𝐓𝐡𝐞 𝐇𝐞𝐚𝐫𝐭 𝐨𝐟 𝐃𝐚𝐯𝐢𝐝

Стекала грусть по руке ручейком, неспешно и красно. Истерзанная плоть щипалась, негодовала бешено, а ты плевать на неё хотел. Кто она, — серая и пустая, — без тебя? И ты ведёшь дальше лезвием косым, царапая, но не разрезая, пытаясь, глубоко, вены синие, не думаешь об этом много. Тонкие, иногда глубокие сердца, только для неё одной, — ты, кажется, слышал стук каждого из них в своих ушах. Смерть не казалась тебе спасением, подарком, нет, тело твоё сейчас, искореженное, было им. И ты его украшал, как подарочную коробку милым бантиком, для одной единственной, настоящей и твоей. Потому что ты — её, весь, целиком. Имя её на твоей коже, вырезанное клеймо, — тому доказательство, истинная принадлежность к прекрасному. Кровью залитое сердце на груди, сшитое клеткой с именем прекрасным, замыслом чудесным и любимым. Плоть противится ножу, но кто она — без тебя? Мясо пустое, она инструмент для выражения, ты художник, ты пишешь и творишь для музы своей. Для музы одной, что способна перевернуть Мир, заставить тебя дышать и жить, наслаждаться. Она красит каждый день в краски, ты красишь свою кожу её именем, её сердцем — в благодарность. Её смех, самый лучший и чистый, легкий, взрывается в твоей голове, когда ты вспоминаешь её улыбку. Мягкую и нежную, твою только. И ты не можешь не любить, не улыбаться в ответ образу, всплывшему в сознании сладкой ватой. Ты видишь его дымкой на зеркале ванной, когда смахиваешь слёзы, моргая. Шипение вырывается из тебя глухое, само собой, но ты не думаешь о нем. Ты думаешь только о ней, голова ей переполнена, ты в восторге. Ты хочешь, чтобы так было всегда, ты хочешь, чтобы она никогда не оставляла тебя одного. Убираешь сжатые, околевшие судорогой тугой, длинные пальцы с раковины. Влюблённо выдыхаешь. Рисуешь дальше.