Пари

      Гэвин шарится в коробке, так до конца и не разобранной — в основном из-за её содержимого — и просто упрятанной в дальний угол шкафа, и находит, наконец, ещё одну, поменьше. Открывает крышку и вздыхает.       Как будто его сомнительная коллекция могла просто так взять и исчезнуть.       Сейчас он был бы даже рад.       Сейчас у него даже кончики ушей пылают, и вместо того чтобы приласкать подошедшую к нему Шейлу, он несильно отпихивает её ногой.       — Чего смотришь, предательница, — смотрит не менее обиженно, чем она на него, — это всё из-за тебя, между прочим! Так что катись на свою лежанку и думать забудь про то, что я пущу тебя в коробки.       Его своенравная любимица, только что возмущённо вильнувшая хвостом и убежавшая из комнаты, готовая променять и дорогущий навороченный домик, и разнообразные лежанки на обычную коробку — даже если её зад в неё не умещается — и не терпящая обычно не то что других животных, даже людей других, кроме Рида, сегодня преспокойно миловалась с Шейди, котёнком Ричарда. А ведь он поспорил, что она либо задаст серому жару, либо просто заберётся куда повыше и будет надменно взирать на них сверху вниз.       Гэвин забыл, что Ричард как раз таки редкое исключение из правил: его Шейла полюбила сразу, и, видимо, Шейди попал в тот же редкий список.       Он вот тоже попал. Причём нехило так. Плетётся в комнату, жалея, что в холодильнике нет выпивки; ну серьёзно, заниматься таким на трезвую голову просто пиздец, совсем пиздец же.       Двигает и раскладывает диван, вымещая всю свою злобу смущение, дёргает недавно заменённую штору и смотрит в окно напротив. Надеется, что там никого, но нет — Ричард стоит и смотрит прямо на него.       Телефон оживает через пару секунд.       — Значит, не передумаешь? — кисло спрашивает Гэвин, а Ричард, сука, только улыбается и качает головой. — Нахуй оно тебе сдалось вообще? Ты же вроде по контролю у нас…       — Ты проиграл, Гэвин, — голос обволакивает, хотя самого Ричарда рядом нет, — и в этом тоже есть своеобразный контроль, — он показывает на телефон.       — Долбаный извращенец, и угораздило же меня. Меня же все твои соседи смогут увидеть!..       Его гневную тираду обрывают всё тем же спокойным голосом. Голосом, которому просто невозможно сопротивляться.       Гэвин сдаётся, отбрасывает на клетчатый плед тюбик съедобной смазки — ну уж какая первая под руку попалась — и вибратор: обычный, безо всякой там экзотики, но с максимальным количеством режимов и довольно крупный.       В силу работы времени на личную жизнь у него не особо много, а уж отношений тем более лет сто не было, поэтому он не видит ничего зазорного в том, что за все эти годы у него появилась небольшая коллекция из игрушек.       Не видел, точнее.       Выдыхает и снова поворачивается к окну. Ричард, сука, всё так же пристально смотрит. В горле пересыхает, пальцы немного подрагивают, когда он тянет за махровые завязки халата. Если Ричи надеялся на стриптиз вдогонку к остальному, то может просто пойти в хуй. Скидывает с себя пропитавшуюся влагой тряпку и вызывающе смотрит.       Но Ричард не разочарован, нет. Ричард буквально облизывает его взглядом, и член предательски дёргается от такого внимания к его — в том числе — персоне. Гэвин сглатывает так громко, что, кажется, слышит весь дом, и переключает динамик.       — Ты знал, что изначально я запал именно на твоё тело? Тогда, приперев тебя в участке к стенке в первый раз, — Ричард, звучащий теперь из наушников, лениво растягивает слова.       — А потом тебя окончательно влюбил в себя мой сволочной характер? — не удерживается Рид — ему просто слишком неловко.       — Можно и так сказать, — усмехается в ответ Рич, — а теперь будь послушным мудаком и встань на четвереньки спиной ко мне, — голос становится более приглушённым, потому что Гэвин подчиняется сразу: чем быстрее они с этим закончат, тем лучше.       Тянется рукой к вибратору, но его останавливают.       — Нет, начни с пальцев.       Гэвин поворачивает голову и видит, как Ричард расстёгивает пуговицы на рубашке. Как всегда, в чёрном и, как всегда, охуенно выглядит. Риду почти жаль, что мудень не дался ему прямо здесь, но пару часов назад.       — Раздвинь ягодицы и покажи мне себя.       — Да ты конченый, Ричи, ты же даже не увидишь нихуя оттуда, — ворчит, но послушно валится грудью на мягкий плед и, стиснув пальцами, раскрывается перед Ричардом.       Распаренная кожа покрывается мурашками и красными пятнами — от смущения. Гэвин не понимает, как он в таком виде вообще может быть привлекательным, но, судя по звукам из наушников, Рич доволен.       