Что тебе нравится больше?

Слэш
NC-17
Завершён
254
автор
SourApple бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
254 Нравится 7 Отзывы 37 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Гэвин сшибает в потёмках сраный дизайнерский пуфик и, потирая больную ногу, пытается добраться до постели, но двери там, где она должна быть, не оказывается, и в итоге он тупо хватает рукой воздух в тщетных попытках ухватить ручку. Хотя казалось бы — откуда взяться ручке, если нет двери.       Его пьяный мозг эту информацию обработать сразу не может. Как и то, что теперь он вообще-то живёт в другой квартире.       Вместе с Ричардом.       Стонет, упёршись лбом в стену, и пытается вспомнить, в какой стороне спальня находится теперь.       Внезапно комнату заливает лунный свет, и Гэвин, кое-как добравшись до дивана в гостиной, с тоской смотрит в окна напротив. Нахера он согласился не разрывать договор аренды, если в итоге даже пьяный, после ссоры, всё равно возвращается к Ричи? Разваливается на мягком диване поудобнее и представляет себе, какую головомойку тот бы ему устроил, услышав такое. Ведь теперь «это наш дом, и тебе пора привыкать не только называть его так, но и думать тоже».       Курить хочется просто пиздец как, и, несмотря на то что в прошлый раз его сигареты демонстративно смыли в унитаз, потому что «во-первых, курение вредно, и тебе давно пора бросить, а во-вторых, у нас в квартире нельзя курить. Если мне придётся из-за тебя объясняться с соседями, то ты об этом очень пожалеешь», Гэвин прикуривает, выпуская облачко сизого дыма, и только что не мурлычет от удовольствия.       Ричард, конечно, фрик, но он и сам не лучше: все реализованные уже угрозы вызывали у него дикий восторг в постели (и не только), а из неудобств имелись разве что ноющий зад да необходимость носить одежду с воротом, которую он у Ричарда же и пиздит. Гэвин не уверен, но вроде бы тому это даже нравится. Поприветствуем новый фетиш!       Фыркает, полагая, что сейчас Ричард точно рад не будет: от его дорогущей водолазки — частные детективы получают явно больше обычных — воняет куревом, алкоголем и бог знает чем ещё. Приходится извернуться, в итоге Гэвин чуть не падает с дивана, тушит сигарету частично о джинсы, а частично о собственный живот, но стаскивает-таки с себя сдавливающую горло тряпку и откидывает на пол.       Наверняка и за это потом получит тоже. Ему абсолютно точно похуй сейчас. Прохладный воздух приятно ложится на кожу, да и дышится куда легче. Гэвин начинает конкретно так залипать, но на диване улечься удобно никак не выходит, и он, плюнув, встаёт и всё же находит спальню.       От постельного белья пахнет Ричардом, и он плотнее кутается в одеяло. Сейчас хочет, чтобы надменный говнюк оказался рядом, а не пропадал в своём чёртовом офисе. Слишком долго и наверняка специально.       С началом отношений ссориться они не перестали. Он и не рассчитывал особо, в конце концов, строить отношения с таким придурком, как он, — в принципе такая себе затея, но у Ричарда воодушевления — вагон и маленькая тележка. Хватает на всех, включая кошек. Гэвину льстит, да.       Телефон в кармане джинсов вибрирует новым сообщением от Тины, и Рид, не читая, откидывает его в сторону. Он до сих пор охуеть как злится, стоит только вспомнить, что именно из-за её тупых рассказов и шуточек они с Ричи поссорились.       Тина обычно не лезет в чужие отношения, а уж с отношений Гэвина, к которым она так яро его склоняла, и вовсе готова пылинки сдувать; но ей с хера-то приспичило рассказать Ричарду больше о Гэвине. Они ведь должны становиться ближе как пара.       