что в комнате танцует вихрь, и он вместе с Машей в его эпицентре. Вот только девушка совсем не чувствовала этого. Мир Петра был вне ее восприятия. — Маша… Кто же знал, что так будет? — с жалостью сказал Петр. — Разве ты могла знать? Даже я не знал… К сожалению, я сам заложник, — он вздохнул. Комната вокруг приходила в разрушение. — Не надо, я очень прошу… — глотая слезы, говорила Маша. — Позволь отрезать локон твоих волос. Они у тебя прекрасны. Я не хочу повредить их, — спокойным голосом сказал Петр, уже приближаясь к Машеньке с ножницами в руке. Он дотронулся до ее волос и испытал сильное возбуждение. — Мягкие… Очень хорошие волосы, Маш. Ты за ними ухаживаешь, молодец, — он улыбнулся, на сегодня в последний раз. Посмотрел в сторону и увидел небо. — Осенняя заря багровеет, — говорил он словно не своим голосом, отрезая в этот самый момент локон ее волос. — Как умирает день, как умираю я, так умрешь и ты, — сказал Петр, будто находясь под гипнозом. В ответ ему доносились тихие всхлипы Марии. Она не замечала тех образов, что населяли мир Петра, она не слышала тех звуков, что каждую ночь мешали спать Петру. — Как багровеет заря, так и ты окрасишься ликом смерти. Не держи на меня зла. Там, где ты окажешься в конце. С природной гармонией Петр возвысился над Машей отложить отрезанные локоны в свою коллекцию. [*] Cofix — одна из крупнейших сетей кофеен в России. * в крайней степени