«стала ты родной, но не закопала-пала войны топор до сих пор я люблю тебя, аморе, аморе»
pyrokinesis - аморе аморе
Ситуация была забавной, но очень неловкой. Как он очутился в кабинете деканата в сетчатых чулках под широкими брюками было историей крайне занимательной. Если бы Джонхан принялся писать её, то название определённо точно имело бы в себе слова «Чхве» и «Сынчоль». Если бы Сынкван стал редактировать эту книжку, то в названии бы прибавилось еще и слово «мудак». По скромному мнению нескромного Бу, это самое ласковое из слов, подходящих этому человеку. В целом, появление здесь Сынчоля можно было предугадать. Это же «сентябрьский шабаш», как однажды обозвал мероприятие Джихун - традиционный сбор лучших из лучших. Самых выдающихся студентов раз в год собирают в одном месте, чтобы похвастаться достижениями перед администрацией и, главное, спонсорами университета. Можно сказать, их сгоняют на выставку как собак и все ради возможности получения дополнительного финансирования. И если они все – породистые псины, то Сынчоль – овчарка с родословной до седьмого колена. Отличник, староста, капитан футбольной команды, да ещё и красавчик ( «Хотя, - мстительно думает Юн, - Мингю с лицом повезло больше»). Джонхан так и не понял зачем звать остальных, если одного Чхве хватило бы с лихвой. Во всем университете не найдется никого даже близко равного ему в личных достижениях. На фоне него теряется даже Сынкван со своей горой побед в песенных конкурсах. Что уж говорить о самом Юн Джонхане, которого и позвали то сюда только потому, что он является представителем студенческой газеты и должен будет написать про это событие заметку. Естественно, с лицом Чхве Сынчоля на обложке, куда же без этого (но лично он все же предпочел туповатого, но красивого Мингю). Сынкван предупреждал его и о ретроградном Меркурии с тенденцией возвращения бывших, и о бьющей в колокола чуйке. Интуиция Квана всегда отличалась точностью, но в этот раз Джонхан решил не верить знакам и довериться благоразумию Сынчоля. Не будет же он появляться именно в тот момент, когда оба окончательно остыли и успокоились? Последний прямой конфликт между ними случился около полугода назад, когда Сынчоль получил по лицу, вступившись за своего нынешнего парня – Джису. Тогда его сердце еще болело по Сынчолю, но грубить невиновному ни в чем человеку ему действительно не хотелось. В целом, Джошуа был неплохим парнем. Приехал в Корею по программе обмена и сразу же завоевал сердца всех. Цветочный мальчишка в плюшевых шмотках своей наивностью умилял и заставлял проникнуться даже если не хотелось, а врожденное обаяние могло разговорить самого угрюмого и недружелюбного студента. До начала их с Сынчолем отношений он пару раз помогал Джонхану в каких-то делах и показался тому приятным молодым человеком. Это потом выяснилось, что Хон Джису если и цветок, то только на кактусе. Тогда Шуа сам начал конфликт, нелестно высказавшись о колонке Джонхана в газете. Журналистская гордость не вынесла публичного унижения и Юн, несмотря на отговаривающего его Сынквана, решил разобраться публично прямо в столовой университета. - Извини, - начал мягко Джонхан, подойдя к нужному столику. На него уставились четыре пары глаз - с Шуа и Сынчолем обедали Вону и Верноном, - я прочитал твой отзыв на статью и хотел бы уточнить насколько это то, как ты думаешь? Ты довольно грубо высказался обо мне. Я знаю, что ты не человек искусства и просто неправильно подобрал слова, но… - Неа, - Джошуа прервал его и поднял незаинтересованный взгляд на Хана, - я написал все так, как думал. Ты – не лучший выбор главного редактора газеты и есть люди куда талантливее тебя, - облизал ложечку от мороженого и элегантно откинул белую чёлку назад. Странно, что есть что откидывать – чёлка вот-вот отвалится из-за частого окрашивания. - Ах, значит вот так?... Словесная перепалка, Сынчоль, встрявший между своим прошлым и настоящим, пощечина. Джонхан до сих пор не жалел о том, что не удержал себя в руках и съездил по идеальной роже идеального Чхве Сынчоля. Ему даже показалось, что несколько зрителей, наблюдающих за развернувшейся сценой, одобрительно закивали. Идеальных любят не все, а растерянное лицо Сынчоля определенно того стоило. После этого они буквально исчезли из жизней друг друга. Полный блок соцсетей, игнорирование в реальной жизни и сжигание фотографий на ритуальном костре (это уже инициатива участливого Сынквана). У них много общих друзей, оба любили играть в футбол и, в конце концов, учились в одном университете. Не видеться совсем они не могли, но на каждой встрече в гостях у