Именно с такими «благими» намерениями она и выложила тому всю историю их дружбы с Сэмом в полицейской академии, на юбилей к которому Рид собирался на выходных. И ведь Чень не обмолвилась, что, кроме них двоих, там соберётся ещё половина академии, и она сама в том числе. Зато о том, как Рид одно время был увлечён задницей однокурсника, она рассказала во всех подробностях. Как и то, что Сэм один из немногих, кто способен терпеть его мудовской характер и искренне считает своим другом.       Гэвин уже тогда, глядя на мрачнеющее лицо Ричарда, понял: всё, пиздец котятам.       Тина упорхнула домой, обнадёженная холодной учтивостью Ричарда, от которой у самого Гэвина каждый раз мурашки хребтину морозили, а вот он остался один на один с долбаным мудаком, помешанном на том, что Рид — только его.       Он каким-то охуительным чудом смог ему объяснить, что всё давно в прошлом, и с таким же успехом он пялился на задницы большей части сокурсников, — чем, на самом деле, сделал себе только хуже, — и что Сэм действительно его друг, и они общаются, пускай и не очень часто. Только вот Ричарду всё равно будто крышу сорвало. Он специально оставлял на нём отметины — гораздо больше, чем обычно, — и не отпускал, хотя Гэвин и просил остановиться.       Именно после этого, когда наутро он больше похож был на побитого далматинца, они и поругались. Гэвин выпалил, что не хочет ходить, как какая-то псина в скафандре, а именно его скоро и придётся носить, чтобы скрывать всё это, и Ричи стоит притормозить в своих наклонностях, а тот... нацепил одну из своих фирменных каменных мин и, сказав: «Я тебя понял, Гэвин» — просто ушёл.       Весь остаток недели они толком не разговаривали: слишком много работы и слишком паршивые нравы у обоих.       Ричард ни разу к нему даже не прикоснулся.       Гэвин разворачивается, пластаясь по кровати звёздочкой, и хочет дотянуться до телефона, чтобы набрать говнюку и помириться: он слишком заебался и соскучился, — но вырубается раньше.

***

      — Гэвин... Гэв-ин...       Он просыпается куда позже, чем охуенно эротичный голос Ричарда проникает в его подсознание, и сначала это кажется просто очередным мокрым сном: ему таких много наснилось, когда они разбежались в прошлый раз. Он промаргивается и чуть приподнимается на локтях, пытаясь определить источник звука.       Что тот Ричард, которого он видит прямо перед собой, реален, Рид верит далеко не сразу. Даже тянется рукой, чтобы проверить, но тот ловко уворачивается и продолжает, абсолютно голый, с влажными после душа волосами надрачивать себе какой-то полупрозрачной, с виду похожей на силиконовую хренью, неотрывно глядя на него.       — Какого хуя? Я не мог настолько сильно напиться, — Гэвин по инерции отползает к изголовью. — Что это за херня?       Если уж быть честным, после такого пробуждения весь алкоголь, остававшийся у него в крови, в мгновение ока выветривается.       — Ты же сказал, что не хочешь, чтобы я трахал тебя, когда вздумается, — как ни в чём не бывало тянет Ричард, только голос хриплый, низкий. — Я просто исполняю твоё желание. И это не херня, это мастурбатор.       Чвокающие звуки, с которыми его член исчезает в игрушке, нехило так отвлекают, но Гэвин, несмотря на подкатывающее к горлу возбуждение, всё ещё слишком охуевает от происходящего.       — А обязательно делать это над моей спящей рожей?!       Ричард плотоядно усмехается, облизывает взглядом его голый торс и, проигнорировав, продолжает. Гэвин не хочет смотреть, потому что тогда точно проиграет.       Гэвин смотрит.       