Дальше Гэвин решает действовать сам, не дожидаясь указки, тем более что это просто охуеть как сносит крышу, и, управившись кое-как одной рукой, выдавливает холодную смазку на сжатую дырку. Почти вскрикивает от ощущения и оглаживает себя, чуть надавливая, но не проникая.       — Очень хорошо, Гэвин, — голос Ричарда — хриплый шёпот. — А теперь возьми член в свободную руку и представь, что это моя рука. Что я сзади тебя.       Рид хочет сказать, что вообще-то он и так сзади него, но зажмуривает глаза так сильно, что перед ними начинают прыгать звёздочки, и делает, как сказал Ричард. Представить его руку — никаких проблем. Они трахались всего пару дней назад, и Ричи надрачивал ему так, что Гэвин позорно кончил до секса.       Берёт в плотное кольцо пальцев головку и с силой проводит вниз, оголяя необрезанную плоть, ведёт большим пальцем по уздечке и слегка задевает ногтем.       Не сдерживает первого приглушённого стона.       — Не забывай двигать второй рукой, — Ричард нетерпеливый. — Я хочу увидеть, как ты растягиваешь себя пальцами.       — Я, блядь, по-твоему, порнозвезда?       — Правильная подготовка важна, Гэвин, — как ни в чём не бывало парирует Ричи. — Начинай, я знаю, ты весьма неплохо растянут, я ведь приложил к этому руку. И не только.       Они представляют одно и то же, он уверен: Ричард — реально помешанный на доминировании фрик, заставивший Гэвина раскрывать себя, пока тот делает римминг — самый, блядь, охуенный в его жизни. Он кончил от его влажного, извивающегося языка внутри себя, а Ричи за это втрахивал его в матрац весь остаток ночи, и наутро он еле встал, весь день ходил по участку, прихрамывая и чувствуя, как сперма стекает по внутренней поверхности бедра, пачкает бельё и джинсы.       Гэвин представляет — вспоминает — во всех красках и вставляет разом три пальца. Шипит поначалу от боли, но Ричард шепчет ему через наушники в самый мозг какую-то горячую хрень, и очень быстро боль сменяется удовольствием, особенно когда ему удаётся задеть подушечками простату. Теперь он уже сам подаётся вперёд, выше задирая бёдра и шире расставляя ноги — коленки скользят по пледу. Чтобы удержаться, перестаёт дрочить, и чувствительная головка проезжается по ворсу, заставляя почти вскрикнуть.       — А теперь повернись боком ко мне и вставь вибратор.       Гэвин шипит, он уже почти на пике, под чужим взглядом — под его взглядом — это слишком.       — Гэвин, — и он ломается. Ради того, чтобы Ричард звал его так, он готов засветиться хоть перед всем Детройтом.       Утыкается взмокшим лбом в диван и сдвигается.       — Смотри на меня.       Гэвин скулит, но поворачивает голову.       Одно дело представлять, как Ричард следит за ним, и совсем другое — встретиться взглядами. С такого расстояния его глаза кажутся полностью чёрными, как у долбаного суккуба из фэнтези для девочек.       С такого расстояния Гэвин способен разглядеть его оголённый торс и руки: одной тот всё ещё держит телефон, а вот другая теряется за подоконником. Двигается в такт его собственным движениям.       — Давай, покажи мне, как ты хочешь, чтобы я взял тебя, — голос сбивчивый, хриплый. До мурашек пробирает. — Покажи, как ты делал это, представляя меня, когда мы расстались.       В любой другой ситуации Гэвин бы его отбрил, и не факт, что только на словах, но сейчас всё, чего он хочет, — чтобы долбаный Ричард оказался здесь, а не через два окна в соседнем доме. Он уже напредставлялся вдоволь.       Понимает, что озвучил свои мысли вслух, только когда на другом конце трубки слышит довольный смешок.       — Это будет зависеть от тебя. Ключ у меня есть.       И Гэвин старается.       Выгибается до хруста в пояснице, толкается силиконовой, сдобренной смазкой головкой в разработанную дырку и включает средний режим вибрации. Весь мокрый от напряжения, концентрируется на ощущениях и взгляде, которым на него смотрит Ричард. Зовёт его севшим голосом, с каждым движением вдалбливая в себя игрушку сильнее. Помогает себе второй рукой и кончает — слишком быстро, но как же это охуенно, господь всемогущий.       Размазывает сперму, додаивая себя, и продолжает лежать вот так, с поднятой задницей, заткнутой всё ещё вибрирующим страпоном, и смотрит.       Смотрит-смотрит-смотрит.       — Скажи мне, Гэвин, что тебе нравится больше, мой член внутри твоей задницы или вибратор? — Ричарду слова даются непросто, он словно стометровку пробежал на время, и теперь очередь Рида усмехаться.       — Так сразу не скажешь, — облизывает потрескавшиеся губы, — мне нужно сравнить.       Ричард вешает трубку, скрывается из виду, и уже через пару минут Гэвин слышит звук открывающегося замка, мяукающую в коридоре Шейлу, а потом холодные с улицы ладони жадно опускаются на его поясницу.       Вечер обещает быть долгим и весьма приятным.