Сокмина упорно делали вид, что не видят друг друга. Окружающие с нескрываемой иронией наблюдали за этим, но никак не комментировали. Вновь слушать доклад «он мудак и вот почему» не хотелось никому. Именно поэтому сообщение накануне общего сбора было неожиданным. Ну, не сказать, чтобы Джонхан сильно удивился, когда ему на телефон пришло: «Пришло время отдавать долги, киса. Ты в чулках завтра на приёме. Без возражений». Скорее наоборот – Юн был удивлен, что засранец не появился со своими мерзкими приколами еще спустя несколько лет. Ведь это так смешно и круто требовать выполнение желания, которое выиграно в карты два года назад. Правильный Сынчоль был дотошным даже до этого. Козел. Чулков у Джонхана ожидаемо не нашлось, поэтому он, переборов стыд, принялся за поиски в интернет-магазинах. У него не было цели соблазнить придурка, но если и принимать поражение, то только с гордо поднятой головой. Идея купить идиотские розовые чулки с пухом отлетела сама собой – Сынчоль должен захлебнуться в слюнях, а не задохнуться от смеха. Спустя сорок минут поисков и мучений с подбором размера женских чулок на мужскую ногу, Джонхан сделал заказ. - Я вообще не понимаю, зачем ты идешь у него на поводу, - говорит после этого ему Кван, дожевывая мандариновый кекс, - Ты же не придешь в юбке туда, этого все равно никто не увидит. Купи высокие носки в сетку и все. - Нет, это дело принципа, - лукавит Юн, проверяя состояние заказа. Это на самом деле было принципом. Просто компас моральных принципов у Джонхана немного сбит, это правда. Но еще одна небольшая деталь, которой он не делился даже с лучшим другом, делала ситуацию более понятной. Смущающее чувство, от которого страдают, как думал он раньше, только маленькие дети и домашние питомцы. Ревность и желание доказать, что он лучше него. Безответная любовь в бывшего лучшего друга и правда давно прошла. Но неприязнь к Джису осталась. Детское непонимание и обида за то, что обманул и все-таки бросил, раздували его иррациональную неприязнь к бедному парнише. Очень хотелось доказать, что Сынчоль сделал неправильный выбор, оставив его, а без нудящего рядом Чоля Джонхан расцветает. Становится счастливее, красивее, сексуальнее. Для себя. Естественно для себя. Собственно, это и была одной из причин, почему они с Сынчолем тогда порвали. Джонхан любил и ценил себя, а его тогдашний парень воспринимал это как высшее проявление эгоизма. Ты любишь не меня, а мою любовь Это Джонхана ранило так, что он еще долго не мог вспоминать несчастного Сынчоля без приставки в виде матерного оскорбления. Фраза очень задела мягкосердечного юношу, который искренне считал, что тогда Чоль просто искал повод с ним порвать. Уже позже, многим-многим позже, он принял, что действительно вел себя как некоторое дерьмецо, но извиняться не спешил. Не он один был плохим. И вообще, он хотя бы не ушел к другому мужику сразу после, как некоторые. Гордость и желание мстить и привели его на «шабаш» в таком виде. Джонхан не знал, как можно назвать сложившуюся ситуацию. Нет, он знал, но использовать ругательства при тётушках из учебной комиссии не хотелось. Зато очень хотелось кинуть прямо через весь стол вилку в горло одному глупцу. Одному ужасно раздражающему глупцу, который, почему-то в бешенстве смотрел на бывшего друга через стол. Кажется, маленькая шалость удалась и фото голых джонхановых ног в чулочках дошло до адресата. - Джонхан, - шепчет Бу ему на ухо, - ты опять нарвался? Почему Чхве Сынчоль так на тебя смотрит? - Расслабься, солнце, - он выделил обращение голосом, что не осталось без внимания сидящего напротив, - я просто решил проучить одного засранца. Все под контролем. На это Сынкван ничего не ответил, но сморщил в неверии нос и отвернулся, вновь слушая директора. Он не знал, какие игры ведет Джонхан, но взгляд Сынчоля и играющие на лице желваки не предвещали ничего хорошего. Оставалось надеяться, что чужого терпения хватит на то, чтобы не начать драться прямо здесь на глазах у всей администрации. В целом, все прошло лучше, чем ожидалось. Сынчоль отчитался об успехах спортивной команды, Джонхан рассказал об идее создать целую редакцию из студентов разных направлений, Джихун что-то вещал о научной деятельности. Солнечные лучи сентябрьского солнца освещали кабинет и делали атмосферу волшебной, теплый ветер поддувал в открытые окна и развевал занавески. Чудесную атмосферу портили разве что сложное лицо Чхве Сынчоля и Джошуа, который недовольно смотрел на своего парня, что выжигал в своем бывшем друге дырку. Но администрация осталась довольна, собачки хорошо справились со своими