Смотрит, как Ричард, особенно сильно сжав игрушку рукой, открывает рот в беззвучном стоне и запрокидывает голову. Выступивший кадык так сильно хочется огладить пальцами, что приходится стиснуть простыню, лишь бы удержаться. Полупрозрачный эластомер растягивается вокруг его члена, и Рид конкретно так подвисает. Он очень хорошо представляет: обычно точно так же сам растягивается вокруг него.       Сердце сбивается с ритма к чёртовой матери, начиная выбивать какие-то рваные, болезненные удары, глушит Рида, и он не слышит ничего, кроме собственного сердцебиения и приглушённых низких стонов. Прослеживает взглядом капельки пота, стекающие по напряжённому прессу, такому охуенно накачанному — все восемь кубиков на месте! — и с силой прикусывает губу: настолько это несправедливо и настолько хочется собрать их языком. Хочется поцеловать каждую блядскую родинку на его теле, подставиться под сильные, с выступающими венами руки — ещё один тайный фетиш Рида — хочетсяхочетсяхочется.       Всего Ричарда целиком.       Встречаются взглядами: его — голодный, жадный — и Рича — насмешливый, тяжёлый.       — Что, так и будешь просто смотреть? — выгибает бровь и улыбается, будто бы приглашая.       Но Гэвин знает, что это ловушка. Чтобы он поддался и проиграл.       — А разве ты в прошлый раз делал не то же самое? — на всякий случай перехватывает себя руками. Просто чтобы ненароком не кинуться к Ричарду.       — Ты прав, — улыбка становится поистине дьявольской, и он разворачивается так, чтобы Гэвину было видно ещё лучше.       Чуть оттягивает длинными пальцами поджавшиеся яйца и снимает игрушку. Ждёт, пока она немного сузится, даёт рассмотреть всего себя, а потом резко насаживается снова, выстанывая его, Гэвина, имя.       Ни на секунду не переставая смотреть. Растрёпанные волосы падают на лицо, липнут к взмокшему лбу, глаза почти чёрные, и Гэвин не может перестать трястись как лихорадочный, глядя на такого Ричарда.       Внезапно его перехватывают за запястье и тянут на себя. Рич направляет его руку, заставляет обхватить свой член в игрушке и шепчет, опаляя горячим дыханием шею:       — Помоги мне кончить, и, может быть, потом я разрешу тебе его вылизать.       Скулы обдаёт жаром. Он буквально чувствует на языке горьковатый привкус, и рот наполняется слюной, как у хорошо выдрессированной псины.       Гэвин с силой сжимает пальцы и проходится по всей длине. Блядские боги, он хочет этот член в себя. И неважно, куда именно, в рот или в зад. Гэвин настолько голодный, что стонет, придвигаясь ближе, притирается собственным стояком и болезненно вскрикивает, когда Ричард легко отталкивает его.       — Нечего тереться об меня своими грязными джинсами, — этот его доминирующий тон взбалтывает Гэвину мозги в не соображающее ничего месиво, — делай, что я сказал.       Гэвин делает.       Гэвин очень старается, почти ликует, когда Ричард сам начинается подаваться навстречу его руке, когда позволяет мазнуть поцелуем по подбородку. Задействует вторую руку, играясь с его яйцами — он знает, Ричард это любит, — и вылизывает широким влажным языком его шею.       Он чувствует, когда Рич оказывается на пике, позволяя вести, опрокинуть себя на кровать, больно приложив затылком об изголовье, и сам, кажется, на мгновение умирает, когда тот кончает, глядя ему прямо в глаза, зовёт его.       Гэвин откидывает мастурбатор в сторону, собирает остатки спермы с набухшей головки и с ублюдским блаженством тянет пальцы в рот.       Ричард выглядит удивлённым всего мгновение. В следующее он, проводя носом по его скуле и довольно улыбаясь, спрашивает:       — Что, хочешь тоже?