ролями. После прощания со спонсорами первым из кабинета вылетел Шуа. За ним показательно лениво, но нервно вышел Сынчоль. Проводил их Джонхан лукавым взглядом, поправив выбившуюся красную челку. - Похоже, сахарное королевство начало таять. Какая жалость. Сынкван тоже быстро попрощался и убежал на очередную репетицию, так что сеанс «не осуждаем, но обсудим» пришлось отложить до вечера. Ему и самому поскорее хотелось вернуться домой и снять сдавливающие ноги резинки, но, как назло, декан решил именно сегодня обсудить план на семестр. Так что зловещий директорский кабинет удалось покинуть только спустя пятнадцать минут. Как только дверь за ним закрылась и Джонхан наконец оказался в полутьме коридора, его тут же схватили за руку и настойчиво куда-то потащили. Чхве Сынчоль, ну конечно, кто бы еще осмелился выкинуть такое. - Йа, отпусти меня, пока я орать не начал, - но стальная хватка на запястье не ослабевала и продолжила мять манжеты белоснежной рубашки. Закричать он не успел – они уже успели дойти до преподавательского, единственный в корпусе, где есть замок, туалета. Ну, Сынчоль дошел сам, дотащил Джонхана, и, осмотревшись по сторонам буквально затолкал его туда и запер дверь, чтобы им никто не помешал (не помешал чему?). Неяркий свет помещения и полная тишина делали ситуацию кинематографичной. Кажется, за последние полгода это первый раз, когда они остались наедине. Было приятно осознавать, что взгляд напротив не откликается ноющей болью, как раньше, но все равно было неспокойно. Даже спустя столько склок и холодную войну Джонхан чувствовал человека напротив так, будто он был его частью. Он хорошо знал старого Сынчоля, читал его мысли по взгляду и думал, что в новых отношениях тот изменился настолько, что теперь перед ним будет абсолютно незнакомый человек. Но, кажется, тот совсем не изменился. Подстригся, сменил стиль в одежде под стать своему плюшевому кавалеру, но остался прежним внутри. И Джонхана немного плющит. - Ну и что ты там устроил? – хрипло начинает Чоль, нервно ломая пальцы. Но смотрит прямо в глаза, - ты же знаешь, что я не вернусь? Мог и не стараться. Несмотря на напряженную атмосферу, Джонхан не смог сдержать истеричное хихиканье. - Это я то что устроил? Дорогой, - делает шаг к нему, Чоль отходит назад, - а не ты ли объявился спустя тысячу лет, - еще шаг вперед, еще шаг назад, - со своим дурацким желанием? – Один вперед, другой от него, - Что, надоел тебе твой ненаглядный? – последний шаг Хана. Собеседник уперся в стену, - Я же говорил, что он слишком правильный. Последнюю фразу Джонхан говорит полушепотом прямо в чужое лицо. Говорит и кладет его руку к себе на бедро. Туда, где под неплотной тканью брюк чувствуется резинка чулок и крупная сетка, которая идет ниже. Удовлетворившись нервным сглатыванием Сынчоля, бесстыжий Джонхан продолжил: - Чувствуешь? Ты думал мне слабо? Думал, что я не смогу? Рука на бедре сжимается, Сынчоль не выдерживает, прикрывает глаза и протяжно выдыхает. – Да пошел ты нахуй. Я стал лучше, красивее, увереннее. Избавь меня от своей компании и исчезни из моей жизни. Исчезни, но потом. Сейчас не убирай руки. И его внезапно прорывает. Джонхан говорит лично то, что говорил только Сынквану. Говорит, захлебывается эмоциями и периодически позволяет вылететь капелькам слюны из-за обильной и быстрой речи. Он просит отпустить его, рассказывает, как его достал приторный Шуа, жалуется, что на самом деле скучал. А Сынчоль молчит и слушает. Слушает, молчит и перекладывает руку с бедра на талию, чтобы начать утешающе поглаживать большим пальцем сквозь рубашку живот. Успокаивать. - Джонхан, - тихо зовут его, чтобы он остановился. Хан очень хочет продолжить, но чужой палец на губах не дает ему это сделать. - Ты истеричный и местами очень эгоистичный человек. У тебя тяжелый характер, но ты чудесный. И какой бы сукой ты ни был, я тоже очень скучал. И Сынчоль обнимает. Не так, как обнимал раньше, а так, как обнимают братьев. Крепко, но аккуратно, будто все еще ждет мести за чулочное недоразумение. Но Джонхан не вырывается, не начинает кричать. Неуверенно поднимает руки и обнимает в ответ за плечи. Круг замкнулся. Все вернулось к началу. Никто не знает, чем это закончится. Станут ли они снова друзьями с привилегиями, на этот раз за спиной Джошуа, или предпочтут остаться просто приятелями. Станут ли они снова близкими настолько, что каждый секрет делится на двоих, или решат оставить прошлое, не создавая будущего. Никто не знает. Снаружи слышатся чьи-то тихие шаги, а тут, за дверью, стоят те, кто наконец закопал топор войны. Кажется, у Джонхана появился