***

      Гэвина не хватает на вразумительный ответ — вместо этого он кивает и тянется к Ричарду.       После целой недели воздержания даже от поцелуя срывает крышу, и так хочется кожей к коже, хочется чувствовать его каждой клеточкой себя, как бы дебильно это ни звучало, но стоит Риду потянуться к ремню на джинсах, как Ричард кусает его и отталкивает руки.       — Лежи смирно, — нависает над ним, ждёт, пока Гэвин подчинится.       Он по инерции чуть не посылает грёбаного придурка нахер. Очень вовремя сдерживается, смотрит злым взглядом и убирает руки. Стояк больно упирается в джинсы, и приходится закусить губу, чтобы не начать елозить по простыне в попытке улечься поудобнее.       Ричард смотрит на него почти заворожённо. Под таким взглядом Гэвин чувствует себя беззащитным, словно с него содрали весь накопленный с годами слой из говна, которым он всегда пытался защититься.       Гэвину нравится.       Он с готовностью подставляет губы под новый поцелуй, но вместо привычной, почти животной страсти Ричард целует его медленно, тягуче, вылизывает его рот, словно до гланд языком хочет достать, но зубы не использует и не позволяет Гэвину хоть сколько-то перетягивать одеяло на себя. Его руки стальной хваткой сжимают предплечья Рида, но в остальном Ричард как никогда нежен.       Это непривычно. Это ощущается неправильно, и он с облегчением выдыхает, когда тот поцелуями спускается к ключицам.       Гэвин ожидает, что его накроет вспышкой болезненного удовольствия, когда чужие зубы прихватят кожу, когда Ричард присосётся к нему как вампирюга, расчерчивая его тело своими метками, но вместо этого получает россыпь из лёгких, нежных поцелуев. Влажная от чужой слюны кожа покрывается мурашками, и Ричард зачарованно оглаживает пальцами его рёбра, дует на неё и собирает языком каждую, вырывая у Гэвина хриплые, почти умоляющие стоны.       Это охеренно, но этого всё ещё мало.       Он понимает, что сказал это вслух, когда Ричард улыбается, накрывая его губы.       — Но ведь ты сам запретил мне оставлять на тебе засосы и следы от укусов, разве не помнишь? — смотрит на него с поистине ангельским выражением лица, но эта блядская улыбка и голодный блеск в льдистых серых глазах выдают его с потрохами.       Долбаный Ричи наказывает его одним из своих фриковых методов, и он не может не признать, что это... работает.       — Блядь, сделай это уже, — Рид тянет его за волосы и утыкает носом себе в плечо, выгибаясь, как кошка.       Но чёртов мудила только посмеивается и, чмокнув его, отстраняется.       — Нет.       Тогда Гэвин сам, пока тот не успел опомниться, подаётся вперёд и, наплевав, что обтирает ноги Ричарда своими грязными джинсами, прикусывает нежную кожу у основания шеи. Втягивает её губами, зализывает следы от зубов и всё по новой.       Гэвин будто обдолбанный от вкуса и запаха Ричарда. От того, что его до сих пор не оттолкнули. Гэвин с силой тянет за тёмные кудри, открывает себе ещё больше пространства для манёвра. Показывает Ричарду, как он хочет.       — Ну и что мне с тобой делать? — выдыхает тот, сначала просто оглаживая пальцами его спину: невесомо очерчивает лопатки, проводит по каждому позвонку шершавыми огрубевшими подушечками, а потом резко впивается ногтями, оставляя горящие красные борозды.       Гэвин стонет, сильнее подставляясь под чужие руки.       — Просто трахни меня уже, как ты обычно делаешь, — выходит слишком нетерпеливо, будто он и правда проиграл, но Риду уже абсолютно похуй.       — Уверен? — обычно Ричард никогда не спрашивает.       Сейчас — отстраняется и удерживает его за плечи, не давая приблизиться.       — Да блядь, сколько можно, да, да, да, — перехватывает его руки. — Делай всё, что захочешь и как захочешь. И позволь мне уже снять их.       Ёрзает по постели и только чудом не скулит позорно, когда Ричард накрывает ладонью его стояк поверх грубой ткани.       — Это нужно заслужить, Гэвин.       Он рывком тянет его за бёдра, закидывает ноги себе на плечи и расстёгивает наконец блядскую ширинку.       — Да-а-а-а, — выдыхает Гэвин, подаваясь вперёд, и тут же получает новый шлепок.       — Если будешь рыпаться, я тебя свяжу, — его угроза не кажется слишком страшной, особенно когда он носом очерчивает его стояк через тонкую ткань боксёров, но Рид хорошо знает, что выдержка у Ричарда куда лучше, чем у него.       Ещё один момент, который он в обязательном порядке собирается изменить в будущем.       — Будь послушным мальчиком, Гэвин, — тянет за резинку трусов и освобождает его член.       Рид захлёбывается вздохом: Ричард тут же широко мажет влажным тёплым языком по головке, собирая капли предэякулята, и мурчит, словно огромный кот.       Он знает правила. Быть хорошим мальчиком — это значит не распускать руки и помалкивать. Гэвин не знает, какой в этом прикол, он наоборот тащится, когда Ричард до боли тянет его за волосы и стонет, натягивая его ртом на свой член, но старается подыграть.       Гэвину никто не запрещал смотреть.       Как чужие губы водят по всей длине, как острый кончик языка очерчивает каждую венку. Как охуенно Ричард выглядит, когда наконец насаживается на него. Губы плотно обхватывают ствол, а язык не перестаёт выводить сатанинские узоры на головке. Его рот будто для этого и создан. Чтобы лишать его последних крупиц разума, позволяя протолкнуться в узкую глотку. Позволяя толкаться, будто у Ричи напрочь отсутствует рвотный рефлекс.       Гэвин запрокидывает голову, наплевав на вертолёты, которые до сих пор до конца не отступили.       Гэвин наслаждается.       Он уже почти готов кончить, как вдруг длинные пальцы с силой перехватывают его у основания.       — Какого хуя, Ричи? — скулит Рид, по инерции пытаясь податься вперёд, вслед за ускользающим оргазмом.       — Никто не разрешал тебе кончать, — строго выговаривает ему Ричард, целуя в шрам от ножевого ранения внизу живота.       — С-сука, — шипит он в ответ.       — Даже жаль немного, — тянет вдруг Рич, почти лениво огладив его рукой.       — Если понимаешь, тогда...       — Да не тебя, — перебивают его, — а твой член. Он такой красивый, но никогда ни в кого не войдёт.       Гэвин готов кричать. Только такой долбанутый придурок как Ричи мог назвать чей-то член красивым.       — Ну раз понимаешь, может, сам подставишься? — играет бровями, стараясь не обращать внимания на всю абсурдность ситуации и на то, что Ричард и рукой справляется немногим хуже, чем ртом, но каждый чёртов раз будто чувствует, когда он на грани, и не даёт кончить.       — Пожалуй, нет. Меня и так всё устраивает, — ухмыляется и смотрит на отброшенную в сторону игрушку. — Вообще-то я купил его для тебя, — берёт и, осмотрев, со вздохом отбрасывает в сторону, — ну, в общем-то, не только его.       Отходит куда-то, а Рид провожает его непонимающим взглядом, но залипает на чужой подтянутой заднице. Его, конечно, тоже ничего, но Ричард просто ёбаная ожившая скульптура Микеланджело.       — Ну что, поиграем? — плотоядно улыбается вернувшийся Ричард и, перехватив член Рида, выдавливает на него холодную смазку.       Воздух наполняется запахом жжёного сахара.       — Это что, блядь, такое? — ругается Гэвин, пытаясь укрыться от его пальцев.       Естественно, не выходит.       — Это называется смазка, Гэвин, — Ричард берёт во вторую руку что-то тёмное и насаживает резким движением игрушку на Рида, — единственная съедобная в наличии была со вкусом сладкой ваты, — пожимает плечами он и начинает дрочить ему блядским механизмом как ни в чём не бывало.       Гэвина выламывает от слишком сильных, слишком неожиданных ощущений. За свою достаточно долгую жизнь он был пару раз сверху, но ни разу это не было настолько охуенно. Мастурбатор будто всасывает его, становится всё уже с каждым резким движением. Он пытается вывернуться, убежать от чужих рук, но не тут-то было: Ричард всегда был сильнее; Ричард пригвождает его к постели и продолжает мучить.       Наклоняется и перехватывает губами затвердевший сосок. Втягивает, проходится зубами, и тело Гэвина прошивает электрическим разрядом. Нажимает какую-то кнопку на основании игрушки, и она, блядь, начинает вибрировать.       Как будто Риду было мало и без этого.       — Нет, что ты делаешь, хватит, — скулит и упирается руками в его плечи, пытаясь унять хоровод перед глазами.       — Тебе не нравится? Хочешь, чтобы я остановился? — Ричард смотрит на него так серьёзно, будто и правда собирается прекратить.       Мастурбатор продолжает вибрировать, сжимаясь вокруг его члена, но без прикосновений Ричарда это — ничто.       — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Вставил в меня свой член. Отодрал как последнюю шлюху из «Рая». Пожалуйста, — он больше всего на свете хочет прижаться к чужому горячему телу, но остаётся на месте.       Пальцы на ногах поджимаются от напряжения.       — Ты такой красивый, Гэвин, — Ричард наклоняется, не переставая пожирать его голодным взглядом. — Мне пришлось сдерживаться целую неделю, — легко целует его чуть ниже пупка и, приподняв его бёдра, стягивает джинсы с трусами. — Знаешь, чего мне это стоило?       — Не знаю, как ты, а я дрочил в душе каждый день, — запальчиво тараторит Гэвин и стонет сквозь зубы, когда пальцы Ричарда оглаживают тугую мышцу. — Да-а-а-а, сделай это уже. Не надо меня растягивать. Вставь так. Накажи меня, — с придыханием, глядя прямо в глаза.       Гэвин — сама покорность, и Ричард рычит, с безумным блеском в глазах наваливаясь сверху. Проталкивается внутрь крупной головкой, и кричать хочется, срывая глотку. Боль нивелируется удовольствием от мастурбатора, и это помогает расслабиться.       Гэвин дышит через нос, прокусив к херам губу, и Ричард замечает — слизывает алые капли. Подаётся вперёд и входит на всю длину. Сдерживается, это видно, и Гэвин кусается в ответ: это совсем не то, чего он хотел.       Даже если потом будет жалеть и сидеть не сможет неделю.       Он такой же больной ублюдок, и ему всё мало.       Ричард отпускает себя и вдалбливает Гэвина в кровать с такой силой, что он срывает голос, выгибается до хруста в пояснице и жмётся каждым миллиметром себя.       — Нет, хватит, сними её, — выстанывает, пытаясь сбросить руки Ричарда с игрушки, но тот и не думает подчиняться. — Я сейчас сдохну, Ричи, серьёзно.       — Да? Тогда скажи, что тебе нравится больше: мастурбатор на твоём члене или мой член внутри тебя? — выходит почти полностью и вбивается снова, выписывая бёдрами восьмёрку.       Крик Гэвина заполняет спальню, а сраный Ричи набирает темп, трахая его и спереди, и сзади.       — Ты, — хватается за чужую шею руками, — только ты. Больше всего люблю твой член внутри, — смотрит совершенно обдолбанным, расфокусированным взглядом, — Ричард.       Ричард бархатно стонет в ответ и снимает наконец с него этот адский пыточный инструмент, тут же перехватывая широкой ладонью.       — Гэвин, Гэвин, — заполошно зовёт его, — Гэвин.       Того, как он произносит его имя, хватает, чтобы захлебнуться в накатившем оргазме. Движения Ричарда становятся рваными, сбиваются с ритма, и он кончает следом.       — Знаешь, я соврал, — Рид пытается отдышаться и говорить одновременно, — больше всего я люблю, когда ты кончаешь в меня, это просто охуеть как охуенно.       — Твой словарный запас нуждается в расширении, ты знаешь об этом? — напрягшийся было Ричард расслабляется, позволяя и дальше сжимать себя в объятиях.       — Ой, иди в задницу, — фыркает Рид.       — Я из неё и не выходил.       Ричард сцеловывает его ругательства, и за остаток ночи они успевают наверстать всё то, что упустили за предыдущие дни.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.